Наследник огня и пепла. Том ХI. Кровь вассалов

Глава 15. Искренняя дружба

Мы миновали бывший квартал Бурлаков, который всё чаще теперь называли Таэнским, хотя, по правде говоря, таэнцев там было от силы пара сотен. Внутри копали ответвления от Караэнского канала — остро не хватало причалов. Расширили и ворота, и одновременно с этим, не без моей помощи советом, квартал стал строиться ввысь.

Раньше дома, стоявшие вплотную к стенам, были просто ночлежками. Захватившие квартал наёмники не особо стремились их присвоить — места хватало. Теперь старую стену разобрали и возводили новую — на десяток шагов дальше от центра.

Сначала — основательные камни фундамента, потом кладка становилась всё мельче и мельче, пока не поднимались на высоту трёх этажей, вровень со стенами Караэна, всего в пятидесяти шагах от них. К тому времени камни становились сравнительно мелкими, не больше сорока сантиметров в ширину. Формально это был не бастион, а жилой дом.

Но только формально. Узкие окна-бойницы снаружи, открытые деревянные галереи внутри.

Сложенный из серого камня, снаружи стен он ничем не отличался от донжона замка, хотя был жилым.

Внизу — мастерские и склады, на втором этаже — просторные залы хозяев, а наверху — тесные клетушки с низкими потолками, где ютились слуги и бедняки.

Леонхарт, как всегда, присутствовал при работах. Хотя, честно говоря, не совсем ясно — зачем. Основной движущей силой были долгобороды.

Эти отличались от клана Ана и тех, что я видел на Большом Забере. Другие детали одежды, другой цвет сукна, манера кроя и главное — способ плетения косиц в бороде и украшения в них. Сами долгобороды на вопросы реагировали агрессивно, но их выдавал язык — похоже, они были из самой Железной Империи.

В отличие от наших, эти были просто конченными ублюдками и обращались с людьми так, словно хотели умереть. Грубо, повелительно, не терпя ни споров, ни возражений. И всё же их терпели. За мастерство.

Пинками, оскорблениями и зуботычинами они добились того, что первый построенный ими трёхэтажный дом вышел крепким, надёжным и, как ни странно, довольно уютным.

Проблему освещения в этом мире, как мне казалось, решить было труднее всего. Но долгобороды справились, устроив световые колодцы и даже туалеты на каждом этаже. А на крыше — аккуратно выложенный плиткой и замазанный глиной бассейн, наполнявшийся водой с помощью ветряной мельницы. Та, вращаясь, поднимала на верёвке деревянные черпаки, и те, медитативно постукивая, выливали воду в каменную емкость. Главное успевай подставлять внизу бочки с водой из Канала.

Впрочем, их умение строить дома впечатлило меня не так сильно, как местных — я и не такие трёхэтажки видел. Меня поразило другое — когда я увидел, как они на каменоломне во владениях Алнез «грубо» обрабатывали камень, чтобы не тащить на баржи лишний груз.

Эти толстенькие и бородатые ребята очень ловко орудовали железными ломами и кирками, с такой лёгкостью откалывая куски камня, что казалось: перед ними не каменный блок весом в несколько тонн, а кусок сыра. Видимая лёгкость, достигнутая невероятным мастерством.

Я видел, как на строительстве замков Итвис или стен Караэна люди-каменщики зубилами и каменными молотами целыми днями обтёсывают каменный кирпич величиной с подушку. А тут два долгоборода за несколько часов выдавали идеально ровный каменный параллелепипед размером с письменный стол. Отчасти, конечно, они экономили себе работу — но потом с не меньшей лёгкостью подгоняли эти заготовки по месту, придавая им невероятно сложную форму. И всё это — без чертежей, без инструментов, только на глаз.

Я смотрел на это яростно прищурившись, уверенный, что это долбанная магия. Другого объяснения просто не могло быть. И тем не менее — ни единой цветной вспышки, ни следа чар.

Но несмотря на всю свою полезность, эти северные долгобороды мне не нравились. У них наши учились плохому. Гнусному поведению. Дошло до того, что люди стали жаловаться в Серебряную палату.

«Посланник», как-то с почти человеческой злобой и проницательностью сказал в Серебряной палате, в ответ на жалобу на очередную грубость бородачей:

— Тогда вам стоило меньше обманывать, чтобы заслужить уважение! Если вы не терпите ругани — можете отказаться от нашей работы.

Конечно, никто не отказался.

