Наследник огня и пепла. Том ХI. Кровь вассалов

Глава 7. Тайны Бурелома

Эмма, всё ещё красная после того, как сняла шлем, взглянула на меня, потом на землю. Запарилась она в этом ведре без забрала, бедняжка. Но, собравшись, заговорила твёрдо, хотя голос дрогнул:

— Моё имя… оно не просто так. В нашем роду каждая женщина носит его — как первое или как второе. Когда-то мы были не родом, а братством. Когда-то давно был отряд наёмников, что держал присягу крепче, чем многие князья в Железной Империи. Они никогда не сдавались, пока могли держать оружие. Про них говорили: «Держит слово, пока может держать меч». А ещё мои предки никогда не служили недостойным. Поэтому они были на стороне последнего Императора.

Я уважительно кивнул. По факту, истории про свои рода есть у каждого, одна удивительнее другой. И выслушать их со всем почтением — входит в мои должностные обязанности. К счастью, этим не злоупотребляют. Тот же Гирен никогда не начинал рассказывать байки про свой род. Даже Дукат сдерживался. Но Эмма умела пользоваться тем, что она женщина. То, что выглядело бы некрасиво для мужчины, женщине вполне простительно. Впрочем, и наоборот.

Она поймала мой взгляд и улыбнулась. Правда, горько.

— В той войне их всех перебили. Всех мужчин. Только одна женщина вывела детей из окружения. Её звали Эмма. Не с мечом, не с копьём — а с руками, что держали малышей за шиворот. Благодаря ей наш род остался. Потому её имя не умерло — оно перешло к дочерям. Чтобы мы всегда помнили, кто мы.

Она пристально смотрела на меня — глаза блестели упрямо и смело. Даже с вызовом.

— Теперь я ношу это имя. Но я — Эмма Сколан, жена Теара.

Я кивнул. В этих землях каждая семья пишет себе эпос. Но… пожалуй, это хороший эпос. Свой собственный способ сохранить род по материнской линии. Что же, пусть. Раз для неё это важно. Для меня, впрочем, тоже. История семьи и рода тут, во многом, определяла и человека. Вон, стоило Треве пару раз удачно сменить сторону и все до сих пор ждут от что-то подобное. И относятся в соответствии с такой репутаций.

А если все вокруг ждут от тебя подлость, называют подлецом, и относятся как к подлецу — трудно вести себя как-то иначе. Даже в самых искренних и благородных поступках все равно увидят второе дно.

Мне тоже это было знакомо. Я же Итвис. Самый коварный змей к северу от Таэна.

Впрочем, я видел в глазах Эммы не только внезапное откровение про великое прошлое, тобы добавить себе значимости. Но и расчёт: прогнать её из отряда прямо сейчас, в Гибельных Землях, с моей стороны было бы... Некрасиво.

Я глянул на своих людей. Все немедленно оказались чем-то страшно заняты. Один бедолага оказался слишком далеко от слуг и коней, поэтому притвориться, что даёт указание или проверяет натяжение ремней на сбруе, не смог. Но быстро нашёлся — опустил взгляд и начал проверять, как выходит из ножен меч.

Они нервничали — женщина в мужском кругу всегда ведёт к ссорам, дракам и неповиновению. Поэтому я был бы против, узнай я заранее, что она собирается ехать с нами. Потому она поехала тайно. Что, разумеется, должно было вызвать мой гнев. Так тут принято. Лидер это скорее про харизму и хорошо поставленный удар, чем про мозги.

Я и в самом деле разозлился из-за того, что она была здесь всё это время — и, змея такая, умудрилась дурить меня всю дорогу. Но пока я её слушал, понял: мне срочно нужен новый секретарь вместо Сперата. Чтобы запоминать все эти имена, истории и прочую чепуху. И отчего-то сильно расстроился.

— Значит, вы женаты, — сказал я. В принципе, это многое объясняло. Одно дело делить на привалах маркитантку или «взятую в одолжение» телегу с овсом для коней — и совсем другое дело когда предмет спора благородная сеньора. К тому же жена товарища по оружию. К ней следует относиться галантно, иначе свои же не поймут.

