Киллашандра Crystal Singer - 2

Глава 6

К тому времени, как быстрый оптерианский закат завершил своё вечернее действо, Киллашандра уже продегустировала девять напитков, мечтая о том, чтобы рядом был кто-то, с кем можно было бы разделить эту щедрость, особенно учитывая запрет на неё. Это напомнило ей о Корише и его мифическом дяде. Если только она не узнает, насколько пристально за ней будет следить её сдержанный квартет – и насколько легко будет его перехитрить – она не хотела рисковать и встречаться с ним. Не сочтут ли они странным, если она оставит сообщение в здании Пайпер? Кориш изрядно разжег её любопытство, и ею двигало желание показать ему, что двое могут играть в гамбит эксплуатации.

Кто-то постучал в дверь ее квартиры, и когда Мирбетан вошел с ее разрешения, Киллашандра уловила нотку неуверенности в манере оптэрийца.

«Раз вас не сопровождают чопорные старцы, добро пожаловать. И если этот повод для еды — государственный ужин, неудивительно, что вы такие тощие».

Мирбетане покраснел. «Раз старейшина Пентром любезно принял наше приглашение, мы обязаны учесть его гастрономические предпочтения. Разве старейшина Амприс не говорил вам об этом?»

«Он не ввёл меня в курс дела. Впрочем, всё это, — и Киллашандра широко махнула рукой в сторону стола с напитками, — компенсирует этот недостаток, хотя твёрдая пища помогла бы моим расследованиям…»

«Не было времени показать вам пункт общественного питания». Мирбетан скользнул к одному из незаметных настенных шкафов. Его дверцы открывались на кухонный блок. «Алкогольные напитки не включены. У студентов есть пугающая склонность нарушать запрещённые правила». Киллашандра решила, что ей просто показалось, будто она уловила нотку толерантного юмора в голосе Мирбетана. «Вот почему мы предоставили вам образцы доступных опьяняющих веществ».

«Несмотря на старейшину Пентрома».

Мирбетан опустила глаза.

«Скажи мне, Мирбетан, ты случайно не знаешь, Баскум-пивовар родом с планеты Ярра?»

«Баскум?» Мирбетан подняла взгляд, испуганная и растерянная. Когда Киллашандра помахала ей давно опустевшей бутылкой, она покраснела. «Ах, этот Баскум». Она подошла ко второму богато украшенному шкафу, который открывался в полноразмерный терминал, и панель в стене отъехала в сторону, открывая большой экран. Она набрала текст, пока Киллашандра делала частное пари. «Откуда ты, чёрт возьми, знаешь?»

«Лучшие пивовары в галактике родом с этой планеты. Я ещё не всё попробовала, — продолжала Киллашандра, — но я буду очень кстати, если вы возьмётесь снабжать меня пивом Баскума».

«Как вам угодно, член Гильдии. А пока концерт вот-вот начнётся в Красном зале. Только одноручный орган, но исполнитель — прошлогодний лауреат».

Киллашандра испытывала искушение, но была чуть голоднее и суше, чем ей хотелось. «Старейшины присутствуют?» Когда Мирбетан торжественно кивнул, Киллашандра глубоко вздохнула. «Примите мои извинения в связи с усталостью от дороги… и стрессом от перестройки обмена веществ после нападения и ранения». Киллашандра провела шёлком по руке, обнажив плечо, где лишь тонкая красная полоска выдавала рану.

Глаза Мирбетан значительно расширились, а затем, слегка изменив выражение лица, она поклонилась Киллашандре.

«Ваши извинения будут переданы. Если вам потребуется дополнительная помощь от меня, Тироля, Пиринио или Полабода, позвоните по коду MBT 14».

