Белый генерал. Частная война

Глава 8 Знал бы прикуп, жил бы в Сочи

«Мирные трактаты не заключают под дулами орудий», — на голубом глазу заявили нам «бульдоги», будто сами не действовали всегда именно таким макаром. Последствия их появления в Мраморном море — вероломного прорыва через Дарданеллы, без согласия Высокой Порты, исключительно по праву сильного — вызвали не международный скандал, а позорную уступку Петербурга. Главнокомандующий прислал мне приказ отвести войска к Адрианополю.

— Предатели! Погубители армии и России! — кричал я, размахивая бумажкой из Главного штаба Действующей армии.

Ярость и отчаяние оказались настолько велики, что я бросился ничком на пол, не слушая успокоительных слов внутреннего голоса, заколотил руками, сбивая в кровь кулаки. Клавка тогда подскочил, дернул меня грубо за плечи, заставляя встать, зашептал:

— Охолонись, вашество! Ординарцы смотрят. Мальчишка Колька сейчас челюсть потеряет. Хошь бузить, ступай в комнаты.

Я пересилил себя и на негнущихся ногах удалился во внутреннее помещение.

— Сядь, генерал, и слушай! — вдруг загремел в голове мистер Икс. — Это горе не горе, дальше будет хуже…

Послушался. Сел. Собрался с духом. Не знаю, что помогло мне пережить откровения «моей чертовщины». То ли недавняя вспышка, лишившая сил на еще одну истерику, то ли недоверие к его откровениям.

Нет, недоверия не было, уже привык союзничать с мистером Икс, последние подозрения давно развеялись. Он делом доказал, что честь и слава русского оружия для него не пустой звук. Но слишком страшные вещи он мне поведал, чтобы принять их на веру.

Я не поленился и съездил в Главную квартиру в Адрианополь. Императора не было, он вернулся в Россию, всем заправлял великий князь Николай Николаевич, а при нем была дипломатическая канцелярия. Вот среди этих шпаков я и потолкался. Им было лестно отобедать в моем обществе. За глаза про меня любили распускать грязные слухи, но то за глаза. А когда тебя приглашает на бокал шампанского человек, которого превозносит вся Россия — это уже иной коленкор, будет чем похвастать внукам.

Ну что сказать? Слабаки! Пить не умеют, даром что дипломаты. Развязал им языки, вынудил на откровения.

Лучше бы не развязывал.

Мне признались, что, когда шла подготовка к войне, Австро-Венгрии была обещана Босния и Герцеговина в обмен на возврат России Южной Бессарабии, согласие на создание нескольких болгарских княжеств и нейтралитет во время военных действий*. Статус будущих провинций цесарцев не обсуждался, этот вопрос отложили до лучших времен. Однако слово было сказано, и даже существовали некие документы.

Речь идет о Будапештской конвенции 3 января 1877 года.

— Обещать — не значит жениться, — пьяно щуря глаза, уверяли меня дипломаты.

Они считали себя хитрецами, умнее всех на свете, думали, что Бога за бороду схватили, что сумеют замылить собственные обещания. И не знали, что вся их стратегия шита белыми нитками, что скоро их, как выразился мистер Икс, «порвут как тузик грелку» на мировом конгрессе. К ярости и горю всей России, на радость колбасникам. К позору, с которым моя любимая Русь не сможет справиться.

Я — так точно, если подобное произойдет. Снова отдавать славян, православных и даже принявших ислам босняков, в руки немчуры? Покупать свободу одних за счет ярма для других? Что за мерзость! Как такое вообще могло прийти в голову петербургским стратегам? Снова немецкая партия в Петербурге творит все что пожелает! Какое ей дело до славян, до их миссии, до их веры⁈ До чаяний и надежд России-матушки⁈

«Что делать?» — спросил я мистера Икс, когда немного пришел в себя.

Его ответ меня убил.

— Хрен его знает. Думал, решительная и быстрая победа, на полгода раньше и с куда меньшими потерями, все изменит. Но чувствую, что все идет, как раньше, к неисчислимым бедам России…

Эти события и разговоры я вспоминал сейчас, когда собирался на подписание мирного договора в Сан-Стефано. Как ни странно, меня пригласили — ходили слухи, что не наши постарались, а египетский генерал Рашид-паша, которому я вернул любимого белого верблюда. Он так был признателен, что не мог придумать, как мне отплатить, в выдумках изощрялся, вот и договорился о моем присутствии на церемонии.