— Да… Только мы не успели заверить наши клятвы перед Всепобеждающим Солнцем… и другими богами, — промямлил Теар.

— Что ж, примите от меня этот подарок, — я царственным движением снял с себя парадный, отороченный драгоценным мехом белый шёлковый плащ, расшитый красными змеями. Меха там была тоненькая полоска по верху, но всё равно дорого. Плащ я накинул на Эмму. А Теару вручил кошель с пояса — не удержался и взял десяток золотых монет из жадносумки. Многовато, но стоять и отсчитывать монеты на людях было бы позорно. А отдарить при любом удобном поводе своего вассала — наоборот, благородно.

— Я видел, как вы, сеньора, не раз проявили свои таланты в бою. Оттого я решил, что именно вы понесёте моё знамя.

Я величественно махнул рукой, отпуская молодожёнов, и впился взглядом в Гирена. Тот понятливо задержался.

— Есть ещё что-то, что я должен знать? — спросил я у своего «старшины», когда чета Сколан нас покинула.

— Вы знаете всё, мой сеньор, — ответил Гирен, вежливо склонив голову. А потом быстро кинул на меня хитрый взгляд. — От вашего проницательного взгляда ничего не скроется. Вот и про Эмму вы знали с самого начала. Просто вам это не было интересно.

Я некоторое время подумал. Моя привычка держать лицо — я не проявил удивления, когда рыжая сняла шлем. Да, это можно выдать за осведомлённость. Я кивнул. Гирен сдержал улыбку и пошёл к остальным — рассказывать о моей проницательности, если я всё правильно понимаю. Наверняка он что-то ещё скрывает — мало ли что происходит в отряде за моей спиной. Но он прав: это не должно быть мне интересно, пока это не мешает.

Вскоре мы двинулись дальше.

У городка нас встретил десяток вооружённых людей. Не просто горожане — всадники. Их предводитель был под знаменем с красным змеем Итвис и чёрными скрещёнными копьями на заднем фоне. Герб, с которым я никогда не встречался прежде. Он спешился, опустился на одно колено и возгласил:

— Господин! По слову вашего деда и по праву рода Итвис — земля эта ваша.

Я едва удержался, чтобы не отделаться простым кивком — слишком уж это выглядело бы снисходительно. Вместо этого я внимательно посмотрел на рыцарей, ища в их взглядах вызов или хотя бы тень пренебрежения. Но нет — глаза были напряжённые, внимательные, устремлённые на меня так, как мои вассалы смотрели перед боем с сорскими пиратами. Никто из этих людей никогда не видел меня прежде, но в этом и не было нужды. Достаточно было описаний, знамени, печатей на письмах. Я был их сеньором.

Когда мы въехали в следующую деревню, встреча оказалась ещё пышнее. Люди вынесли хлеб и соль, девушки размахивали перед конями длинными лентами белого и красного полотна. В маленьком храме Великой Богини били в медь, как в день великого праздника. Я чувствовал себя героем из рыцарского романа, хотя прекрасно понимал: всё это — не мне лично, а имени Итвис.

А когда показались первые башни Бурелома, из ворот навстречу выехал целый отряд — два десятка хорошо вооружённых людей. Впереди старый вассал с седой бородой, имя которого я, разумеется, забыл, поклонился, не слезая с седла, и, опираясь на копьё, произнёс торжественно, словно вынося приговор:

— Домой вернулся наследник. Пусть змей снова свернётся кольцом вокруг наших земель!

И по толпе, собравшейся вокруг, прокатился гул:

— И поведёт нас в пламя!

Видимо, это был древний ритуал. Я настороженно огляделся, но вассалы лишь склоняли головы под моим взглядом. Похоже, ответа от меня не ждали.

Бурелом... Вот он, стоит там где и должен быть. В глубине предгорий, на склоне Змеиных гор, где-то далеко на восток Большой Забер. Бурелом словно перегораживает путь в узкой горной расселине: за ним в скалах угадывается тропа, петляющая выше в перевал.

