Лед Апокалипсиса 3

Глава 11 Сепарация

'Во тьме ночной все тяжелей дорога,

Хотя совсем недавно я в пути.

Куда иду, спросить бы мне у Бога,

И загорятся ли опять огни?'

О. В. Бердслей

— Что ты делаешь? — сквозь ветер спросил меня Кипп.

— Как что, Киппыч? — я орудовал киркой и лопатой. Рядом был и мой топор, но его марать мне не приходилось. Лопата была всё та же, для зерна и тем не менее дело двигалось и прямоугольная яма глубиной «на штык» уже была готова.

— Могилу копаю, одну на двоих.

— Нафига?

Мы находились в ветровой тени здания и даже там ветер бушевал серьёзно.

— Там лежат два трупа, которых, согласно их документам, зовут Евгений Давидович Шамей и Владимир Бондаренко, отчество не читается.

— Ну? Эти придурки убили друг друга.

— Я не стану спорить с тем, кто они такие, — я работал меланхолично и неспешно. Когда копаешь могилу, спешить не следует. Сейчас, например, сменил кирку на лопату. — Вообще ни о чём не стану спорить. Но… Иногда живых характеризует отношение к мёртвым.

— Ну, культура-шмультура… Если так важно их похоронить, то давай соберём всех вместе, скажем пару неискренних слов и…

— В шкаф положим? — я снова сменил лопату на кирку. — В несгораемый шкаф я их уже положил, он будет их гробом. Довольно тесным гробом, но ничего. В смерти они найдут взаимную любовь.

— Ну, а нафига могилу копать?

— Потому что такова традиция.

— Ты тот ещё приверженец традиций. Наверняка нарушил закон чуть ли не в первый день после Катаклизма?

— Ага. Угнал машину, перевёз труп. Да брось ты так смотреть. Я же этот труп и хоронил. У меня особенные отношения в покойным. Можно сказать, негласная договоренность…

— Давай я тебе хотя бы помогу, Странник. Но знай, я против этой бессмысленной траты сил.

Кипп взял лопату и выкидывал из будущей могилы получившиеся комья. Я махал киркой, откалывая окаменелые куски грунта.

— Знаешь, — продолжил я, — Покойники не являются мне во сне. Даже те, кого я сделал таковыми, Кипп. Больше скажу, в глубине души, когда я вижу людей, думаю… чего ты ерепенишься, приятель, мне ж тебя хоронить и в твоих интересах, чтобы я не плюнул на гроб?

— И меня?

— Не знаю… Раз уж мы тут вдвоём, я хочу приоткрыть тебе следующую страницу своего плана. Мы спасли Диджея, поместим его в карантин в нашей колонии. Встретимся с Денисом и Кабыром, если они не померли от вируса.

— А ты оптимист.

— А то… И поедем мочить ордынцев.

— Мы… То есть, я тоже?

— Не знаю. Я тебя зову, а согласишься ли ты… Ты убийца, Кипп.

— Ты тоже, Странник.

— О да, ещё и какой… Есть такая байка, что в министерстве внутренних дел СССР был дедок, с которым первыми здоровались все, приветливые были… Все, включая самого министра. За что такое внимание, спросишь ты? Он приводил в исполнение немедленные приговоры в те времена, когда МВД назывался НКВД и расстрелял десять тысяч человек или поболе. Само собой, это байка, и никто не знает, правда ли это.

— Тебе его слава покоя не даёт?

— Для меня война — это тяжкое бремя, но выбора у меня нет. Посчитай дни. Цепкость в точных вопросах мне всегда нравилась в тебе, Кипп.

— Дни от заражения? Первый день мы убегаем. Ночью ты, непонятным мне образом перебил врагов, и это при том, что ты был бледнее снега от болезней. Ты же был полубессознательный?

— Не отвлекайся. Вот этот кусок земли тоже брось. Первый день… Дальше?

— Следующая ночёвка в пустом цеху. Встретили Проводника.

— Двое суток.

— Добрались до DJ Ярута. Трое. Сейчас идут четвёртые сутки.

