Аспирант. Москва. 90-е

Глава 20

Ирина еще помедлила, словно не решаясь сказать то, что хотела. Наконец, решилась.

Для начала глубоко, прерывисто вздохнула

— Слушай… Я никогда не думала, что со мной может произойти такое.

Сказав это, она вновь сделала паузу. Вероятно, посчитала, что я заинтересованно переспрошу — а что произошло? Что случилось?.. Я заинтересовался, спору нет. Но переспрашивать не стал. Сказал:

— Слушаю.

Вышло это суховато.

Наверное, не на это она рассчитывала. Насупилась, недовольно поджала губы. Подождала. Я молчал. Она, видать, поняла, что ничего не поделать, начинать разговор придется с данной стартовой позиции.

— Буду честной, — наконец, объявила она. — Я не знаю, что со мной, как мне быть. Я разрываюсь между тобой… и…

Она кивнула куда-то вбок, таким жестом обозначив разрывавший ее объект.

— И тульским пряником, — подсказал я.

Ну, юмор не высшего сорта, готов признать. Сорвалось с языка.

Ирина вспыхнула:

— Слушай, а можно упражнять свое остроумие на ком-то другом? На самом себе, например?

— Можно. Но не нужно.

Это рассердило гостью пуще прежнего.

— Ах, вот оно что! Не хочешь, значит, со мной говорить?.. Ясно. Мои проблемы тебя не интересуют… Ну, конечно! — заговорила она с преувеличенным сарказмом, как плохая актриса. — Что в бабе может быть интересного⁈ Писька да сиська, ясное дело… Да, вот это интересно, медом не корми, дай пощупать! А что она человек, а не п*зда, что у нее в душе творится — ну, понятно, на кой черт это знать-то!..

Она хлюпнула носом и, по-видимому, приготовилась распустить нюни. Но тут подзавело уже меня.

Нет, каково? Явилась грузить меня своим внутренним миром! На, Юрий Михалыч, разберись-ка со мной, я вся такая внезапная. Такая сложная, богатая натура, прямо утонула в этом богатстве. А ты меня вытаскивай из меня самой! У тебя же других забот-то нет, все равно делать не хер…

— Вот теперь ты послушай, — вкрадчиво произнес я. — Ты хочешь перепрофилировать меня на психотерапевта? Принесла мне плоды душевных раздумий? Я должен погрузиться в них?..

— Нет, вы посмотрите!.. — по части иронии Ирина мне не уступила. — В варежку ко мне погружаться — это он сразу, а в душу ему неохота. Трудно, видите ли, требует усилий… Ты, выходит, на меня как на вещь смотришь? Типа дырки, в которую кончить надо, когда стояк замучает?..

От душевного волнения аспирантку унесло в сленг гопников и панков. Ну и дальше пошло-поехало. Я старался быть язвительным и остроумным, а кончилось все тем, что барышня в гордости и гневе покинула наш блок, от злости сильно хлопнув дверью.

Петя высунулся из комнаты:

— Что происходит на свете?.. Это твоя дверями так долбит?

— Ну, моего здесь только я, — хмуро отшутился я. — И мои гениальные идеи…

— Жениться еще не требует?

— Пока Бог миловал. Но не исключаю, что тема возникнет.

— Гаси в зародыше! — вдруг объявил Волков сурово. — На эмбриональной стадии!..

Видно, хлебнул говна по жизни в этой самой теме, надолго отбило вкус к женитьбе.

— Постараюсь учесть, — отделался я и скрылся в комнате.

Работа над любым текстом, если трудишься добросовестно, в принципе не кончается никогда. Я взялся продолжать, увлекся, в азарте шелестел книжными страницами. Стало темнеть. Я ощутил, как сердце начинает биться сильнее… Совсем стемнело, я зажег свет. Работа пошла труднее. Я не мог сосредоточиться, ждал 21.00. В это время уж наверняка должен быть прямой репортаж о теракте. В какой-то момент я просто не смог себя заставить работать — не шли в голову ни книжная премудрость, ни свои собственные мысли… Пришлось плюнуть на ученые труды. Стал пить чай. Так стоически дотянул даже до 21.03, чтобы с гарантией. И включил телевизор.

