Письма героев

Глава 21 Норвежское море

2 апреля 1940. Эскадра Северного флота.

«Князь Воротынский» горел. Над носом поднимался густой черный дым, пожарные расчеты раскатывали по палубе шланги, из ангара вырывались клубы пара, а на корму авианосца заходили «Чайки». Пилоты юрких бипланов сажали свои машины, слезясь и жмурясь от дыма. Все приземлились удачно, зацепились за аэрофинишер. Самолеты сразу откатывали в сторону. Пока одни принимали самолеты, механики отлаживали уцелевшую при взрыве катапульту.

Кроме авианосца повреждения получил крейсер «Опричник». Фугасная бомба попала справа от второй дымовой трубы. Очень неудачно накрыло, из строя вышли сразу две спарки «Минизини». Крейсер держал ход, пожар погасили, раненных унесли в медотсек. Сейчас в битву со смертью вступили врачи. Борт «Бородино» попятнали осколки от двух близких разрывов бомб. Обошлось даже без потерь.

Бой закончился. Сущие минуты, наполненные воем самолетов, сполошным тарахтением автоматов и грохотом взрывов. Страшные мгновения, когда кондуктора на штурвалах выкручивали рулевые колонки до упора, уводя корабли от стремительных пенных копий торпед.

Уцелевшие после схваток с истребителями патруля и огня зениток британцы ушли. Повезло не всем. Сейчас эсминцы вылавливали из ледяной воды уцепившихся за плотики пилотов. Летчиков пока не делили на своих и чужих, спасали всех. Война только началась, цивилизованные нормы, обычаи, человеческое отношение к терпящим бедствие, банальное сострадание, в конце концов, еще не вытеснены холодной циничной целесообразностью.

— Легко отделались, — заметил Вадим Степанович, выслушав доклады с кораблей эскадры. — Ценский с «Воротынского» клятвенно обещает потушить пожар и даже возобновить полеты.

Адмирал слегка лукавил. Прорвавшийся сквозь зенитный огонь авианосца пилот палубного «Скюа» подгадил командованию эскадры. Даже если люди Георгия Владиславовича зальют пожар и наскоро заделают дыру в палубе, в чем Макаров сомневался, авианосец по возвращению в Кольский залив встанет у стенки судоремонтного завода.

Да, «Двенадцать апостолов» можно принимать в состав боевого ядра, Кербер докладывает о готовности команды, но все равно в составе эскадры останется только два авианосца. А Вадим Степанович грешным делом надеялся идти в следующий набег под прикрытием тройки быстроходных авианесущих красавцев.

Британский флот силен. У немцев не пойми что. А новейшие линкоры только достраиваются. И застряли они на Балтике. Пока не прошибем «Норвежскую пробку» о переходе кораблей с Балтики на Север в открытые порты остается только мечтать.

Все равно ведь, придется выходить в очередной набег к берегам Норвегии. Егерские бригады из северной Финляндии и Печенги идут через Финнмарк на Нарвик. Им срочно требуется поддержка с моря. Так как все снабжение экспедиционного корпуса противника идет морем, работа на коммуникациях критична для освобождения Норвегии. Придется еще десанты высаживать и как-то обеспечивать. Еще головная боль. Разумеется, эту работу Макаров собирался свалить на командующего флотом адмирала Петра Алексеевича Новопашенного. Москитные силы и десантно-высадочные средства в его епархии. Однако, все равно защита коммуникаций, дальнее охранение ляжет на эскадру.

— Пришла радиограмма с «Полтавы», — доложил Кроун: — пишут, идут полным ходом, противника пока не видно.

— Надеюсь, до заката догонят. Николай Адамович, что с ударной волной? Через час поднимут?

— Два часа, — невозмутимо отозвался начальник штаба. — «Воротынский» задерживает.

— Атакуем в две волны. Поднимаем всё что можно с «Наварина». Шестерка истребителей на разведку. За ними ударный кулак. В патруле только два звена. И пусть попробуют не потопить! — молодцеватый подтянутый капитан второго ранга рубанул ладонью. — «Рижане» и «Чайки» второй волной на добив.

— Нет. В обороне оставляем дюжину «Сапсанов» и половину «Чаек». И молимся, чтоб авианосец не успел поднять «авоськи» на второй удар, — контр-адмирал прекрасно понимал резоны штабного офицера, но видел, тот увлекается. Соединение в зоне действия базовой авиации. Никто не знает, сколько машин с береговых аэродромов могут задействовать англичане и сколько из них уже рвут винтами воздух на пути к русской эскадре.

