Наследник огня и пепла. Том ХI. Кровь вассалов

Глава 1. Гибельные земли

В нашем мире охота раньше была опасной. Я даже однажды вычитал, что какой-то именитый хрен с горы сказал: «Охота похожа на маленькую войну».

Может, в этом мире тоже так. Но только не в Регенстве. Здесь, если кто-то идёт за дичью или на зверя, говорят, что он пошёл «ловить», «добывать» или ещё как-то. Слово, которое мой внутренний переводчик трактует как «охота», тут всегда про зверя из Гибельных Земель. И это местное слово одного корня со словом «война».

И это дело благородных господ. Генетически правильных — в буквальном смысле.

Охота в этом мире — это не про зверя. Зверь просто вылез из своей дыры в Гибельных Землях, где трава иногда жаждет крови, а деревья живут дольше всего остального, но всё равно дохнут или превращаются в нечто, что не должно расти в нашем мире. Зверь просто живёт, иногда выходит за границы — и даже не знает, что кто-то уже решил сделать из него легенду.

Охота — про нас. Всадников. Про то, как мы хотим выглядеть в глазах других. Про то, как приятно мчаться вперёд, когда рога ревут, а каждый в седле думает не о том, как выжить, а о том, чтобы взять первым, взять лучшее и вернуться с трофеем, на который будут смотреть с завистью.

В Гибельных Землях опасно. И именно это делает их такими прекрасными. Сам воздух там — как густой пьянящий дым с наркотиком, и ты втягиваешь его так же, с предвкушением. И он не отпускает. Там всё время кажется, что тебя уже заметили. Но именно туда так любят ездить на охоту — потому что чем опаснее место, тем громче слава.

Хотя, последнее время это не совсем так. Лесан и вовсе сделали из охоты ремесло. Но все же...

Пущенное копьё, свист стрелы, горячее дыхание коня — и впереди не просто зверь, а сама враждебность этого мира, сжатая в мышцах и клыках. Ветер в лицо, рёв рогов… и где-то в зарослях ждёт то, что сделает тебя героем. Или кормом. Иногда — одновременно.

Азарт. Я никогда раньше не понимал значения этого слова. Говорят, во времена Пушкина Российскую Империю накрыла эпидемия азартных игр. Сотни лет дворяне проигрывались в ноль и стрелялись, не в силах выплатить долги. Да и сам Пушкин был запойным игроком. Как и все, кто кротко смотрит на нас с оскоплённых портретов в школьной программе. Опасные дуэлянты, убийцы, полные страстей любовники и игроки, ставящие жизнь в примитивнейших играх на чистую удачу — вот типичный портрет поэта «золотого века». И это ожидаемая и неотъемлемая часть качеств любого всадника в мире Караэна. И даже малая часть того чувства, что охватывает тебя за карточным столом, а не когда ты рискуешь жизнью в Гибельных Землях, вполне оправдывает их безумие и желание ставить на кон все.

Всадники Караэна и дворяне моего мира похожи. Возможно, потому что должны были выполнять одни и те же функции. Умирать и убивать.

Я и сам один из них. Моя кровь кипела, я кричал и смеялся, а в голове не было ни единой мысли — только стремление догнать и убить.

Я никогда не пробовал тяжёлые наркотики в своём мире. Но если они дают именно такой эффект — понятно, почему люди не слезают с них, даже если уже гниют. Потому что эти ощущения похожи на счастье. Только очень концентрированное, яркое, сочное… Нет. Это — даже лучше любого счастья. Это охота.

Да. Теперь я любил охоту.

Пятно Гибельных Земель, в которое мы въехали, было сравнительно небольшим — от силы четыре пеших перехода в самом широком месте.

В первый день мы почти не заметили перемен — лишь постепенно перестали встречаться дома и фермы. Хотя длинные языки обработанной земли всё ещё попадались часто.

Отсюда уже было недалеко до Змеиного хребта, вырастающего из массива Гор Долгобородов, ограничивающего Долину Караэна с севера. Где-то там, у истоков реки Во, стоял замок Бурелом — древняя твердыня Итвис. В принципе, нам было даже по пути.

