Нить в прошлое

Глава 5

— Тогда — да. Лучше уж здесь, — наконец-то решил Санька. — А с мужиками надо ббыть осторожней. На шею сядут и погонять будут. Туда пошли, сюда… Вроде по-дружески, но меж людьми, на самом деле, дружба, как и любовь, редкое чувство. У каждого свой интерес. Но… Жизнь я прожил, знаю

Санька скривился. — Жизнь прожил, а друзей не нажил.

Санька поднялся и, влекомый мечтой о мягкой подушке, вошёл в «хоромину», прошёл в спальню и вскоре забылся в сладком сне. И ему показалось, что ранее он так не отдыхал. Сила в этом мире была необычно «питательной».

На следующий день он, стоя у землянки туземных охотников, призадумался. Ведь придут и сюда охотники. И не только за пушниной. Уже сейчас аборигены могут охотиться на оленей-самцов, чтобы срезать у них молодые рога-панты. Китайцы ещё до нашей эры добывали панты и делали из них снадобье, повышающее потенцию. Китайцы, как известно, буквально помешаны на культе мужской силы.

Вчера он видел одного такого рогача, пасшегося по долине ручья, впадающего в реку Сучан. В это время пантачам нужно хорошо питаться, ведь мягкие рога отрастают в сутки в среднем на пятнадцать сантиметров. А ещё оленям сейчас нужна соль и Санька сегодня на каждом отмеченном для этого «дела» участке собственноручно просыпал по мешку соле-кормовой смеси, состоящей из, собственно, соли, мела и костной муки, которую Санька научил молоть жителей Московии и использовать в качестве удобрений. Такой муки у него в закромах было совсем небольшое количество и он озадачился её производством. А это значит, нужны дробилки и мельницы. И работные люди.

— Надо городить реку основательно, — подумал он. — Или генераторы ставить? В это время уже есть котельные с электростанциями. Я читал как-то, что в конце девятнадцатого века в городах ставили электростанции на твёрдом топливе. Хе! Парогенераторы⁈ Интересно! А нафига эта канитель? Ведь в моём мире есть современные топливные дизельгенераторы. Кто его тут увидит? Хм! Кто его тут кому покажет? От теплоэлектростанции тоже много всяческих неприятностей: дымит, фырчит, пар, то, сё… Нафига? Надо, кстати территорию распланировать. Где, что будет находиться. Поселенцы приедут и в долинку нижнего ручья поселятся. А я тут займу пойму и эти леса. Здесь церковное подворье стояло с огородами. Хорошо тогда батюшка угощал. Картофель у него урождался отменный…

Санька удобрил солью три солонца. Для двух он использовал толстенные пни разных размеров, сделав в них, позаимствованной у мужиков бензопилой, что-то в виде чаш. В третьем месте подпилил не до конца осину. Она завалилась, оставшись комлем на пне, а Санька сделал в стволе три корытца. Верхнее для лосей, среднее для косуль, нижнее для зайцев. Ушастые тоже соль любят.

— Не-е-ет не может природа без человека. Зверушки тоже голодают. ТО жёлудь не уродится, то шишка… И соль им нужна, — похвалил он сам себя, глядя на результат своих усилий и «занося» бензопилу на то место, откуда взял — к мужикам на барак.

Он посмотрел на хозяйство охотников из команды Устинова и, качая головой отметил. — Надо свой инструмент иметь. И поговорить с ними наконец. Хм! А почему бы и не сейчас?

Время в мирах шло синхронно, расходясь на какие-то секунды. Расхождение происходило от нахождения космических объектов относительно друг друга, а они в разных столетиях соотносились по-разному. Но эти секунды Санькой не замечались. Может если высоту солнца замерить…

Он проявился в своём прежнем мире на дороге, не доходя до зимовья метров триста, спокойно прошёл эти метры и вышел на открытый участок. На участке почти никого не было, кроме Александра Яковенко, ковыряющегося в восьмиколесном вездеходе, а именно, надевая на левый ряд колёс гусеницу.