Караэн распробовал умение детей гор и стремительно облачался в камень — массивный, надёжный, высеченный руками долгобородов.

С сожалением проехав мимо квартала Батраков — я любил поболтать с Фрозеном при случае — я двинулся дальше, через торжище к горам. Мимо владений ткачей и оружейников, к стенам Алнез.

У меня была назначена встреча с Гарвином Алнез. Увы, из-за последних событий он уехал из города, а я не хотел ехать в его владения. К счастью, Гарвин был умнее, чем хотел казаться. Он назначил место недалеко от своих стен — чтобы и я не боялся оказаться в ловушке, и он мог рассчитывать на быструю помощь.

И всё же я намеревался приехать чуть раньше назначенного срока и осмотреться — на случай сюрпризов.

Место оказалось неплохим. Невысокий холм, в ста метрах от которого начиналась кручина с каменными выступами, между которых петляла узкая тропа — по ней можно было пройти и пешим, и конным. Позади равнина, почти до самого Караэна, просматривалась хорошо.

Оставив свиту и взяв с собой лишь несколько человек, в том числе Волока — то есть Адреана, — я выехал на холм.

Гарвин, похоже, тоже прибыл пораньше. Он не стал заставлять меня ждать и вскоре спустился навстречу.

С ним было столько же людей, и сам он был в доспехах. Правда, лошадь под ним была скорее охотничья — горячая, нетерпеливая, то и дело рвущаяся вниз по извилистой тропе. Должно быть, она знала дорогу не хуже хозяина.

Гарвин был готов к сюрпризам. Но судя по всему, он планировал не драться, а бежать — если всё пойдёт не так, как он задумал. На всякий случай я еще раз осмотрелся, ища признаки иллюзий или магии. Нет, все тихо. Разве что крестьянин в ста метрах чинит забор. Чинил. Увидев закованных в сталь всадников он поспешил убраться подальше.

Не став ждать, я махнул рукой Волоку и направился навстречу. Гарвин тоже оставил остальных у подножия тропы и двинулся ко мне, в сопровождении хмурого человека с костистым, вытянутым лицом — таким, какие бывают у людей, привыкших голодать. Подъехав ближе, Гарвин не стал никого представлять. Вместо этого он раскрыл руки, словно собираясь обнять, и широко, почти искренне улыбнулся.

— Сеньор Магн! — воскликнул он с напускной теплотой. — Я так рад вас снова видеть!

Гарвин подъехал ближе, улыбаясь так, словно встречал старого друга после долгой дороги.

— Сеньор Магн, да будет благословен Императором ваш путь. Что же вы так долго до меня добирались? Я уж начал думать, вы забыли старого Гарвина. Караэн, говорят, теперь растёт так быстро, что и старым друзьям времени не хватает… — он мягко рассмеялся, прищурившись. — А ведь когда-то мы могли неделями спорить о винах и новых способах обработки земли. Однажды вы даже сомали мой любимый стол, помните? Да... Я скучаю по временам, когда поломка мебели было самым страшным, что грозило нашим семьям.

Я промолчал. Про стол я не помнил. Но пару раз выпивал с Гарвином у него дома. Что это, он придумывает себе обиды на меня?

— Волок, то есть… сеньор Адреан, — Гарвин чуть склонил голову. — Как же ты вырос, парень! Настоящий воин. Я ещё помню тебя с лицом мальчишки и взглядом собаки, готовой вцепиться первому встречному в... Куда достанет, ха-ха. А теперь смотри на себя — плечи как у быка, взгляд холодный, в седле держишься уверенно. Конь у тебя — как из легенды.

— Благодарю, сеньор Гарвин, — сухо ответил Волок, не зная, стоит ли улыбнуться.

— Благодарить не за что, — отмахнулся Гарвин. — Рад видеть, что не все юноши из Караэна тратят молодость на пиры и девок. Впрочем, ты теперь, говорят, человек серьёзный. Магн умеет делать из людей железо.

Я вздохнул.

— Хватит, сеньор Гарвин. Давайте без этих кружев.

Он приподнял бровь, всё с той же улыбкой.

— Кружев? Что вы, друг мой. Я лишь рад видеть вас живым и невредимым. Особенно после того… недоразумения.

Я сжал поводья.

— Именно. Недоразумения. Люди, которые виновны, — больше не со мной. Я отправил их прочь. Я не оправдываюсь. Просто говорю, что это была ошибка. Глупая, досадная, и мне самому отвратительная.

Гарвин кивнул, улыбка ни на миг не дрогнула.

