Инвестор. Железо войны

Глава 13 Колхоз имени Лопе де Вега

На поиск мы организовали четыре группы: мою, Хавьера, Рикардо и Панчо. Каждой выдали по грузовику и включили членов клуба охотников в качестве следопытов. Моя двинулась в Муриас, еще две — в такие же селения с другой стороны, Панчо замыкал «кольцо окружения». Шестьдесят человек, из них три четверти астурийцы, а шестеро — уроженцы вот этих самых мест, каждую тропинку знают.

Горная дорога вилась между склонами, машину трясло и подбрасывало — никаким асфальтом тут и не пахло, просто столетиями укатанная и утоптанная копытами осликов полоса. Держась за все ручки, чтобы не долбануться головой о крышу или о стойку, я под сдавленные ругательства Ларри соображал, все ли сделано правильно.

Пропавшие двенадцать «патрульных» или, как их с недавнего времени называли, exploradores, вышли на самый простой маршрут, от силы полтора десятка километров. Старт в горной деревушке Муриас, оттуда через невысокий хребет Куайагар до горной церкви Санта-Крус-де-Йернес, дальше к пику Калдовейро (пик, тоже мне — тысяча триста метров) и обратно по долине ручья Барсенас в исходную точку. Утром в субботу грузовик довез их до Муриас, вечером воскресенья должен был забрать.

Весь поход за два дня с одной ночевкой — как здрасьте, несколько групп его уже прошли без всяких приключений, ни горную болезнь словить, ни заблудиться негде. Несколько километров на восток или на запад — дорога или ручей, а любой астуриец знает, что надо идти по течению и непременно выйдешь к людям. А еще пастухи в горах, охотники… Европа, плотность населения и все такое, это же не черная тайга под родным Желтогорском, в ней отошел метров на тридцать в непролазную чащу и поминай, как звали. Хорошо, если косточки потом находили.

А тут практически курорт, даже в моем школьном «походе» было труднее, хотя шли больше за тем, чтобы напечь картохи, за спиной физрука тяпнуть водки, попеть у костра песен и пообжиматься с девчонками. Один гнус чего стоил…

Значит, случилось нечто серьезное, но что? Не Китай же с его наводнениями — я вспомнил текущие новости и содрогнулся: после снежной зимы и ливней вышли из берегов Янцзы и Хуанхе, разрушили дамбы и счет жертвам пошел на сотни тысяч. Но здесь-то что? В горах утонуть негде, даже если гроза, то полно пещер, где можно укрыться. Разве что сверзились куда, но пропастей или резких обрывов нет, да и не все же разом!

Сверху донесся стрекочущий звук — кроме поисковых групп Панчо организовал вылеты двух учебных «моранов». Черно-красный биплан сделал круг, мы помахали ему из кузова руками, он нам — крыльями, и улетел дальше. Целое авиашоу для местных: два самолета да целый день над головами.

В Муриас нам показали тропинку, по которой ушла пропавшая группа, и мы двинулись по ней же, отмечая путь по карте и постоянно сверяясь с компасом. Особой нужды в том не было, охотник вел нас уверенно, порой показывая на заметные только ему следы.

Лето в Кантабрийских горах — чуть ли не рай на земле. Трава подвыгорела, но все еще зеленая, тепло, солнце, виды великолепные… Нормальные такие партизанские горы, как в Югославии или Боливии, только людей погуще. Нет, не могли ребята пропасть. Но тогда что? Сбежали? Убиты? Попали в плен? К кому? — голову распирали самые идиотские предположения.

Примерно через три часа скорым шагом, от которого гудели ноги, мы спустились с гряды и вышли на прогалину с кострищем.

— Здесь у них была стоянка, — ведший нас охотник поправил двустволку за плечами.

Как он это определил, не понимаю — я вообще не замечал никаких следов, а он вел уверенно, будто по размеченной дороге с указателями.

— Да, точно, — он опустился на колено и вгляделся в головешки. — Недавние, от силы вчерашние.

— Теперь к церкви?

Он помотал головой:

— Не похоже… Отдохните пока, я сейчас.