Ну что? По всем каналам шла прямая трансляция с Красной площади, где уже толпились толпы зевак, которых напрасно отгоняли милиционеры и ФСБ-шники. Бегали репортеры с камерами и микрофонами, брали интервью у первых попавшихся свидетелей… Корреспондент ТВ-6, телеканала под управлением Эдуарда Сагалаева, поймал какого-то слегка поддатого мужичка, который охотно, подавляя привычку к матерщине, рассказывал о случившемся:

— Так я не понял сперва, бл… блин, извиняюсь… Смотрю, какая-то ху… это, непонятка творится. Ну я, короче, туда, а там шухер… то есть, атас… то есть…

Ну, в общем понятно. Предсказание сбылось.

Автобус — насчет детишек память меня малость подвела, в нем были южнокорейские туристы — стоял близ Храма Василия Блаженного. В полумраке, создаваемом фонарями и прожекторами, трудно было понять, что там происходит. Зону оцепления спецслужбы все же создали, постовые нервно окликали любопытных ротозеев, лезших поближе.

Я вновь взялся за работу, приглушив звук телевизора до минимума, изредка косясь в экран. Попытался представить, что сейчас чувствует Лилия Кирилловна… Не представил. Да и неважно.

В воскресенье утром я узнал, что террорист был ликвидирован, личность его не установлена, но устанавливается. Пострадавших нет. Телеканалы и федеральные и московские бурлили данным медийным поводом, что естественно. Ну а я взялся за работу. И почти не отрывался. Ближе к вечеру вторая глава была готова в рукописном виде.

А утром понедельника я побежал с ней сдаваться к своему научному руководителю Федору Ильичу Логинову.

Доцент Логинов, увы, не блистал на небосклоне ученого мира. Самый рядовой преподаватель. Мне с ним, честно говоря, было скучновато. Хотя, объективно говоря, человек он был неплохой и даже хороший. Что, увы, не профессия. Рядовой труженик, ремесленник от науки.

— Та-ак, — протянул он, раскрывая врученную мною папку, — в рукописном виде?

— Не успел отпечатать, Федор Ильич, — извинился я. — Но почерк у меня почти каллиграфический. Читается легко.

Он подумал.

— Ну ладно, беру на прочтение, — сказал так, будто одолжение делал. — Приходи… в пятницу, в это же время. А сейчас — прошу извинить, у меня лекция.

И я отправился звонить Челядниной. В вестибюль общежития не пошел, прогулялся до метро.

— Алло?.. Здравствуйте. Можно Лилию Кирилловну?.. Меня зовут Зимин Юрий Михайлович, она знает.

Пошли звать ее, я услышал в трубке шорохи, неразборчивые голоса.

— Алло, Юрий?.. — мелодичный голос.

— Я. Здравствуйте.

— Добрый день. Ну что сказать?.. Что я потрясена? Это ничего не сказать. Юрий! Давайте так: тема заслуживает особого обсуждения. А у меня сейчас на работе аврал. А я хочу… Хотя нет, не буду сейчас ничего говорить. Позвоните мне ровно через неделю. В следующий понедельник. После обеда. Хорошо?

Там пятница, тут понедельник. Ладно. Договорились.

Возвращаясь в общагу, я испытал довольно странное чувство: предчувствия надвигающихся событий. Как мы чуем грозу, бушующую где-то за горизонтом — здесь ее нет, но по порывам ветра, отблескам зарниц, беспокойному бегу облаков не ошибешься, если скажешь, что скоро ливни, грозы будут здесь… Так и в душевном мире. Невидимо, но столь же реально. Тут никакого «послезнания», вызванного причудами моей судьбы, не было. Но я был совершенно уверен, что не ошибаюсь. И конечно, это чувство слегка потряхивало мандражом, как у спортсмена перед стартом.

