Командир

Глава 4

Москва встретила стремительно надвигающейся темнотой и начинающимся дождем. Нет, приземлился самолёт в сумерках, но пока народ, разбирая вещи, выходил наружу, небо затянуло тучами, сумерки быстро стали превращаться в непроглядную тьму.

Сам полет я наглым образом проспал, хотя поначалу и планировал обдумать происходящее, разложить у себя в голове все по полочкам и немного спланировать дальнейшие свои действия. Но не сложилось. Самолёт ещё не набрал нужную высоту, как меня сморило. Не проснулся даже во время посадки, что странно на самом деле, всё-таки путешествие в самолетах этого времени не самое комфортное.

Как бы там ни было, а я добрался до места, и даже намокнуть особо не успел. Брат, встречавший меня лично, не постеснялся подогнать машину чуть не впритирку к самолёту, поэтому я только и был на улице под дождём, пока мы с ним обнимались да закидывали мой чемодан в багажник автомобиля.

Уже в машине брат со смешком произнес:

— Вид у тебя, конечно… стыдно людям показывать.

Это да, перестарался я слегка с нанесением самому себе травм. Из-за разбитого в хлам носа или, может, брови все лицо было в знатных таких фингалах, скрыть которые не представлялось возможным, да я и не старался. К этому моменту, по сути, остались только бледные следы этого великолепия, но и их хватало, чтобы привлечь ко мне лишнее внимание. Брат между тем продолжил говорить.

— Ну вот и как тебя такого красивого маме показывать?

— Вань, может, к маме попозже? — неожиданно даже для себя чуть не жалобным голосом спросил я.

Вот тоже странно. От предшественника мне, по сути, досталась только память, но при упоминании тёти Зины, матери Ивана, в груди разлилось непонятное тепло, а от слов брата появилась какая-то робость. Тётя Зина, как ни крути, заменила мать Сергею, в тело которого я переселился, да и отношение у него к ней было как к родной матери.

Брат между тем вздохнул как-то даже тяжело и произнес:

— Не получится попозже, я тебя и выдернул в Москву по требованию мамы. Она в последнее время стала чувствовать себя совсем неважно, вот и решила, что надо срочно с тобой увидеться. Поэтому сейчас мы направимся домой. Сам знаешь, что будет, если промедлим.

— Знаю, но ехать с таким лицом — это не самый лучший вариант.

— Это да, я как-то об этом не подумал, но теперь уже поздно что-то менять, мама знает, что ты в пути. Но это ладно, не в первый раз тебе нотации слушать, переживешь как-нибудь. Лучше расскажи, как так случилось, что ты угодил в руки бандитов? Я, конечно, читал твой рапорт и в общих чертах в курсе дела, но без подробностей.

Я, прежде чем отвечать, посмотрел в сторону водителя, и брат, перехвативший мой взгляд, тихо добавил.

— Можно говорить спокойно, до определённого предела, конечно.

Я только плечами пожал и начал рассказывать.

— По дурости, конечно, угодил в неприятности, как иначе? Брат женщины, у которой я остановился переночевать, был главарем этой банды, так что я оказался не в том время и не в том месте. Огрели поленом по голове, немного попинали для острастки, когда очнулся, но связали неумело, вот мне и удалось подобрать момент для схватки. В общем, мне повезло, а им — нет, вот и весь сказ.

— Емко рассказал, впрочем, как и всегда. Но не буду выспрашивать детали, захочешь, сам расскажешь. Но ты хоть что-то вынес для себя после этой переделки? Или так и продолжишь по бабам шастать? Всё-таки права мама, надо срочно женить тебя.

— Вань, ну хоть ты не начинай. Понятно, виноват. Расслабился не там где надо, но жив же остался, чего сразу женить-то?

Брат расхохотался и ответил

— Ничего не меняется, да, Сергей? Как был оболтусом, так и не спешишь взрослеть.

За такими разговорами, приправленными дружескими подколками, мы незаметно добрались до дома.

Шагая по лестнице к входной двери пятиэтажного дома, я подумал, что что-то с переселением моей души в это тело пошло не так. Как я уже говорил, от прежнего владельца тела мне вроде как досталась только память. Только вот почему тогда я на пороге дома ощущаю непонятные эмоции вроде щемящей грусти вместе с радостью и вообще нахожусь в предвкушении чуть не восторга от самого факта возвращения ДОМОЙ. Ведь на самом деле это не мой дом и ждёт меня не моя мама, так откуда это все? Непонятно и странно.

