Белый генерал. Частная война

Глава 5 Вот кто-то с горочки спустился

Снова волна, круги перед глазами, испарина. Покачнулся и понял, что я — это снова я в полном смысле этого слова. С головы до пят. Снова владею телом, а мистер Икс словно пропал.

Это немыслимо! Что вы себе позволили⁈ Захватить мое тело⁈

Я гудел иерихонской трубой, одновременно понимая, что все мое возмущение — сущая галиматья в данных обстоятельствах.

— Что ты, Михал Дмитрич, как барышня на гарнизонных танцульках, все время юбочку поправляешь?

Ну знаете ли!

— Отставить! Слушать команду старшего по званию!

Эээ… Мистер Икс — полный генерал?

— Не «эээ», а развивай успех. Оперативное окружение имеем. Осталось завершить операцию полной капитуляцией врага. Действуй. Тут ты умеешь лучше.

Это было неожиданно, но вдохновляюще. От таких предложений не отказываются. Одно дело — на чужом пиру горевать, и совсем другое — заздравную чашу пить! Лично приложить руку к невероятной, но победе…

Я сбросил с себя все ненужные сейчас обиды, сомнения и домыслы, как деревья осеннюю листву. Не о том нужно думать. Чутьем своим понимал, что решительная минута близка, но не наступила. Да, мистер Икс прихватил турок со спущенными портками, но ничего еще не определено. Мы вышли в тыл отборным дивизиям Сулейман-паши. Они вооружены куда лучше, чем таборы резерва, их врасплох уже не застанешь, их численность куда выше нашей. А у меня четыре тысячи казаков, не привычные принимать бой с регулярными частями, и болгары, неполные три бригады, обученный по нашим лекалам, но неизвестно, как они поведут себя в открытом бою. Нужно кровь из носа захватить селение Шипка, а там посмотрим, не получится ли как в шутке про медведя и мужика — кто кого держит?

Еще масса пленных, склады оружия… Как же не хватает Куропаткина!

— Кошуба! Срочный приказ Столетову! Разворачивать бригады в штурмовые порядки и готовиться к взятию селения Шипка!

Ваня убежал. Я тут же потребовал к докладу казачьих полковников. Дукмасов рванул за ними так, что пятки засверкали. Спустился вслед за ним вниз, чтобы не терять драгоценное время.

Командиры донцов, кубанцев и терцев — сборной солянки, гордо поименованной Сводной казачьей бригадой — прискакали быстро. Лихо осаживая коней у каменной стенки, ограждающей временный штаб, кидались с докладом. Они отчитывались о раненых и убитых. Лишь командир владикавказцев с гордым видом сообщил об отсутствии потерь.

— Как же вы позволили себе не умереть? — с доброй усмешкой спросил я по-французски.

Полковник стушевался.

— Все — молодцы! — приободрил я казаков. — Но успех не обеспечен. Селение Шипка перед нами. Не взять его — значит, упустить победу. Но еще важнее — не дать противнику улизнуть в Казанлык. Приказываю: всеми силами выдвинуться строго на восток, перерезать габровскую дорогу и организовать там засаду, укрывшись в лесу. Двум полкам кубанцев обойти Шипку с востока и атаковать ее с тыла, когда столетовцы ворвутся в селение.

— Это мы можем! Слушаю-с! À vos ordres!

Быстро раздав указания, верхом на Сивке помчался к болгарам.

Дружинники, не дожидаясь отсталых, строились в шеренги, знамена уже вынесли вперед, барабанщики изготовились стучать атаку — русские офицеры блистательно справлялись со своими обязанностями, демонстрируя исключительное спокойствие, Невысокий пышноволосый Столетов впереди всех. Как принято в нашей армии, командиры, получив приказание «идти на смерть», вопроса «зачем» не задают. Была б моя воля, сердечно расцеловал бы каждого.

Я промчался вдоль строя. Ополченцы, срывая с головы низкие барашковые шапки с православном крестом вместо кокарды, дружно кричали «Ура!».

— Ребята! Перед нами Шипка! Враг трясется от страха и знает: ему остается одно — сдаться на милость победителей! Свобода вашей Родины — вот она! Руку протяни! Вперед, к победе!

— Ура! Да живее русският цар и майка Русия!