Замок построен из чёрного камня, стены его мрачны и суровы. Четыре бастиона венчают углы крепости, а к главным воротам ведёт подвесной мост, перекинутый через отвесную расселину. За мостом — скала, крутая и голая, отчего крепость выглядит ещё более неприступной.

Сама цитадель невелика по размерам, но при этом приземистая и крепкая, словно вросшая в скалу. Башни — угловатые, тяжёлые, без лишних украшений. Лишь кое-где заметны остатки старых барельефов и выветренные знаки, намекающие на то, что некогда здесь было святилище.

Внизу, на склонах под замком, притаились кривые домики и амбары, втиснутые между камнями и узкими полосами пашен. Небольшие стада овец и коз пасутся на редкой траве, цепляющейся за каменистую землю. Деревья встречаются редко, в основном низкорослые дубки и орешник.

Всё вокруг дышит суровостью: место малопригодно для земледелия, перевалы далеко. И все же Бурелом — это не просто забытый бастион посредине ничего, это символ старой власти рода Итвис и вечного надзора над забытым перевалом. Слухи о мрачных тайнах, скрытых в его подземельях, лишь усиливают уважение и страх перед этой твердыней.

Кто-то из моих предков приложил руку к слухам про него:

В свитках неизвестного авторства, которые циркулируют среди Великих Семей, утверждается что именно в подземных ходах Бурелома хранится Камень Сумерек — реликвия, способная поглощать души, накапливая их силу для одного решающего заклинания. Ходят слухи, что некоторые маги семьи проводили ритуалы в залах, скрытых под замком, жертвуя жизнью пленников, чтобы питать Камень энергией. Конечно, такие слухи кажутся абсурдными, ведь семья Итвис всегда следовала законам и проявляла благородство. Да и откуда взяться таким безумным историям?

Не думаю, что в это кто-то еще верит.

Тем не менее, Бурелом остается замком с дурной славой. Редкие посетители утверждают, что по ночам слышат странные голоса, доносящиеся из старинных башен. Эти голоса будто нашептывают забытые имена и стирают границы между прошлым и настоящим, вызывая в людях непреодолимую тоску. Некоторые утверждают, что те, кто слишком долго оставался в замке, начинали видеть нечто жуткое — тени, которые двигались сами по себе, или фигуры, напоминающие давно умерших предков семьи Итвис.

Башни Бурелома виднелись чёрными зубьями на фоне закатного неба. Над ними полоскались тяжёлые красно-белые полотнища с чёрным змеем — они казались тёмными от копоти, будто и сами прошли через огонь. На зубцах стен горели факелы, дым поднимался ввысь, растворяясь в холодном воздухе предгорий. Это знамя "двадцати" — что-то вроде ордена, отряда который выставляли местные вассалы для постоянного гарнизона. Учитывая, что Итвис отдавали доходы со своих земель этому отряду быстрого реагирования, попасть туда было не только престижно, но и доходно. Поэтому каждые пару лет проходило нечто вроде отборочного турнира. Но судя по седобородому предводителю, без кумовства явно не обошлось. Впрочем, остальные были ребята крепкие и хорошо вооружены. Нормально.

Пока мне нравилось, что я видел.

У ворот толпились крестьяне, сбежавшиеся с окрестных хуторов: женщины с детьми на руках, старики, опиравшиеся на посохи, юнцы в рваных куртках с деревянными копьями. Они кричали что-то невнятное, размахивали шапками и ветками с привязанными лентами красного и белого цветов, и по толпе прокатывался всё тот же гул:

— И поведёт нас в пламя!

Гул этот бил в грудь, как удар барабана. Люди тянулись к нам, многие падали на колени прямо в грязь у дороги. Казалось, сам замок, чёрный и мрачный, ожил, откликаясь на древние слова, и зловещая тень его башен легла поверх людской радости, напоминая — Итвис возвращается не только как защитник, но и как хозяин их судеб.

Я сидел в седле, держа голову прямо. Не отвечая, не улыбаясь. Пусть думают, что я змея, свернувшаяся кольцом.

