Аспирант. Москва. 90-е

Глава 21

Конечно, я не встал как вкопанный.

Резко развернулся. Шаг назад.

Через кусты ломились двое.

Мозги заработали со скоростью света.

Кто они?..

В темноте, конечно, видно было не ахти, но ясно, что это уличная срань, шпана. Не пацаны. Лет двадцать пять-тридцать. Не амбалы. Среднего склада.

— Стой, — с угрозой повторил первый. В правой руке блеснуло.

Сообщники маньяка? Выследили меня⁈

Признаюсь, в первый миг блеснула эта мысль. Но во второй миг я ее отсек.

Чушь! Это что-то другое. Что? Не знаю. И сейчас не до отгадок. Думать потом! Вернее, сейчас тоже, но иначе.

Я враз вспомнил «военную хитрость» Гринева.

— Че, падла? — злорадно ухмыльнулся первый. — Попробуешь пера в бок? Или сперва последнее желание? Слышь, Гуня! Пусть последнее желание скажет, а?

Гуня постарался замогильно хохотнуть, но получилось лишь мерзкое жидкое хихиканье. В спарке он явно был ведомым. Номер два.

Пока эти апаши так базарили, они, конечно, теряли время. А мой план — бац! — и готов. Видать, мозг сработал с такой вспышкой, что мне стало жарко. Как будто температура взлетела до 37,5. Примерно.

— Твою мать! — рявкнул я, сделав шаг вперед и припав на правое колено.

Чем обернул еще секунду-две в свою пользу. Придурки замерли: а это что еще значит⁈

А это значило вот что.

Я схватил кусок кирпича — здоровенный, примерно половину. И с силой швырнул в ногу первого. Чуть ниже колена. Удар вышел, конечно, адской силы.

— Б…! — взревел бандит, скрючась в три погибели.

А я вскочил и с силой врезал левым коленом ему в башку. Метил в лоб или переносицу, но чуть не рассчитал. Попал в темя. Опрокинул навзничь. Нож отлетел, тускло блеснув лезвием в полумраке.

— Ты⁈ С-сука! — пискляво и пугливо взвизгнул Гуня.

Ну уж с тобой-то я разберусь, гнида!

И я шагнул вперед.

Честно сказать, расчет был на то, что от одного моего шага эта шестерка обдрищется и даст деру. Но к моему удивлению, он не отступил, разве как-то задергался, затоптался на месте — и, чуть помешкав, тоже выхватил клинок.

— Не подходи! — истерично крикнул он. — Попишу!

— А ну брось, — жестко сказал я.

Вот тут четкого плана не было. Ну бросит он нож, а дальше что? Заломать его врукопашную?.. Он, однако, нож не бросал. Выставил руку с ним, тряс и заладил свое:

— Попишу! Не лезь!..

— Юрка! — вдруг прозвучало сзади.

Не оборачиваясь, я узнал голос Вадима. Откуда он взялся⁈

— Не подходи! — возопил Гуня в отчаянии.

— А если подойду? — сказал я. — Тогда что?

Такого развития событий, видно, стратегия противника не предусматривала. Но решимости у него поубавилось после того, как он увидел двоих. Он топтался на месте, рука с ножом припадочно металась влево-вправо, а сам он выкрикивал как заевшая пластинка:

— Стой! Не лезь! Стой! Попишу на глушняк!

Ну, богатого словарного запаса от него в принципе ожидать не приходилось, а стресс еще и сильно сузил этот запас.

Вадим возник у моего правого плеча:

— Чего он тут писать собрался?..

— Да повесть о горе-злосчастии, никак, — ответил я в тон однокашнику.

Между прочим, меня вторым планом удивляло, что этот говноед не бежит от нас. Говорить о каком-то боевом духе смешно — ясно, что это ничтожество, прилипала, не имеющее собственных лица, мыслей, действий. Ну и дурак, соответственно. И трус. И с этой точки зрения самая верная реакция — удрать. Так нет же, трясясь и усираясь со страху, он все же пытался держать оборону.

— Заходи справа, — негромко сказал я. — Возьмем в клещи.

Гранцев кивнул и шагнул вправо.

Думаю, слово «клещи» сработало как жуткий триггер. Неизвестно, какая молния проткнула затхлый разум гопника, но вдруг он внутренне сломался. Метнулся прочь, с треском ломанувшись сквозь кусты. Только его и видели.

— Психическая атака, — прокомментировал Вадим. — Сработало!