— Клавка! Шпагу в алмазах тащи! — крикнул я, выслушав от ординарцев хвалебную оду моему внешнему виду, но пенявших, что забыл про парадное оружие.

— Сей момент! — откликнулся денщик и метнулся в соседнее помещение.

Тут же последовал сдавленный крик.

Круковский вернулся скорым шагом, с вытаращенными глазами, держа на вытянутых руках шпагу в ножнах. Я сразу увидел, что на эфесе не хватает пяти самых крупных бриллиантов.

— Что ж ты, злодей, наделал? — мистер Икс с трудом меня удержал, чтобы я не дал Клавке затрещину. — В Сибири сгною! Запорю!

Мою угрозу денщик воспринял всерьез. Не забыл, как под Плевной я однажды приказал его высечь за грубость с офицером. Хорошо ему тогда досталось, несколько дней еле ноги волочил.

— Не брал я ваших каменьев. Что хотите делайте — под суд, под суд меня отдайте! — шептал Круковский, бешено водя глазами по комнате, будто выискивая, куда могли запропаститься алмазы.

— Спокойно, Миша, спокойно! — сдерживал внутренний голос.

— Право же, Михал Дмитрич, — заступился за ординарца Кошуба. — Сами взгляните: камни вырваны впопыхах, грубо, варварски. Вор явно спешил. Неужели вы думаете, что наш добрый Клавдий смог бы так поступить?

Круковский ответил ординарецу благодарным взглядом, а я нервно расхохотался — уж больно двусмысленным вышло оправдание. Мол, всем известно, что Клавка шельма, но вор из него аккуратный, обстоятельный: он бы не стал портить дорогую вещь.

— Опять смеетесь? — расстроенно, с выражением крайней обиды махнул рукой денщик.

Я нахмурил брови.

— Кто имел доступ в комнату?

— Да все наши, — тут же отозвался Круковский. — И мальчик новенький, Коленька.

— Какая гадость! — не выдержал я, тут же приказав себе забыть эту историю. — Клавка, тащи золотую саблю, а шпагу верни на место. Разбогатею, восстановлю.

Подозревать своих? Нет, это невместно! Пропади они пропадом, эти бриллианты!

Тронул рукой ордена, проверяя все ли на месте. Не обнаружив креста Кауфмана, напомнил себе забрать у Узатиса, когда прибудет его награда.

— Едем! — приказал, пристегнув саблю к поясной портупее вместо испорченной шпаги и нахлобучив фуражку по самые уши.

Поздняя осень, дурные, раскисшие дороги Фракии, лужи на улицах городков и английские броненосцы вдали, у Принцевых островов, не нарушили очарование Сан-Стефано, его праздничность — все тот же золотистый свет, спокойные волны в белой пене, нарядные двухэтажные особнячки, сверкающие фасады гостиниц. И ровные ряды наших гвардейцев, марширующих как почетный эскорт Главнокомандующего. И толпы распушивших хвост гостей — военных и гражданских. Я со своими новенькими генерал-лейтенантскими эполетами ощущал себя чуть ли вчерашним юнкером на полковом смотре.

Все собрались у большого белого дома с мезонином. Внутри шло подписание трактата, снаружи — обсуждение собравшимися его условий, ставших уже достоянием гласности. У русских сверкали глаза, у турок блестели слезы. Гигантская контрибуция, независимость Сербии, Румынии и Черногории и огромное болгарское княжество, православное, практически самостоятельное и имеющее выход в Эгейское море у Дедеагача*, и кое-какие территориальные приобретения нашей Империи — все это одних восхищало, а у других вызывало ярость и обиду.

Дедеагач — ныне Александруполис. Размер контрибуции по Сан-Стефанскому договору составлял 1,41 млрд руб.

— Турция уничтожена! — стенали гордые османы.

— Она спасена! — возражали русские, не скрывая ухмылок.