Киллашандра пожелала ей приятного вечера, и Мирбетан удалилась. Как только дверь за женщиной закрылась, Киллашандра отбросила свою томность и направилась в столовую. И снова особенности Оптерии сдержали её: когда она вызвала меню, там не было прокручивающегося списка восхитительных, аппетитных блюд, а был только комплексный ужин с всего тремя вариантами основного блюда. Она выбрала все три, и столовая тут же обратилась к ней с вопросом. Она повторила свой запрос и, когда столовая спросила, сколько человек обедает, набрала «трое». В этот момент столовая сообщила ей, что в квартире зарегистрирован один жилец. Она ответила, что у неё гости. Необходимо назвать их имена и коды. Она назвала имена старейшин Пентрома и Амприса, коды неизвестны.

Еду подали быстро – две из тех скудных порций, что она видела в столовой. К счастью, третья оказалась достаточно сытной, чтобы смягчить удар, который она собиралась нанести работникам столовой.

Как только в желудке появилась твёрдая пища, она продолжила дегустацию спиртного. Хотя Киллашандра, благодаря изменённому баллибраном пищеварению, ничуть не пьянела, она была очень весела и заразительно пела, направляясь в туалеты и плескаясь в ароматизированной воде ванны. Она продолжала петь, её воображение захватило буйную балладу, обычно исполняемую тенором, по пути в спальню. Мягкий свет дополнял мерцающее сияние, и, с любопытством, она подошла к окну, наблюдая за тремя из четырёх малых лун Оптерии, одна из которых находилась достаточно близко, чтобы отчётливо были видны кратеры и обширные бесплодные равнины. Заворожённая, Киллашандра прервала балладу и начала завораживающий любовный дуэт из экзотической оперы Балифа «Путешественники», который казался особенно подходящим к обстановке.

Когда по команде к ней присоединился тенор, она на мгновение запнулась. Затем, несмотря на изумление от спонтанности в столь жёстко контролируемой обстановке, она продолжила: «Путешественники» были её последней оперой в студенческие годы на Фуэрте, поэтому она знала её достаточно хорошо, чтобы отвлечься от слов. И у него был прекрасный, богатый, хорошо поставленный голос. Возможно, ему нужна была чуть большая поддержка для соль и ля в последних трёх тактах – она была бы поражена, если бы он смог взять высокое до вместе с ней – но он твёрдо чувствовал динамические требования и пел с большой чуткостью. Когда тенор подхватил мелодию, она собралась для напряжённого финала, обрадовавшись, что её голос всё ещё достаточно гибок для динамики и высокого до. Тенор, не теряя вибраций, выбрал ля, но это было величественное, звонкое ля, и она аплодировала его решению.

Она продолжала тянуть, упорно желая, чтобы он остановился, но, как оказалось, они оборвали пение в одно и то же мгновение, словно провели бесчисленные репетиции, которых требовало такое вдохновенное пение.

«Когда же наши пути снова пересекутся?» — спросила она в речитативе, последовавшем за этим впечатляющим дуэтом.

«Когда луны Радомаха озаряют небо размеренным танцем». Невидимая тенор обладала также ярким голосом и, что ещё лучше, ценила юмор в их импровизированном исполнении, улавливая искры смеха в его декламируемых фразах. Не находил ли он слова и саму оперу несколько нелепыми в суровой обстановке Оптерианского комплекса?

Внезапно двор внизу озарился прожекторами. На мостовую выбежали люди, выкрикивая приказы о тишине. Прежде чем отойти от окна, Киллашандра мельком увидела в окне прямо напротив её, но этажом выше, фигуру, исчезающую в защитной темноте. Сопрано и тенор покинули сцену, пока статисты усердно и тщетно искали заговорщиков.

Киллашандра налила себе полный бокал чего-то, что, судя по этикетке, было крепленым вином. Это был странный музыкальный центр, если импровизированное пение, да еще и такого высокого уровня, встречало ответ карательной силой.

Она допила напиток, погасила свет в номере и в молочном свете луны улеглась в постель. Несмотря на желание спать, её мысли блуждали по сценам оперы «Балиф» и печали несчастных влюблённых. Надо не забыть спросить у Мирбетана, кто этот тенор. Прекрасный голос! Гораздо лучше, чем у прыщавого дурачка, который пел её партию в «Фуэрте»!