— Если сможем зарядить аккумулятор и при условии, что вездеход поедет, завтра можем добраться не только до базы в цеху, но и до дома сектантов доедем. Это будет пять дней от заражения. После вторых заражение происходит волнообразно. На пятые сутки первые больные уже страдают от высокой температуры, но ещё никто не начал умирать. Идеальные условия для нападения, когда вирус станет валить с ног ордынцев, это ещё что-то около трех-пяти дней. Вот столько у нас есть на раскачку. У меня, потому что я не знаю кто со мной. Всё, баста, хватит копать. Поможешь мне перетащить гроб?

— Помогу, — пробурчал Кипп.

Мы оттащили ящик при помощи верёвок. Ирония в том, что это были те же верёвки, что тащили «лодку». То есть ровно то же, что вытягивает жизнь, участвует и в погребении.

Доволокли, сняли верёвку, и спустили в нишу. На настоящую могилу это не тянуло, глубина не больше шестидесяти сантиметров, но копать окаменелый грунт объективно сложно, так что это своего рода компромисс.

Я не говорил громких слов. Не моя это сильная сторона — пламенные речи.

— Так, граждане, не поделившие между собой… Покойтесь с миром.

Сказав это, я взялся за лопату и стал заполнять могилу смесью грунта и снега. Ветер пронизывал до костей и ломил кисти рук.

Кипп молча стоял, бросая взгляды то на меня, то на могилу, потом взялся за кирку и стал сталкивать грунт в яму.

Когда мы вернулись, моя обувь была безбожно испачкана, так что я присел чистить её в круг около костра.

— Похоронили? — Проводник кашеварил и воспринял наши манипуляции, как само собой разумеющееся.

— Ага. Ну что, надо лежанки делать? — я дал себе пару минут отдыха, однако хотел закончить с условиями ночёвки, так что встал. — В первый момент думал, что придётся откручивать кресла со старой советской техники, которая тут пылится. Но оказалось, что в дальних помещениях есть погрызенный диван и пара кушеток.

Мы с Киппом перенесли их и расставили вокруг огня. К сожалению, мыши сожрали все ткани в здании, но у геологов были неплохецкие спальники. Один я отдал Киппу, второй мы подстелили под DJ Ярута. Спать в лодке было по-прежнему жёстко, зато теперь — тепло.

Проводник покормил нас кашей и чаем собственного производства, в котором даже чувствовался отдалённый привкус сахара. Была положена и укрыта порция на Диджея, такая же, как и на нас.

От теплой еды в желудке меня разморило, и я решил, что достаточно много на сегодня настрадался, позволив себе отдыхать и развалился на кушетке, завернувшись в спальник.

Двигатель снегохода мерно гудел, заряжая через пару проводов здоровенный аккумулятор вездехода. Под этот звук я и уснул.

Да, в первое время мы выставляли посты и боялись нападений. Но, спустя больше, чем год — людей становилось меньше, звери исчезли вовсе. Проводник прав, оружие не гарантирует выживания.

Я провалился в сон, вдыхая аромат топлива от канистр, дыма костра в замкнутом пространстве (потолки были высокие, а само здание продувало, так что смерть от удушья нам не грозила) и запах пота от собственного спального мешка. Надо бы его постирать. Если выживу.

В какой-то момент сквозь сон услышал разговор и приоткрыл в маленькие щёлочки свои глаза.

Это Диджей проснулся, а Проводник, который, казалось, вообще не ложился, помог ему сесть.

— Мы рады, что ты проснулся, — участливо сказал Проводник, глядя на Диджея.

— Сколько времени? — зачем-то спросил он.

Проводник дёрнул рукой, чтобы из-под рукава комбинезона показались часы.

— Половина первого ночи, а что?

Диджей несколько раз моргнул, потом рассмеялся.

— Да так, думал, кончилась ли запись. Вспомнил, что я не дома, то есть, не там, где радиостанция, не там, где… Кстати, а где мы?

— Просто строение среди бескрайних снегов. Это не база, а так, временное пристанище.

Костёр горел ровно и возле него было довольно тепло.

Кипп спал, беспокойно и нервно, сгруппировавшись даже во сне. Из-под свернутого в качестве подушки куска брезента выглядывал пистолет.

Проводник напоил Диджея чаем, достал из своего рюкзака градусник, измерил температуру, погнал того в туалет, пообещав после этого покормить.

За пределами здания дул ветер. Через щели под потолком время от времени влетали очередные группы снежинок, которые кружили, выбирая место, чтобы прилечь тут до Весны.