— Ах, сеньор Магн… в наших краях любая ошибка стоит крови. Но я понимаю. Понимаю и вас, и тех, кто потерял голову. Война, любовь и молодость редко знают меру.

Я смотрел прямо на него.

— Я ценю нашу дружбу, Гарвин.

— Дружбу? — он чуть наклонил голову, словно пробуя слово на вкус. — Да, её стоит ценить. В наше время она редка, как хорошее вино без примесей.

— Поэтому, — продолжил я, не сводя взгляда, — я хочу сохранить её.

Он кивнул. Слишком легко, чтобы это было искренне. Сказал:

— Тогда, быть может, наладим всё. Без крови, без глупости. Мне ведь тоже не по душе хоронить родственников.

— Я на это и надеюсь, — ответил я.

На таких встречах люди редко говорят спонтанно. Всё уже решено заранее — советниками, гонцами, письмами. Официальными словами на бумаге и неофициальными вслух. И наоборот. Официальные письма — вежливы. Неофициальный шепот — куда честнее.

Я кивнул Адреану. Он достал увесистый кошель. В нём было триста сольдо — почти килограмм серебра. Немалая сумма. Обычная вира — выкуп за жизнь убитого, если убийца желает прекратить вражду. Я посмотрел на Гарвина.

Он ждал, слегка покачиваясь в седле, с той ленивой грацией, что бывает у людей, привыкших держать зал, а не меч.

Я произнёс формулу покаяния, старинную, из времён, когда гербы ещё рисовали только на щитах, а не вышивали стягах:

— Я, Магн Итвис, признаю вину тех, кто поднял меч без дозвола, пролил кровь без права и нарушил мир, скреплённый словом. Я не оправдываюсь, но каюсь. Пусть серебро это станет свидетельством, что я признаю неправду и желаю мира.

Гарвин вежливо кивнул. Он такое слышал не раз. Его сопровождающий, не отпуская рукояти меча, двинулся вперёд и сделал знак Адреану. Мой бывший паж неохотно бросил кошель. Костистый поймал его легко, почти не глядя.

Движение — ленивое, но точное, слишком точное. Так двигаются только те, кто умеет отбивать удары — даже невидимые. Как и меня, учили отбивать магию железом, надо полагать.

Я отметил про себя: этот человек не простой телохранитель. Я его не знал. Не видел ни на турнирах, ни в свитах вассалов. Гарвин показал мне, что у него есть люди, о которых я даже не слышал.

Я закончил слова извинения и замолчал, ожидая ответа.

Гарвин медленно кивнул и произнёс формулу прощения, всё ещё улыбаясь:

— Пусть слово твоё будет столь же весомо, как серебро, сеньор Магн. Пусть вира твоя ляжет камнем не между домами нашими, а в основание мира. И пусть отныне между Алнез и Итвис течёт не кровь, а вино.

Я кивнул в ответ. Гарвин сделал паузу, взглянул на Костистого, потом на меня. И улыбка его потускнела.

— Кстати, сеньор герцог, — сказал он негромко. — Я бы хотел вам сказать одну вещь. Алнез присоединится к вашему походу на юг. Но позже. Как и Лесан.

Он вдруг расхохотался.

— Треве будет в восторге! Он уже дважды побывал у меня, выражал искреннее сочувствие.

Гарвин ослабил поводья, позволив своему горячему коню подойти опасно близко к Коровиэлю. Животное фыркнуло, и я почувствовал запах его пота и кожи седла.

— Магн, — сказал Гарвин тихо, почти по-дружески, — ты неплохой парень. И нам не стоит ссориться из-за строптивых баб. Но ты молод. Ты всё ещё веришь, что их можно переубедить словами… или оплеухами. Увы, друг мой, мы с тобой оказались втянуты в женскую свару. А женская свара — худшее из всех бедствий.

Он усмехнулся, глядя мне прямо в глаза.

— И всё же давай попробуем остаться выше этого. Возможно, к тому времени, как ты вернёшься, всё успокоится. Однако я пока оставлю этот кошель у себя. Положу на полку, в сокровищнице. Отдельно.

Он перестал улыбаться. Глаза у него стали холодными и тусклыми, как свинец.

— Потому что я ожидаю, что в счёт старой дружбы ты так же легко примешь его от меня обратно. И не станешь таить зла.

Я выдержал его взгляд.

— Не стоит ссориться из-за женщин, — сказал я спокойно. — Особенно когда впереди столько возможностей.