Застучали барабаны. Плотные шеренги с развернутыми знаменами двинулись по плоской равнине. Из деревни уже постреливали — кто-то умный сообразил, что дело плохо, и выстраивал оборону. Новейшие ружья турок били на приличную дистанцию — перед ровными рядами болгар словно расцвела клумба из фонтанчиков земли — отвратительные, грязные цветы! Появились первые раненые и убитые. Над головой с визгом пронеслись снаряды батарей прикрытия. Турецкие пушки молчали — их не успели развернуть в нашу сторону. Краем глаза заметил скользящие тени всадников, уходивших на рысях в сторону восходящего солнца.

Я, позабыв обо всем на свете, вырвался вперед. Меня попытались окружить офицеры, закрыть свои телами.

— Не сметь!

Чеканным шагом, под градом пуль, мы приближались к деревне.

— Ускорить шаг!

Барабаны застучали бодрее, темп движения взвинтился, в ушах запульсировала кровь. Я чувствовал себя князем Румянцевым-Задунайским, кричащим при Кагуле «теперь настало наше время!», графом Воронцовым, ведущим «на штыки» свои батальоны на Семеновских флешах.

— Дети мои, за мной!

Сивка прибавил ходу, болгары перешли с шага на бег. Пули выли, свистели и шипели — каждая на свой лад. Я слышал эти звуки и лишь молился, чтобы конь не пострадал. Свинцовый привет от турецкой линии обороны, он чаще летел мимо, но не всегда. Число раненых росло, но порыв был такой, что удалось зацепиться за окраину села в считанные полчаса. И тут же раздался молодецкий посвист — это казаки атаковали в конном строю противоположную сторону Шипки.

Решительная минута настала — громкие крики отчаяния неслись из-за каменных оград, перекрывая призывы мулл к сопротивлению. Еще один натиск, и деревня будет наша. Русское «Ура!» слышалось повсюду. В этом заключалось что-то фантастическое и драматическое одновременно — я чувствовал, что судьба всей кампании дрожит натянутой струной прямо здесь, в этой скромной кучке убогих хижин и землянок у самого подножия Балкан.

Через сорок минут жестокой резни в шипкинских переулках, залитых кровью так, что разъезжались ноги моего коня, после отчаянного боя за каждый дом, за каждый плетень турки начали сдаваться. Тонкий ручеек вырвавшихся из пекла аскеров, непонятно как прорвавшихся сквозь казаков, утекал, вопреки законам вселенной, вверх к горе Малый Бедек, где стояла дивизия Реджеп-паши. А к Шейново текла полноводная река пленных — ошеломленных, с потухшими глазами побежденных, еще не осознавших, что произошло.

— Сивка! — сказал я ласково коню, потрепав его гриву, всем нутром ощущая свою уязвимость. — Мы снова обманули смерть.

Завертел головой, пытаясь взять себя в руки. Только сейчас понял, что продолжаю сжимать саблю, которой лишь взмахивал, подбадривая болгар, но ничьей головы она так и не коснулась.

Дружинники косились на меня как на чудо из Троянского монастыря. Они видели во мне скалу, образец бесстрашия и успевали попутно награждать пинками пленных.

Я вскипел.

— Болгары! — закричал так, чтобы меня услышало побольше народу. — Перед вами те, кто считал себя вашими хозяевами. Они оказали вам честь, скрестив оружие. Ответьте им тем же. Нету чести в злобе к поверженному врагу. Покажите же туркам, что вы отныне свободны и ведите себя не как рабы.

Оглянулся, разыскивая русских офицеров, командовавших батальонами.

— Господа, объясните наконец своим подчиненным, в чем сила русского духа! Милость к падшим, милость побежденным!

В глазах солдат я увидел проблеск понимания. Что ж, двигаемся дальше.

Шипка, несчастная деревня, за лето превращенная турками в бивуак, за последний час пропахла кровью, порохом, гарью пепелищ, отчаянием и торжеством. Странно, но люди действительно пахнут и победой, и поражением. Терпкая смесь, мне немедленно захотелось опрокинуть на себя флакон одеколона, чтобы от нее избавиться.

— Дукмасов, у вас нет с собой духов?