Это предстартовое состояние так и поселилось во мне. Как будто пространство наполнилось множеством мягких, бодрящих электрических зарядов. И время побежало торопливо. Я ничего не подгонял, занимался своими делами. Ощущение близкой вспышки событий не исчезало. Напротив, нарастало. В «прайм-тайм», самое смотрибельное время, я регулярно включал московские каналы…

И вот однажды ЭТО случилось.

Я прихлебывал чай, вполглаза поглядывал в экран. Прошел новостной блок, наполненный сообщениями об авариях, преступлениях, несчастных случаях… И вдруг после этого дикторша сказала:

— А теперь дорогие телезрители, у нас… — тут она запнулась, — нам предстоит нечто необычное. Я убедительно прошу быть всех очень внимательными…

Девушка заметно разволновалась. То ли у нее не был подготовлен письменный текст, то ли она почему-то отклонилась от него — не знаю, почему — но заговорила она явным экспромтом.

— Вы слышали, вероятно, что в Юго-восточном административном округе… и районах области… и прилегающих областей… по Рязанскому и Новорязанскому шоссе… в последний год отмечена серия преступлений…

И далее она поведала об извращенно-сексуальном характере этой серии, о том, что с практически стопроцентной вероятностью это дело рук одного и того же человека… и что руководство правоохранительных органов в связи с этим решило пойти на беспрецедентный шаг.

Тут она взяла многозначительную паузу.

— Мы решили обратиться к этому неизвестному человеку. Уверены, что сейчас он смотрит и слушает нас. Я передаю слово профессиональному психологу…

На экране возник психолог — не то, чтобы представительный, а на редкость располагающий к себе дяденька средних лет в костюме-галстуке. Умело созданный образ «домашний доктор». Друг, которому хочется доверять.

— Спасибо, — мягко сказал он ведущей и повернулся анфас.

— Я знаю, что сейчас меня слушают тысячи людей. Но я обращаюсь к одному из них. Только одному. К тебе! Да, именно к тебе. Я пока не знаю твое имя, но знаю, что происходит с тобой. Что царит в твоей душе…

И он продолжил речь, в которой негласной ноткой, под сурдинку звучало если не сочувствие к неизвестному, то понимание его. Ни слова прямо сказано не было, но в сумме совершенно отчетливо проступала мысль: то, что случилось, весь ад, царящий в тебе — это не вина твоя, это беда. Виновен в злодеяниях не ты, а демоны, в тебя вселившиеся. И мы поможем тебе избавиться от этих темных сил, тебя поработивших! Ты снова станешь человеком!..

Наверняка в этом было известное лукавство. Но звучало убедительно. Меня прямо-таки пробрало. Молодец! Профессионал.

В завершение он сказал так:

— Мы все прекрасно понимаем, что тебе не под силам просто так прийти и признаться во всем. Перешагнуть через этот барьер… Но мы вовсе и не требуем этого от тебя. Ты можешь позвонить. Или написать письмо. Вот посмотри, пожалуйста…

На экране надолго, примерно на полминуты возник телефонный номер и адресат: Петровка, 38, Начальнику ГУВД города Москвы.

— … чтобы твое письмо не затерялось среди многих других, давай сделаем вот так. Смотри: вот тут, в графе «от кого» большими печатными буквами напиши: «ОТ МЕНЯ». Именно так! И мы поймем. С этого самого момента начнется наше знакомство, наша помощь тебе…

И он вновь умело растекся неуловимым сочувствием к маньяку, должным вызвать его доверие.

Я долго сидел почти неподвижен под впечатлением от услышанного. Несомненно, данный разговор с призраком был исполнен на высоком уровне мастерства. Не сомневался я и в том, как это долбануло по мозгам людям с неустойчивой психикой…

Ну а потом, время побежало, понеслось… Мелькнули дни, я сгонял и в Ленинку на Воздвиженку, и в дисзал в Химки. Вернулась Катя. Не успела войти в блок, как бросилась на шею, угостила жарким искренним поцелуем в губы.

— Я так соскучилась по тебе!.. — прошептала она.