— Надо связаться с Владимиром Дмитриевичем, — вспомнили о командире бригады авианосцев капитане первого ранга Державине. — Нужно его мнение.

— В налете участвовали «Гладиаторы», мы сбили одиннадцать. Если там один авианосец, у него осталось не больше дюжины истребителей. Наши «Сапсаны» их порвут, — начальник штаба соображал быстро. — Подвешиваем под «Чайки» бомбы. Вторая волна сметет все, что еще останется после первой.

— На пределе. С бомбами дальность падает.

— Добро. Работаем, — Макаров решительно прервал спор флагманских специалистов. Для прений времени нет.

Консультация по внутриэскадренной УКВ с командиром авианосной бригады подтвердила верность решения.

Первые истребители с подвесными баками пошли на взлет ровно через час, все машины радированы. Они сразу взяли курс на норд-вест растягиваясь широким фронтом. Командовавший «Навариным» каперанг Павел Аннин истово перекрестился вслед своим соколам. Успех удара и жизнь экипажей бомбардировщиков и торпедоносцев зависели от того, как быстро разведчики найдут противника.

Обнаружить авианосец в океане зная только примерное направление, это как найти иголку в стоге сена. Даже сложнее, иголка не убегает и не скрывается под низкой облачностью.

Владимир Дмитриевич Державин сомневался в способности своих людей построить скоординированную атаку в таких условиях, потому ударная группа ушла одним отрядом. Командиры звеньев получили приказ: «Не отрываться от лидеров». Легко приказать, сложнее выполнить — истребителям и штурмовикам пришлось подстраиваться под медлительные бипланы с торпедами.

Эскадра уносила винты прочь от ставших такими негостеприимными скал Норвегии. Экипаж «Воротынского» потушил пожар, плотники с помощью подручных средств латали дыру в палубе. Самолеты уже подняли на палубу и подготовили к вылету. Оценив работу боцманской команды, командир корабля распорядился: «Бросить это дурное дело». Для взлета торпедоносцев и самолетов с бомбами задействовали левую катапульту. Истребители взлетали по узкой полоске палубы между бортом и пробоиной.

Атмосфера в рубке «Измаила» наэлектризовалась. С каждой минутой умалялся шанс найти чертов авианосец, и наоборот, возрастал риск, что британец поднимет волну для повторного удара. Координаты русской эскадры ему известны. Воздушный патруль только четверть часа назад перехватил и отправил на встречу Сатаной «Бленхейм» с берегового аэродрома.

— Передача с «Полтавы»!

— Что там? — контр-адмирал Макаров всем корпусом повернулся к командиру радиочасти корабля.

— Открытый код. Обнаружили самолеты с кормовых углов.

— Это наши!

— Сообщение с «Наварина»! — положительно, хорошие новости пошли одна за другой. Один из «Сапсанов» нашел англичанина. Пилот сначала передал по радио координаты, а затем повел машину в набор высоты. Повторную радиограмму он дал, когда удостоверился, что внизу действительно авианосец.

Еще через пять минут на радаре линейного крейсера появились четыре засветки. События понеслись галопом. На «Полтаве» дали самый полный, турбины гудели, вентиляторы со свистом втягивали воздух в стальное нутро, нефть рекой хлестала в топки, за кормой корабля вздымались пенные буруны. Океанский бронированный хищник, ощерившийся клыками леопард почуял добычу.

Этот корабль родился благодаря попытке одновременно обойти Бюджетный комитет Думы, Минфин и ограничения Вашингтонского договора. Официально на Адмиралтейской верфи провели капитальный ремонт дредноута «Полтава», в свое время доблестно дравшегося у Даго. Фактически построили новый линейный крейсер. От старой «Полтавы» оставили только башни главного калибра, теперь их разместили по линейно-возвышенной схеме наподобие североамериканских линкоров, да часть оборудования и корпусных конструкций.

Получился приличный тяжелый корабль с океанской автономностью. Новые турбозубчатые агрегаты и котлы на жидком топливе позволили уверенно держать ход в 30 узлов. Мощные двенадцатидюймовые орудия отличались отменной огневой производительностью и точностью, но на 30-е годы калибр уже слабый. В результате флот по цене полноценного линкора получил линейный крейсер, грозу крейсеров и линкоров второго ранга. Устойчивость в бою против современных сверхлинкоров у «Полтавы» весьма сомнительна. Неудивительно, больше такие эксперименты не повторяли.