Мой вопрос застал ординарца врасплох. У Петра глаза были шалые-шалые, будто он не вынырнул еще из боя.

— Найдется флакончик розового масла, — осторожно ответил он. — Но говорят, от него выпадают волосы.

Я схватился за свои бакенбарды и замотал головой.

— Врет! — вдруг ожил мистер Икс.

Правда?

— Миша, соберись. Не время думать о глупостях. Крепи оборону — если турки не дураки, то пойдут тебя выбивать. Ты заткнул им пути отхода.

В эту секунду наши отношения с мистером Икс изменились безвозвратно. Нет, он не чертовщина — пройдено и забыто! Слишком яркие предъявлены доказательства. Не может потустороннее существо — дух или, быть может, падший ангел? — так печься о славе русского оружия!

— Эко тебя занесло, — последовал снисходительный ответ. — «Чертовщина» мне больше нравилась. Знавал я одного ксендза. Он меня не иначе как исчадием ада не называл.

Я не нашелся с достойным возражением и тут же получил довесок.

— Хорош сиськи мять. Оборона, Михал Дмитрич, оборона!

Попытки контратак, как предполагал мистер Икс и в чем я также не сомневался, действительно были. Аж два раза. Первая была сорвана успешной демонстрацией орловцев и брянцев. Они, вдохновленные русским флагом над Шипкой, не просто провели отвлекающую атаку. Они, те, кто 12 августа камнями отбивал атаки на Орлиное гнездо, взяли Лесной курган! И вцепились в Лысую гору, не позволив туркам нанести удар по Шипке с двух сторон — с северо-запада и северо-востока. В итоге этого дробления сил первая атака от горы Малый Бедек, что правее дороги на Габрово, оказалась вяленькой, без артиллерийской поддержки — ее мы отразили, не напрягаясь. Зато вторая…

На войне так бывает: то, что вчера составляло твое преимущество, завтра превращается в фатальную уязвимость. Турки охватывали русские позиции на Шипкинском перевале с трех сторон, размазав свои силы по окрестным горам. Чтобы собрать их кулак, требовалось время. Если засевший на Лысый горе Расим-паша, похоже, не сообразил, что происходит, то до Реджеп-паши дошло после первой атаки: вопрос заключался уже не в том, чтобы восстановить статус-кво, а в том, что нужно ноги уносить. Срочно. Иначе капитуляция и плен. Не знаю, какие слова убеждения он изобрел, но аскеры дрались как берсерки, словно не замечая растущие завалы из трупов на подходе к Шипке.

Сперва нас выручали пушки на кургане Косматка и моя идея выношенная еще под Плевной — я приказал раздать всем солдатам гору захваченных винтовок Пибоди-Мартини. Патронов к ним было, как выразился мистер Икс, «завались», стреляй — не хочу. Вот болгары и стреляли, да так, что стволы раскалялись до невозможности их коснуться. Первые выстрелы вышли смазанными — требовалась практика, чтобы приладиться к чувствительному спусковому крючку. Не хватало слаженность, несмотря на все старания.

— Залпами, ребята, залпами! Не любит «янычар» залпового огня, — надрывался я, носясь на коне позади дружинников, залегших в придорожной канаве вместо траншеи.

Вскоре дело пошло. Число потерь в османских рядах начало быстро расти, очередная атака захлебнулась в крови, аскеры откатились. И тогда в дело вступили турецкие мортиры.

Их привезли для обстрела русских батарей на горе святого Николая, а досталось нам. Развернуть их и пристреляться — плевое дело. Волна разрывов накрыла курган Косматка, потом горные орудия Столетова у Шейновской дубравы, и мы остались без артиллерийской поддержки. Я с ужасом ждал, когда бомбы обрушаться на ополченцев, которым негде было укрыться.

Угнетало бездействие 14-й дивизии. Петрушевский отсиживался наверху, не желая трогаться с места, связь с ним отсутствовала, несмотря на то, что гора Святого Николая, на которой стояли русские батареи, находилась в прямой видимости.

— Петя! — взмолился я, обращаясь к Дукмасову. — Христом Богом тебя прошу: доберись до наших на перевале и передай мою записку генерал-лейтенанту Петрушевскому.