— Бывает, — согласился я.

Тут частично очухался первый, стал вставать. Поднялся, как говорят спортсмены, «на морально-волевых», ничего не понимая, не соображая. Как Тайсон в бою с Бастером Дугласом. Рожа пустая, глаза в кучу, челюсть отвисла.

— Рано встал, чучело, — отметил Вадим. — Полежи еще!

И снес его четким, жестким апперкотом. Не сильным, но умело-акцентированным. По науке. Как раз в ту меру, чтобы вырубить на пару минут.

— Технично, — одобрил я.

— Ну так!.. — Гранцев ухмыльнулся. — Знаю, как бить, чтобы провода не оторвать.

Он шагнул в сторону, поднял нож-самодел, похожий на кортик:

— Трофей!

— Возьми, — не возразил я. — Ну, пойдем! Думаю, тут отсвечивать незачем.

— Твоя правда. Пошли!

И мы пошли.

— Слушай, — поинтересовался я, — а ты здесь как очутился? В самое время в самом месте.

— Стреляли, — усмехнулся Гранцев, пародируя персонажа из «Белого солнца пустыни».

— А если серьезно?

— А если серьезно — иду в общагу, вижу в полутьме мутную движуху. Здесь однажды было уже месилово, тема знакомая. И тут твой голос! Твою мать! — это же ты крикнул? Я сразу узнал.

— Я. Цитата.

— Так и понял. Ну, земляков в беде не бросаю! Коллег тоже. А дальше ты знаешь.

— Да. Очень просто.

— Как кубометр воздуха… А кто это такие-то? Из-за чего заруба?

— Понятия не имею. Гоп-стоп самый примитивный, так, наверное. Пролез через забор, иду домой… Вдруг: стой, руки вверх, и так далее. Ну, я поднимать не стал.

— Ты от ларьков, что ли, решил путь срезать?

— Разумеется.

— Опрометчивое решение.

— Ладно! То хорошо, что хорошо кончается… А в самом деле лихо ты срубил этого вахлака! Есть сноровка, видно.

— Было дело. Занимался боксом. До второго юношеского дошел. Больше не выступал, но тренировался усердно. Нужно по жизни.

— Подтверждаю…

Таким манером беседуя, мы уже подошли к крыльцу, на котором стояли два африканца. Один какой-то новенький незнакомый, а другой — Муса из Сенегала, звезда общаги и окрестностей. Его вся округа знала, включая бабушек у метро, торговавших там всякой мелочью.

Муса учился в нашей академии уже третий год. Ну как учился? Бухал в общаге, да так, что никакому финну или англичанину не угнаться. Впрочем, надо признать, что никаких запоев у него не было, просто каждый день пьяный и, можно сказать, на позитиве. В хорошем настроении, хоть и ругательном. Но это связано у него с изучением русского языка: так ему проще было практиковаться. Вот он и практиковался, ходил, пошатываясь, по округе, поливал пространство безадресной матерщиной.

При всем своем пьянстве Муса был изрядный пижон. Волосы не ленился заплетать в бесчисленное множество косичек, каждую из которых украшал какой-нибудь яркой тряпочкой или резинкой — благодаря чему голова студента издалека напоминала небольшую клумбу из чернозема. Кроме того, на Арбате или Бог знает где, он приобрел офицерскую военно-морскую шинель, которая ему страшно понравилась: два ряда золотых пуговиц на вороном сукне… Красота! С октября по апрель наш африканский гость с ней не расставался, вернее, каждую осень покупал новую. Деньги вообще у него водились, и даже сверх того. Как говорится, куры не клюют. Видать, семья богатая или целый клан у них там, шут их знает. Непонятно лишь, зачем им надо бессмысленно тратить средства на бездельника… Ну, у богатых свои привычки, что правда, то правда. Правда и то, что Муса считал себя набожным мусульманином. Каждую неделю кричал во все горло, что в пятницу поедет в мечеть на Проспект Мира, но добирался только до ларьков со спиртными напитками, после чего маршрут менялся, а сам богомолец зачастую оказывался нетранспортабелен. А в целом парень он был контактный, добродушный и гуляй-душа. Сильно подозреваю, что многие из обитателей общаги брали у него деньги взаймы — без возврата, конечно.

— Привет, Муса, — сказал Вадим. Он с сенегальцем общался почти по-дружески.

— Пир-ри-фет… — с трудом проворочал языком тот.

