Между небом и землей. Через Дух Андрэ Луиса

16 НОВЫЙ ОПЫТ

Ранняя тёмная ночь. Мы прибыли к дому санитара в компании Кларенсио, который, как всегда, придерживался роли дружественного и услужливого ментора.

Марио Сильва, вытянувшись на простынях, безрезультатно старался уснуть.

Вчерашнее сновидение мучило его разум. Пережёвывая утренние мысли, он говорил самому себе: «Был ли это действительно Амаро, соперник, который возник перед ним в форме преступника? А та удручённая женщина в слезах, не была ли, случайно, Зульмирой, подругой детства, которая до сих пор ранила его в воспоминаниях? Какова причина подобной встречи?». Он боялся далеко отодвинуть свои юношеские воспоминания. И поэтому он не думал, что причина такого странного кошмара в нём. Он оставался убеждён, что кто-то ясно позвал его, произнеся слова, которым он вынужден был подчиниться. Может, Зульмира испытывала какие-то трудности? И не вспоминает ли она, случайно, о нём? И если бы эти догадки выражали истину, имел ли он право приблизиться к ней? Он не думал, что это возможно… Рана самолюбия ещё кровоточила в его сердце. И было бы неправильным бежать к ней, даже под предлогом помощи. Он едва знал её мужа, но достаточно, чтобы ненавидеть его всеми запасами ненависти, на которые он был способен. И если бы даже эта женщина, ранее любимая им, молила его о помощи, ему надо было бы оставаться глухим к её призывам.

Смущающие гипотезы и вопросы без ответа штурмовали его разум, растревоженный дурными предчувствиями и горечью.

Былая ненависть к своему сопернику господствовала над ним.

Почему бы не вернуться к сну предыдущей ночи, чтобы попробовать найти решение?

Лицо Амаро росло в его ментальном поле.

«Если бы души действительно могли вновь встречаться вне тела, — продолжал разглагольствовать он, я бы наверняка смог увидеть вновь своего противника отплатить ему той же монетой. Если меня позвали во сне, естественно, я могу призвать, кого захочу. Я бы призвал этого предателя, мужа Зульмиры, чтобы объясниться. Я сконцентрирую силу своей мысли на нём и буду искать его, где бы он ни был».

Министра с сочувствием поглядел на него.

Воспользовавшись этим моментом, чтобы преподнести нам ценные сведения, он заметил:

— Страсть всегда делает человека слепым. Наша ментальная жизнь — это истинная жизнь, и поэтому, когда страсть занимает нашу внутреннюю крепость, мы не видим и не замечаем больше ничего, кроме самого расстройства.

Затем он применил смягчающие пассы на расстроенном молодом человеке в постели.

Словно после принятия мягкого снотворного, нервы Марио ослабли, и его физическое тело стало отдыхать. Но появившись на нашем плане, он стал проявлять чувства, господствовавшие в нём.

Он не не ощущал нашего присутствия, хоть и оставался под нашим наблюдением в своих малейших движениях.

Напуганный и нерешительный, он ходил из угла в угол по комнате в своём периспритном, чрезвычайно уплотнённом теле. Однако постепенно его глаза широко раскрылись, и мы подумали, что он оказался добычей внутренней болезненной ситуации.

Заметив наше молчаливое удивление, наставник пришёл к нам на помощь своими объяснениями:

— Как это происходит с нашим другом Леонардо, наш новый спутник страдает тревожным комплексом установления. Хоть его случай слегка смягчён борьбой плоти, которые иногда составляют благословенное развлечение, ему не удаётся разбавить навязчивое воспоминание о враге. Для него наказанием является тревожная ментальная рана. Пока он отвлекается в общих сферах, в какой-то мере он блуждает в невидимом мучении, которое он носит в себе. Но оказываясь духовно одиноким, он даёт волю ненависти, надолго свернувшейся в его сердце. Понаблюдаем за ним.

Марио выбежал на улицу словно безумец и, глотнув свежего воздуха ночи, он, казалось, обретал вновь силу, внезапно вскричав пронзительным голосом:

— Амаро, вор! Амаро, узурпатор! Явись! Если у тебя есть достоинство, встань перед моей местью!… Я не задрожу!… Куда ты упрятал женщину, которую я люблю?! Отвечай, отвечай!…

Сильва бесцельно бродил словно пьяный, и несмотря на это, уверенно и резко бросал на ветер яростные слова. Мы прошли уже многие закоулки улицы и в момент, который меньше всего ожидали, перед ним предстал кто-то, прямо посреди дороги.

Подобно импульсу железа, притянутого магнитом, супруг Зульмиры, в тонком теле, частично отделённый от плоти, отвечал на зов врага.

Вначале они высокомерно встали друг против друга. Но немногим позже, с манерами более образованного человека, Амаро сделал небольшой шаг назад, проявляя желание избежать конфликтов и неприятностей.