— Помог бы хоть кто-нибудь, — негромко чуть в нос крикнул Александр, круглолицый и розовощёкий он несколько взопрел и на его спине сквозь футболку красного цвета проступала река пота. Стояла середина дня и жарило основательно.

— Брось, Санечка, — послышался голос Устинова. — Всё равно с тобой некому ехать. А в одного ты не поедешь. Ха-ха…

— Правильно! Я-то убью пантача и помощник нужен, разделать. А вы — бездельники, пьяницы, алкоголики-тунеядцы, только пить и горазды. Неделю уже пьёте.

— Неделю, вы, Санёк, охотились, — раздался голос Военного. — А я в больничке лежал. Грех не отметить.

— Вот и ехал бы сразу домой, — пробурчал Санечка. — Они уже и пить бросили, потому что кончилась водка. Только на охоту нацелились! А он снова с водкой приехал!

Тут под ногой Саньки хрустнул сучок и Санечка оглянулся. Он привстал с колен, отряхнулся и выпрямился.

— О, Славян! Тут, кажется твой «пришелец» явился. И, заметь, пешком, а не из воздуха.

— Иди ты! — воскликнул Устинов и появился над парапетом веранды. — О! Семён Семёныч!

Устинов широко улыбнулся. Его манчьжурское лицо с очень правильными чертами европеоидного полукровки было весёлым, жизнерадостным и слегка пьяным. Он с явным трудом фокусировал глаза и Санька помог ему протрезветь.

— О, бля! — вдруг сказал Устинов и выпрямился над перилами веранды. — Это ты меня, что ли протрезвил, Санёк?

— Александр Викторович я, — напомнил «пришелец», чуть улыбаясь. — Доброго всем дня. Кого ещё протрезвить? Разговор у нас будет серьёзный, пьяные растабары только время зря отнимут.

— У нас его много, — послышался голос Военного и он тоже появился рядом с Устиновым.

Санька хмыкнул.

— И тебя вылечим, — сказал он.

Военный вздрогнул всем телом и сильно побелел.

— Етить колотить! — произнёс он. — Славян, я, кажись, тоже трезвый.

— Так их! — сказал и рассмеялся Санечка Яковенко. — А я не ещё верил тебе, Слаян. Думал ты всю фляжку оприходовал и белочку поймал. Без удочек пришёл, без рыбы, без рюкзака… Хе-хе-хе…

Рядом с Устиновым появился Селиванов и, протягивая руку в останавливающем жесте сказал:

— Меня трезвить не надо. Продукт жалко. Всё-таки односолодовый виски двенадцатилетний. Я гарантирую собственное молчание. Нем, как рыба об лёд. Глаза у Олега сильно блестели.

— Так вот ты какой, хе-хе, северный олень! — глупо пошутил вышедший на «сцену» Мишаня — хозяин той Делики, на которой когда-то давно, «тысячу лет назад», привезли Саньку с больницы и на которой вчера катался Славка.

— Сам ты — северный олень, — хотел сказать Санька, но не сказал.

Мишаня ему не очень нравился. Толстый, лысый, с явными зачатками юмора, но только зачатками. Зато на гитаре они играл неплохо и песни пел душевные. А так… Мент и есть мент, одним словом. Хотя, сказывали, что до ментовки и после неё Мишаня работал ещё во многих местах, а до перестройки, вроде, как, в первом главке «комитета глубокого бурения». В общем, мужик был «мутный» и это Саньке не нравилось.

— Доброго всем денёчка, — повторил «пришелец». — Я пройду?

— Проходи-проходи, мил человек, — сказал, вышедший из пристройки Петрович.

Он обтирал руки ветошью.

— Там у них под навесом генератор, — вспомнил Санька. — Где-то ещё Вовчик-Канитель и Просто Вовчик — местный абориген.