Коммандер Джордж Ойли-Хьюз не питал иллюзий на счет способности «Глориеса» продолжать бой с вражеской эскадрой. Удар обошелся в половину авиагруппы. Вернувшиеся летчики докладывали о попаданиях в авианосец и линкор. Неплохо, но второй «плавучий аэродром» не пострадал. Пилоты рассказывали о чрезвычайно плотном зенитном огне и сильном истребительном прикрытии. Чертовы русские показали себя крепким орешком. Одним авианосцем эту косточку не разгрызть.

Отправив шифровку с отчетом о потерях, Ойли-Хьюз посчитал свое участие в сражении завершенным. Авианосец с полупустыми ангарами небоеспособен. Сейчас «Глориес» шел по большой дуге, забирая к норду. Коммандер собирался проскочить под самой кромкой льдов, скрыться за туманом и зоной плохой погоды. Адмиралтейство одобрило его решение. Пришел приказ полным ходом идти на соединение с основными силами.

Пока все неплохо. Русские запаздывают с ответным ударом. Еще два часа, и можно будет считать себя в безопасности. Командир уже собирался спуститься в ангар, поговорить с механиками и летчиками, поддержать людей, как зазвонил телефон радиометристов.

— Обнаружен надводный корабль. Чистый зюйд. Пятнадцать миль. Засветка жирная.

— Крейсер? — с тревогой в голосе переспросил старший офицер.

— Не будем рисковать, — Ойли-Хьюз сам перевел машинный телеграф на «полный вперед». — Джеймс, будьте любезны, распорядитесь срочно поднимать «авоськи».

На мостике сохранялись порядок и спокойствие. «Эфингейму» и эсминцам просемафорили приказ занять место по левому борту от авианосца. В ангаре спешно подвешивали под «Суордфиши» и «Скюа» торпеды и бомбы. Первые самолеты уже прогревали моторы на палубе. Еще минут десять и птички покинут гнездо. Ни о какой скоординированной атаке и речи нет. Выходить на цель звеньями, бомбить и возвращаться на авианосец за новой порцией взрывающихся подарков.

Достаточно сбить немцу скорость, и о нем можно будет забыть. Дальше видно будет. Потерявший ход крейсер легко добьют оставшиеся торпедоносцы, или расстреляет «Эфингейм». Ради такого можно задержаться и дать капитану Джону Хоусону проверить пушки в деле на достойной мишени.

Почему немец? Даже сомнений нет. У русских на севере нет тяжелых крейсеров. А ничего другое на перехват авианосца с эскортом не бросают.

Первый «Скюа» пошел на взлет. И в этот момент на мостик вылетел Джеймс Клуни. Наплевав на субординацию, старший офицер выпалил:

— Воздушные цели. Направление зюйд.

— Воздух!!! — заорали с поста наблюдения.

— Успокойтесь, — Ойли-Хьюз бросил на Клуни свирепый взгляд.

Лицо старшего помощника окаменело. Поправив фуражку, он резко козырнул и шагнул трапу. Через минуту Клуни уже распоряжался на палубе. Его зычный голос был слышен даже на мостике. Капитан Клуни до самого последнего момента оставался со своими людьми, занимался летными операциями, а потом возглавил дивизион борьбы за живучесть. Среди спасшихся его не было.

Командир «Глориеса», приложив ладонь ко лбу, наблюдал за падающим в волны «Гладиатором». За самолетом тянулся дымный хвост. У самой воды летчик выровнял машину. Истребитель блинчиком запрыгал по волнам. Приводнившись, пилот выбрался на крыло, цепляясь за распорки, таща за собой сверток с резиновой лодкой. Он еще надеялся на спасение.

Русские истребители вихрем прошлись над кораблями снося воздушный заслон. Оторвавшийся от палубы, «Скюа» сбили прямо на взлете. Стрелок и летчик даже не успели ничего понять, как на кабину обрушился стальной ливень. Русский плавно вышел из пикирования и пронесся прямо над палубой авианосца, поливая из пулеметов людей и самолеты. Сквозь плексиглас кабины хорошо было видно молодое красивое лицо летчика. Джорджу Ойли-Хьюзу показалось, что он на миг встретился глазами с холодным чуть насмешливым взглядом русского.