Я давно не получал столько удовольствия от поклонения людей вокруг меня. Вдоволь насытившись этим, я скрылся в тесном внутреннем дворе Бурелома. Оставив Гирена размещать людей, а седобородого, чьё имя я забыл уже через минуту после представления, я понял, что больше не могу терпеть. Меня гнала вперёд жажда… Знаний? Только ли любопытство? В любом случае прибытие в Бурелом не было самоцелью. И путь обошёлся мне дорого.

Я велел Фариду и Волоку следовать за мной.

Седобородый с двумя ближними посвящёнными провёл нас по долгому потайному коридору, пробитому в скале, к которой лепился Бурелом. Он заканчивался «коридором смерти» — в потолке торчали отточенные острия опускаемых решёток. Выход перекрывала обитая сталью дверь, а под потолком виднелись узкие бойницы.

— Назови себя, мальчик, — раздался из них старческий голос.

— Я Магн Итвис, — крикнул я.

— Я пропущу лишь троих, — ответил голос через некоторое время.

Оставив сопровождающих, мы втроём — я, Фарид и Волок — пошли дальше. Я подумал, что Сперата всё равно пришлось бы оставить здесь. И не удержал горькой улыбки. Нам приоткрыли маленькую дверцу в массивной двери. Мне пришлось протискиваться с трудом, согнувшись.

За дверью нас встретила девушка, похожая на местных. И только в неровном пламени факела я понял: у здешних были черты, присущие Итвис. Лица уже, чем у караэнцев, черты — тоньше и изящнее. Просто у этой девушки это было выражено ярче. Она несдержанно хихикнула, заметив, что я разглядываю её из-под забрала, и побежала вперёд.

Мы миновали ещё одну галерею и дверь, ещё более толстую. И только после этого вышли на свет. В нос ударил привычный запах человеческого поселения.

Здесь тоже было укрепление — вырубленное прямо в скале и дополненное стенами.

— Так ты и есть Магн Второй? — окликнула меня сверху старуха. Она была в дорогой, но заношенной одежде. В бойницах мелькнуло несколько девичьих лиц. Та, что вела нас, отступила в сторону.

Старуха пригладила аккуратно уложенные седые волосы.

— Сними шлем. Хочу на тебя посмотреть, — сказала она.

Я снял шлем, готовый ко всему. Она долго смотрела на меня.

— Наверное, трудно без этого? — сказала старуха. И небрежно развернула ладонь в мою сторону.

Ревущий поток пламени взметнулся над нашими головами. Воздух, вовлекаемый и сжигаемый этим пламенем, создал вокруг нас ветер, растрепавший плащи Волока и Фарида. Я схватился за меч, Волок рванулся вперёд, пытаясь одновременно снять со спины щит. А вот Фарид остался спокоен, лишь сложил руки на животе особым образом — его волшебная фляга уже была открыта.

Пламя не уступало тому, что однажды выпустил отец Магна во внутреннем дворе поместья Караэна: оранжево-красный поток длиной не меньше десятка метров. Старуха пустила его выше наших голов, но жар обжигал лицо так, будто я стоял у печи для выплавки стали. Мы находились в узком проходе — опусти она поток чуть ниже…

В памяти вспыхнули картины того вечера: горящие люди и кони, лопающаяся от жара плоть, мгновенно окрашивающаяся красным и тут же спекающаяся в коричневую корку. Осыпавшийся пеплом мех, волосы, едкий запах шашлыка и гари.

Старуха прекратила извергать пламя и насмешливо посмотрела на меня.

— Иногда, да, — ответил я.

— Возьмёшь с собой пару моих племянников, когда поедешь назад, — хмыкнула она. — Подросли, бредят подвигами. Дураки. Пусть наедятся вашей змеиной вознёй в Караэне.

Я осторожно кивнул.

Старуха ещё некоторое время изучающе смотрела на меня, а потом указала на дорогу, ведущую дальше.

— Ты знаешь, что делать?

— А ты? — ответил я.

— Нет, — пожала она плечами. — И знать не хочу. Иди, делай, что задумал.

С этими словами она скрылась за стеной.

Мы едва не бегом покинули тесный проход, оставив за спиной скалу с укреплениями, и двинулись дальше по древней каменной тропе.

— Полагаю, ваша родственница? — не удержался Фарид.

