Брак по расчету, или Истинных не выбирают

Глава 35. Эвелин

Этот бал приводил Эвелин в трепет еще задолго до того, как он начался. При таком скоплении народа вероятность быть узнанной (а вернее, напротив — неузнанной) возрастала во много раз. Среди гостей мог найтись тот, кто хорошо знал княжну Деламар. А что могло быть хуже публичного разоблачения? Разве что такой же публичный арест.

Поэтому Эви старалась держаться подальше от Деламаров, к которым было приковано всеобщее внимание. Она старалась затеряться в толпе. Хорошо, что о танцах они поговорили с Арланом еще накануне, и теперь она могла не бояться, что он пригласит ее на один из них. Но на всякий случай, как только заиграла музыка, она предпочла выйти сначала на балкон, а потом и в парк.

Нет, она умела танцевать вальс, но ни за что не решилась бы показать свое умение перед столь взыскательной публикой. Одно дело танцевать там, где тебя никто не осудит, если ты ошибешься, сделав неправильный шаг. И совсем другое — перед сотнями внимательных гостей, которые с удовольствием обсудят каждый твой промах. К тому же — выйти на паркет значило бы привлечь к себе особое внимание, а это ей было ни к чему.

Среди приглашенных, разумеется, был и граф Реверди, и Эви с равной степенью и желала разговора с ним, и боялась его. И теперь, гуляя по расцвеченному огнями парку, она вздрагивала от каждого резкого звука.

Граф нашел ее в саду, хотя и не скоро — к тому моменту, когда она увидела на аллее его высокую фигуру, она уже почувствовала, что на улице стало прохладно.

— Простите, Эвелин, я не мог выйти раньше, — его сиятельство, кажется, заметил, что она дрожит. — Я должен был дождаться танца с именинницей. Но теперь все обязательства выполнены, и я полностью в вашем распоряжении. Надеюсь, дорогая Эви, вы не забыли о моей просьбе?

Эви стало немного обидно — он слишком быстро признал, что вышел в парк лишь для того, чтобы справиться о тиаре.

— Разумеется, не забыла, ваше сиятельство. А вот вы, кажется, забыли упомянуть о том, что эта тиара — не просто украшение с драгоценными камнями, но и сильный магический артефакт. Возможно, именно поэтому ее когда-то и приобрел герцог Кавайон. А если так, то он или ее светлость непременно поймут, если мы заменим ее на копию.

— Ничего подобного, Эвелин! — запротестовал он. — Позвольте, я покажу вам эту копию, и вы сами всё поймете.

Он поманил ее на боковую аллею и там достал из кармана бархатный мешочек. Через минуту на его ладони появилась тиара, весьма похожая на ту, что Эви видела в будуаре герцогини. Они стояли под магическим фонарем, и его свет причудливо заиграл в ярко-красных камнях.

— Да, внешне они одинаковы, — признала Эвелин. — Но я говорю не о внешней форме, а о магическом наполнении. Насколько я знаю, его светлость — дракон, а значит, прекрасно чувствует магию.

— Магию этой тиары способны чувствовать только Реверди! — уверенно и не без гордости заявил граф. — Для всех остальных это — не более, чем дорогое украшение. С утратой этой драгоценности наш род утратил значительную часть семейной магии, Эвелин! И это ужасно — знать, что артефакт, который способен многократно усилить твои возможности, бесполезным грузом лежит в шкатулке герцогини Кавайон. Если хотите, мы можем прямо сейчас пройти в библиотеку и отыскать там книгу, где описана история этой тиары. Вы убедитесь, что я ни в чём вам не солгал.

Но в этом не было необходимости — Эви уже и сама изучила каталог древних украшений Верландии, о котором недавно упомянула ее светлость. Рубиновая тиара там действительно была и обозначена была как драгоценность семейства Реверди. О ее нынешнем пребывании в поместье Кавайонов там не было сказано ни слова.

— Наш род так и не признал утрату тиары, — будто прочитав ее мысли, с горечью сказал граф. — А бабушка до сих пор считает себя виноватой в том, что случилось, хотя в той ситуации она приняла, наверно, единственно правильное решение. Она уже в преклонных годах и очень слаба, и мне хотелось бы порадовать ее таким подарком. Прошу вас, Эви, сделайте это для меня, и я стану вашим должником!

Его глаза подозрительно заблестели, и он отвернулся, чтобы не показывать Эви своей слабости. Но она заметила его слёзы, и сердце ее дрогнуло.

— Хорошо, ваше сиятельство, — и голос ее тоже дрогнул, — я попробую достать для вас эту тиару.

Граф вложил в ее ладонь бархатный мешочек, а потом поцеловал — прямо в губы. У нее закружилась голова — то ли от этого поцелуя, то ли от того, что она собиралась сделать.