— В мечеть не поехал, что ли? — подколол Гранцев.

Муса горячо и не очень разборчиво залопотал что-то — я понял лишь, что «дел много было». Зато в следующую пятницу…

— Понятно, — Вадим махнул рукой. — И каждую пятницу, лишь Солнце закатится… Ну, бывай здоров!

Мы прошли в холл, дождались лифта, и пока поднимались, созрело во мне одно умозаключение. Но я, естественно, трезвонить не стал, а когда вышли, сказал негромко:

— Слушай, Вадик. Ты этот трофейный нож дай-ка мне. Покажу кое-кому.

— В милиции?

— Ну, не совсем… — затемнил я. Но земляк усмехнулся:

— Да ладно! Знаем, как вы плохо в шашки играете… То есть, особо опасных задерживаете…

Вот, блин. Уже поплыли по району сведения о моих подвигах. Откуда? Дядя Коля протрепался?..

— Откуда информация?

Гранцев подмигнул:

— Каждый магнат — это разведка и контрразведка в одном лице! Тренируюсь постепенно… Кстати! Ты над мои предложением подумал?

— Насчет сотрудничества?

— Его самого.

— Конечно, — сказал я, хотя по правде, и не думал. Не до того было. Но счел, что согласиться выгоднее. Это меня ни к чему не обязывает, а дальше видно будет.

— Результат?

— Да.

— Хороший разговор, — похвалил Вадим. — В духе спартанцев.

— А ты, никак, себя уже магнатом ощутил?

— Готовлюсь, — ответил он так, что непонятно, шутит или нет. И тут же добавил: — Зайдем ко мне минут на пять.

— Ладно.

Я про себя слегка удивился, но вида не подал.

Блок Гранцева находился почти в противоположном конце коридора. Почти напротив — женский отсек, где в числе прочих проживала известная Татьяна. Именно в этой двери щелкнул замок, сама дверь открылась и предъявила нам… Ирину.

Видно, к Татьяне заходила в гости. Они дружили.

— Привет, Ира, — как-то суховато молвил Вадим.

— Привет, — доброжелательно сказал я.

— Здрассь… — пробурчала не слишком любезно данная особа, норовя прошмыгнуть мимо. Но я не дал ей такого шанса.

— Слушай, Ир, есть у меня к тебе дело! Зайду?

Она так зыркнула глазами — как молнию метнула! Но скандалить поостереглась.

— Зачем?..

— Ну есть дело. На месте объясню. Через час примерно.

И мы вошли к Вадиму.

Как подобает уважающему себя аспиранту старших курсов, жил он в комнате один. В «трешке». Там все было прибрано, застелено, аккуратно расставлено и разложено. Видно было, что жилец поддерживает строгий порядок.

— Ты знаешь… — как-то с оттенком эпоса начал Вадим, после того, как мы присели, — насчет разведки-контрразведки я не так просто брякнул… Дед мой, отцов отец, служил в КГБ. А раньше это называлось МГБ, а еще до того НКВД, НКГБ… но ладно, не суть. Покойник уже, в восемьдесят третьем помер. Закончил замом в областном управлении. Полковник. Так вот…

Так вот: дедушка-чекист, человек был, видимо, неглупый, стремившийся все вокруг себя анализировать и делать выводы. Он написал нечто вроде мемуаров, сам отпечатал на машинке, сам переплел — получилась неизданная книга в одном экземпляре. Естественно, никому о том ни слова, только перед кончиной сыну-партийному работнику. Своего рода советский Карнеги: как правильно выстроить жизнь в России с учетом наших реалий. Обкомовец, естественно, хранил манускрипт под покровом тайны, как спартанский мальчик. При этом вполне толково использовал отцовские рецепты в службе и карьере… После распада СССР режим секретности с фолианта можно было снять, что отставной обкомовец и сделал, передав сокровищницу мудрости уже своему сыну.

— Вот! — Вадим потряс «амбарной» книгой в потертой клеенке болотного цвета. — Хочу тебе дать. Почитай. На мой взгляд, полезно. Ну и твое мнение хотелось бы услышать.

— Ладно, — согласился я, подумав, что и вправду оно того наверняка стоит. Что Вадим уже сейчас неглупый парень, я знал хорошо. А главное — в нем есть здоровая жизненная сила, нечто такое брутальное, коренное, свирепая энергия мироздания. Должно быть, это и делает людей олигархами, полководцами, правителями… — Беру! — и улыбнулся.