В пятницу утром я отправился к Федору Ильичу. Надо сказать, что текст мой он принял благосклонно. Правда, накидал замечаний, поправок — но это все вопросы технические. За выходные должен выправить. Ну и еще руководитель велел мне перепечатать итоговый текст на машинке. Это тоже вопрос технический, но очень тягомотный. Тем не менее, надо его решать.

Возвращаясь в общагу, я на ходу размышлял: где мне раздобыть пишущую машинку?.. Остановился на Вадиме. Если у него и нет, то подскажет, где достать. Сто пудов.

Все мои рассуждения, действия, маленькие житейские радости — все это текло поверх главного. Ожидания ответа маньяка. Будет, не будет?.. Я понимал, конечно, что гадать бесполезно. Но куда же от этого деться⁈ Я ходил, говорил, крутил баранку «Москвича», улыбался Кате и не только улыбался… А в голове тикало как метроном: будет? Не будет? Будет? Не будет? Будет?..

Обедал тоже под этот маятник. Причем где-то в самой глубине души я был уверен: будет! Но человек устроен так, что сомнения грызут любого. Пока не сбылось…

Мысль прервалась резким стуком в дверь. Стучали уверенно, даже властно.

Я открыл…

И увидел Гринева. Он загадочно улыбался. И шутливо воскликнул:

— Агент Апрель! Пора выходить на связь.

— Уже вышел, — я посторонился. — Прошу.

Он шагнул вперед. По всей его повадке я сразу понял: есть! Сбылось. Есть!..

— Садись, — указал на «гостевую» койку, сам усевшись на свою. В которой мы с Катей ублажали друг друга. — Я вижу, есть результат?

Он сел, дружески подмигнул мне:

— Правильно видишь.

И полез в нагрудный карман.

Я узнал, что за эти дни в МУР пришло аж семь — семь!!! — семь писем с пометкой «ОТ МЕНЯ». Разумеется, все почтовые отделения были строжайшим образом проинструктированы, ничто не могло остаться незамеченным… Ну и вот итог.

Все послания были тщательно проанализированы. Шесть признаны бредовым фрик-творчеством…

— Один написал, что в него вселился дух Чикатило. Нет, ты представляешь⁈ Ему праздник — жить с этим духом, а нам хоть плачь, хоть смейся… Нет, понятно, что идиот, но начальство-то наше теперь все на измене: как такая тварь по Москве ходит? Найти! А нам, можешь представить, без него хлопот мало… Ну да черт с ним! А вот одно письмо…

— Письма психолог читал?

— Конечно. Он и сказал: все чушь, кроме одного. То есть, для него-то не чушь! Говорит: для меня эти письма как шаланда, полная кефали…

— Хоть за докторскую садись…

— Где-то близко. Ну да ладно! Значит, одно настоящее. Психолог говорит: руку наотрез даю, это он писал!.. Точно! В грудь себя бьет.

Я ощутил, как сердце мое прибавило темп. Слегка пересохло во рту… Я чуть запнулся, сказав:

— От руки написано?

— Нет! На машинке нащелкал. Умный. Спецы посмотрели, говорят: древняя какая-то машинка, чуть ли не послевоенная. Найти, конечно, нереально.

— Конверт?

— Тоже изучили, конечно. Брошен в почтовый ящик возле метро «Профсоюзная». Где куплен, определить невозможно.

— Так может, он там и живет, на «Профсоюзной»?..

— Нет, — старлей замотал головой. — Психолог сказал, этот тип так делать не станет. Лучше пол-Москвы проедет. Ну, бешеному псу семь верст не крюк… Да и правда похоже, что живет он тут! Местные маршруты знает. Это точно!

— Ты письмо принес?

— Ксерокопию. На!

