Дочь мольфара

Глава 32

Юстына подбросила несколько брёвен очаг, поворошила их кочергой и, оставшись довольна проделанной работой, улеглась на медвежьей шкуре. Сладко потягиваясь, она наслаждалась долгожданным теплом и собственным телом, по которому успела соскучиться.

Всё-таки хлопотное это дело — оборачиваться кем-то другим. Особливо ей не нравилось принимать облик других женщин. Было в этом что-то оскорбительное. Хотя то, как поглядывал на неё всю дорогу Янко, пока Юстына была неотличима от Агнешки, оказалось очень приятным.

Но, как только они разъединились, и молодая вештица вновь стала сама собой, Янко тотчас прекратил смотреть в её сторону. Сейчас он сидел в углу и ждал, что скажет Космина. Ждал нетерпеливо.

Агнешка находилась здесь же — ни печальная, ни радостная, а какая-то уставшая. Должно быть, ей тоже трудно пришлось — у мавок свои заботы.

Одна лишь Космина казалась безупречно счастливой. Она зачарованно приглаживала синие цветы хладной руты, не желая с ними расставаться ни на секунду.

— Всё ли готово для ритуала? — спросил Янко.

— Всё, — улыбнулась старая вештица. — Всё давным-давно готово.

— Так что ж мы ждём?..

Космина тихонечко вздохнула, как иногда украдкой вздыхает родитель, намучавшийся объяснять что-то своему неразумному чаду.

— Некуда торопиться, — ответила Юстына. — Вся вечность ещё впереди.

— Какая вечность?.. — удивился Янко.

Он посмотрел на Агнешку, тихую и кроткую. Возможно, память снова подводила её, и она иногда проваливалась в небытие, переставая понимать, где и почему находится.

— Самая обыкновенная вечность, которая никогда не заканчивается, — Юстына перелегла на бок, чтобы ей было удобнее рассматривал влюблённую пару.

— Что ты знаешь о цветах хладной руты? — спросила Космина у Янко.

— Ничего не знаю. Совсем ничего. А прежде не знал, что они вообще бывают.

— Да… — седая голова вештицы стала покачиваться, точно горшок на заборе при ветре. — Не мольфарово это знание. Мольфары держатся подальше от хладной руты. Ведь её цветы — провожатые между мирами. Мольфары ведают, как сохранять жизнь тут, в мире телесном. А вештицы могут глядеть глубже — в иной мир, бестелесный. В этом наше главное отличие. Разумеешь?

Янко кивнул, хоть и не понял ещё, к чему столь долгое вступление.

— Есть ещё одно отличие, — продолжала Космина, направляя свой рассказ к огню. — Мольфары легко переходят в Навь, особенно, если умирают сами по себе, тихо и спокойно. Вас меньше тяготят мирские ниточки. Вештице же трудно уйти в бесконечный покой. Мы беспокойные, оттого посмертно не уходим из суетного мира, а остаёмся с ним связанны, даже если не желаем этой связи. И, чтобы достигнуть Нави, нам нужны проводники. Вот как цветы хладной руты, — колдунья облегчённо улыбнулась. — Давно я за ней охотилась, не знала, как добыть… И тут ты вдруг сам явился…

Янко переглянулся с Юстыной. Та лишь спокойно подтвердила сказанное Косминой, но давать новых объяснений не стала. Возможно, сочла рассказ старой вештицы исчерпывающим.

Однако у Янко оставалось немало вопросов:

— Как это понимать? Что же, я хладную руту для тебя добывал, а не себе?

— Мольфар ничего себе добывать не должен, — тихо хихикнула Юстына.

Старая вештица слегка приподняла пальцы со стеблей волшебного растения. И такого жеста приёмышке было достаточно, чтобы перестать хихикать.

— Ты для всех сделал большое дело, — сказала Космина. — Я смогу наконец-то отправиться в Навь. Моя приёмышка станет тут главной хозяйкой, единоличной. Ей давно пора. Да и Агнешке нужна помощь, чтобы спокойно пройти по последней лунной дороге…

Янко подскочил на ноги:

— Ты что говоришь такое?! Ты обещала, что вернёшь мою возлюбленную в наш мир! Живой!

— Я обещала, — тихо и благожелательно ответила старая вештица, — что вы сможете быть вместе. И вы сможете. Но не здесь. В этот мир Агнешку никто уже не вернёт. Но я могу сделать так, чтобы вы вместе ушли в Навь. И там останетесь навсегда. Неразлучно.

