Между небом и землей. Через Дух Андрэ Луиса

33 УЧЕНИЧЕСТВО

Амаро и его семья, к которым присоединились соседи, уже покрывали саваном холодное тельце ребёнка, когда мы отправились в обратный путь в «Лар да Бенсао».

Я заметил, что Хулио, нашедший приют на руках Одилы, проявлял такое облегчение и спокойствие, каких я никогда до этого у него не видел.

Пока наши сёстры обменивались мнениями насчёт будущего, я попросил объяснений у нашего наставника в отношении спокойствия, охватившего теперь малыша.

Кларенсио охотно объяснил:

— Хулио восстановился, чтобы принять теперь размеренный ход своей борьбы. Это несчастливое рождение для него было не только искупительным смыслом, необходимым Духу, который дезертирует от ученичества, но и действие исцеляющего лекарства. Время, проведённое в физическом поле, сработало как фильтр, задерживающий нечистоты периспритного тела, освобождая его от некоторых обретённых им болезней.

— Это значит, что…

Министр прервал меня, заметив:

— Это значит, что отныне Хулио сможет выражать себя вовне в святом теле, во имя обретения заслуги, чтобы добиться должным образом запланированного перевоплощения, с возвышенными целями служения. У него будет в течение нескольких месяцев естественное развитие среди нас до того, как он вернётся на Землю с похвальных условиях гармонии с самим собой.

— Значит, он скоро уйдёт отсюда? — удивлённо спросил я.

— Надеемся, что так и будет. Он должен заняться увеличением благородных качеств для вечной жизни, которое только возврат к школе во плоти сможет ему позволить. К тому же, ему нужно жить с Амаро, Зульмирой и Сильвой, чтобы реально поладить с ними, согласно чистой любви, которой учил нас Христос.

— Эти замечания, — сказал я, — привносят новый свет в наше изучение жизни. Мы понимаем, что сложные и долгие болезни хранят в себе специфическую функцию. Прирождённые увечья, монголизм, паралич…

— Да, — подтвердил ориентер, — иногда вторжение души в области расстройства так глубоко, что обратное путешествие к нормальному уровню становится ещё более сложным и великим.

И улыбаясь, добавил:

— Время восстановительного ада соответствует времени освобождённой виновности. Во многочисленных фазах нашей эволюции мы притягиваемся к полотнам плоти, всегда отражающим нашу истинную индивидуальность, тем же способом, каким глина доводится до жара керамики, или нечистый металл бросается в кипящий тигель. Очищение требует усилий, жертвы, терпения.

Перед нашими восхищёнными взорами горизонт окрасился пёстрыми цветами, заявляя о Солнце, которое, казалось, рождалось из золотого и светлого моря.

Вдалеке затухали звёзды, а над нами пробегали облака, гонимые ветром.

Глядя на эту необъятность, Кларенсио сказал:

— Когда наш разум охватывает хоть самую малую часть вселенской славы, он просыпается к более возвышенным надеждам. Он мечтает о доступе к божественным сферам, вздыхает о встрече с освящённой любовью, ждущей его далеко впереди, соглашаясь на тяжёлый труд восстановления. В действительности, что представляют для нас несколько десятилетий самоотречения на Земле по сравнению с великолепием веков счастья и созидательного труда в мудрых мирах?!…

— Ах, если бы люди отдавали себе в этом отчёт!… - признал я, вспоминая возмущение, которое так часто наносит нам ущерб в мире.

— Однажды они это поймут, — с оптимизмом заверил Кларенсио. — Все существа прогрессируют и продвигаются к Богу. Земной человек вырастет, чтобы достичь великого понимания, и, счастливый, вознесёт хвалу помощи боли. Зерно джетикитибы с годами превращается в ствол, достигая огромного диаметра, красивый и полезный[10], так и разум, с течением тысячелетий превращается в высший гений, коронованный любовью и мудростью.