Я отметил для себя, что Вадим жив, после чего снова провалился в сон.

Утром мы с Проводником проснулись одновременно. На часах, кстати часы стали дефицитом, но всё ещё попадались рабочие образцы, было без десяти семь.

— Ну что, Тимур, проверим, что там назаряжал снегоход?

Аккумулятор был большой, шире, чем на какой-нибудь легковушке, но вполне подъёмный. Мы оттащили его, установили в нишу, прикрутили обратно (в комплекте вездехода были кое-какие инструменты), поставили клеммы.

Я проверил уровень масла и наличие антифриза в бачке с надписью «Охлаждающая жидкость/Антифриз −60℃». Что ещё сделать? Понятия не имею.

— Ну что, пробуй, — Проводник погнал меня в салон и захлопнул капот.

Тело после сна затекло и пока я карабкался, казался самому себе дряхлым стариком. Кресло под филейной частью солидно скрипнуло кожзамом, я вставил ключ.

Панель ожила и оказалась целым монитором бортового компьютера, который попытался запустить навигацию и после некоторых раздумий определил нас в северной части Каспийского моря.

Карта не важна…

Бак почти пуст, но не до конца. Чеки… Чеки горят. Двигатель, разрядка АКБ, давление масла… Понять, есть ли проблемы, можно только если завести… Если оно заведётся.

Я прикоснулся ко кнопке «пуск». Ну да, эта бандура, где-то простоватая стоила до Катаклизма как крыло от Боинга и имела кучу функций, в том числе тех, которые я не понимал. Я замолчал и замер до такой степени, что чувствовал удары своего сердца. Снаружи переминался с ноги на ногу Проводник.

Нажатие.

Двигатель словно пару секунд думал… Может, закислилось чего-то в нём. А потом он загрохотал, задёргался и ожил, затарахтел и откуда-то из-за левого колеса попёр чёрный дым.

Не могу сказать, чтобы двигатель работал отлично. Он вообще работал. Дёргался, звучал неравномерно, обороты время от времени падали, но… Он работал.

Я понял, что всё это время не дышу и с шумом выпустил воздух через стиснутые зубы.

— Ну что, работает, — перекрикивая звук матёрого арктического дизеля, констатировал Проводник. — А теперь глуши, пойдём делать завтрак, будить наших спутников и всё такое.

— Дам ему полчасика поработать.

— Ну как знаешь.

Я вылез из кабины и принялся откапывать ворота. Вездеход не мог проехать по переходу между зданиями, был большой риск застрять. Значит тронемся отсюда.

Работалось легко. На сердце, когда ты знаешь, что делать, легко. Как говорил Иисус у Булгакова, правду говорить легко и приятно.

Мне легко и приятно работать, когда я знаю, что я делаю и зачем. Полчаса работы и вездеход зарядил аккумулятор, двигатель стал работать ровнее, масло очистилось, машина прогрелась. Я проехал вперёд-назад несколько раз, проверил работу руля и тормозов, освещения.

— Антон, ты идёшь кашу есть? — крикнул мне Проводник.

— Конечно! Где моя большая ложка? — отозвался я.

…

— Ярут, ты как?

— Всё окей. Прошу прошения, что меня размотало.

— Даст Бог, сегодня будет полегче. Давайте рубать поскорее и поехали.

— Буран не кончился, я видел.

— Давайте попробуем. Я поставил Кли… Планшет на зарядку, так что у нас будет карта. К тому же ветер стал слабее.

— Я не против, — буднично отозвался Проводник и это стало решающим, потому что из нас четверых мы с ним были самые опытные путешественники и искатели, Кипп и Ярут просто доверили выбор нам.

Это, кстати было опасным ходом, потому что мы были не только опытными, но и склонными к риску. Ибо человек, не склонный к риску, не полезет лазать по апокалиптическому миру, чтобы заработать этот самый опыт или безликую могилу во льду.

Но они просто согласились. А я был уверен в нашей технике. Ну или на случай, если она сломается, мы всё равно берём с собой снегоход.

Снегоход с большущим трудом вошёл с заднюю дверь и был зафиксирован в вертикальном положении. Рядом с ним примостились наши пожитки и даже так на задней площадке было необычайно просторно.