Канитель приезжал из Находки. Они обычно встречались с Мишаней в Артёме и ехали дальше на Делике. Санёк за несколько лет своего тут обитания узнал этих людей неплохо. Это были мужики морально выдержанные не буйные и разумные даже во хмелю. Хотя и не дураки выпить. Много выпить.

— У меня есть к вам, господа-товарищи, деловой предложение. Э-э-э… Я бы сказал, коммерческое.

— Это кто из нас «господа», а кто «товарищ», — хитро по-ленински прищурясь, спросил Петрович — самый старший среди обитальцев сего пристанища, имевши когда-то три, или четыре ходки за колючую проволоку и соответствующие отметины в виде синеватых рисунков на теле. Петрович был каким-то родственником Яковенко, а Просто Вовчик, его бывшим зятем, тоже когда-то «сидевшим».

— Интересная тут компания собралась, — подумал Санька. — Как раз, такая, как мне нужна там.

— А пусть каждый выбирает себе по масти, — пошутил Санька, на что Петрович хмыкнул. К товарищам себя он точно не относил, к господам не относили его другие, хотя себя воры всегда считали владетелями чужих судеб и кошельков. Петрович лишь шевельнул густыми седыми бровями и взъерошил богатую, не смотря на возраст, кудрявую, седую шевелюру.

— Проходи-проходи, мил человек, — повторил Петрович. — Гостем будешь.

Санька прошёл на веранду, поднявшись по лесенке. Сразу справа была дверь в хату, состоящую из зала' с печкой, кухонным столом с лавкой и диваном, и двух спальных комнат с деревянными полатями, рассчитанными каждая на два койко-место. Охотничья была избушка. Без изысков, но добротная и с пластиковыми стеклопакетами.

Веранда была огромной. В ней стоял огромный стол с диваном и стульями. Сейчас на столе стояла закуска в виде казана с пловом, овощами, рыбой, колбасой, салом, жареной рыбой, солёностями. Да, чего только тут не было⁈ В том числе и водка, видимо только что вынутая из морозильного ларя.

— Во! Это нужно тоже, — сам себе мысленно сказал Санька. — И кондиционеры. Чтобы простой люд не смущать ныряниями в закрома.

— Тут вот какое дело, — начал он.

— Выпьешь? — спросил Петрович.

Санька покрутил головой.

— Сначала дело. А если договоримся, там и выпьем, и закусим.

— Где, это — там? — спросил Селиванов, продолжая блестеть глазами.

— Там, это — в другом мире. Параллельном, так сказать. И на сто пятьдесят лет назад. У меня там зимовье и небольшое хозяйство. Ну и охота такая, какой вы не видели. Лось, олень, коза… И всё — стадами.

— Стада? В прериях, что ли? — спросил Мишаня. — В Америке. Э-э-э… Но там бизоны…

— Не в Америке. Сто пятьдесят лет назад и тут бродили стада. Охотились загонной охотой, выгоняя табуны на засады, или загоняя в засеки. Нужное количество убивали, остальных отпускали. Готовы посмотреть и поучаствовать?

— В загоне?

— Не… Загонять есть кому. Пострелять. Мяса набрать.

— Так, э-э-э, лето же, — сказал Славик. — Запрет на охоту. Только пантачей.

— Так вы и не бейте всё подряд, а только тех, что с рогами. В смысле с пантами…

— Их сейчас только на соли брать, — проговорил, задумчиво почесывая подбородок.

— Есть и соль. Засидки на деревьях установить не проблема. Кто хочет посидеть на соли, пожалуйста. Зверь придёт однозначно. Есть речка с рыбой.

— Э-э-э… А дело-то какое? — спросил протрезвевший Устинов.

— Мне нужно кое-какое оборудование для моего хозяйства. И я готов за него заплатить. Но здешних денег у меня нет. Зато есть мягкая рухлядь. Э-э-э… Шкурки разные. Лиса, песец, соболь… Да, разные. И в торговых количествах. И песец не здешний, худой и бледный, а баргузинский и западный. И лиса тамошняя: чёрная, рыжая. Белка…

— Белка не интересует, — покрутил головой Славик, а вот соболя я бы взял. Машке шубу смастрячу.

