Дочь мольфара

Глава 30

Обещанный с самого утра снежный буран всё-таки сподобился навестить мир. Он предупредительно завыл стылым ветром, пробрал холодом сразу всю подвластную ему территорию. Путники поспешили добраться скорее до тепла. Хотя Чугаю переживать о морозах нужды не было. Ему была люба всякая погода, даже самая ненастная, но он счёл нужным проводить Юстыну и Янко до дома старой вештицы.

И когда воющий лес остался уже позади, а троица остановилась у входа в грот лишь за тем, чтобы попрощаться с лестным стражем, из-за деревьев показалась тощая белая фигурка. Янко поначалу не увидел, а учуял её, будто мягкий перестук в сердце — словно секундная стрелка отмерила несколько делений на циферблате внутри его грудной клетки.

— Агнешка… — узнал Янко хрупкое приведение в белой одёже.

— Мавка, — решил Чугай, сдвигая густые брови.

Ему, понятное дело, неупокоенные девицы, бродящие со злыми помыслами меж деревьев, совсем не нравились. Но именно эту Чугай запомнил ещё с мальства. Её жизненный путь прошёл перед глазами древесного исполина: Чугай видел ту же девушку во младенчестве, потом в детские годы поглядывал за её девчачьими проказами, а буквально на днях заступил на пост у её домовины. Да видать, очень уж манила к себе эта девушка — и людей, и нелюдей. Теперь она и сама перешла на сторону тьмы, откуда уже никуда не уходят.

Тем не менее, было ней что-то особое — какая-то сила, непонятная и невидимая. Ту же силу заприметил в ней и Янко, и вештица Юстына.

Мольфар первым решился подойти к мавке.

— Не бойся, — приговаривал он. — Я тебя не обижу. Не обижу…

Мавка зашипела, извернулась под немыслимым углом, будто её сломало в пополам. Затем вроде угомонилась, и корчи её прекратились.

— Ты меня узнаёшь? — спросил Янко.

Мавка долго и пристально вглядывалась ему в глаза — пыталась вспомнить. Но воспоминания выскальзывали будто прыткие лягушата из мокрых пальцев.

— Ты знаешь, кто я? — вновь задал ей вопрос Янко.

— Знаю, — внезапно ответила Агнешка. — Ты — мой возлюбленный. Янко.

— Да. Да, — тихо и радостно подтвердил мольфар. — А как тебя зовут, помнишь?

— Помню, — после короткого молчания ответила мавка. — Агнеш. Агнеш меня зовут.

— Идём, Агнеш.

Янко потянулся к ней ладонью, и мавка тут же отпрянула. Она с жадностью и испугом взирала на протянутую руку, боясь притронуться к человеческой плоти. Ей хотелось этого, но и страх был невероятно силён. Однако Янко так и не убрал ладонь, и Агнешка ответила на его жест.

— Чудеса, — вздохнул Чугай то ли с облегчением, то ли с досадой. — Всё нынче перепуталось. Всё смешалось. Мне с таким уже не сладить. Старый я стал.

Юстына, что всё время вилась у его корневищ, тоже о чём-то задумалась, глядя на то, как мольфар ведёт к ним навстречу мавку. Никому и никогда она бы не рассказала о таком, но в те минуты Юстына тяжело и печально жалела, что никогда не встречала она в своей жизни подобных сильных чувств. Это как же надо любить человека, чтобы и посмертно доверять ему, тянуться к нему?..

— Идём, — тем временем зазывал Янко Агнешку, провожая её к дверям дома.

Чугай дальше не пошёл, он вернулся в лес — пережидать поднявшийся буран среди своей родной стихии.

Двое влюблённых ступили на порог дома вештицы. Тотчас за ними пришла и Юстына, которая живо перекинулась обратно в человеческий облик. На этот раз Янко совсем не заметил её великолепной наготы. Он был полностью увлечён Агнешкой.

Хоть и мог Янко взять её за руку, тепло ладони Агнешки и самого её прикосновения он не ощущал. Эти чувства точно проваливались в неизвестность, Янко не успевал их уловить. Пребывая в некоем подобии тела, Агнешка оставалась совершенно бестелесной. Раны её как бы затянулись и исцелились, но в самом деле продолжали стонать и кровоточить невидимо.

Агнешка виделась далёкой и прекрасной, но изнутри заполняла её вовсе не красота и стать, а гниющая злоба, обида и страшное непонимание случившегося. Что-то она припоминала, а что-то никак не могла припомнить. Что-то слегка будто трогало её чуткую самость, но в основном сковывало ледяным безразличием.

Она была простой девушкой и названной ведьмой. Была приёмной дочерью мольфара и преданной дочерью своего любящего отца. Она любила и была любима. Но всё это происходило где-то далеко, за сотни лет до этого вечера. И Агнешке не удавалось сложить оно с другим, уравнять и расставить в нужном порядке. Бродя мутным взором по стенам Космининого жилища, она едва ли понимала, где находится сейчас и почему.

Тем временем Юстына сняла с гвоздика большой пуховый платок, завернулась им и зевнула устало. Однако, говоря начистоту, не усталость её пробрала и не скука, а странная тягостная печаль. Юстына глянула на мавку и мольфара, державшихся за руки, вздохнула.

— Идёмте.