Утренний звон, тихий, но коварный, разбудил её. Она приподнялась на локте, увидела, что рассвет только начинается, застонала и, накинув на голову лёгкое покрывало, снова уснула. Раздался второй, более громкий, звон. Ругаясь, Килашандра подошла к пульту и набрала номер, который дал ей Мирбетан. «Неужели нет способа остановить этот проклятый звон в этой квартире? Представь, просыпаться на рассвете!»

«Так положено, член Гильдии, но я сообщу Контролю, что ваша квартира должна быть исключена из Восходящего Звона».

«И все остальные, пожалуйста! Я не потерплю командования колоколами, барабанами, свистом, визгом или неразборчивыми звуками. И кто обладает этим замечательно красивым тенором?»

Мирбетан бросил на Киллашандру испуганный взгляд. «Тебя это встревожило…»

«Ни в малейшей степени. Но если это качество природного музыкального таланта на Оптерии, я впечатлён».

«Центр не поощряет открытое выражение своего мнения». Холодное отрицание Мирбетана мгновенно вызвало враждебность Киллашандры.

«Вы хотите сказать, что этот тенор – исключение из вашей оперной школы?»

«Вы неправильно понимаете ситуацию, член Гильдии. Все учебные центры на Оптерии делают упор на клавишные инструменты».

«Вы имеете в виду только этот орган?»

«Конечно. Орган — это высший из инструментов,

объединяя – ”

«Избавь меня от шумихи, Мирбета». Киллашандра смутно наслаждалась шоком, который её заявление вызвало у женщины. Затем она смягчилась. «О, я согласна, что оптерианский орган — первоклассный инструмент, но этот тенор сам по себе был весьма впечатляющим».

«Вас не следовало беспокоить…»

«Фардлс! Мне очень понравилось петь с ним».

Глаза Мирбетана округлились от нового шока. «Ты… был тем другим певцом?»

«Так и было». Сохраните это для дальнейшего использования! «Скажите, Мирбета, если лишь немногие из сотен, кто должен учиться в этом Центре, когда-либо достигнут уровня, необходимого для игры на оптерианском органе, что происходит с теми, кто этого не делает?»

«Да ведь для них находятся подходящие ситуации».

«В музыке?» — Мирбетан покачала головой. «Мне кажется, пение под хрустальным звоном стало бы прекрасной альтернативой».

«Оптерианцы не горят желанием покидать свою планету, какими бы мелкими разочарованиями они ни были. Извините меня, член Гильдии…» Мирбетан прервал связь.

Киллашандра долго смотрела на пустой экран. Конечно, ни Мирбетан, ни кто-либо из квартета не знали о её раннем музыкальном опыте. И уж точно никто из них не мог знать о её разочаровании и о том, как она свяжет это с тем, что только что признался Мирбетан. Если ты не справился с обучением игре на органе, тебе больше нечего было делать на Оферии?

Киллашандра ни за что не поверила бы утверждению Мирбетана о том, что разочарованные оптерианские музыканты предпочли бы остаться на планете, даже если бы они были приучены к этому ограничению с рождения.

И этот тенор пел с абсолютным слухом. Было бы чертовски обидно заглушить этот голос, предпочтя его органу, каким бы «совершенным» инструментом он ни был. Пусть пение на кристаллах и опасно как профессия, но это уж точно лучше, чем томиться на Оптерии. Внезапная мысль осенила её, и она плавным шагом подошла к терминалу, нажала на кнопку «Библиотека» и нашла запись о Баллибране. Прокрутилась сильно стертая запись, заканчивающаяся ограничением по Коду Четыре. Она запросила в Файлах тексты по политологии и обнаружила в этой категории любопытные пробелы. Итак, на Оптерии применялась цензура. Не то чтобы это когда-либо достигало своей цели. Однако активная цензура не была основанием для уничтожения хартии, и Гильдии было поручено лишь выяснить, пользуется ли всеобщее признание ограничение на выход с планеты.