Я же радоваться не спешил. Ходившая по рукам карта вызывала у меня обоснованную тревогу после откровений мистера Икс. Да, Болгария превращалась в могучее балканское царство, но перекройка границ по условиям трактата фактически отрезала Албанию от основной территории Османской империи, а для ее связи с Боснией и Герцеговиной оставался лишь узкий коридорчик в Новопазарском санджаке, уменьшавшимся втрое. Я смотрел на цветной рисунок, а в душе расползалась тревога. Эта карта, она словно кричала — смотрите, какой лакомый кусочек появился! Кому-то он достанется, со всеми его славянами? Ближе всех там немцы из Вены, и если мы не хотим этого допустить, надо поспешать.

Вечерело. С моря задул холодный ветер. Отчего-то подписание договора задерживалось, в воздухе витало напряжение, в освещенных окнах дома мелькали тени. Наконец, на балконе мезонина появился адъютант великого князя, громко провозгласивший:

— Мир!

Толпа взорвалась ликующим ором. Гвардейский караул громко прокричал троеркатное «ура!». Военный оркестр грянул «Боже, царя храни!».

На крыльце появился великий князь Николай. Он задержался ненадолго, оглядел площадь с высоты своего роста. Удовлетворенный, начал спускаться, пытаясь изобразить радость на вялом лице породы Романовых-Гольштейн-Готторпов.

Его встречал замерший ряд из одних русских генералов. Я, как самый младший по чину и возрасту, стоял последним. Главнокомандующий здоровался с каждым за руку и произносил пару вежливых слов. Когда очередь дошла до меня и я чуть поклонился, его высочество лишь кивнуло мне и проследовало дальше в здание, где ожидался большой прием.

Расстроенный столь явно продемонстрированной немилостью, потащился вслед за генералами на банкет. Они веселились, подтрунивали, поглядывали на меня с усмешкой — нынче, когда не нужно умирать на поле брани, настало их время чувствовать себя на коне. Во мне нарастало ощущение, что я здесь лишний.

В просторном зале за огромным Т-образном столом собралось человек полтораста. В центре устроился главнокомандующий, справа и слева от него восседали генералы-от-инфантерии, генерал-адъютанты, турецкие паши и почетные гости — послы и военные агенты великих держав. Меня усадили ближе к середине, к чинам поменьше, вроде адъютантов — я не возражал, пребывая в каком-то полусумрачном состоянии. Звучали тосты, шутки, смех, звенели бокалы, обед катился своим чередом, я что-то ел, пил, чокался с соседями…

Подали кофе, разрешили закурить. Зал тут же заволокло дымом, как позиции у Чаталджи после артиллерийского налета. Вбежавший адъютант главнокомандующего сообщил ему, что прибыли кони, отправленные в подарок султаном. Великий князь встал и пошел наружу смотреть, за ним потянулись любители давать советы или обратить на себя высочайшее внимание. Я остался на месте.

Ко мне подошла группа турецких генералов в расшитых золотом мундирах. Вежливо встал, пожал протянутые руки. Мне представились. Среди неизвестных имен расслышал лишь одно знакомое — Сулейман-паши. Этот бывший командующий забалканской армией выглядел крайне подавленным.

— Ак-паша! Вы сокрушили меня, но я не могу не отдать вам дань уважения. Ваша стремительность… снежные барсы должны завидовать белому генералу.

— Господа! — с печальным вздохом сказал я. — Мир, который сегодня подписан, он мучителен для вас — для тех, чей долг защищать свою страну. Увы, так бывает на войне — всегда кто-то остается проигравшим. Но боюсь, вас ждет куда более тяжкое испытание. Смертельнее ранят потери, нанесенный не оружием, а росчерком чужого пера.

— Что вы имеете в виду? — забеспокоились турки.

— Я говорю об австрийцах и их планах отнять у вас Боснию и Герцеговину. Об их желании воспользоваться плодами нашей победы.

Сулейман-паша побледнел:

— Такие слухи витают на страницах газет.

— Да! И они более чем реальны. Не пролив ни капли крови, по трупам русских солдат, павших на нашей войне, Австро-Венгрия жаждет подняться по лестнице славы.

— Это мы еще посмотрим! — зашумели турецкие генералы.

— Ваши силы в Боснии ослаблены, солдаты Реджеп-паши попали в плен на Шипке, быстро их не освободят. Кто сможет противостоять австрийским полкам? Сербы, черногорцы? Еще недавно босняки подняли восстание против власти османов.