Все тут же попадали на землю, я сдвинул на пузо кобуру, скинул рюкзак, лег и закинул на него ноги, как учили в армии. Охотник тем временем нарезал расширяющиеся круги, и с каждым на его лице усиливалось недоумение. Вот только таинственных тайн нам и не хватает! Перевал Дятлова, блин!

— Странное дело, jefe[23], — обратился он ко мне после завершения спирали. — Они тут были дважды.

— То есть?

— Были, пошли к церкви, вернулись и пошли на север.

— Нахрена???

— Вот и я думаю…

После короткого совещания отправили гонца обратно в деревню — пусть на грузовике мотнется в ближайший городок, где есть телефон, даст знать в Овьедо и на аэродром. А уж Хавьеру, Рикардо и Панчо «мораны» сбросят вымпелы с сообщением…

В очередной раз проклял себя за непредусмотрительность — очень бы не помешали ракетницы, район поисков небольшой. Не говоря уж о рациях, которые я почти забросил.

Так и шел за следопытом, за каждым камнем мне мерещились засады, дикие звери и трупы погибших. Чтобы отвлечься, начал прикидывать «идеальное» оснащение для группы — портативная радиостанция, пара винтовок на всякий случай, палатка…

За невысоким гребнем мы уперлись в стадо овец, за которым наблюдал пастух в широком берете. Он опирался на длинную крепкую палку и разглядывал нас сквозь прищуренные глаза на совершенно разбойничьей роже, не бритой дня три-четыре.

Охотник, ступая по осыпям камней, чтобы не топтать сочную траву, подошел к нему:

— Bonos! ¿Como tas?

— Bonos! ¿Como tais? — степенно отозвался пастух.

Его совершенно не обеспокоило появление группы незнакомых людей с оружием, но уже через полминуты стало ясно, почему: откуда-то неслышно вынырнули два громадных пса, темно-серый и палевый. Они молча уселись у ног хозяина, вывалив языки, и поглядывали на нас. Никакой агрессии, просто фактор присутствия. Еще пара собак, следивших за овцами, подтянулась поближе.

Ох, до чего же хороши, как мощны их лапищи! Густая и даже на вид жесткая шерсть, не лохматая, а короткая. Крепкий костяк, мускулы под шкурой перекатываются, клыки в полпальца — с такими охранниками можно ничего не бояться.

— Ребятишки? Так вчера прошли, в Лоредо, — махнул рукой в нужную сторону пастух и обратился уже к собакам: — Чего расселись, бездельники? Кто овец стеречь будет? А ну, пошли!

Зверюги с достоинством поднялись и вальяжной рысцой отправились к месту работы. Охотник проводил их глазами и спросил:

— Не говорили, зачем в Лоредо идут?

— Не, поздоровались да пошли.

— Дорогу не спрашивали?

— Зачем? Их Начо вел.

— Кто?

— Да парень из Ларедо, его все в округе знают. Все рассказывает, как здорово будет жить без денег да возлюбить ближнего, — усмехнулся и поскреб черную щетину пастух, — его за это Балаболкой кличут.

Ф-фух, значит, с ребятами все в порядке.

— Отсюда километра четыре, придется бегом, — охотник потыкал в небо.

Ну да, дело к вечеру, а в горах темнеет почти мгновенно, как одеялом накрывает. Хоп — и полный мрак, ходить почти невозможно, лучше ползти.

Собравшись с силами, мы наддали вдоль ручейка, текшего как раз в нужном направлении. Молчавшего проводника словно прорвало — он, не снижая темпа, восхищался собаками. Местная безымянная порода, которую использовали кто во что горазд: и скот пасти, и на охоту, и в сторожа. Можно даже на медведя ходить, да только медведей тут давным-давно нет, разве что на кабанов. Если не провоцировать — не агрессивная, к людям доброжелательная…

Он так их расхваливал, что я подумал — ночью-то весь завод не укараулишь, не завести ли нам таких псов в охрану? И клуб служебного собаководства в придачу….

Попутно с рекламной акцией охотник успевал именовать все горки, долины и мелкие селения в десяток дворов, синевшие сквозь дымку: гора Мертвая Птица, Ла Сьенда, Виндиас, Лелейру и еще десятки названий, которых я не запомнил. Блин, да ему тут каждый камешек знаком и лично симпатичен! Жить бы ему тут, на природе, а он на заводе работает.