— Ты не видел ту белку, — хмыкнул Санька. — Она — что ваш соболь. Но и другой товар есть. Камни самоцветные, драгоценные. Есть, короче, чем расплатиться. Ну и охота…

Санька улыбнулся во всё лицо.

— За мою охоту вы души продадите.

Славик хитро прищурясь и улыбаясь посмотрел на пришельца.

— А купишь? — спросил он.

— Продашь, куплю, — спокойно сказал Санька.

Глаза у Славика округлились. Улыбка сошла с лица.

— Э-э-э… Вот сейчас не понял, — проговорил он.

— Потом поговорим про души, — сказал Селиванов, потирая руки и продолжая поблескивать глазами. — Я готов заключить с тобой сделку на поставку любого товара и даже не за бартер, а просто за охоту. Если она будет соответствовать заявленным результатам.

Все остальные промолчали, а Славик явно запереживал за свою душу.

— Договорились, — сказал Санька и пожал Селиванову протянутую им руку. — Собирайтесь!

— Э-э-э… Что брать? — спросил Санечка.

— А что вы обычно берёте на охоту? Накомарники берите. Гнуса там много.

— Все, как-то мгновенно, забегали, засуетились, раздеваясь и переодеваясь. Первым собрался Яковенко. Он подошёл и спросил, заглядывая Саньке в глаза:

— А дырчик можно взять?

— Вездеход? Запросто. Но там тропа на шаг человека.

— Всё равно возьмём, — сказал Санечка, уже что-то себе в уме прикидывая. — Вдруг пригодится?

Саньку удивляло, что никто даже не засомневался в том, что сие действо с переходом в иной мир — правда. Просто было сказано волшебное слово — «охота».

— Канитель будить? — спросил Устинов. — Надолго мы?

— Какой из Агаджи охотник? — сказал Санечка. — Зачем нам Канитель?

— Ну да, ну да… — хохотнул Устинов. — Зачем нам канитель?

— Мы на столько, пока не надоест, — ответил на Славкин вопрос Санька.

Дедушка, как иногда называли Петровича, не суетился. Он накинул куртку, взял простой накомарник, сразу надев его на голову и закинув сетку наверх, взял двустволку присел на пенёк, закурил и о чём-то задумался, поглядывая на суету, которая закончилась быстрее, чем он докурил сигарету. Все высыпали на поляну, где их ждал Санька.

— Готовы? — спросил он.

— Готовы, — недружно проговорили «переселенцы».

— Тогда, поехали!

Охотились трое суток, потом Санечка сказал:

— Хватит, мы столько не вывезем. Нам же ещё домой это везти. А у нас разрешение только на двух пантачей.

— Не переживайте, — улыбнулся Санька. — Оно не пропадёт. Мясо останется таким же свежим, как только что убитое. Вы ведь не видите те туши, которых вы убили вчера, позавчера. Где они?

— Где они? — спросил Санечка.

— Они, Саша, в таком месте, где всегда свежие. В моих волшебных закромах. Вот смотри.

Туши, которые Санька привёз на своём восьми-колёсном дырчике вдруг исчезли.

— Они сейчас отправились в закрома. А вот вчерашняя туша.

В кузове вездехода появилась туша вчерашнего оленя.

— О! Это мой вчерашний! — сказал Яковенко. — У него и панты спилены. Точно ещё тёплый.

— Ну, не тёплый, — усмехнулся Санёк. — Но идеально свежий. Так и с остальными. Возьмёте двух, остальное я переправлю, куда скажете. Можете и двух не брать.

— Освежевать надо.

— Я сам освежую, не переживай. Освежую, наделаю колбас из чрева, закопчу, и всё передам.