— Вена желает убить один камнем двух птиц. Метит в нас, да попадет в вас, — проницательно заметил Сулейман-паша.

В голове зашептал голос мистера Икс:

— Скажи им, скажи: у вас есть лишь один выход. Нужно довериться жителям Боснии и Герцеговины, помочь им отстоять свое право на выбор, в какой стране им жить. Только все вместе — мусульмане, католики и православные, сербы, хорваты, черногорцы, албанцы — смогут отразить немецкое нашествие.

Я повторил слово в слово эту странную формулу, которую не понимал. Как вообще такое возможно?

— Австрийцы не чета русским солдатам. Даже если на осла надеть золотое седло, он все равно останется ослом, — с искренним чувством отозвался Сулейман-паша. — Но где взять вождя, способного объединить старых врагов? Я знаю лишь одного человека во всем мире, которого уважают и турки, и балканские славяне — это вы, Ак-паша.

Мы дружно посмеялись. Дико представить, чтобы царский генерал-лейтенант перешел на службу султану и возглавил силы сопротивления австрийскому нашествию. Я вежливо раскланялся и вернулся за стол на свое место. Рука непроизвольно опустилась на эфес сабли, и в сердце вонзилась игла — кто виноват в краже бриллиантов?

— Дались тебе эти стекляшки! Ты лучше о будущем думай! На кону миллионы жизней!

Даже привыкнув к излияниям мистера Икс, я оторопел: миллионы???

— Миллионы, Миша, никак не меньше. Немцы опоздали к разделу пирога и теперь со всей силой будут рваться к нему. Францию они уже укатали, догадайся, кто остался?

— Англия и Россия, но мы им не по зубам! — вскипел я.

— Пока не по зубам. Пока. Но они будут землю носом рыть!

И он выдал такой расклад, от которого у меня волосы встали дыбом! И ведь возразить нечего — Вильгельм с Бисмарком мечтают объединить всех немцев и потому будут зацеловывать Франца-Иосифа в задницу, пока не добьются своего. И начнут строить большой флот, чтобы поучаствовать в переделе колоний. А униженная Франция будет искать реванша и союзников. Хоть с Англией, с которой, несмотря на все противоречия, она вместе воевала против России. Но главное, что Париж будет любой ценой искать дружбы Петербурга, прекрасно понимая, что удара с двух сторон Германия не выдержит. И пойдет рубка-колка всех со всеми: Германия и Австро-Венгрия, с одной стороны, Франция, Англия и Россия — с другой. Ну и прочие желающие — Турция легко примкнет к немцам, лишь бы вернуть отнятое Россией, Италия будет искать, где выгодней, всякая мелочь вроде Бельгии, Румынии, Сербии и Голландии окажется промеж жерновов. А уж перспектива тысячеверстных фронтов, зарытых в землю на три-четыре сажени, вызвала у меня нервный смех. В аккурат до финальной сентенции мистера Икса:

— Уж не знаю, как сейчас обернется, но три-четыре империи вполне могут рухнуть. Как написал один умный человек, «короны дюжинами будут валяться на мостовых и не найдется никого, чтобы их поднять».

Три-четыре? Их всего пять… Россия устоит?

— Вот в том-то и дело. Мировой пожар дороже всего обойдется нашей родине. Так что надо думать, что можно сейчас сделать.

Поссорить Берлин и Вену!

— Ты знаешь как? Я — нет. Но я знаю, что самое слабое звено в грядущем немецком союзе — лоскутная Австрия с ее десятками народов.

Из которых половина смотрит на Россию, как на защитницу славянства!

— Значит, надо развалить Австро-Венгрию. Дать ей по зубам пару раз, на волне недовольства расколоть на части… Осталось придумать, где бить.

Так в Боснии же, господин генерал! Если они нацелились на Сараево, то будут вводить войска. Но там нет армии, чтобы противостоять австрийцам, я сам только что говорил об этом туркам.

— Зато там есть горы и люди, способные держать оружие.

Герилья? Но я строевой офицер, причем даже не кавалерист, у меня нет такого опыта! Ну разве что в Коканде, но там я играл против местных гверильясов.

— Вот и отлично, значит, ты понимаешь, что будут делать австрийцы. А что будем делать мы, я тебя научу.