Что ж, она знала одного человека, у которого могла спросить – тенора – не спрятался ли он после вчерашней охоты. Киллашандра усмехнулась. Если бы она знала теноров…

Она уже позавтракала (в столовой действительно предлагали плотный завтрак) и оделась к тому времени, как Тироль пришёл, чтобы спросить, отдохнула ли она и, что ещё важнее, не хочет ли начать ремонт. Он тактично указал ей на руку.

«Вы задержали нападавшего?»

«Это всего лишь вопрос времени».

«Сколько студентов в комплексе?» — дружелюбно спросила она, пока Тироль вел ее по коридору к лифту.

«В настоящее время — четыреста тридцать».

«Слишком много подозреваемых, которых нужно проверить».

«Ни один студент не посмеет напасть на почетного гостя планеты».

«На большинстве планет они были бы главными подозреваемыми».

«Мой дорогой член Гильдии, процесс отбора, в рамках которого формируется этот студенческий коллектив, учитывает все аспекты происхождения, обучения и способностей кандидата. Они поддерживают все наши традиции».

Киллашандра пробормотала что-то подходящее. «Сколько вакансий доступно выпускникам?»

«Это не проблема, член Гильдии», — с лёгкой снисходительностью ответил Тироль. «Количество полностью подготовленных исполнителей, исполняющих композиции для оптерийского органа, не ограничено…»

«Но играть может только один за раз…»

«В Офтерии насчитывается сорок пять органов…»

«Так много? Тогда почему нельзя заменить их чем-то одним…»

Инструмент, представленный здесь, в комплексе, — самый большой, самый современный и абсолютно необходимый для уровня исполнения, требуемого Летним фестивалем. Композиторы со всего мира соревнуются за эту честь, и их произведения написаны специально для раскрытия потенциала главного инструмента. Просить их играть на органе меньшего размера — значит сводить на нет сам смысл фестиваля.

«Понятно», — сказала Киллашандра, хотя на самом деле не понимала. Однако, пройдя через ряд барьеров и постов безопасности, защищающих повреждённый орган, она начала ценить то, какое внимание уделил Тирол.

Он провёл её в скальные подвалы Комплекса, а затем во впечатляющий и неожиданно величественный Амфитеатр Соревнований, использовавший естественную каменную чашу на нижней стороне мыса Комплекса. Мощный ранний разлом земли и сильное выветривание придали склону горы форму идеального полукруга. Оптерианцы усовершенствовали амфитеатр, разместив ярусы отдельных сидений лицом к полке, на которой стоял пульт органа. Туда можно было попасть только через единственный вход, через который Тирол теперь вёл Киллашандру. С искренним и подобающим благоговением Киллашандра огляделась, раздражённая тем, что потакает желанию Тирола произвести впечатление на члена Гильдии, хотя и не в силах подавить это изумление. Она откашлялась, и звук, каким бы слабым он ни был, эхом отозвался. «Акустика невероятная», — пробормотала она и, снисходительно улыбнувшись, услышала, как ей шепчут в ответ. Она закатила глаза и огляделась в поисках выхода с этой феноменальной сцены.

Тирол указал на портал, высеченный в скале на дальней стороне пульта органа. Из поясной сумки он извлёк три небольших стержня. С помощью этих стержней и отпечатка большого пальца он открыл дверь, и звук эхом разнёсся по пустому пространству. Киллашандра проскользнула первой. Как бы хорошо она ни была знакома со всевозможными аудиториями, что-то в этом зале её нервировало. Что-то в сиденьях напомнило ей примитивные диагностические кресла, которые физически ограничивали подвижность своих обитателей, но она знала, что люди пересекут всю Галактику, чтобы попасть на Фестиваль.

При входе зажегся свет, освещая просторное помещение с низким потолком. Перед безобидными взаимосвязанными шкафами, составлявшими электронную начинку оптерианского органа, возвышались запечатанные ящики с белым кристаллом. Свисающие с потолка жгуты разноцветных кабелей образовывали узор потолка, прежде чем исчезнуть в каналах в неизвестном направлении.