По долине, поросшей густым не то кустарником, не то мелкими деревцами, из-за которых порой приходилось прыгать по камушкам на другой берег, мы добрались к дороге на Лоредо. О приближении к населенному пункту свидетельствовали сложенные вдоль нее стеночки из камней и, наконец, показавшиеся за деревьями черепичные крыши. Домов двадцать, а то и тридцать — по здешним меркам солидно!

Жители на расспросы неопределенно махали руками в сторону микроскопической площади, от которой в горку отходил тупичок. Через полста метров он упирался в сарай под жестяной вывеской «Центр коммуны». Для большей крутизны сбоку от входа свисал настоящий анархистский флаг — разделенное по диагонали черно-красное полотнище.

Точно! Лоредо среди десятка других мест упоминал Рикардо, когда дошло до покупки земли под его эксперименты, выцыганил тысяч двадцать долларов, но отчет предоставил до последнего сентимо. Значит, тут у нас либертарный коммунизм, колхоз имени Лопе де Вега.

Пропажа обнаружилась внутри сарая — вся дюжина псевдоскаутов и недопионеров готовилась ко сну во главе со старшим «патруля», парнем лет восемнадцати.

Ох, как они обалдели, когда внутрь ввалилась наша группа! Потные, уставшие и с отчетливо читавшимся на лицах желанием надрать кое-кому уши…

— Ларри, проверь, все ли накормлены-напоены, а ты, — я невежливо дернул старшего за рукав, — пойдем, выйдем.

Очень хотелось оторвать башку за самодеятельность прямо сразу, но при младших нельзя, да и пофиг им — довольные, как слоники, приключение же! Следом за старшим поднялся еще один парень, вероятно, тот самый Начо-Балаболка.

— А ты сиди, я с тобой потом поговорю.

На улице я отвел старшего за угол соседнего дома — чтобы в «центре» никто не грел уши.

— Рассказывай по порядку, почему сошли с маршрута.

Старший патрульный (в России он бы назывался вожатым) пробубнил:

— Начо про коммуну рассказывал, ребята захотели посмотреть…

— То есть ты совсем ни при чем?

— Я подумал ребятам будет интересно, а продуктов у нас еще на сутки…

— А что водитель за вами впустую катался, ты не подумал? Что в Народном доме решат, что с группой что-то случилось, ты не подумал?

Он замолчал.

— Самолеты видели? — прервал я паузу.

— Да…

— Почему не сигналили?

— Работали…

Ну хоть тут он решил правильно — в коммуне их накормили, а в ответ ребята устроили нечто вроде субботника.

— Дальше что собирался делать?

— С утра дойти до Градо, там телефон.

— Вот это и надо было делать прямо сразу! Короче, по возвращении нашивки старшего сдашь.

— Почему? — вскинулся парень.

Ну да, многие рвутся в вожатые, да не у всех выходит. А помимо престижа, там еще и некоторые бонусы, для здешних небогатых работяг вполне заметные.

— Потому, что инициатива это хорошо, но ты не один на свете. Дал бы весточку и вперед, будь у тебя группа старшего возраста! А ты младших уволок неведомо куда, случись что, кто бы отвечал?

Наш разговор прервал звук грузовика — сперва далекий, и мы замолчали, прислушиваясь. Но машина приближалась и через несколько минут завернула прямо в тупичок.

— Панчо! Ты как здесь оказался?

Он спрыгнул с подножки:

— Так сообщение получили, я по карте прикинул, больше им идти некуда, а даже если и не сюда, то здесь наверняка знают, — несколько путанно объяснил Панчо.

— Отлично, тогда грузи ребят и отправляй по домам, а за нами пусть пришлют машины утром.

Патрульные быстренько собрались, залезли со своими вещмешками в кузов и грузовик увез их в ночь, через час-два доставит по домам. Родителей, конечно, предупредили, но лучше вернуть им детей сегодня вечером, чем завтра утром.