После минуты молчаливого обожания Природы наставник продолжил:

— Вернёмся к случаю с Хулио. Мы не можем забывать, что тысячи Разумов, между колыбелью и могилой, находятся в поиске своего собственного спасения. По мере того, как наше сознание просвещается, а наше понятие ответственности возрастает, мы признаём, что наше духовное облагораживание — это непередаваемый труд. Всем, что с нами случается, мы обязаны себе, в смысле добра и зла.

— Важно заметить, как жизнь требует общего участия в восстановлении мира тех, кто ввязался в войну друг против друга, — задумчиво сказал Хиларио. — В прошлом Хулио бросился в бездну самоубийства под влиянием Амаро и Зульмиры, после того, как поссорился с Сильвой.

— А теперь, — добавил Кларенсио, — он восстанавливается с помощью Зульмиры и Амаро, чтобы снова сгармонизироваться с санитаром. Это так естественно.

— Но прежде, чем вернуться в мир, благодаря помощи нашего друга-железнодорожника, где был Хулио? — спросил я.

После уничтожения своего собственного тела, удовлетворив простой личный каприз, он долгие годы страдал от этого обдуманного действия, вынося в кругах, близких к Земле, пытки отравления, которые повторялись в его ментальном поле. Преждевременная смерть, когда она выдаёт недисциплинированность перед руководящими нами законами, бесконечно полными сочувствия, принудила Пух, вызвавший её, к долгому очищению в духовном мире. Мы не можем изменить времени, а запланированное существование является предметом определённого периода времени, которое нам надлежит использовать в течение справедливого труда. Если эта помощь не достаточно используется, мы оказываемся перед ужасными расстройствами в нашем организме.

— Он страдал в одиночестве?

— Не всё время, — ответил нам наставник. — Если он не был в мучительном одиночестве, то оказывался там, и это логично, где была узницей его мысль.

Видя наше любопытство, полное вопросов, он добавил:

— Его мысли подпитываются в психологической атмосфере Зульмиры, Амаро и Сильвы, которые служили отправной точкой его ненависти. Иисус учил, что человек всегда найдёт сокровище там, где находится его душа, и, действительно, мы все притягиваемся в духе к людям, местам и предметам, к которым привязываются наши чувства.

— А был ли Хулио в контакте с ними в духовных сферах или во время опыта в физическом мире?

— Он лишь делил с ними их жизнь, а жизнь в любом секторе борьбы неизменна. Тем не менее, чтобы более глубоко проверить Амаро, он с большей настойчивостью давил на него. Железнодорожник в своём существовании в Пространстве должен был испытать упорные преследования, выслушивая его обвинения и жалобы в областях чистилища, и в момент своего перевоплощения в теперешней ситуации его преследовал Хулио, поражая его разум, требуя, чтобы он помогал ему в образовании нового тела. Из-за легкомысленности Амаро, когда он ещё носил личину Армандо, Хулио отправился к самоубийству. Именно поэтому Закон позволил ему соединиться с другом, превращённым во врага, спутником, от которого он требовал возобновления утраченной возможности.

Кларенсио глубокомысленно оглядел нас и сказал:

— Между кредитором и должником всегда существует духовная нить обязательства.

Таким образом, у Амаро была слегка тревожная молодость, — сказал я с целью изучения ситуации.

Да, как это происходит у большинства молодых людей обоих полов в общей борьбе, он очень рано пробудился к идеалам отцовства. Во снах, вне своего плотного тела, он оказывался вместе со своим противником, который требовал у него возвращения в физический мир, и, желая примирения, он подумал о браке в чрезмерном возбуждении, имея намерение оплатить то, что он признавал своим долгом. Будучи очень молодым, он встретил Одилу, которая ждала его, резонируя согласием, которое они прошли в духовной жизни. Но вибрации Хулио были, действительно, настолько тревожащими, что первая супруга нашего друга не смогла сразу же принять его, принимая в первую очередь Эвелину, поскольку связь супружеской пары с ней основывается на мягком сходстве. Лишь после старшей она смогла адаптироваться к внедрению страждущего самоубийцы.