«Михаил Фомич! — написал я на клочке бумаги. — Держу Шипку и Шейново, дивизия Вессель-паши разбита и сдалась в плен. Но одному мне не выстоять. Выручай! Жду твоего удара в тыл Реджеп-паше, пока он атакует меня у Шипки. 10 час утра 6 сентября».

Хорунжий принял задание без колебаний, хотя оно было сопряжено с неимоверной опасностью. Да, мы сбили передовые посты на габровской дороге, но она, круто взбираясь к Орлиному гнезду, выписывала сложные петли в западном направлении и находилась под огнем таборов Расим-паши. Могли и вражеские секреты перехватить, и свои же подстрелить, не разобравшись.

— Пластунов возьму и пойду напрямки, по горам, — предложил Петр.

— Действуй, драгоценный мой, на тебя все надежда!

Пластуны прорвались. В самый отчаянный момент, когда в дыму разрывов бомб и шрапнельных гранат мне лично пришлось ввести в бой последний резерв, когда нас спас лишь удар из засады во фланг наступавшим «янычарам» казачьих сотен, с северо-востока послышалось русское «Ура!». Аскеры заметались и побежали назад, к вершине горы Малый Бедек.

Багряное солнце еле пробивалось сквозь густые клубы дыма. Дома в Шипке горели, их стены, сложенные из грубых камней, осколки посекли так, будто кто-то затеял украсить блоки рустовкой, но бросил дело на полпути. Я сместил пункт наблюдения к корчме при дороге, но и сюда залетали снаряды.

Послышался нарастающий шум, с неба свалилась граната, разорвалась со страшным треском, разбросав вокруг себя куски чугуна, свинец, землю и всякую дрянь. Двое моих ординарцев, перед этим спокойно беседовавших, бросились на землю, встали, переждав разлет осколков, и продолжили бы разговор, если не заметили бы мое перекошенное лицо.

— Ваше превосходительство! Зацепило, где кровь?

— Молчите, не хочу солдат волновать.

Я пошатнулся, уронил полевой бинокль, ординарцы подхватили меня под руки и затащили в корчму.

— Где? Где? — спрашивали они, перебивая друг друга.

— Бедро.

— Крови нет. Но вы побледнели как полотно. Поздравляем с контузией.

Я и сам понял, что рикошет не пробил мундир насквозь — меня прикрыла любимая записная книжка в кармане. Но садануло знатно.

— Пустите к генералу, мне крайне нужно, — послышался с улицы дерзкий голос.

— Да воны вмерлы, — ответил преспокойным голосом казак в белой рубахе и шароварах с оттопыренными карманами.

— Что ты врешь, подлец, — зарычал я, выглянув из окна и морщась от боли. — Небось, успел в корчме попринажиться?

Казачок бочком-бочком поспешил убраться с моих глаз.

— Кто вы, что вам угодно? — спросил я незнакомого молодого человека в костюме черногорца.

— Волонтер Узатис, Алексей, — восторженно глядя на меня, сообщил «горец».

— Почему не в форме?

— Пробрался к вам из расположения 14-й дивизии с посланием генерал-лейтенанта Петрушевского. А форма… Я в Черногории воевал юнаком, сражался в Боснии во время восстания*.

Герцеговинско-боснийское восстание против Османской империи 1875−77

— Ну же, не томите, что передал Михаил Фомич?

— 14-я дивизия, вернее, 4-я стрелковая бригада спустилась по восточному склону горы Центральная и атакует с тыла отходящие части боснийской дивизии Реджеп-паши. Прикрывавшая турецкий фланг черкесская кавалерия ушла лесами на восток в сторону Хаинкойского перевала.

Я радостно воскликнул. Уши меня не обманули. Отход аскеров получил твердое и надежное объяснение.

— Кошуба! Немедленно к Столетову. Пусть, не теряя времени, атакует показавших тыл турок. Загоним волка на гору! Обложим его флажками!

Ординарец радостно ответил «Слушаюсь!» и убежал. Я схватил за руки Узатиса:

— Как же вам удалась такая авантюра? В одиночку, через турецкие позиции?

— Мне не привыкать, ваше превосходительство. В Боснии часто приходилось по вражьим тылам шарить. Меня сам Великий Князь Черногории Николай орденом Святого Даниила наградил.