Спать укладывались в том же сарае, тихонько обсуждали, что нужно изменить в подготовке эксплорадорес — даже из хреновой ситуации нужно извлекать пользу. Упускать это направление никак нельзя, в 1936-м ребятам будет от пятнадцати до двадцати четырех лет, основная ударная сила…

Во-первых, процедуры связи — ну что мешало при повороте с маршрута поставить знак с запиской и оставлять на пути метки? Во-вторых, нужно продумать «свод сигналов» на такой или подобные случаи. В-третьих, отправлять не одновозрастные, а смешанные «патрули» — младшие должны учиться у старших, а если вожатый закозлит, будет кому поправить или подсказать. В-четвертых, подготовку надо формализовать, а то у нас пока все в устной форме. Наставление походное, наставление стрелковое, наставление по выживанию и так далее, пусть Эренбург займется, он у нас писатель, язык более-менее освоил, да там никаких тонкостей и не нужно. В конце концов, попрошу Габи отредактировать. В-пятых, в-шестых…

С утра, когда до лоредских доперло, что у них в гостях де-юре хозяин земли, на которой они распоряжаются, потянулись ходоки. Возле соседнего дома на основании из грубо отесанных камней, с деревянной галереей вокруг то ли второго, то ли высокого первого этажа, собралось человек пять.

Крестьян очень интересовало, не собираюсь ли я перепродавать земли или, паче чаяния, вводить арендную плату. Практически каждый подошедший сразу задавал этот вопрос, и каждому пришлось объяснять, что нет, не собираюсь. Если они будут производить нужное рабочим и продавать в заводской кооператив.

Начо-Балаболка влез и тут с лекцией об отмене денег, на что я легко согласился и предложил сдавать выращенное и произведенное без оплаты. Мужиков это не вдохновило, и Начо из серьезного разговора погнали чуть ли не тумаками.

По ходу выяснилась главная проблема — коммуну-то они создали, а вот что делать дальше, представляли не очень. Техники никакой нет, а при безденежных идеях и не будет. То есть весь смысл обобществления, повышение продуктивности, отсутствовал.

Блин, мне что, теперь еще и в сельское хозяйство впрягаться? Да ну нафиг! Проще построить тут санаторий или дом отдыха — места дивные, лес, ручей, луга, воздух кристальный, и забыть продовольственную программу, как страшный сон.

По возвращении нас порадовали, что ночью народная охрана под руководством сотрудников Панчо пресекла еще одну попытку поджога, и я утвердился в мысли завести собак. Поручил Серхио узнать, есть ли тут питомники или щенков надо собирать с миру по нитке, а сам заперся в кабинете, разбирать почту, накопившуюся за два дня.

Наверх, как я и требовал, референт выложил телеграммы от Оси. Вскрыл первую и только чертыхнулся сквозь зубы — минус миллион! Или даже больше, маневры с акциями станкостроителей еще не окончены. Отличное начало для совместной деятельности с Советами на бирже!

Ося клялся и божился, что все сделано по высшему разряду, ничего не предвещало, но в самый неудобный момент включились конторы Рокфеллера и очень ловко выставили нас на этот самый миллион. И что такой трюк хрен бы им удался без своевременной и достоверной информации. Он уже уведомил Лаврова, тот начал проверку, но Ося уверен, что сдали комбинацию не его люди. А раз так, остается единственный вариант — Амторг. Они действовали в связке с нами, хоть и не знали об этом, но доступ посторонних к планам советского представительства могла привести к точно таким же последствиям. Значит, в Амторге сильно течет, и об этом надо сообщить Кочеку, а еще лучше — Куйбышеву. Свои станки СССР в конце-то концов закупил по очень хорошим ценам, но получается, что частично за мой счет, а я на такое не подписывался.

Хотел отвлечься и почитать газеты, тем более привезли свежие из Франции, пролистал — Норвегия аннексировала кусок Гренландии, в Германии обанкротился один банк, из-за чего все остальные закрылись на три недели, в Китае к наводнению добавилось восьмибалльное землетрясение и опять тысячи жертв…

Среди этих международных новостей притулилась заметочка о катастрофе под Москвой самолета АНТ-9 с громким именем «Крылья Советов». Я всмотрелся в мелкий шрифт — взлетел с центрального аэродрома, перевозил военную комиссию, столкнулся с деревьями, из одиннадцати человек на борту погибли четверо… Летайте самолетами Аэрофлота, блин!