Но возмущённый и расстроенный санитар завопил:

— Не будь трусом, бандит! Не убегай!… Нам надо свести счёты!…

Несмотря на это, железнодорожник быстро удалялся. Но движимый своим порывом, враг стал преследовать его, неумолимый, не желая отказаться от мрачного намерения напасть на того.

Мы сопровождали их, квартал за кварталом, пока не прибыли ко входу в жилище, которое мы уже знали, где Амаро был расположен решить ситуацию мирным путём.

Намереваясь защищать семейный покой, владелец дома остановился у двери в ожидании нападающего.

— Итак, — в отчаянии прорычал Сильва, — значит, здесь находится змеиное гнездо?

Подняв кулаки напротив лица своего скромного соперника, он продолжал скандальным тоном:

— Ты дорого заплатишь мне за своё появление! Ничтожный лгун, куда ты дел женщину, которая была блаженством всей моей жизни? Ты разбил мои мечты, уничтожил идеалы!… Ужасный человек, что ты сделал со мной? Теперь я всего лишь рабочая машина, без веры и надежды!…

— Я не знал этого, я не знал!… - растерянно бормотал Амаро. — У меня никогда не было намерения обидеть тебя!

— Проклятый! Как ты умеешь маскироваться! Где Зульмира? Неужели я должен уничтожить тебя, чтобы вернуть ей независимость?

И оскорблённый спокойствием соперника, санитар стал настаивать:

— Ты не узнаёшь меня?

— Да, я узнаю тебя, — со вздохом сказал собеседник. — Ты Марио Сильва, человек, к которому я питаю почтение и уважением.

— Почтение и уважение? Какое постыдное притворство! Какое может быть почтение, если ты вырываешь у меня невесту, соблазняя её лживыми обещаниями?

— Я не знал о твоей давней любви к ней, когда мои супружеские обязательства уже не могли повернуть назад. Но если бы кто-нибудь меня честно проинформировал о том, что происходит вокруг моей избранницы, я бы отказался в твою пользу. Я бы искренне пожелал сделать тебе услугу, но теперь…

— Лицемер! — выкрикнул Марио, охваченный гневом. — Я не верю твоим словам лукавого волка. Ты украл единственную радость, которую я ждал от мира! Единственная радость, которая была моей!…

Амаро грустно улыбнулся и сказал:

— А ты думаешь, я счастлив? Представляешь ли ты, что брак — это лишь возбуждение низших чувств? Ты думаешь, женатый мужчина должен искать в своей жене лишь рабыню? Я люблю Зульмиру как спутницу и как сестру, которую я должен защищать. Ни она, ни я не нашли в супружеском опыте счастья розовых чувств, в которых удовлетворённое желание — это цветок, живущий лишь один день. Мы много выстрадали, Марио. Ты знаешь. Что я женат вторым браком. Только лишь поэтому Зульмира не получила от меня совершенной радости, на которую она имела право надеяться. Наше сближение началось беспорядочной серией, которая достигла кульминации со смертью моего последнего ребёнка, рождённого в ужасном крахе. Отныне мой дом — не что иное, как колючий куст страданий. Моя супруга серьёзно заболела, а я сам вплоть до сегодняшнего дня остаюсь в печали и изнеможении… Ты когда-нибудь мог представить себе, что такое несчастье отца, который, смертельно раненый, плачет без слёз? Если у меня и есть долги перед Божественным Провидением, ты можешь быть уверен, что я дорого заплатил за них… Для меня смерть была бы не чем иным, как освободительным благословением. Как ты можешь убедиться, я не в состоянии принять твой вызов! Я разорван, более того, я побеждён…

Трогательным тоном мольбы в голосе он стал упрашивать:

— Если в тебе есть ещё любовь к особе, на которой я женился, помоги нам своим пониманием!… Если я неосознанно причинил тебе какое-либо зло, прости меня! Прости во имя тревог моего существования как приговорённого к ужасным нравственным испытаниям!!…

К нашему великому удивлению, Марио Сильва ответил скандальным взрывом хохота.

— Простить тебя? Никогда! — с угрозой в голосе вскричал он. По тону нашего разговора я вывожу, что справедливость начала достойно проявлять себя, но я своими руками ускорю её… Моя месть справедлива, а ненависть непреклонна!…

Амаро больше не отвечал. Мы увидели, как он склонил голову в страстной молитве. Мягкие лучи изумрудного света исходили из его лба. Невнятные слова, которыми он пользовался для просьбы о помощи, достигали нашего духа, словно тёплые и гармоничные волны смирения и доверия.

Не будучи в состоянии растрогаться от этого, Сильва продолжал кричать: Почему ты молчишь, трус? Говори, говори! Объяснись! Реагируй! Ты властвовал над Зульмирой, но ты не заставишь меня склониться ни на миллиметр!… Преступники твоего рода не заслуживают сочувствия!…

В этот момент диалога Кларенсио по-отечески собрал нас:

— Ответим на молитву Амаро братской помощью.

Вдохновлённые симпатией и эмоциями, мы без колебания последовали за нашим ориентером.