Уже первый день принёс нам много интересного. Мы наткнулись на некрупного Ядовитого Вепря, копошащегося на неубранном с прошлого года поле с брюквой. Истыканная арбалетными болтами и ледяными снарядами туша осталась валяться прямо там, среди разрыхлённой земли — эта тварь была опасна даже после смерти. Как объяснил мне Дукат, клыки Ядовитого Вепря могли сломаться и выпустить в воздух зелёное облако, вдохнув которое, человек начинал болеть, а потом мог и умереть.

Хотя Фарид и пытался заставить кого-то из слуг отправиться к туше и вырезать особо ценные куски — никто не рискнул. Я бы мог приказать, но не стал — болезнь и слабость страшили благородных всадников и их воинов куда больше смерти.

Следующей добычей стал здоровенный, не меньше гуся, крот. Впрочем, это был достаточно обычный зверь, просто его популяцию уже съели в более плотно заселённых местах.

Пара одичавших коз, подстреленных просто из азарта. Потом полчаса бешенной скачки за волком, оказавшимся вполне обычным.

К полудню местность заметно изменилась. В этот раз она не была заболочена, поскольку потихоньку повышалась в сторону гор, становясь всё более холмистой. Несмотря на раннюю весну, Долина Караэна уже сплошь покрылась зеленью, даже на свежих пашнях пробивались весёлые зелёные листочки.

Поэтому я смог увидеть, как привычный ковер из мягкой изумрудной травы тихонько отступает. Сначала всё чаще стали попадаться проплешины на камнях и склонах. Потом и склоны стали покрыты голой землёй, серой от выветривания. Деревья держались дольше — впрочем, ни одного большого я не встретил. Я бы предположил, что крестьяне их вырубают, не давая вырасти, но было не похоже — слишком много лежало на земле, а многие попросту гнили, истекая зеленоватой и воняющей химией жижей из трещин в корявом стволе.

К обеду мы вдруг наткнулись на радующий глаз зелёный оазис. Зажатый между тремя холмами, он манил своей прохладой. Подъехав поближе, я понял, что эти заросли разительно отличаются от привычных деревьев. Люди радостно приветствовали зелень и ожидание отдыха в тени рощи.

Разумеется, мы въехали в неё, со мной во главе. Нельзя же показывать всем, что у тебя мало храбрости. Или есть мозги. Впрочем, очень скоро заволновался Коровиэль — ему не надо было ничего доказывать окружающим. Я воспользовался моментом и поднял руку, приказывая остановиться. И огляделся, не поднимая забрала. Как в аквариум попал, только стенки были из влажного воздуха и сильного, травянистого и пряного запаха.

Стволы — толстые, но не прямые. Они изгибались спиралью, как будто росли, подражая огромным улиткам или раковине наутилуса. Кора слоистая, переливалась синевой и бронзой, а местами — с прозрачными прожилками, в которых поблёскивала вязкая жидкость. Если присмотреться, она медленно перетекала, как ртуть в колбах алхимика.

Вместо привычной кроны над головой клубились гигантские перистые листья, в глубине переплетённые так, что сквозь них почти не пробивался свет. Отчасти деревья походили на древние папоротники, только в центре каждого листа торчал длинный, с ладонь, шип с золотистым кончиком. Иногда он медленно поворачивался, будто наводился на цель.

Под ногами лошадей — мох, но не мягкий, а тугой и упругий, как щётка из тонких пружин. При каждом шаге он тихо потрескивал, и это потрескивание отдавалось в зубах. На стволах виднелись круглые и пушистые диски плесени — с узором, похожим на китайские иероглифы.

— Может, всё же разбить лагерь на холме? — осторожно пробасил Сперат. — Оттуда лучше обзор…

— Это Спирали Гибельных Земель, — раздался позади голос Фарида. Я повернул Коровиэля — обернуться в доспехах дело трудное. Фарид проехал поближе к нам, не торопясь, впрочем, углубиться в рощу. Не доезжая первых растений, он спрыгнул с седла — легко, будто его тяжёлый кожаный плащ не скрывал целые грозди сумочек и странных бронзовых блях на множестве ремешков, — и провёл ладонью по коре. — Выросли, наверное, ещё до того, как Долгобороды вылезли из пещер. Они любят Гибельные Земли. Жрут их, как коза куст.