Он вынул из кармана вчетверо сложенный лист. Я развернул и прочел следующее:

«Не желаю вам ни здравствовать, ни доброго времени суток. Но раз уж вы обратились ко мне, то отвечаю. Вы хотите, чтобы я пришел к вам с повинной? Не дождетесь. Верить вам? Себя не уважать. Но если уж вам так хочется меня поймать… А вам хочется, не правда ли? Лично я не сомневаюсь. Ну что ж, ловите! Да только не по зубам я вам, которых в понедельник мама родила (здесь мой сардонический смех)… Подавитесь этим куском. А я не собираюсь останавливаться. Это моя главная магистраль, я исполняю свое предназначение, делаю мир таким, как я хочу. Я, если хотите, снайпер. Хотите мне помешать? Пробуйте, старайтесь. Но знайте, что я гляжу на вас и смеюсь. И буду смеяться. Напишу ли я вам еще? Не обещаю. Но может быть. Если да, то следующее письмо будет веселее этого. Думаю, примерно через неделю вам будет чем заняться (здесь можете еще раз зафиксировать мой гомерический смех). Ждите! Не здоровался, и не прощаюсь. Ждите!»

— Грамотно написано, — я вернул листок. — И даже как бы с претензией.

— Еще бы!.. — психолог так и говорит: несомненно, образованный. Может, даже филолог. Но бесталанный. Ничего в жизни не добился. Этим сильно угнетен. Близок к шизоидной психопатии, это как минимум…

— Это из чего вывел?

— Говорит, вот эта манера: вопрос-ответ. Как бы сам с собой разговаривает… И скобок многовато. Тоже признак шаткой психики. Лабильной! — он так сказал.

— Психолог?

— Естественно. Ну и общий выпендреж. Кривляние. Явно глумится над нами. Тварь! Будь моя воля, рубил бы его по частям. И никакая совесть бы не пискнула.

Опер аж зубами скрипнул. И неожиданно сказал:

— Но и это еще не все.

— Да? — спросил я заинтересованно.

— Говорит… очень может быть, этот тип разбросал в тексте замаскированные подсказки, где его искать. Из тех же глумливых соображений. Типа: тупые менты, я вам намекал, а вы… Это, конечно, лишь догадка…

— Постой-ка, — бесцеремонно перебил я. — Дай-ка взглянуть…

Предчувствие нарастало. Как будто электрический ток побежал по рукам. Так… Верить вам, себя не уважать… Гм. Не по зубам… Подавитесь этим куском… При чем тут кусок?.. Ни к чему сказано. А может…

И догадка полыхнула как молния. И все вмиг сложилось.

Секунд пять я сидел огорошенный, потом переспросил:

— Ты говоришь, он где-то неподалеку живет?..

— Скорее всего. А что?

— А то, что смотри… Слова: кусок, понедельник, главная магистраль.

— Ну? — Гринев так и подался ко мне.

— Это и есть маячки. Кусково! Там, — я ткнул пальцем.

Парк и усадьба «Кусково» графов Шереметевых находились по ту сторону железной дороги.

— В парке «Кусково». На центральной аллее. В понедельник! Там будет гулять. Догадайтесь, мол!.. Догадались.

Андрей смотрел на меня расширенными глазами. И вдруг выхватил у меня листок, вчитываясь в текст.

— Юрка… — пробормотал он задумчиво. — Юрка, ты гений… Кажется.

— Ну уж… — заскромничал я.

А он вдруг счастливо рассмеялся:

— Так я тоже!

— То есть?

— Еще один маячок нашел. Снайпер! Снайпер!.. Понял?

— Нет.

— Улица Снайперская, рядом с Кусково — знаешь⁈ Наверняка он там и живет!

Я и не знал, что есть такая. Улица Молдагуловой — да, знал. А Снайперскую нет.

— Неужели нашли… — бормотал Андрей, еще не веря себе. — То есть не нашли еще, но напали на верный след?..

— Похоже на то, — я усмехнулся. — Кстати, а где моя Почетная грамота?

— Юрок! Тебе не то, что грамота, тебе медали мало!

— Тоже не откажусь.

Он вскинул руки, без слов говоря: да будь моя воля!.. Но я понимал, что воля не его.

Он страшно заспешил, даже засуетился:

— Ладно, Юр! Слушай, я побегу, надо срочно доложить… Ты не думай, это все просто так не останется! — он потряс листочком. — Я не я буду, если ты без награды останешься!..

И на этой ободряющей ноте мы расстались.