Нас с братом ждали, и встреча получилась тоже, можно сказать, привычной. Мама, увидев моё лицо, заохала, засуетилась, а потом, обняв меня, и расплакалась. У меня в свою очередь аж сердце зашлось. Обнимая эту, по сути, чужую сухонькую женщину, я не мог избавиться от щемящего чувства жалости к РОДНОМУ человеку. Совсем другое чувство испытал, здороваясь с дядькой, коренастым и почти лысым мужиком, чем-то напоминающим мне известного артиста Евгения Леонова. Только вот если этот артист всегда вызывал у меня положительные эмоции, то дядька не вызывал вообще никаких. Чужой человек, по-другому и не скажешь. Да и вёл он себя непонятно. Если забыть про рукопожатие, то могло сложиться впечатление, что он и не заметил моего появления. Говоря проще, я для него как пустое место. Нет, явно он этого не обозначал, но иначе объяснить его поведение не получалось.

В принципе мне от этого было ни холодно ни жарко, поэтому я отвечал ему тем же, сосредоточив все свое внимание на маме, которая буквально засыпала меня разнообразными вопросами. Вот уж кто действительно здесь был родным человеком.

Я не стану пересказывать наши с ней разговоры, кто хоть раз общался с любящей матерью, тот меня поймёт. В таких случаях все мамы одинаковы, и это неоспоримый факт.

Скажу только, что я ничуть не пожалел, что мне пришлось прибыть в Москву, потому что вновь испытать полузабытые эмоции от встречи с любящим тебя просто так человеком, это дорогого стоит, по крайней мере для меня.

Во время ужина в этой семье практически не разговаривали, да и прошёл он (хоть мужская часть и выпила по несколько стопок водки типа за встречу) совсем даже не душевно. Как-то уныло он прошёл, и если бы не ехидные улыбки брата, правильно понимавшего моё состояние, можно было бы сказать, что этот ужин был чуть не траурным.

Зато после застолья, когда дядька удалился к себе в кабинет, за меня брат с мамой и даже горничная тётя Люба взялись по-взрослому. Вопросы сыпались со всех сторон, и я на них при всем желании не успевал отвечать, слишком уж много их было — в особенности от женщин. Брат, можно сказать, участвовал в этом балагане больше как зритель. У меня вообще складывалось впечатление, что на самом деле мои ответы не особо интересовали присутствующих. Они, похоже, кайфовали от самой атмосферы. Необычное это было действо и чем-то даже привлекательное. Во всяком случае я сам не заметил, как расслабился и вправду почувствовал, что я дома.

На самом деле надолго это все не затянулось. Мама довольно быстро вспомнила, что я с дороги и мне надо бы дать отдохнуть, да и брату завтра рано вставать. Поэтому уже через полчасика мы разошлись по своим комнатам. Кстати сказать, квартира здесь пятикомнатная, бедностью мои здешние родственники совсем даже не страдают. Поэтому ничего удивительного, что у меня здесь есть своя личная комната, в которой я, по сути, вырос и жил до недавнего времени.

Всё-таки не зря говорят, что только дома спится по-особенному и там ты отдыхаешь лучше, чем где бы то ни было. Наверное, поэтому засыпал я если не счастливым, то близко, но насладиться покоем и умиротворенностью не успел. Казалось, только уснул, как тут же случилась непонятная хрень, которая меня напугала, напрягла и заставила паниковать даже во сне. Не могу сказать, почему это случилось именно сейчас и здесь, может потому что я действительно расслабился, не знаю. Но в какой-то момент я вдруг обнаружил, что зависаю над кроватью, в которой спит моё тело и нахожусь в состоянии вроде того, какое было в момент начала переселения в новое тело и в этот мир.

В общем, зависаю я бестелесным духом и отчаянно паникую, не понимая, что происходит. Первой мыслью было, что тело всё-таки отторгает душу и что у нас с Афродитой ничего в итоге не получилось. Второе, что пришло на ум, что это Афродита балуется, и я даже невольно осмотрелся вокруг. Только когда я убедился, что рядом никого бестелесного кроме меня нет, на краю сознания мелькнула воспоминание о предупреждении Афродиты о возможных непонятках.

Вот это воспоминание и позволило мне сначала немного успокоиться, а потом и заняться экспериментами.

Для начала я, конечно же, попытался совместить себя бестелесного со спящим телом.