— Герой! И орден получил редчайший. Но и я в долгу не останусь.

Я снял с груди драгоценный крест Кауфмана и ткнул его в руку Алексею.

— Представлю тебя к Георгию, а пока мой поносишь!

Молодой человек довольно осклабился.

Мне приглянулся этот парень. Лицо интеллигентное, тонкое, слегка смуглое — от такого красавца девушки должны сходить с ума, — но чувствовалась в нем этакая бесшабашность, склонность к крайнему риску. Такие люди обычно заканчивают жизнь, или перепив шампанского на банкете в свою честь по случаю Высочайшего награждения, или оказавшись на тюремных нарах. При должном управлении из него должен выйти толк.

— Ординарцем ко мне пойдешь? На храбрых людей у меня жадность.

— Буду рад послужить под вашим началом!

— Вот и договорились. Помоги-ка мне выбраться на улицу — хочу своими глазами увидеть, как мы Реджеп-паше выбьем зубы.

Ждать пришлось недолго. Зажатые на Малом Бедеке «янычары» предпочли сдаться. Не успело закатиться солнце, как их примеру последовала дивизия Расим-паши — отрезанная от Казанлыка, не имевшая запасов боеприпасов и провианта, она очень быстро осознала безвыходность своего положения.

— Полный успех, Михаил Дмитриевич! Невероятный! — тряс мне руку мой старый знакомый по Туркестану, Петрушевский.

Его лицо, обрамленное еще более густыми бакенбардами, чем у меня, сияло искренним удовольствием. Вчера он в отчаянии предвидел потерю перевала, а сегодня превратился в триумфатора. Ну или считал себя таковым.

— С вашей помощью, — не остался я в долгу, не став пенять, что помощь могла бы прийти и пораньше. Ее задержка стоила болгарскому ополчению трети своего состава убитыми и ранеными. — Что с брянцами и орловцами? Как у них дела?

— Полковник Липинский тяжело ранен, — вздохнул генерал. — Но не будем о грустном! Давайте выпьем шампанского!

Мы устроились посреди импровизированного лагеря, между Шипкой и Шейново, на равнине, густо засеянной турецким свинцом и политой болгарской кровью. Дом Вессель-паши превратился в огромный перевязочный пункт, а его бывший лагерь — в место содержания военнопленных. Они сидели на голой земле, копаясь в своей хурде-мурде, сторожившие их болгары весело смеялись и продавали из-под полы вино бывшим врагам. Специально назначенные команды аскеров сносили трупы, создавая огромные курганы в подражание могилам фракийских правителей, разбросанным по Казанлыкской долине. Наши же солдаты из 14-й дивизии затеяли большой праздник. Братались с казаками, пели и плясали под гармошку, весело кипели самовары, дым стоял коромыслом. Офицеры откупоривали бутылки шампанского одну за другой — изрядный запасец шипучки прибыл прямо с Круглой батареи, с горы Центральная.

Живой и здоровый, но изрядно успевший погусарить, пока «гостил» на горе Святого Николая, и совершенно охрипший Дукмасов привел к нам гостей — верховное командование войска Сулейман-паши. Из пяти турецких генералов один погиб при невыясненных обстоятельствах, другой сбежал вместе с черкесами, а троицу, взятую в плен, Петрушевский любезно пригласил к нашему столу.

— Нам никогда не забыть того, чему мы стали очевидцами, — патетически провозгласил он, подняв бокал за бывших врагов. — Ту неукротимую ярость и отвагу, с которой ваши солдаты лезли на кручи Шипки, устраивая лестницы из трупов товарищей. Наша картечь сносила целые груды тел, сбрасывая их в яр. Но вы лезли и лезли, лезли и лезли…

Михаил Фомич сообразил, что его слегка занесло, он запунцовел, крякнул, выпил до дна бокал и хрястнул им об землю. Осколки полетели подобно карточным пулям в разные стороны.

— А все-таки они подлецы! — не удержался я, морщась от боли в бедре. — Такую позицию профукали! Но сабли им вернем.

— Я буду писать Государю в самых восторженных выражениях, — провозгласил Петрушевский. — Жду от вас наградных списков, мой дорогой.