А я на самом деле испытал взлет вдохновения. Точно разгадал секрет шумерской клинописи или письмо индейцев майя. Заходил по комнате. Было очень тесно. Хотелось вырваться на улицу. А что, и правда, пройтись?..

И тут меня вторично осенило. Сходить в Кусково⁈ Прямо сейчас.

Я понял, что уже не откажусь от этой мысли. Собрался и рванул. Пешком — минут пятнадцать, если быстрым ходом. И вскоре я был в Кусково.

В принципе сам парк по планировке, и дворцовый ансамбль были шикарны. Но видно, что давно не прикасалась к ним рука реставратора. Запущенная роскошь. Тем не менее народ, конечно, прогуливался, дышал почти загородным воздухом, сырым и прохладным. Дождя не было, но в любой момент мог брызнуть… Людей однако было немало. Не много, это правда. Но и не мало.

Знакомый предстартовый мандраж прошелся по мне. В понедельник… Возможно, тут будет гулять маньяк, упиваясь неуловимостью. Интересно, в какое время? Из письма этого не следует. Значит, в любое время может выйти…

Стоп.

Мой взор упал на мужчину в когда-то дорогом, но старомодном черном пальто, в кепке, низко надвинутой на лоб. Ничем не примечательный человек средних лет…

Хотя, пожалуй, более, чем средних. За пятьдесят. Примерно.

Этот мужчина неспешно прогуливался по той самой Центральной аллее. И взгляд мой как зацепился за него, так и не смог отцепиться.

Я не стал приближаться. Сделал вид, что беспечно прогуливаюсь, созерцая красоты. А сам не упускал из вида черное пальто.

Мужчина медленно и сутуло шел по аллее. Казалось, ни на кого не смотрел. Но вот навстречу ему появилась симпатичная девушка в светлом «дутом» плаще… Прошла мимо. И я увидел, как тип медленно оборачивается…

Нет, все-таки он не обернулся полностью. Но через плечо посмотрел. Глаз алчно блеснул.

Или мне это почудилось?..

Теперь уж я вцепился в него не хуже профессионального сыщика. И подозрения переросли в уверенность. Персонаж не пропустил взглядом ни одной симпатичной молодой женщины. Правда, и ни одной попытки не сделал сблизиться. Но кто знает! Кто же знает⁈

Я изо всех сил держался в отдалении. Делал вид, что просто гуляю. Похоже, этот тип ничего не заподозрил?.. Да нет, конечно! Ничего. Он даже не посмотрел на меня.

Быстро вечерело. Похолодало. Я заметил, как наблюдаемый поежился, хотя пальто очень добротное. Глянул в небо и поспешил на выход. Я за ним, мысленно молясь, чтобы он не оборачивался. Он и не обернулся. Вышли из парка, пошли какими-то закоулками, дворами. Я держал подопечного метрах в тридцати перед собой, не уставая молиться все о том же… Но он и не оглянулся. Он вообще теперь казался погруженным в себя, совсем не смотрел по сторонам, а будто бы уткнулся взглядом в землю перед собой. Так и добрел до длиннющей девятиэтажки, вошел в подъезд.

Я с облегчением перевел дух. Подойдя поближе, разобрал, что подъезд № 4. Есть! Вбито в память. Не вырвешь. Пустился искать адрес. Обошел торец дома, вышел на улицу…

И что я прочел в сумерках? Понятно, что: улица Снайперская, 4.

Совпадение?.. Не знаю. Не знаю. Не знаю!

Я припустил домой. Чувства переполняли меня, мешали думать. Пытался, но не смог. К черту! Даже не пытаться не стал.

Неужто нашли⁈..

Добежал быстро. Почти уже стемнело. В ларьках я быстро закупился, решил сократить путь. Можно проникнуть в одном месте, протиснувшись между бетонными плитами забора. Правда, потом придется продираться через заросли кустарника и пройтись среди какого-то строительного мусора… Но черт с ним.

Так и сделал.

Башня общаги сияла огнями уже почти в ночной темноте. Я запнулся о какой-то кусок кирпича, чертыхнулся…

За моей спиной резко затрещали кусты.

— Стой! — грубый голос. — Стой, с-сука!..