— Вот и ладно! — перебил Гарвин и резко дёрнул поводья.

Его лошадка, лёгкая и резвая, рванула с места вверх по склону, едва не задев меня крупом.

Он обернулся через плечо, смеясь уже искренне:

— Мы обязательно ещё побеседуем, сеньор Магн! О винах! И, надеюсь, в более мирное время!

Он поднял руку в приветствии и, не оглядываясь, пустил коня галопом. Коровиэль недовольно переминался, заполняя тишину хрустом замерзшей земли. Я вдруг почувствовал горький привкус разочарования.

— Он затаил зло? — вмешался в мои мысли Адреан.

— Правильно ли я понял, мой сеньор, что он обещал отомстить, убив одного из Итвис?

— Нет, — я тяжело вздохнул. Адреану слишком часто приходилось объяснять очевидные вещи. — Если бы это было так, он бы никогда не стал меня предупреждать. С такими людьми важно не то, что они говорят, а то, о чём молчат. Он, очевидно, хочет найти и убить непосредственно виновных в убийстве его родича.

Я немного подумал. И решил, что Адреану не повредит послушать, а мне — проговорить всё вслух. Иногда мысли, когда их выговариваешь, становятся ровнее, и понятнее. Как книги, прочитанные и расставленные по полкам.

— Треве прячутся за своими масками и иллюзиями, и оттого считают себя очень хитрыми, — начал я. — На деле их все презирают. Алнез — за то, что те так и не смогли создать себе надёжные, укреплённые владения. Лесан — за то, что бегут от опасности. Вирак — за то, что нападают исподтишка. Разве что Маделар могли бы их уважать, если бы Треве нашли в себе силы принять их дружбу. Они похожи: обе семьи достигли многого, но хотят ещё больше. Они жадны, как крестьянин, переживший голод, жаден до хлеба. Маделар набивают амбары и сундуки золотом, Треве — золотом и артефактами.

Я сбился с мысли. О чём я?

— А разве не все Великие Семьи такие? — хмыкнул Адреан.

— Не совсем, — ответил я. — В какой-то момент богатство становится само собой разумеющимся. Как воздух. Ты ведь не ценишь воздух? Конечно, можно посоревноваться, кто наберёт в грудь больше, но в этом мало смысла. И когда есть всё, начинается другая гонка — за признанием, за значением. Итвис это никогда особенно не требовалось. Мы просто сжигали то, что стояло у нас на пути. Алнез и Лесан стали теми, кем им хочется казаться. Защитниками, благодетелями. На этом они строят свою ценность — и потому они мне симпатичны. Я знаю, как их убедить, как заслужить их поддержку.

Я на миг замолчал.

Адреан, как всегда, не упустил возможности вставить вопрос:

— А Роннель?

— Просто колдуны, — отмахнулся я. И сам удивился, насколько быстро это сказал. Я чётко понимал, что такое Роннель, но не мог вспомнить, откуда знаю. Это знание не было из моей прошлой жизни.

— Чародеи уязвимы. Посмотри на Университет: им нехочется заботиться о безопасности, тренироваться, готовиться к войне, потому что они считают, что у них есть дела важнее. Они вынуждены, если нет выбора. Волшебники словно… — я поискал слово, — инженеры? Интеллектуалы? Хм... Наконец, на ум пришло самое близкое, что тут есть. — Они как ремесленники. Им нужны защита и порядок, чтобы никто не мешал работать. Если вокруг грабители, они объединяются, но не ради власти — ради защиты. Их влечёт не золото, а возможности что она дает. Их разум жажадет не власти над людьми, нет, их гложет голод власти над материей, плотью, жизнью. Поэтому я и вкладываю в Университет. Нет надёжнее опоры: с падением Итвис они потеряют не только щедрого заказчика, но и мир, в котором можно творить.

— Роннель не в Университете, — парировал Адреан.

— Дай им время. Будут, — ответил я. — Просто, думаю, они считают себя достойными только ректорского кресла. Посмотрим, что скажут, когда увидят «Небесного Змея».

Я сдержался, чтобы не добавить лишнего.

— Вирак? — заполнил паузу Адреан.

Я медленно развернул Коровиэля, чувствуя, как конь нетерпеливо переступает копытами по обледеневшей земле.