— Жрут? — уточнил за меня Волок.

— Ну а как ты это назовёшь? — южанин хмыкнул. Откинул капюшон и задумчиво провёл ладонью по лысине. — Эти деревья тянут в себя всё: магию, жизнь, память. Могут стоять веками, пока не насытятся. А потом — умирают, и из их сердцевины можно вырезать «спящий жезл». Знаете, что это, сеньор?

Я покачал головой.

— Это кусок дерева, который помнит всё, что в него впиталось. С магией, конечно. Если вырезать правильно, можно сделать артефакт — он отдаст накопленную силу. И память. Но… — он постучал по стволу костяшками пальцев, — резчик должен быть умелым. И смелым. Иногда это дерево… В общем, не только ты его режешь, но и оно тебя. Есть пара мастеров в Таэне. И, говорят, эльфийские лорды в Королевстве дают за живые стволы хорошую цену.

Он присмотрелся к одному из золотых шипов в листве.

— А это… это лучше не трогать. Каждая такая игла — как укол со снотворным для лошади. Я читал, что один человек видел, как такой шип уколол другого человека. Уколотый уснул, а через неделю из него пророс маленький побег.

Фарид улыбнулся своей ироничной, но опасной, южной улыбкой.

— Смотрите, в земле следы. Кто-то периодически их выкапывает.

Дукат протолкался мимо остальных к Фариду и прорычал:

— А насколько хорошую цену?

— Сначала их ещё надо довести туда живыми, а я не знаю как, — огрызнулся Фарид.

В магическом зрении я видел медленный и слабый ток магии в этих растениях. Оглянувшись, я заметил руины на соседнем холме — невысокую насыпь и осыпавшиеся стены.

— Разобьём лагерь там! — махнул я рукой. И мы осторожно выехали обратно из этой «рощи». Впрочем, мы в неё даже толком и не углубились.

Пока слуги разбивали лагерь — в основном их заботы сводились к тому, чтобы насыпать лошадям овса и напоить водой из кожаных вёдер, а нас подкормить свежей дичью или запасами из седельных сумок и напоить разбавленным вином, — я успел немного побродить по холму.

Груда камней в центре и в самом деле когда-то была стеной небольшого укреплённого дома, обнесённого невысоким земляным валом вокруг, сохранившимся получше.

— Это ведь не может быть руинами Древних? — громким шёпотом спросил Волок у Сперата. Тот расхохотался.

— Конечно нет, посмотри на эти камни! Ха!

Сперат был прав. Стена была сложена из мелких и плохо обработанных камней. К тому же виднелись остатки раствора. Древние так не строили.

— Это заимка, — вдруг высказался Дукат. Он перехватил моего слугу и отнял у него деревянное блюдо с куском дымящегося жареного крота и ломтями свежеиспечённой прошлогодней брюквы. И тем самым нашёл повод подобраться поближе ко мне и произвести на меня приятное впечатление. Дукат снова начал осаду, с целью сломать стены, которыми я от него отгородился? Он продолжил, старательно не замечая моего хмурого взгляда. — Раньше тут была артель охотников. А это их грядка. Сеньор Фарид, так сколько платят остроухие нелюди за такую штуку?

Старый волшебник снял свой берет и потер лысину. Осторожно ответил:

— Полагаю, в этом они похожи на людей, сеньор. Стараются заплатить как можно меньше.

Дукат расхохотался. Слишком громко для такой тихой шутки.

Я взял с его подноса кусок брюквы. Эта травянистая дрянь была ужасна на вкус, но если запечь в костре и вывалять в жиру, и есть на природе — было сносно. И сделал жест, чтобы Сперат и Волок тоже поели. А то так и будут подливать мне вино и не успеют поесть.

Дукат всучил поднос обратно слуге, прямо в тот момент, когда к нему потянулся Волок, и направился к Фариду. Старый волшебник явно напрягся. Его сопровождал слуга — здоровенный мужик в кожаной безрукавке, обшитой железными прямоугольными пластинами. Он накрыл ему импровизированный столик на плоском камне, расставив несколько тарелок, а потом невзначай начал что-то на нём перекладывать, встав прямо на пути Дуката. Одной рукой. Вторую слуга держал рядом с заткнутым за пояс топором.