И тут меня как подбросило: Калиновский! В реале он и Триандафиллов погибли в авиакатастрофе, но Владимир Кириакович сейчас у меня, а вот Костя…

И как узнать?

Снял трубку, попросил референта найти гостя — он должен у танкистов в КБ зависать или в стрелковом клубе проверять программу подготовки. Но до комкора ко мне добрался Панчо:

— Прямых улик нет, но я уверен, что в попытке поджога не обошлось без Абехоро.

— Что делать думаешь? Он ведь может по мелочам кровь пускать постоянно.

Панчо ухмыльнулся:

— Для начала нам нужно точно убедиться, что это он. Поэтому я предлагаю распустить слухи, что мы меняем схему охраны, и навести поджигателей таким образом на объект, где устроим засаду. Возьмем на горячем, допросим…

— А если не расколются?

— Еще засаду сделаем, — отрезал друг.

— А дальше что? Налет на дом, как на лабораторию нашу в Бостоне? Пальба, пистолет-пулеметы, гранаты в окна?

Такого сюрреализма в патриархальной Испании не поймут. Нет, пристрелить короля или чиновника из револьвера — это в порядке вещей, но когда человек двадцать, да с автоматическим оружием… «Здесь не Чикаго, моя дорогая».

— Ни в коем случае, — успокоил меня Панчо. — Блокируем в тихом месте его машину, выдернем, уложим носом в грязь, двинем пару раз по почкам. В эту игру ведь можно играть вдвоем, вот пусть и поймет, что он более уязвим, чем мы. Во всяком случае, мы его всегда достанем, если потребуется.

Ну да. Не грози Джону Грандеру, попивая сок у себя в особняке. Уж мину «На испуг» я всегда смогу сделать: дернешь за веревочку — полдома и нету. Благословил Панчо и потом наблюдал из окна, как он, веселый и бодрый, усаживается в машину. И вот будь я проклят, но там сидела брюнетка — значит, нашел в чьих объятиях утешиться, ну и отлично.

Триандафиллов моих опасений не разделил, а просто отбил телеграмму Калиновскому в полной уверенности, что Костя отзовется, а как только получил ответ, принялся собираться в обратную дорогу — у замначальника Штаба РККА хлопот и без одного чокнутого американца хватает.

Но гость все равно пер валом: не прошло и двух дней, как поездом из Гавра прибыли двое из ларца — Термен и Хикс.

Носильщики задолбались с их багажом: чтобы оправдаться за опоздание, эти двое наработали и притащили с собой триста килограмм батарей. Пришлось вызывать с завода грузовик и пару крепких ребят.

Ларри повез нас через старый город — мимо парка Святого Франциска, через узкие улочки у кафедрального собора и дальше, вдоль оружейной фабрики к нашему городку. При виде современных зданий, широких проездов «американцы» повеселели — видимо, опасались, что придется жить в пятисотлетнем здании без водопровода.

На въезде уже стоял павильончик КПП, от него в стороны тянули крылья забора из колючей проволоки, а я чуть не хлопнул себя по лбу — «Калибр» имени Фадеева! Вернее, пропускная система федерального научного центра! Меня же там мурыжили и выворачивали, процедуру с пропуском-допуском я на собственной шкуре изучил, есть что внедрить у нас.

Термену я сразу выдал папку со своими набросками по радиолокации, он зарылся в бумаги, завис и выпал из общения. Генри Хикс, напротив, развалился в кресле переговорной, раскурил одну из своих трубок и не торопясь начал:

— Держат двести полных циклов разрядки-зарядки. Электроды делали прессованные, но с ними емкость быстро деградирует…

Да, есть такое свойство у батареек. Надо проверить, лечится ли это разрядкой в ноль и полной зарядкой.

— … листовые дороже, но в эксплуатации лучше.

— Корпус герметичный?

Хикс немножко замялся, скосил глаза на Термена, но ответил сам:

— Пока нет. Первые образцы от газов вздуваются…

— В стальном корпусе не пробовали делать?