Я залил в бак почти сто литров топлива, остальное рассовал по салону и при движении эти канистры с шумом плескались на все лады.

Проводник открыл ворота, он поехал на пассажирском сидении, Кипп и Ярут позади, я за рулём.

Кипп вздыхал о потерянном Паджеро, потому что в результате всех наших приключений вместо него у нас, а если точнее, то у меня, появился чудесный гражданский вездеход, а его Паджеро сейчас заносит снегом где-то в полях.

Вездеход, двигаясь задним ходом, легко выполз из здания, я дождался, чтобы Проводник запер ворота и тут чувствуется опыт, человек понимает, что в это место ему быть может, доведётся вернуться, поэтому оставил после себя порядок.

Он сел, и мы тронулись в путь.

Сидится высоко, видимость не дальше пятнадцати-двадцати метров, всё же ветер и снегопад, но наша машинка бодро катила вперёд на своих высоких и широких, словно у гигантской игрушечной машинки, колесах.

В мире льда и снега редко когда доводится ехать вот так, запросто. Это было даже скорее путешествие.

Да, ехал я со скоростью двадцать-двадцать пять километров в час, но спокойно уверенно и величественно. Я заранее заметил торос и обогнул его по большой дуге.

Проводник достал из рюкзака термос и сделал прямо оттуда небольшой аккуратный глоток, предложил мне. Я не отказался. Внутри был чай с какими-то травами.

На задней площадке Кипп и Ярут достали откуда-то игральные карты и рубились в «дурака».

— Вопрос выживания — это вопрос технологий, — задумчиво выдал Кипп, перемешивая колоду. — Нужен транспорт, вот он. Обогрев, лечение, самозащита. Я сейчас говорю не только о наших технологиях. Август всё перечитал про ледниковые периоды и мне давал. Собственно, остальным не было интересно.

— И?

— Наши предки уже проходили через подобное, ориентировочно семьдесят пять тысяч лет назад после извержения супервулкана Тоба. И «Homo sapiens» выжили в конкуренции с другими «Homo», причём неандертальцы были умнее и сильнее, однако не владели огнём и инструментами. Наши предки вытеснили их или перебили. То же самое касается «денисовцев», «Homo naledi» и прочих. Первые технологии дали решительное преимущество.

Я слушал вполуха. Во-первых, все эти мысли в той или иной форме уже не по разу слышал, во-вторых, меня занимала дорога. Климентий ожил и осторожно заселял собой бортовой компьютер, беззвучно ругаясь, что тот является примитивным.

— Ты мне главное функционал сохрани, — пробурчал я, но планшет меня услышал.

— Провожу оптимизацию и ускорение штатных пакет-программ. Это требует времени, — он выдал на экран сообщение, похожее на системное.

Проводник, словно убедившись в том, что путешествие не требует его внимания, перелез на заднюю площадку и присоединился к игре в карты. Ну, какие-то жизненные радости.

А я погрузился в свои мысли, постепенно выстраивая план на дальнейшие действия.

Через три часа, когда снегопад прекратился и остался только непрекращающийся ветер, мы достигли поваленной водонапорной башни. Ну, то есть, башни-то видно не было, мы просто предполагали, что она упала при землетрясении, но была как суслик, где-то есть.

Климентий на удивление точно отыскал то строение, что мы откапывали в прошлый раз и мы нашли вход в него буквально через сорок секунд после того, как вылезли из кабины. Нашёл его Кипп. На место норы был положен кусок фанеры, и штрафник на него неудачно наступил, стал проваливаться. Норы роются не вертикально вниз, так что он не упал как в волчью яму, а скорее просел.

Зато нашлось быстро.

Из норы и я даже туда не стал лазать, достали кое-какие пожитки и снегоход Проводника.

Его мы тоже закинули в салон, технике в тепле приятнее.

— Вот тут Прокуроровка, — я показал Проводнику на карту, он с завистью покачал головой. — Тут мы сейчас, здесь дом сектантов. Кстати, заявляю сразу, мы считаем его своей собственностью.

— Это всё севернее моих обычных путей.

— Поедешь с нами до этого места? Там есть техника для тебя, Кипп поделится.

— В этом нет необходимости. Я думаю, в этом месте мы разделяемся. Я поставлю флаг около норы, чтобы воспользоваться ей, если понадобится. И всё. Поеду.