Вирак — интересный вопрос. Самые опасные? На вид — да. Но их влияние скорее заслуга продуманной брачной политики. Алнез, Лесан — женятся на женщинах Вирак. Чего уж там, я сам слышал шутку: мол, мой дед был больше Вирак, чем Итвис — так часто мы брали невест из этого дома. Роннель то и дело уходили в свои загадочные походы по всем землям, Треве и Маделар вели опасные дела за пределами Долины, у домоседов Алнез, как минимум двое прямо сейчас водят отряды и служат за деньги. Один, кажется, двоюродный брат Гарвина, даже прославился в Железной Империи. Итвис слишком увлечены резнёй самих себя, и только Вирак, при всей показной драчливости, редко участвуют в открытой войне. И не поставляют всадников в наемники.

— Я не чувствую в них угрозы, — наконец сказал я и даже слегка удивился своим словам. Наивно, но правда.

— Они едва не вырезали Роннель, — напомнил Адреан.

— Они нападают на то, чего боятся, — предположил я.

— Значит они не боятся вас, сеньор? — спросил Адреан.

Я бросил на него быстрый взгляд — уж не пытается ли он меня подколоть. Но нет: парнишка встретил меня прямым и внимательным взглядом.

— Нет, не боятся. Но дело не в этом. Я просто не чую в них опасности, — повторил я своё нелепое оправдание.

— А в ком чувствуете?

— В Треве. В Маделар. Они хотят большего, потому что сами не считают себя достойными того, что имеют. Отсюда их бесконечная жадность, — я немного подумал. — Вирак же не смогли бы долго скрывать своих намерений.

— Они же скрывают то, что заставило их уступить Роннель, — легко разбил мою попытку рационализировать ощущения Адреан.

Я погасил вспыхнувшее бешенство и одобрительно кивнул.

— Молодец, Адреан, ты быстро учишься. Да, Вирак те, кто давно должны были бы бросить вызов. Но не мне — может быть моему отцу или даже моему деду, когда Итвис были расколоты и слабее чем сейчас. Или воспользоваться моментом, когда Гонорат пытался занять моё место. Но они не сделали этого.

— Как и Треве, как и Маделар, — звякнул доспехом Адреан. Видимо, пожал плечами. Я продолжил:

— С Треве и Маделар всё ясно. Они редко действуют поспешно; прежде все взвесят и продумают три раза. Они просто выжидают. Вирак же приняли решение не вмешиваться.

Адреан хмыкнул с явным сомнением.

— Ладно, ты прав, имеет смысл поговорить с Вермером, главой Вирак. Посмотрим, что он скажет. Но я завёл разговор не об этом. Помнишь, с чего я начал?

В голосе Адреана сквозила лёгкая снисходительность:

— Важно не то, что говорят, а то, о чём умалчивают?

— И ты решил, что это просто красивые слова, — подытожил я. В моём голосе, вопреки воле, проскользнула тихая нотка. Так, шорох, будто кто-то вытаскивает меч из ножен: ещё не боевой клич, не лязг стали, но заставляющая бывалого человека насторожиться. Адреан тут же среагировал, резко изменив тон:

— Нет, сеньор Магн. Я лишь решил, что ещё слишком глуп, чтобы понять вашу мудрость! И отложил её на потом, дабы обдумать как следует!

Он издевается. Я вздохнул.

— Алнез и Лесан не хотят участвовать в моей войне. Это было известно и раньше. Но почему Гарвин отказался прямо сейчас? Не торопись, Адреан.

Мы ехали к свите довольно медленно. Они не выдержали и вышли нам навстречу. Я повелел Адреану думать, а сам возглавил кавалькаду, пустив Коровиэля вскачь. Зимнее солнце слегка подогрело землю, и скакать по твёрдой, но слегка пружинящей, нескользкой поверхности было прекрасно. Я отдался этому процессу весь.

Только через полчаса, когда я заставил Коровиэля притормозить, чтобы дождаться отставших, Адреан наконец догнал меня и напомнил, что он ещё подросток. Иногда молодость почти неотличима от глупости.

— Треве и Маделар хотят убить вас на юге! И Алнез об этом знают! — радостно заорал он.

Свита, весело кричащая и гогочущая, мгновенно замолчала.

— Подозревают, — поправил я.

Первым, как и следовало ожидать, нашёлся Дукат.

— Сеньор Магн, я недоволен! Последний, кто хотел вас убить, пошёл на строительство Костяного Города. А из этих ублюдков разве что сапоги можно сшить! Я требую, чтобы вы нашли себе более достойного врага!

Я наигранно хохотнул, и меня угодливо поддержали. Махнув рукой, я задал направление движения. В конце концов, неплохо получилось — теперь и мои люди тоже предупреждены.