— Тяжеловат…

Блин, придется по месту самому дорабатывать. Хотя все равно при развертывании нового производства не обойтись без изменений…

Чем ближе к концу доклада, те больше Хикс поглядывал на меня — не иначе, в ожидании обещанного «отдельного проекта, который обеспечит его до конца жизни». Разочаровывать его я не собирался:

— Пошли на крышу, поговорим там.

Здания наши, как и многие в теплом южном климате, построены с плоскими крышами. Мануэль Аркас мне о новой архитектуре все уши прожужжал и все приводил в пример тот же Баухаус и некоего Корбюзье. А раз у нас есть плоская крыша, ее можно использовать в качестве зоны отдыха, и мы понаставили туда шезлонгов, зонтиков и даже мангалов — семь месяцев в году чистый кайф, а остальное время можно просто воздухом дышать. Первую такую зону сделали здесь, в управлении, а сейчас доделывают в других корпусах и в общежитиях.

В силу рабочего времени крыша пустовала, но я все равно оставил Ларри контролировать вход, чтобы посторонние не мешались.

— Шикарно! — оценил Хикс. — Сперва круиз на трансатлантике, теперь мини-курорт! Только бассейна не хватает!

— Потом построим, — улыбнулся я и вынул из кармана выкройку, сложил и протянул Хиксу маленькую пирамидку и лист бумаги.

— Тетраэдр? Какое-то новое соединение?

— Нет. Молоко.

Генри посмотрел на меня со смесью недоверия и недоумения и я поспешил объяснить:

— Упаковка для жидкостей.

— Но причем тут я???

— Полиэтилен. Он нужен для герметичности.

— Ага, — въехал Хикс и принялся вертеть пирамидку. — Но вырезать и склеивать это долго, а как заливать и потом закрывать?

— Поточная система, смотри. На станок подается лента картона, покрытого с двух сторон полиэтиленом, она сворачивается в бесконечную трубу…

Я скрутил лист бумаги в цилиндр.

— … станок льет в нее молоко и одновременно запаивает продольный шов. А потом, — как ножницами, перехватил бумагу двумя пальцами, — запаиваются поперечные швы, с поворотом на девяносто градусов.

Хикс подхватил готовую выпасть трубку, зачем-то потыкал ей в бумажную пирамидку и зачарованно выдал:

— Джонни, ты чертов гений! Это же миллионы!

Термена даже уговаривать не пришлось — он из моих наметок все понял сам, тем более, что я приложил расчеты. Хотя «расчеты» это слишком громко, скорее корявенькие прикидки, но хватило и этого. Тем более, что его «терменвокс» тоже радар своего рода — прибор, реагирующий на положение тела в пространстве. Только не отметкой на экране, а звуковым тоном, но это уже технические нюансы.

А поскольку Лев Сергеевич, как и всякий выдающийся изобретатель, несколько не от мира сего, да к тому же он сам мне втирал про расширение горизонтов, приоритеты и продвижение науки вперед, то за новое направление деятельности он ухватился обеими руками. Даже не спросил про коммерческие перспективы, пришлось самому:

— Как вы знаете, авиация стремительно развивается, и такой прибор с руками оторвут военно-воздушные силы…

— Да… да… конечно, — он все еще пребывал под очарованием открывшихся далей.

— Пойдемте, я покажу корпуса.

Несколько на отшибе бригады заканчивали два здания: побольше под первый цех радиозавода, поменьше под лабораторию.

— Здесь мы начнем с производства радиоприемников и передатчиков.

— Послушайте, мистер Грандер, но это больше, чем весь Радиотехнический институт!

— Ну да, но у нас и задачи большие стоят. А для промышленного производства требуется много места.

Термен с папкой под мышкой сунулся на стройку, но был отловлен бдительным персоналом и допущен внутрь только после того, как ему водрузили на голову бакелитовый шлем.

Я оставил его осматривать помещения и прикидывать расстановку оборудования. А то вдруг потребуется изменить планировку — так лучше сейчас, чем во время работы лаборатории, и вернулся в управление.

Там-то, среди нескольких конвертов с просьбами посетить завод — многие желали ознакомиться с «американским опытом» — меня ждал еще один с подписью «Бригадный генерал Ф. Франко».