Странное, надо сказать, при этом испытал ощущение. Я без проблем пролетал как сквозь тело, так и через кровать вместе с перекрытием. Просто по неопытности очень уж резво ринулся вниз, а когда понял, что провалился в квартиру этажом ниже, перепугался и рванул наверх. В общем, какое-то время изображал из себя резиновый мячик, прыгающий вверх-вниз. Но быстро успокоился, когда благодаря мысленному усилию без проблем завис на одном месте. В том, что мне удалось так вот резко остановиться, сыграл немаловажную роль ещё и, наверное, счастливый случай.

Дело в том, что, бессистемно прыгая вверх-вниз, я поневоле сместился в сторону расположенной рядом с кроватью стены, которая отделяла мою комнату от кабинета дяди. В какой-то момент я неожиданно для себя мельком увидел, что происходило в этом самом кабинете. Наверное, заинтересовавшись открывшимся видом, я на автомате резко остановился и завис. Тогда же успокоился и начал с интересом наблюдать за происходящим и ещё с большим интересом стал слушать очень интересную для меня беседу между дядей и братом.

Конечно, услышал я, о чем говорят эти двое, не с самого начала беседы, но и того, что удалось выхватить, было достаточно, чтобы начать слушать внимательно, стараясь не пропустить ни единого слова.

— Ваня, я тебе уже говорил, помогли мы нашему родственнику, и хватит. Не нужно тебе было рисковать, прикрывая его после этого похищения. Мы ему дали все, что только могли, и договорились с тобой, что дальше он сам строит свою судьбу. Так зачем ты решил вмешаться? И сейчас зачем вызвал в Москву? Сам же знаешь, что тебе особенно сейчас надо быть максимально осторожным. Ты ведь как под микроскопом, тебе никак нельзя провоцировать тех, кто может обвинить тебя в превышении служебных полномочий, и вообще давать шанс на подобное обвинение.

— Пап, ну ты сам знаешь, что мама…

— Что мама? — в раздражении чуть не выкрикнул дядька, перебивая брата. — Маме недолго осталось, а значит и не надо портить себе карьеру, выполняя прихоти женщины на пороге смерти, даже если она твоя мать. Так что отправляй его обратно побыстрее и забудь об этой ходячей проблеме. Да и не маленький он уже, видел, как оценивающе смотрит? Вот и…

Что ещё хотел сказать дядька, я не услышал, потому что меня как-то резко дёрнуло, и я проснулся в своём теле и в своей же кровати.

Сказать, что я охренел, это ничего не сказать. Конечно же, напугало меня это хрен пойми что, и сильно. Но и подслушанный разговор не мог не навести на определённые мысли типа «вот бы научиться управлять по своему желанию этим состоянием, это какие же перспективы откроются».

В общем, находился я в этот момент в полном раздрае чувств, заснул в итоге не скоро и утром встал разбитым, будто полночи занимался тяжёлым физическим трудом.

Но в свете невольно подслушанного разговора встряхнулся и взял себя в руки довольно быстро, решив попробовать выжать из сложившейся ситуации все, что возможно. Раз уж меня отпускают, что называется, в свободное плавание, то и стесняться, по моему мнению, нечего. Поэтому после завтрака шепнул брату, что хорошо бы нам поговорить, не откладывая это дело в долгий ящик.

Тот, надо отдать ему должное, тут же произнес:

— Давай, как с мамой закончишь, у неё к тебе разговор есть, подъезжай ко мне на работу, там и поговорим.

Разговор с мамой выдался для меня очень тяжёлым.

Как уже говорил, она, по сути, посторонний мне человек, но как же мне её было жалко, кто бы только знал. Да и разговор она начала без раскачки, как будто спешила выплеснуть из себя все свои мысли.

Как только за дядькой с братом закрылась дверь, она увела меня в зал и сразу начала говорить.

— Недолго мне осталось, Серёжа, поэтому я и попросила Ваню, чтобы он побыстрее привёз тебя домой. Все боялась, что не успею тебя увидеть, теперь-то хоть помру со спокойной душой.

Я хотел перебить маму, опешив от подобного начала разговора, но она не позволила, остановив меня одним движением руки, и продолжила свой монолог.

— Я после смерти твоих родителей смогла сохранить некоторые принадлежащие им вещи и сейчас тебе их передам. Очень тебя прошу, распорядись ими с умом, — с этими словами она достала из серванта небольшую шкатулку, которую я там раньше ни разу не видел, и передала мне в руки, после чего продолжила. — В этой шкатулке старинные и очень дорогие драгоценности, принадлежащие твоей маме, постарайся сохранить их, ведь это семейные реликвии.