Тирол повел нас к большому прямоугольнику, в котором хранились осколки хрустального руководства.

«Как, во имя всего святого, ему это удалось?» — спросила Килашандра, осмотрев повреждения. Некоторые из более мелких кристаллов превратились в тонкие осколки. В праздном изумлении она собрала горсть осколков, позволяя им стечь сквозь пальцы, игнорируя тревожный крик Тирола, когда он схватил её за запястья и оттянул руки назад. Из крошечных порезов, нанесённых острым, как скальпель, кристаллом, на мгновение сочились капли крови, а затем они затянулись, пока Тирол с заворожённым ужасом наблюдал за происходящим.

«Как видите, это всего лишь ласка хрусталя». Она высвободила руки из неожиданно крепкой хватки Тироля. «А теперь», — и она заговорила более отрывисто, глядя на беспорядок на дне шкафа, — «мне понадобятся инструменты, несколько крепких инструментов и ещё более крепкие корзины, чтобы убрать мусор».

— Экстрактор? — предложил Тироль.

«Ни один экстрактор, построенный в Баллибране или где-либо ещё, не был бы изрешечён в клочья осколками кристаллов при всасывании. Нет, его нужно чистить проверенным временем способом — вручную».

«Но ты...»

Киллашандра выпрямилась. «Как член Гильдии, я не прочь выполнить необходимую ручную работу». Она сделала паузу, чтобы Тирол оценил разницу. Она уже достаточно поработала над осколками на Баллибране, чтобы заняться этим здесь, на Офтерии.

«Просто меры безопасности…»

«Я, конечно, приму вашу помощь в интересах безопасности».

Тирол поспешно отошёл к пульту связи. «Что именно вам нужно, член Гильдии?»

Она оценила объём хрустального осколка в шкафу. «Три крепких мужчины с непроницаемыми металлическими контейнерами объёмом примерно десять килограммов, защитными масками тройной защиты, защитными перчатками, тонкими проволочными щётками и маленьким одноразовым экстрактором, каким пользуются археологи. Мы должны собрать каждую частичку хрустальной пыли».

Глаза Тирола слегка полезли на лоб при виде самых странных предметов, но он повторил её требования, а затем напрягся, когда сотрудники начали задавать ему вопросы. «Конечно, их должна осмотреть служба безопасности, но они должны быть здесь немедленно, готовые помочь члену Гильдии!» Он прервал связь и, с лицом, искаженным от недовольства, повернулся к Киллашандре. «Когда на кону так много, член Гильдии, вы можете оценить наше желание защитить вас и орган от дальнейших посягательств. Если что-то случится с новым кристаллом…»

Киллашандра пожала плечами. Судя по тому, что она видела у оптерианцев, их философия звучала так: «Укушенный однажды, робеет дважды». Она провела рукой по ближайшему к ней инструменту, оглядывая остальное безликое оборудование. «Это устройство сложнее, чем меня убеждали». Она повернулась и вежливо вопросительно посмотрела на Тирола.

«Ну, ах, то есть...»

«Послушай, Тироль, я едва ли связан с подрывниками».

«Нет, конечно, нет».

Килашандра отвлекла внимание Тирола от осознания того, что он тайно признался в существовании подпольной организации, снова повернувшись к передней части камеры и указав на панель доступа к клавиатуре. «Сама клавиатура находится за этой панелью, так что в правом корпусе находятся регистры и схемы озвучивания. А это, — она указала на самый большой блок, — центральный процессор? Индукционный модулятор и микшер должны быть в том левом корпусе».

«Вы разбираетесь в технологии органов?» Лицо Тирола приняло настороженное, равнодушное выражение. Во второй раз с момента прибытия Киллашандра ощутила эмпатические излучения от оптеров: на этот раз сильное чувство неопределённого опасения и тревоги.