— Лишь бы он, как водится, не приписал себе все лавры, — буркнул мистер Икс. — Ты вот что, Михаил Дмитрич, отправь-ка нарочного своего. В званиях вы равны, так что будет с него, с недотепы.

Зачем же вы так строги?

— У победы много отцов, это поражение сирота!

Остроумно. Цитируете кого-то из латинских авторов? Наполеоновского маршала?

— В доступе отказано!

Ну отчего вы такой бука, мистер Икс?

— Почему? Сам подумай, время ли сейчас почивать на лаврах?

Я замер. Медленно перебирая варианты дальнейших действий, как мой батюшка, скупой рыцарь, свои полуимпериалы, коих он накопил изрядно, приходил только к одному решению — столь же дерзкому, как затеянная мистером Икс авантюра с нападением на лагерь Вессель-паши. Казанлык, а следом Адрианополь! Эдирнэ! Даже с теми скуднейшими силами, что имеются в моем распоряжении, есть шанс захватить этот город русской славы. Как Дибич-Забалканский, перешагнувший через Рог Старой Планины и вырвавший победу у Высокой Порты! А мне и переходить ничего не нужно — вот она, дорога на Казанлык, по ней до Адрианополя полтораста верст.

— Молодец, сообразил. А что же Петрушевский? Хоть одной бригадой поделится?

Бригадой? Да он первым помчится со всех ног!

— А ты спроси, спроси.

И спрошу!

— Михаил Фомич! Какие ваши дальнейшие планы?

— Какие уж тут могут быть планы? Столько добра! Пленных! Это же все нужно как-то описать, пересчитать и хранить как зеницу ока. И, конечно, дождаться решения главнокомандующего. Быть может, и Государь оценит наши старания и осчастливит монаршей благодарностью.

Я закашлялся, подавившись шампанским. Не такого ответа я ждал от того, с кем вместе сражались с пестрохалатниками.

— Ушам своим не верю! Вы собираетесь охранять добро армии Сулейман-паши силами целой дивизии?

Петрушевский смутился. Он поднял на меня потемневшие глаза, поскреб подбородок.

— Ты куда клонишь, Миша?

— Адрианополь!

— Господь с тобой! Без приказа? Мне поручено охранять Шипкинский перевал. Прикажешь все бросить?

— Не орел! — хмыкнуло мое второе Я.

— А инициатива?

— Проси бригаду! — взревел мистер Икс.

— Нахожу сие предложение весьма безответственным, — сердито запыхтел Петрушевский. — Опять ты со своими причудами! То в Хиве ворота штурмуешь, когда нам город уже сдался, то на врата Царьграда нацелился. Угадал?

С Хивой он ловко меня поддел. Тогда, и правда, вышло неловко: я полез в атаку на ворота столицы ханства, в то время когда с противоположной стороны в город уже вступали войска Кауфмана — без единого выстрела, по соглашению с ханом.

— А кто в начале лета описал Шипкинские укрепления как преотличные, не ты ли? — продолжал напирать Петрушевский. — Каких жертв нам это стоило!

— Не горячитесь, Михаил Фомич. Так мы с тобой не до чего не договоримся. Хочешь охранять — охраняй. Только напомню тебе, что все это, — я обвел рукой полукруг, — добыча Сводной Казачьей бригады и болгар Столетова. Ваня, — позвал я ординарца, — позови-ка к нашему столу корреспондентов Макгахана и Немировича-Данченко.

Пришел черед конфузиться генералу. Он мгновенно сообразил, что пресса может так расписать викторию — как бы не оказаться в дураках!

— Чего ты хочешь, тезка?

— Бригаду! И я заберу из захваченных арсеналов все, что захочу. Под расписку.

Поколебавшись для виду, Петрушевский согласился. Я сразу же начал действовать. Дукмасов получил задание собрать не менее десяти тысяч винтовок Пибоди-Мартини и все, что есть, винчестеры и револьверы. И боеприпасов без счета. А Уэзис вызвался сбегать с казаками в рейд на Казанлык — вдруг нам счастье улыбнется, и мы до кучи еще Сулейман-пашу за шкирку сцапаем.

— Телеграф! Пусть режут провода к чертовой матери, — подсказал мистер Икс.

Подготовка к броску на Адрианополь началась.

Болгарские ополченцы защищают Самарское знамя