После этого мама неожиданно придвинулась ко мне и зашептала на ухо:

— Надолго в Москве не задерживайся и уезжай как можно скорее, пока я жива. На похороны ко мне не приезжай и запомни самое главное: с Ваней дела можешь иметь, в нем подлости нет, а вот с дядей своим будь осторожен, — тут она как-то всхлипнула и продолжила: — Не верь ни одному его слову. Он ненавидел твоего отца и, боюсь, эту свою ненависть перенёс на тебя, будь с ним осторожен. Пока я жива, он не посмеет даже смотреть в твою сторону, но вот когда умру, все может измениться. Поэтому ещё раз повторю: не верь ни одному его слову и не имей с ним никаких дел.

Казалось, эта речь вытянула из мамы последние силы, потому что она замолчала и, уронив на колени руки, откинулась на спинку дивана, прикрыла глаза и застыла подобно изваянию. Она как будто даже дышать перестала, и если бы не тонкая пульсирующая жилка на шее, я, наверное, стал бы переживать, а так и сам не хуже её застыл, напряженно размышляя.

«Фига себе здесь расклады. Видимо, между мамой и дядькой не то что о любви, как бы не о ненависти речь не шла. Судя по вчерашнему подслушанному разговору и сегодняшним предупреждениям мамы, скелеты тут в шкафу хранятся серьезные. Надо, наверное, всё-таки расспросить её, что тут происходит, пока есть возможность, да и разобраться, за что дядька так ненавидел отца, что даже на меня эту ненависть готов перенести».

Только и произнес «мама, а…», как она тут же перебила и тихим голосом сказала, как отрезала:

— Не спрашивай, тебе не нужно знать обо всей этой грязи. Сейчас наклонись, я тебя обниму, и иди занимайся своими делами. Держись от дядьки подальше, и все будет хорошо. Ваня любит тебя по-своему и, надеюсь, не позволит тебе вредить.

С этими словами мама, наклонив мою голову, поцеловала меня в макушку и добавила:

— Все, иди с богом, сынок, и помни мои слова. Будь счастлив.

Когда мама говорит подобным тоном, все в семье знают, нужно делать, что она говорит, без пререканий и споров, и никак по-другому.

Поэтому я молча встал сказал напоследок «спасибо за все, мама» и ушёл. Сначала к себе в комнату, где покидал по-быстрому вещи в чемодан, а потом и из квартиры, чётко понимая, что сюда я больше никогда не вернусь.

По дороге на работу к брату я всеми силами старался гнать от себя вал вопросов главным из которых был «что мне теперь ждать от моих родственников?»

В то, что брат, по словам мамы, меня любит и не позволит дяде строить козни, хочется, конечно, верить. Но, судя по подслушанному разговору, брат в этом тандеме ведомый, и что-то мне подсказывает, что дядьке, если он соберётся гадить, на мнение сына будет наплевать. Может, конечно, я и ошибаюсь, жизнь покажет, но учитывать изменившиеся расклады по-любому придётся. Не зря ведь говорят: предупреждён значит вооружён, вот и буду учитывать в своих действиях новые знания. Но это будет потом, сейчас надо сосредоточиться на том, чтобы выжать напоследок из брата максимум полезного. Раз уж я ухожу, что называется, в одиночное плавание, значит и стесняться не буду.

С братом мы разговаривали, гуляя по городу. Он ради такого случая покинул рабочее место, и, так как погода наладилась, мы с ним решили совместить полезное с приятным — погулять и заодно поговорить.

Я, настроенный по-боевому, в надежде выжать максимум возможного не стал заходить издалека и погнал с места в карьер. Понятно, что не с самого начала встречи, всё-таки разговор ни о чем никто не отменял. Пришлось сначала в двух словах поведать, что от меня хотела мама, перетереть кости паре общих знакомых и так далее. Но вот когда прелюдия закончилась, я без зазрения совести начал озвучивать свои просьбы, а вернее, хотелки.

— Ваня, я после этого плена у бандитов немного переосмыслил происходящее в западных областях, и в связи с этим у меня появились некоторые мысли по формированию моего подразделения. Дело в том, что я хочу сделать его действительно образцовым, что на фоне частей в тех краях будет непросто. Сам знаешь, как сейчас выглядят, допустим, те же пограничники, конкурировать с которыми мне придётся в том числе. В связи с этим я хочу попросить тебя помощи в нескольких вещах, — обратив внимание на выражение лица брата, полное скепсиса, я по-быстрому добавил: — Обещаю, что после этого постараюсь как можно дольше не обращаться к тебе с какими-либо просьбами.

Брат на это улыбнулся и ответил:

— Ну, рассказывай уже, что тебе надо, сам знаешь, чем смогу, помогу.