Он кивнул.

— Чаю хочешь? — прозвучало неожиданное предложение.

Но я отказался. Я уже чувствовал в себе знакомый драйвовый разгон. В таком состоянии мне надо быть одному. Тогда мысль прет танком.

— Пойду. Нож дай только.

— Ах, да, — Вадим вынул нож. Это был грубовато сделанная кустарщина с обоюдоострым лезвием штыкового типа. Наборная ручка из плескигласовых разноцветных колец.

— Зоновская работа, — уверенно определил Вадим. — Никак наш поверженный у хозяина побывал…

— Первое — да, второе не факт, — сказал я. — Он мог у кого-нибудь купить. Или выменять. Для форса.

— Тоже вариант, — согласился Гранцев.

— Да, Вадик, еще одна тема.

— Слушаю?

И я сказал про пишущую машинку. Он кивнул:

— Тебе какую?

— Лучше, конечно, электрическую, но сойдет и обычная.

— Принято к исполнению. Сделаю.

— Не сомневаюсь…

И я ушел, забрав нож и книгу.

Мысль моя к этому времени сложилась в странноватую комбинацию. Странноватую потому, что я как-то не мог довести ее до конца.

Ну, во-первых, нападение могло, конечно, быть случайным гоп-стопом. А могло и не быть. Если уж информация о задержании с моей помощью того грабителя так легко разошлась по округе, то наверняка могла достичь его дружков. Эти двое… Уж больно они похожи на того! Одна, так сказать, социальная страта. Одного поля ягода. Пацанская месть? Запросто.

Да это похоже на правду. Но вот дальше закавыка: меня удивило, что персонаж Гуня, хоть явно бздел в штаны, но стоял на рубеже долго. Намного дольше, чем можно было предполагать. Не втопил сразу, теряя тапки… Иными словами, отступить он боялся сильнее, чем нас. И что это значит?..

А значит это то, что это по факту был заказ. Не просто два придурка решили отомстить, а некто неизвестный натравил их на меня. И контролировал этот процесс.

Ладно, допустим. Это, конечно, версия, но допустим. Смысл? Если не тупая ответка от придурков, а спланированная акция, то кому она нужна?..

Вот тут я уперся в логическую стену. Ответа на вопрос покуда не было.

Зато был прочный контакт со старлеем Гриневым. Который знает вдоль и поперек весь преступный мир от Выхино до Кузьминок. А может, и шире. И совокупность данных по нынешнему инциденту наверняка наведет его на правильный вывод. А кроме того…

А кроме того, если они нападали целенаправленно, то знали, кто я такой, где я живу. И значит, это знает тот незримый. Организатор.

Если он только есть…

Тут раздался стук в дверь.

Конечно, это была Катя. Ее стук я уже отличал среди всех прочих.

— Привет! — она радостно впорхнула ко мне.

У нас уже вошло в традицию встречать друг друга пылким и нежным поцелуем. Катя обладала способностью в прикосновениях губ проявить оба чувства сразу: нежность и пылкость. Это не каждой женщине дано, уж я-то знаю.

Разумеется, я обнял девушку очень ласково и постарался без слов дать понять ей как…

Как я ее люблю?

Тут я и сам затруднился. А люблю ли я Катю?..

Я посмотрел ей в глаза. Они были самые обычные. Серые с легчайшим зеленоватым оттенком. Но их взгляд!..

— Расцветали яблони и груши… — улыбаясь, проговорил я.

— Поплыли туманы над рекой? — лукаво подхватила она.

— Катюша, — сказал я, — боюсь тебя огорчить…

И я покривил душой в пользу Ирины. Сказал, что мне придется срочно поработать, уснастил речь специальными терминами… Катя, слава Богу, девушка умная, добрая, она сразу все поняла.

— Да, конечно, конечно!..

— Завтра в это же время, — шепнул я ей на розовое ушко. — Я все дела отодвину, буду тебя ждать!

И диалог завершился таким же чудесным поцелуем.

Проводив Катю, я присел, листанул мемуары покойного чекиста, но пока не зашло. Все-таки на такую литературу надо настраиваться специально. И я, хлебнув чаю, отправился к Ирине.

Ничуть не сомневался, что она меня ждет. Так оно и было. Дверь распахнулась через две секунды.

Тем не менее я сказал очень вежливо:

— Можно?..

Коротенькая пауза.

— Входи.