И как я ни противился, как ни отбивался невозможностью и непривычностью, мистер Икс находил все новые и новые аргументы. Мне нельзя поступить на султанскую службу? Отлично, будем действовать частным порядком, как военные советники. Придется командовать не русскими, а сборной солянкой из сербов, арнаутов, черногорцев и не пойми кого еще? Ничего, выучить сербский недолго. Негде взять денег? Серьезная проблема, но если ввязываться в частную войну, можно и финансирование повесить на частных лиц. Тем более, что им не армию содержать надо, а всего лишь обеспечить сносное существование десятку-другому человек. Нельзя воевать без союзников? Чушь! Мусульманский мир поднимем на защиту единоверцев! Кроме того, у австрийцев хватает недругов — те же итальянцы, да и в самой империи полно недовольных. Как поражение в Боснии выбьет Вену из будущей коалиции? Так империи крепки в дни побед, а в дни поражений многие задумаются над тем, не лучше ли свалить в сторонку. Венгров удалось утихомирить с трудом, а если Императорская и Королевская армия получит по сусалам от «диких горцев», то мысли о недолговечности Австро-Венгрии станут всеобщими.

На все у него был ответ!

Хорошо, предположим, наша эскапада удалась. Что же дальше?

— Там увидим. Главное, ввязаться в драку. Например, можно создать Большую Сербию — из нее самой, Черногории и сербских районов Боснии. С такой страной под боком австрийцам будет труднее выступать против России. Не ты ли мечтал о свободном союзе славянских государств?

Такие глубины планирования (или предвидения?) явно не для меня. Поэтому я уцепился за невинный с виду вопрос моего alter ego:

— Кстати, а ты не знаешь про американского изобретателя Хайрема Максима и его пулемет?

Что такое пулемет?

— Одноствольная картечница. Очень полезная вещь, нам бы не помешала, хоть несколько штук.

Договорились, что я попробую найти Максима, а тем временем постараюсь через Рашида-пашу узнать, нельзя ли у египтян разжиться «гатлингами». В его дивизии они точно были, может, полунезависимый хедив и расщедрится, особенно в видах помощи боснийским единоверцам. И я отлично знал, как это орудие использовать — у меня под Плевной был особый отряд аж с шестью многоствольными картечницами, а еще с крепостными дальнобойными ружьями Бердана.

— Ха! Такая штуковина нам бы пригодилась. Ну что, генерал, по рукам?

По рукам, генерал!

— Эх, как же хочется водки хряпнуть! Может, изменишь своей любви к шипучке по такому случаю?

— Господин генерал-лейтенант! Вас ожидает Его Высочество!

Голос адъютанта великого князя выдернул меня из судьбоносного диалога. Я удивленно проморгался, не соображая, где нахожусь. Кругом все также звенели бокалы, офицеры и штатские циркулировали по залу в клубах табачного дыма, что-то возбужденно обсуждали. Что можно сейчас обсуждать с веселой улыбкой на устах⁈

— Михаил Дмитриевич, вы в порядке?

— Да!

— Пройдемте!

Я встал из-за стола, направился к вернувшемуся с осмотра коней хмурому главнокомандующему.

— Знаешь, почему он к тебе прицепился? — ехидничал мистер Икс. — Все оттого, что освободителями Болгарии назовут не его, а тебя и царя.

«Правда?» — восхитился я.

— Говорил же тебе, Миша, да ты прощелкал: твой портрет висел у нас в Академии.

— Что ты себе позволяешь, генерал⁈ — раздраженно рявкнул на меня великий князь, не дав потешить эго после признания «моей чертовщины». — Что за безумные разговоры посмел завести с турками⁈ Мне уже австрийский посол жалуется. Скандал! Хотел доверить тебе 5-й корпус, остающийся во Фракии, но теперь… Отстраняю от командования!

— Ваше императорское высочество! Мое прошение об отставке завтра же будет лежать у вас на столе!

— Ооо… Опять горячишься? За голову возьмись наконец!

— Мое решение твердо! Только отставка! Разрешите удалиться?

Растерянный великий князь отмахнулся от меня, как бык хвостом от слепня, мешающего ему спокойно жевать травку.

Вот теперь можно и водки! А потом — к брадобрею!

— Ух ты! Заросли свои сбреешь? — неподдельно изумился мистер Икс.

Сан-Стефано. Объявление мира. Газетный рисунок.