Этот пункт нашего разговора, — почтительно заметила, — напоминает мне о внутренних конфликтах многих юношей и девушек на Земле. Иногда они бросаются в брак совершенно непригодными к большой ответственности, как если бы их толкали невидимые пружины, без малейшего желания соблюдать осторожность. Словно охваченные внезапным безумием, они отказываются от всех советов семьи или друзей, чтобы затем проснуться с серьёзными проблемами, если они не просыпаются в тумане великих разочарований. Сейчас мне понятно. В основе юношеских снов почти всегда оказываются тревожные долги, которых невозможно избежать.

— Да, — подтвердил Министр, — множество чувственных страстей на Земле соответствует настоящей одержимости или психозу, которые успешно может лечить только реальность. Во многих случаях позади страстного желания супружеского союза вибрирует прошлое через требования развоплощённых друзей или врагов, которым мы должны реальную помощь для обретения нового тела из плоти. Чувственное возбуждение может выражать мрачные лабиринты прошлого.

Размышляя над борьбой души, привлечённой к опыту жизни со столькими тайнами, которые предстоит разрешить, мне пришёл на ум давний вопрос, который регулярно привлекал моё внимание.

— А как же ангелы-хранители? — спросил я.

Видя удивление, охватившее нашего ориентера, я почтительно уточнил:

— Простите меня. Я ещё студент-дебютант в духовной школе. Ангелы-хранители находятся в нашей сфере?

Кларенсио удивлённо взглянул на меня и сказал:

— Ангелы-хранители есть во всех сферах, но необходимо провести наблюдения по этому поводу. Анализируемые во всём своём божественном великолепии, ангелы возвышенной бдительности сопровождают нас в долгом эволюционном пути. Они делают для нас всё возможное в рамках Законов, управляющих нами. Однако мы не должны упускать из виду, что все мы перемещаемся в многомерных кругах. Цепочка вознесения идёт из центра бездны до высшей небесной славы.

Короткая паузы вызвала лёгкую улыбку на губах наставника, который продолжил:

— Будет справедливым напомнить, что мы моделируем свою бессмертную личность в пространстве и во времени, ценой продолжительных и трудных опытов. Идея обожествлённого и совершенного существа, постоянно находящаяся рядом с нами, в распоряжении наших капризов или прихоти долгов, не сочетается со справедливостью. Какое земное правительство избрало бы себе одного из самых мудрых министров, специализирующихся в обеспечении добра всем, чтобы поставить его на неопределённое время рядом с единственным человеком, человеком, который чаще всего проявляет себя земледельцем, запутавшимся в сложных тайнах, и который поэтому нуждается в более суровых уроках жизни? Почему вдруг архангел будет обязан спускаться из Вечного Света, чтобы сопровождать, шаг за шагом, человека, который обдуманно является эгоистом или лодырем? Всё это вне логики и здравого смысла.

— Подобное замечание означает, что ангелы среди нас не живут?

— Я не сказал этого, — поправил меня благодетель.

И грациозно заметил:

— Солнце вместе с червяком, помогая ему в пещере, за миллионы и миллионы километров, хотя червь не вместе с Солнцем.

Сёстры, сопровождавшие нас, погружённые в созерцание неба, тихонько комментировали будущее Хулио, психологически далёкие от нашего разговора.

Замечание нашего ориентера заставило нас серьёзно задуматься, и, наверное, поэтому в группе установилось молчание. Но признавая, что тема требует более широких разъяснений, Кларенсио продолжил:

— Ангел, согласно правильному пониманию термина, является посланником. Таким образом, есть посланники любого порядка и любого происхождения, и поэтому Античный мир всегда допускал существование ангелов добрых и ангелов злых. Начиная самых древних религиозных концепций, ангел-хранитель — это выражение, определяющее небесного Духа, который во имя Божье бдит над существом, или личность, которая бесконечно предана другой личности, помогая и защищая её. В любом месте близкие Духи нашей жизни и нашей борьбы живут с нами. От самых грубых существ до самых возвышенных, перед нами цепочка любви, звенья которой мы можем представлять, как души посреди бесконечной градации прогресса. Духовная семья — это созвездие Разумов, члены которого находятся и на Земле, и на Небесах. Тот, кто может видеть немного дальше, приходит на помощь к тому, кто ещё борется, чтобы освободиться от своего ослепления. У всех нас, проявляющихся на довольно низкой ступени эволюционной лестницы, есть кто-то любящий нас, поощряющий к возвышению. Мы можем видеть это в кругах более плотной материи. У нас постоянно есть сердца, любящие нас, которые посвящают себя нашему благу. К примеру, среди всех земных дружественных отношений мы примем как наивысшую материнскую преданность. Материнский дух — это своего рода ангел или посланник, пусть даже часто оказывающийся заключённым в железную тюрьму эгоизма детей. К тому же, от матерей, чья любовь страдает от многочисленных несовершенств, когда противостоит основным принципам братства и справедливости, мы получаем самую нежную любовь и симпатию, способные принести ради нас самые великие жертвы, даже если они обусловлены иногда эгоистичными целями. Мы не можем упускать из виду, что восхитительный завтрашний альтруизм начинается в ограниченной любви сегодня, как дерево начинается с ростка. Все существа индивидуально могут рассчитывать на похвальную преданность подобных им существ, которые привязываются к ним. Реального одиночества не существует. Во имя Аюбви все души получают помощь там, где они находятся. Старшие братья помогают более молодым. Учителя вдохновляют учеников. Родители помогают детям. Друзья привязываются к друзьям. Компаньоны помогают компаньонам. Это происходит на всех планах Природы и неизбежно на Земле, среди тех, кто живёт во плоти, и тех, кто уже пересёк мрачный переход смерти. Греки знали это и помогали своим невидимым духам. Римляне понимали эту истину и проводили культы преклонения перед домашними духами. Дух-хранитель всегда будет благодетельным Духом для своего протеже, но очень важно соблюдать, чтобы чувственные связи вокруг нас были задействованы в восходящем движении к более высоким уровням жизни. Со всем уважением, которое мы испытываем к ним, важно признавать у близких Духов, охраняющих нас, великих и уважаемых героев блага, но всё же ещё далёких от вечной стадии ангелов. Естественно, они движутся вперёд вдоль линий, полных благородства, в возвышенных планах, но ещё чувствуют особые склонности и страсти на пути обобщения чувств. Именно поэтому, и не без причины в различных религиозных школах мы слышим народные утверждения: «наши ангелы-хранители не ладят между собой», или ещё «помолимся за ангелов-хранителей». Это инстинктивное признание факта, что близкие духи нашего окружения ещё находятся в поле специфических сходств, и иногда нуждаются в приглашениях высшей природы, чтобы ответить на тот или иной тип служения.

Мы прибыли в «Аар да Бенсао», и слова нашего наставника оставались в наших душах как незабываемая речь, принудившая нас к глубокому молчанию.

Затем Бландина подошла к нам и растроганно спросила наставника:

— Благородный друг наш, это верно, что Хулио должен сейчас развоплотиться?

— Совершенно верно. Закон сработал точно. Нет ни малейших сомнении в этом.

— А как же те выбросы мрачной мысли, которые исходили от санитара, словно он травил малыша?

— Если бы нас не было возле него, — сказал Министр, — они, действительно, укоротили бы жизнь ребёнку, но даже тогда Закон был бы исполнен; однако мрачные мысли Марио вернулись к нему. Он выпустил их с очевидной целью убить, и поэтому он испытывает те угрызения совести, которые испытывал бы истинный убийца.

Уже виднелось вдали приятное жилище Бландины, куда мы и направлялись.

Кларенсио благожелательно коснулся её и заключил:

— Будьте уверены, дочь моя, что везде и всегда мы получаем от жизни в соответствии с делами нашими.