«Я не так много знаю об органах, как о методах сопряжения, сенсорных симуляторах и модуляторах синтезаторов. Ведь кристальное пение требует довольно обширного опыта работы со сложным электронным оборудованием».

Он явно не знал, иначе не кивнул бы так охотно. Киллашандра благословила свою предусмотрительность, позволившую ей использовать обучающие записи во сне, скопированные из комплексной системы поиска данных «Афины». Её ответ успокоил Тирола, и тень его страха постепенно рассеялась.

«Конечно, между программой, — он постучал по чёрному ящику рядом с собой, — и банками памяти композиции существует двойное рукопожатие. Композиция, — он перешёл от одного к другому, слегка касаясь рукой поверхностей, — конечно же, ведёт непосредственно к стимулятору-возбудителю воспоминаний, поскольку он использует символику памяти среднестатистического представителя любой аудитории, чтобы композиция была переведена в термины, имеющие смысл для слушателей. Естественно, субъективный опыт программы для оптерианцев будет сильно отличаться от опыта нечеловека».

«Конечно», — ободряюще пробормотала Киллашандра. «А информация из кристаллического руководства идёт?..»

Приняв позу важного лектора, Тирол указал на различные блоки в последовательности. «В кодер синаптической несущей и мультиплексор демодулятора, оба из которых поступают в микшер для терминальной сети сенсорного преобразователя». Сияя от гордости, он продолжил: «В то время как банк памяти композиции в первую очередь программирует сенсорный синтезатор, контур обратной связи управляет сенсорным аттенюатором для максимальной эффективности».

«Понятно. Клавиатура к процессору, прямой интерфейс с ручным и синаптически-несущим кодировщиком, плюс двойные рукопожатия». Киллашандра скрыла свой шок – этот манипулятор эмоциями заставлял оборудование на Фуэрте выглядеть детскими игрушками. Вот это да, пленённая публика! У зрителей-Офтерианцев не было ни единого шанса. Оптерианский орган мог производить полное эмоциональное подавление с непревзойдённой условной реакцией. А достаточный показатель базового профиля публики можно было установить, сопоставив идентификационные номера и данные переписи. Киллашандра удивилась, что FSP разрешает кому-либо из своих граждан посещать планету, не говоря уже о том, чтобы подвергать себя полномасштабной эмоциональной перегрузке во время фестиваля. «Понимаю, зачем нужно столько солистов. Они будут эмоционально истощены после каждого выступления».

Мы рано осознали эту проблему: исполнитель защищён от полного воздействия органа, чтобы сохранить определённую степень объективности. И, конечно же, на репетициях система преобразователей полностью отключается, а сигналы подаются в системный анализатор. Только лучшие произведения исполняются на всей органной системе.

«Естественно. Скажите, а меньшие органы усиливаются таким образом?»

«Двухмануальные органы — это. У нас их пять, остальные — одномануальные с относительно примитивными функциями синтезатора, аттенюатора и возбудителя».

«Замечательно. Действительно замечательно».

Тирол не упустил из виду скрытый комплимент и, казалось, вот-вот улыбнётся, когда дверь открылась, впуская рабочую группу. За ними вошли ещё трое мужчин, поза и костюм выдавали в них охранников. Рабочая группа остановилась у стены, а троица охранников невозмутимо прошествовала к Тиролу и Киллашандре, стоявшим у сенсорного передатчика обратной связи.

«Старейшина Тирол, руководитель службы безопасности Блаз должен знать, как распорядиться обломками». Он отдал честь, игнорируя присутствие Киллашандры.

«Закопай его поглубже. Желательно, в какую-нибудь перманентную оболочку. Морская впадина была бы идеальным вариантом», — ответила Киллашандра, но начальник охраны её проигнорировал, продолжая ждать ответа от Тирола. Внезапно её капризная ярость вырвалась наружу. Она ударила начальника правой рукой по плечу, резко повернувшись к ней. «Или засунь его себе в анальное отверстие», — сказала она рассудительным и приятным голосом.

Под волну изумленных вздохов, раздавшихся в ее ушах, она вышла.