— Ну тогда заводи свою тарахтелку… Это я так, убедится, что она работает. Три канистры топлива дадим с собой. И, спасибо за всё. Кстати, у тебя есть навигатор?

— Думаешь, твой навигатор вылечит мой? Или обмен?

— Нет, мой — это Айпад последней модели и довольно мощный, чтобы тянуть все вопросы.

Он достал свой смартфон, мы поставили его на зарядку в салоне вездехода и конечно же Климентий его заразил собой, заодно откалибровав карту.

Мы побродили вокруг, Ярут отломал какую-то длинную жердь, на неё намотали небольшую тряпку и поглубже воткнули в снег.

Через полчаса мы попрощались и покатились к дому сектантов.

— Ярут, как ты себя чувствуешь? — спросил я, уже когда мы отъехали на сотню метров.

— Глазам больно смотреть на снег, я столько времени на поверхности не проводил.

— Ну да, Паджеро был глухо затонирован… Возьми очки. Давайте определимся что дальше. Кипп?

— А что Кипп, — он оставался на задней площадке, и смотрел в окно на уменьшающегося Проводника через заднее окошко.

— А то. На войну идёшь? Или останешься в доме сектантов. Думал над этим?

— Пойду. Но только туда. В старую колонию меня что-то не тянет. После разборок вернусь к сектантам. Может и правда, похороню их, хотя задача трудоёмкая.

— А что за сектанты? — спросил Ярут.

— Да там одни… самоубились.

— А я? Я стрелять не умею.

— Тебе и не надо. Тебя я хочу оставить на ХПП. Там оборудованная база. Короче, на месте всё увидите. Тогда я предлагаю переть до сектантов.

…

Ещё довольно рано мы добрались до общины сектантов, укрыли вездеход парашютной тканью и спустились в дом, прямиком на кухню.

Кипп, как и в прошлый раз, зажёг свечу, чтобы растопить печку и протопить щели в снегу для того, чтобы дыму было куда деваться.

— И часто вы так прячетесь в разных странных чужих домах? — спросил Диджей.

— Вообще-то нет. Большая часть выживших живут безвылазно внутри колоний. Колония не совсем корректное слово, просто мы не нашли другого. Колония предполагает, что мы что-то заселяем, а тут… Это скорее убежище. Люди прячутся в подвалах домов, оборудовав там спальни, и рабочие места, кухни, склады, постоянно отбиваясь от грызунов.

— А я думал, мыши померли. В том холодном здании их нет.

— Животные-спутники. Ушли люди, вымерли и они. Сейчас самые ходовые приспособления для склада — это железные бочки с железными же крышками, железные короба. Короче народ сидит поближе к земле и нос на поверхность не показывает. Но есть небольшая часть колонии, у кого-то это буквально пара человек, которые идут наружу.

— Сталкеры?

— Ну да, термин прижился. Нет никаких аномалий, как и артефактов, а вот сталкеры есть. Хотя сейчас это скорее снежные кроты. Мы копаем, копаем, ломаем, снова копаем. Большая часть построек, где может быть что-то полезное, засыпаны. В сельской местности сталкеры почти не водятся, шанс что-то найти примерно нулевой. Все обитают в городах. Неторопливо ковыряют многоэтажки. Любая хрущёвка на четыре подъезда — это восемьдесят жилищ, где может быть еда, топливо, что-то полезное. В первые дни было легче.

— Но ведь это мародёрство? — как можно мягче спросил Ярут. — Впрочем, я не осуждаю, я же и сам такой, копал и искал.

— Ну, вот ты считай и сталкер. Короче, никто не путешествует, копают неподалёку от своих колоний. Такие как я или Проводник, кто совершает рейды, даже не единицы, мы скорее исключения.

— То есть мне повезло, что ты отправился за мной?

— Ну, оно как, — я лениво смотрел на Киппа, убирающего свечу, чтобы заложить небольшую порцию дров. — Минус десяток жизней за пару дней, зато одного спас. С другой стороны, что это были за люди? Так, слова доброго не стоящие. А ты Диджей, ты многим людям даешь надежду. Тебя слышат. Вопрос про образ жизни правильный. Сейчас для многих есть только его маленькая колония и твой голос в динамике на стене.