Дукат попытался обойти слугу, но тот сдвинулся, не подпуская рыцаря к волшебнику. Фарид встал и с громким «чпок» небрежно откупорил одним движением пробку плоского глиняного горшочка с водой, который всегда висел у него на поясе. Струйка воды с бульканьем вылилась из горлышка прямо вверх и серебряной змейкой обвилась вокруг Фарида. Он смочил в ней платочек и промокнул губы.

Дукат остановился. Демонстрация магической мощи его не испугала, но и дураком он не был. Вернул на лицо приветливую улыбку и спросил:

— Так как, сеньор чародей, вы бы перевозили эти штуки, чтобы они не засохли?

— Полагаю, сеньор рыцарь, что так же, как и любые другие растения, — пожал плечами Фарид. — Позвал бы сведущего человека и поручил это ему.

Я толкнул Волока и кивнул ему на этих двоих. Бедняга чуть не подавился — он набивал рот с блюда двумя руками. Видать, проголодался. Растущий же организм.

— Как ты думаешь, что происходит? — спросил я.

Волок выпучился на меня и постарался разом проглотить всё, что у него было во рту. Я сжалился и ответил сам, чуть повысив голос:

— Сеньор Дукат чует добычу. И, в меру своего разумения, видит в других те же мысли. Оттого он так жаждет от сеньора Фарида немедленных и полных сведений, как эту добычу правильно взять. Сеньор Фарид мудр, но вряд ли он может знать всё. К тому же, даже зная, как делается что-то, это не равноценно умению это делать. Оттого сеньор Фарид говорит уклончиво, лишь распаляя сеньора Дуката. Это может вылиться в распрю. Оттого я, как человек, чей стяг ведёт этот отряд, должен немедля прекратить это. Но лучше всего это сделать так, чтобы не уязвить их гордость. Оттого я говорю даже не с сеньором Дукатом, ослеплённым жадностью, а с тобой.

Первым захохотал Сперат. За ним — те, кто был поближе. Дукат покраснел, набычился и отступил от Фарида. Волшебник с благодарностью мне кивнул и уселся обратно на седло, служащее ему временным стулом. Я продолжил говорить с Волоком, уже тише.

— Сеньор Дукат может злиться сколько угодно, но именно такие его действия делают его плохим командиром. Потому что вопрос добычи не должен быть первоочередным для командира. Какой правильный вопрос должен задать себе мудрый предводитель?

Волок к этому времени, ценой героических усилий, протолкнул в себя еду и открыл рот, чтобы ответить. Но так и остался стоять с открытым ртом, не зная что ответить.

Сперат разлил вино по трем кубкам, добавил воды — немного, от силы треть. Сунул один из кубков мне, другой — Волоку. И, увидев пунцового от напряжения и растерянности Волока, подсказал:

— Если тут раньше были люди, значит, дело и в самом деле выгодное. Тогда правильный вопрос: почему сейчас тут нет людей?

— Сеньор Сперат, в следующий раз позволь сеньору Волоку подумать. Но ты прав. Что заставило их уйти?

Люди вокруг начали с подозрением посматривать на «рощу», явно ожидая, что сейчас из неё что-то выползет. Их страхи оказались напрасны. А ответ на мой вопрос мы получили довольно скоро. Один из слуг заметил, как невдалеке от нашей стоянки поблёскивает вода и решил пополнить её запасы. Небольшой ручеёк сочился из каменной трещины на склоне холма, прежде чем исчезнуть среди свёрнутых спиралью стволов. Поэтому в рощу входить ему бы не пришлось.

Слуга приблизился к роще с другой стороны, не с той, с которой мы углубились в неё в первый раз. К счастью, бедолагу серьёзно пугали странные растения, поэтому шёл он настороженно и вовремя заметил движение. И тут же бросился назад.

Это с головой выдало его низкое происхождение — потому что все благородные всадники, едва поняв, что слуга что-то заметил в странной роще, наоборот — бросились туда.