Все трое прошли к Космине, которая, как и в прошлый вечер, оставалась на том же месте — в своём излюбленном кресле-качалке напротив горящего очага. Возможно, тут она проводила далеко не одно десятилетие и почти приросла к своему месту.

Тем не менее, в этот раз старая вештица повела себя куда живее. Присутствие мавки заволокло комнату бледным тягучим туманом, что исходил от тлеющего тела. Бремя распада ощущалось особенно остро в замкнутом пространстве. И Космина сразу повернулась к вошедшим.

— Уходили вдвоём, а пришли трое… — задумчиво проскрипела она. — Стало быть, ты — и есть Агнеш?

Космина обратила свой бесцветный взор на незнакомое существо, похожее на молодую девушку, но по сути своей переставшее быть человеком.

— Да, — ответила Агнешка. — Только я не знаю, что со мной.

— Помнишь, как ты умерла?

— Не помню… Помню только, кто виноват, и кто должен поплатиться за это.

— И кто же?

— Отец Тодор, — произнесла Агнешка и невольно вздрогнула.

Она глянула на Янко, вновь пытаясь что-нибудь припомнить. И наконец вспомнила ласковое прикосновения гребнем к своим волосам. Агнешка провела пальцами по переплетённым косам и слегка улыбнулась.

— Люба моя, — заметив её улыбку, сказал Янко, — забудь о мести. Теперь мы сможем быть вдвоём. Я добыл хладную руту, чтобы вернуть тебя. Чёрт с ним с Тодором. Мы есть друг у друга…

— Не так всё просто, — перебила Космина. — Ежели она требует справедливого суда, то должна его получить. Иначе душа её сгниёт от злобы.

— И как быть?

— Убьём его, — тотчас предложила Юстына. — И дело с концом.

Старая вештица негромко хохотнула:

— Бездарный суд. Да и слишком уж нежный для таких преступлений.

— И то правда, — согласилась Агнешка. — Я сама ему отомщу. За себя. И за других загубленных им тоже. Только мне нужно тело, чтобы добраться до него.

— Будет тебе тело, — кивнула старая вештица. — Моя приёмышка обернётся тобой, и ты свершишь свою месть, какой пожелаешь.

Космина подозвала приёмную дочь. Та наклонилась к сморщенному лицу, и старая вештица что-то шепнула ей на ухо. Затем она ласково попросила Янко:

— Отдай мне хладную руту. Покуда вы ходить будете, я всё подготовлю для ритуала.

Подумав, Янко всё-таки достал из-под тулупа сорванные цветы. Их свечение немного ослабло, но ещё оставалось загадочным и прекрасным. Почему-то жаль было с ними расставаться, и у Янко защемило сердце.

Однако спорить он не стал. Всякий ритуал требовал внимания и сосредоточения. И хотя Янко понятия не имел, что именно станет делать Космина, он верил, что отныне не расстанется со своей возлюбленной. Пускай сейчас её речь заторможена, будто бы только что со сна, пускай сейчас в глазах её не видно и капельки жизни, пускай дух её зыбок и бесплотен, очень скоро всё изменится.

Юстына медленно подошла к Агнешке, приблизила своё лицо к её лицу, сделала глубокий протяжный выдох из губ в губы, а затем ещё более размеренный, ещё более долгий вдох. Зеленовато-белая муть вокруг мавки затрепетала и замерцала. Образ Агнешки стал меркнуть, растворяться как снежинка на ладони. В конце концов всё, составлявшее её, обратилось крохотными каплями, которые быстро втянули в себя губы Юстыны.

И в следующее мгновение Янко не поверил своим глазам, хотя уж сколько разной чудесной невидали он успел насмотреться. Но эта невидаль поразила особенно сильно.

Ибо на месте Юстыны стояла теперь Агнешка. Не мавка и не видение, а настоящая, живая, совершенно реальная Агнешка. Она дышала и улыбалась, она глядела зоркими очами, сверкающими как чёрное стекло. Она была такой, какой её знал Янко, и сомнений быть не могло — не могло и всё тут. Перед ним Агнешка — самая, что ни есть, лучшая в целом свете…

— Агнеш… — проронил Янко растерянно.

— Не обманывайся, мольфар, — предупредила Космина. — Юстына ловко перенимает всякий образ, но в этой Агнеш ещё меньше истинной сути твоей возлюбленной, чем в мавке, что пришла сюда.

Поддельная Агнешка улыбалась будто бы вовсе неподдельно. И любо-дорого было сердцу глядеть на эту улыбку. Но Янко знал, что Космина глаголет правду, и обманываться не стоит. Настоящее тело Агнешки сейчас в той безыскусной домовине. Настоящая душа Агнешки сейчас плутает меж миров, не зная покоя, не ведая пристанища.

А что же осталось от неё? Что заставило заблудшую мавку всё-таки пробить крохотный глазок в былые воспоминания?..

Ответ был очевиден — любовь. Вот и всё, что осталось теперь. Вот и вся единственная связующая ниточка. Остальное тлело от часу к часу, уходя в небытие.

— Отдохните пока, дети, — повелела Космина. — Через час-другой буран стихнет, и тогда отправляйтесь, — её черепашьи сморщенные руки мягко поглаживали синие цветы хладной руты. И, похоже, движение это успокаивало старую вештицу. — Как свершите свою месть, тогда и возвращайтесь. А я буду вас ждать.