— На самом деле не так и много, — с такой же улыбкой ответил я и начал перечислять. — Отлай мне навсегда двух человек из молодых, Беликова и Рудого.

Брат от подобного даже слегка опешил и спросил:

— Сергей, нафига тебе люди из наружки, ты чем там заниматься решил?

— Ваня, не смотри на меня как на идиота. Ты просто не представляешь, что происходит на вновь присоединенных землях. Там бандит сидит на бандите и бандитом погоняет. Ребята мне нужны для оперативной работы, буду своих бойцов тренировать на местных бандитах, а вот найти этих самых бандитов и помогут люди, которых я у тебя прошу.

Тот ненадолго задумался, а потом махнул рукой, сказав:

— Ладно, отдам тебе твоих дружков, хоть и не хочется лишаться таких кадров. Говори, что ещё от меня надо, вижу же, что копытом бьёшь.

— Надо, ты прав. Ещё нужна помощь в получении десятка толковых снайперов. Их

необязательно брать из подчинённых тебе подразделений, подойдут и свежие выпускники снайперской школы, но желательно из лучших.

— Ну это решим, есть к кому обратиться, могу даже кого из инструкторов попросить, знаю места, где кое-кто тяготится должностью инструктора, — со смешком ответил брат, на что я без всякого веселья ответил, что было бы неплохо, и продолжил:

— Ну и самая главная просьба. Ты же можешь по своим каналам решить вопрос, чтобы моё подразделение направили на охрану каких-нибудь окружных складов и сделали это не прямо сразу после формирования роты, а, скажем, через полгодика? Просто не хочется мне дробить роту на отделения для охраны каких-нибудь мостов или мозолить глаза начальства на охране предприятий, выпускающих военную продукцию.

Брат с удивлением на меня посмотрел и весело произнес:

— А ты действительно взрослеешь, братишка, неплохо придумал. С этим помочь проблемы не вижу, только почему склады? Есть ведь места и поинтереснее.

— Можно и поинтереснее, но лучше на склады, мне там так проще будет.

— Ну так значит так, что там у тебя ещё? — с каким-то даже азартом спросил брат

— На самом деле хочется ещё много чего, но я понимаю, что и совесть иметь надо, поэтому, так и быть, ограничусь малостью.

Брат весело рассмеялся и ответил:

— Ладно, скромный ты наш, давай ещё одну просьбу, и на этом закончим, так и быть, побуду сегодня дедом морозом.

Я, слегка сбитый с толку этим аттракционом невиданной щедрости, на автомате спросил:

— Слушай, тогда может и десяток осназовцев сможешь выделить? Очень бы они мне ко двору пришлись.

— Снайпера, осназовцы, наружка, ты к чему готовишься, Сергей? — задумчиво спросил брат и, глядя на мою непонимающую физиономию, улыбнулся и добавил: — Ладно, не напрягайся, будут тебе и осназовцы тоже. А вообще ты молодец, если не напортачишь, то с таким подходом, может, и правда интересное подразделение создашь.

С этими словами брат окинул меня взглядом, секунду подумал, кивнул головой на чемодан, который я так и таскал за собой, после чего спросил:

— Возвращаться сегодня решил?

— Да, после встречи с тобой сразу на вокзал, некогда особо гостить.

— Это правильно. Только на вокзал не надо. Сейчас вернёмся в управление и выясним, какие самолеты летят в сторону Белоруссии. Нечего тебе по поездами мыкаться, пристроим тебя к какому-нибудь рейсу. А за просьбы свои не переживай, отправлю тебе нужных людей в течение недели-другой, ну и с направлением на охрану складов помогу. Конечно, желательно бы знать номера этих складов, но и так разберёмся.

— Ну, я могу узнать, какие склады расположены недалеко друг от друга, чтобы далеко не мотаться, проверяя, как несут службу подчинённые, — несмело, чтобы не сбить настрой, предложил я.

— Было бы хорошо, — отреагировал брат. — Растешь, брат. Молодец.

Собственно, на этом мы и закончили. Поболтали, конечно, ещё о всяком разном, но это так, лишь бы паузу заполнить.

Дальше, добравшись до управления, Иван по-быстрому выяснил, что там с самолётами, вылетающими в Белоруссию и без проблем договорился, чтобы меня взяли на один из летящих туда транспортников. После чего выделил машину, которая отвезла меня на аэродром, и уже через пару часов я был в воздухе.

Когда я снова почему-то засыпал под шум двигателей самолёта, в голове у меня мелькнула интересная мысль: «а жизнь-то налаживается».