— Двоюродная тётя, — сказал я, хотя не был вполне уверен.

— А почему она здесь? — подал голос Волок. — Почему не в Караэне? Ведь её талант огня…

И он замялся, не вполне понимая, как силу может применить женщина. Впрочем, с таким даром она в первую очередь Итвис, а уже потом женщина.

Мне очень хотелось прикрикнуть на Волока, чтобы он заткнулся, — но нельзя. С одной стороны, он только начал снова говорить сам, без подсказок. С другой — ему пора знать.

— Магия, — вздохнул я. — Все семьи помешаны на своей силе. У каждой — свой метод. Метод Итвис ты только что видел.

— Я не понимаю, — насупился Волок.

— Ну же, молодой человек, попробуйте сначала хоть немного подумать, — Фарид нервничал, но привычка к преподаванию взяла верх. — Что может делать мужчина в уединённом месте с несколькими молодыми девушками?

В какой-то степени слухи про Бурелом были правы. Итвис здесь и в самом деле «улучшали породу». Жаль только, что сила магии наследуется по женской линии — это осложняло дело. Но проблема была решаемой: нужен закрытый загон для тех, у кого дар особенно силён, и доступ для лучших. А их детей потом усыновляли вассалы — вот почему огненная магия рыцарей во владениях Итвис рядом с Буреломом так сильна.

Волок порадовал меня быстрой сообразительностью. Он понял. И в то же время — не понял.

— Подождите… Но почему просто… ну… — он замялся.

— Не жениться на них самим? — подсказал Фарид. — Слышал ли ты, что бывает, когда слишком уж часто практикуют близкородственные связи? Не один великий род так исчез.

— Раньше Итвис выбирали девушек из вассалов, — сказал я. — Но потом перестали. По сути, они почти все нам родственники. А те, что не родственники, — без особых талантов.

Учитывая некоторые особенности поведения отца и дяди Магна, надо признать — поздновато спохватились.

— Я всё равно не понимаю. Ведь она… Она…

— Великолепное оружие? — снова подсказал Фарид, вскрывая собственные мысли. Действительно, зачем держать огнемёт, способный решить исход сражения, в потайном коридоре? Куда вёл этот горный проход? Старый чародей всегда улавливал суть.

— Нет! Она ведь… ну вот, ваша мать, сеньор Магн, она же… Я хочу сказать…

— Ценная невеста, ведь её дар дороже любого приданого? — Фарид, как терпеливая учительница начальных классов, снова спас Волока от косноязычия. — И кому бы вы предложили такой союз?

Волок открыл рот, задумался… закрыл рот.

— Выдать её за одну из Великих Семей Караэна — значит усилить их, и дать повод для притязаний, — ответил я вместо него. — Выдать её за кого-то ещё, вроде Пилларов или Ин да Орс — значит смертельно оскорбить Великие Семьи Караэна. За вассала — значит унизить себя сразу перед всеми.

Я немного помолчал.

— Иногда, Волок, сила не даёт никаких выгод. Иногда всё зависит от того, какое место ты уже занимаешь в этом мире. Но тебе ещё предстоит это осознать.

Я перевёл взгляд на Фарида.

— Сеньор, видите? Это последний из храмов. Настоящих храмов. Тех самых, что когда-то называли домом бога.

Впереди вырисовывалось будто приплюснутое строение из громадных каменных плит. Время заставило их покоситься, одна из плит из которых была сложена крыша треснула и провалилась. И всё же, возвышаясь на скале, сложенной из ещё более тяжёлых глыб, храм внушал.

С трёх сторон его окружала широкая пропасть. Через неё вели три каменных моста. Громоздкие арки, вырастающие прямо из скалы, — больше похоже на работу природы, чем человека. Миллионы лет выветривания и всё такое… Но три таких моста сразу, в одном месте?

— Вам следовало взять с собой Бруно Джакобиана, — заметил Фарид. — Он древности любит куда больше, чем я. Был бы в восторге. Я же, мой сеньор, скорее практик.

— Значит, пойдём внутрь и поищем что-то более практичное, чем груда камня, — сказал я.