Янко застыл, поражённый этими словами. Юстына смотрела на него, смотрела с грустью. Агнешка ни на кого не смотрела. Её отрешённый взгляд был будто бы далёк от всего происходящего в комнате вештицы. Может, и не слышала она ничего, а может, слышала, но не понимала…

— Стало быть… — заговорил мольфар и тут же стих.

— Тебе придётся умереть, — договорила за него Юстына.

Она знала, что именно ей предстоит провести ритуал. И для Космины, и для Агнешки, и для Янко, если тот пожелает последовать за возлюбленной. И тогда руки Юстыны снова обагрит чужая кровь. Но ей претила мысль, что кровь эта будет кровью Янко.

— Это единственный способ, — сказала Космина. — Ты должен решить, готов ты на такую жертву или нет.

— А какова плата? — спросил Янко.

— Моё освобождение — и есть плата, — улыбнулась колдунья. — Я в любом случае уйду. Мне жить давно в тягость. А вот тебе… тебе ещё многие лета жить и удивляться этому миру…

— Одному? — Янко встал из кресла и до боли сжал кулаки. — Нет. Не буду я один. Я хочу быть с любимой. И неважно в этом мире или в том. Я согласен…

— Нет! — внезапно перебила всех Агнешка. — Нет, — громко и решительно повторила она. — Нет. Ты должен жить. Ты должен.

— Что ты говоришь?.. — Янко бросился на колени перед возлюбленной. — Мы будем вместе, как хотели. Нам никто больше не указ. Никто нас больше не разлучит. Агнеш, люба моя! Послушай меня!..

— Нет. Не буду слушать, — печально ответила Агнешка, потупив взор. — Не буду. Отныне ты не принадлежишь только себе или только мне. Отныне ты принадлежишь людям. Как мой отец. Ты произнёс клятву. И ты должен её исполнить. Ты обещал служить каждому сущему. Такими словами не бросаются по ветру.

— Да как же я могу служить людям? Как?! После всего, что они сотворили с тобой?! После всего, что я видел в них?! После всей их злобы и черноты?!

Агнешка глянула ему в очи — пылкие, молодые, страстные очи, так непохожие на взгляд мудрого и несокрушимого, как сами горы, Штефана. Раньше Агнешка совсем не понимала отца, раньше даже осуждала его за мягкосердечие, за незлобливость. И лишь перешагнув порог жизни, она вдруг открыла иные смыслы, иные понятия о добром и дурном, о правде и кривде. О том, почему и за что можно продолжать любить всех людей, даже жестоких, даже неправедных, даже безумных.

Любить той любовью, которой учил Спаситель. Истинной любовью.

— Ты поймёшь, — пообещала Агнешка, — ты однажды всё поймёшь. И согласишься с тем, что я права. И однажды мы будем вместе. Точно будем. Вечность. Всю бесконечную вечность. Но до этого следуй своему пути, исполняй свой долг и не гляди назад. А мы ещё увидимся. Увидимся, чтобы уже не расстаться никогда.

— Но ведь я хочу быть с тобой сейчас, — обречённо выдохнул Янко.

Его рука потянулась к руке Агнешки, но, не успев коснуться, провалилась в пустоту. И оттого по сердцу будто полоснуло чем-то острым. Возлюбленная покидала его. Снова. Снова оставляла одного.

— Я тоже хочу быть с тобой, Янко, — сказала Агнешка. — Больше всего на свете я этого хочу. Но пока есть у тебя возможность, оставайся человеком. Оставайся человеком как можно дольше. И совсем скоро я приду за тобой, чтобы нам повязали ленты на запястья. Чтобы нас обручили смертью, одной на двоих. Ты только дождись, Янко. Только дождись. Обещай, что дождёшься.

— Я дождусь. Обещаю. А ты обещай, что придёшь за мной.

— Обещаю. Обещаю, что приду.

На несколько мгновений пальцы Агнешки обрели тяжесть. Янко осторожно сжал их — уже не воздух, но и не живую плоть. Он понимал, что даже эти секунды явились ему великой наградой. И всё-таки истинное желание его было иным. Увы, это желание оказалось недостижимым.

Ему вновь предстояло смириться с судьбой, с обстоятельствами, вновь предстояло ждать и надеяться.

Он смотрел в глаза любимой. Он пытался запомнить, впитать в себя каждую её чёрточку, чтобы оставить хоть что-то от Агнешки рядом с собой. Ему казалось, что он уже сам слышит, как зовёт её Навь. Или же снова ветер расшалился?..

Юстына дала им немного времени попрощаться, но даже тогда, когда она спросила, готовы ли они к прощанию, Янко и Агнешка так и не сказали друг другу: «Прощай». Ведь они не прощались, а лишь расставались на время. На долгое-долгое время.