На палубу и мостик обрушился протяжный вой. Он заглушал частое покашливание зениток и стрекот пулеметов. Леденящий душу звук срывающегося с крыльев пикировщиков воздуха. Казалось, самолеты падали прямо на палубу, они целились в мостик. Их было много. Очень много. Со всех сторон.

По штурманской рубке рубанула пулеметная очередь. Послышался звон разбитого стекла. Пули с чавканьем впивались в настил. Рядом с коммандером упал матрос. Из разорванной шеи фонтаном хлестала кровь. Красные брызги щедро оросили палубу. Пилотка слетела с головы. На лице человека застыли выражение муки и немой вопрос: «За что?».

Корабль тряхнуло взрывом. Затем еще и еще. Вода у борта поднялась столбом и обрушилась на палубу. Мостик затянуло дымом. Воняло сгоревшей взрывчаткой, маслами и чем-то еще противным. Над палубой стелился густой вонючий дым. Горели самолеты.

Лай зениток стих. Только два автомата в кормовом спонсоне захлебывались злостью, лупя по несущимся над самыми гребнями волн бипланам. Один «Рижанин» вспыхнул и упал в море. Летчики не успели выпрыгнуть. Остальные торпедоносцы отстрелялись и с ревом прошли над палубой «Глориеса».

Бывший легкий линейный крейсер оказался на удивление крепким кораблем. Авианосец горел, через две пробоины в левом борту заливало отсеки, но корабль уверенно держался на воде, винты толкали его вперед. Из трюмов докладывали, что затопления под контролем. Крен достиг восьми градусов, но переборки держались. На «Глориесе» рано ставить крест, славный корабль зубами держался за жизнь. Пусть скорость упала до двадцати узлов, но до Шотландии дойти можно.

Крейсер «Эфингейм» уклонился от бомб и даже сбил «Баклана», еще один пикировщик ушел с отчетливым хвостом дыма. Оба эсминца избежали пристального внимания русских самолетов. Весьма неплохо.

Первыми новую угрозу заметили с «Эфингейма». С зюйда приближался дым. О русском или немецком крейсере забыли во время налета, но сам он никуда не делся. Вон, из-за горизонта уже выползают мачты. Эскорт повернул на пересечку курса дерзкого рейдера. На зюйде вспыхнули и сразу погасли огоньки. Через считанные минуты над британским крейсером с гулом пронеслись тяжелые снаряды.

— Это не крейсерский калибр, — с горечью в голосе отметил коммандер Ойли-Хьюз при виде взметнувшихся выше мачт четырех огромных столбов.

— В палубе две дыры, — добавил командир авиагруппы коммандер Хот. Спустившись из рубки управления полетами, он решил составить компанию командиру корабля. Все равно, делать Хоту больше нечего. Ангар до сих пор горит, у корабля крен, взлетать некому и никак. И бесполезно. Русские бомбардировщики ушли, но два звена истребителей кружат над британцами как падальщики. Поднимать свои истребители, это изощренная форма самоубийства, собьют на взлете, как тот «Скюа».

— Кто может быть такой с калибром больше восьми дюймов?

— У нацистов броненосцев на севере нет, «Блюхера» видели у Ставангера. К Тромсе он бы не проскользнул.

— У русских «Полтава», — продолжил Ойли-Хьюз. — Это он, больше некому.

Капитан первого ранга Воронов не зря постарался сократить дистанцию и открыть углы. Крейсер накрыли третьим пристрелочным и сразу перешли на полные залпы. Англичане не собирались гибнуть как овцы под ножом, по корпусу крейсера пробежала цепочка вспышек. Семь орудий в залпе. Стараясь нанести хоть какой-то урон, «Эфингейм» вел беглый огонь. Не слишком результативно. Снаряды ложились вокруг «Полтавы» с большим разбросом.

На четвертой минуте боя фугасный снаряд ударил под мостики британца. Второе попадание русские не заметили, взрыватель сработал с замедлением, снаряд прошил корпус насквозь и взорвался над волнами. Несчастный крейсер шел через огненный шторм, осыпаемый осколками, содрогаясь всем корпусом от ударов. Снаряды ложились кучно. Каждый второй залп давал прямое попадание.

К месту побоища подоспела вторая русская волна. «Рижане» не отвлекались на крейсер, а сразу навалились на «Глориес». На корабль заходили с разных курсов, но согласованность действий оставляла желать лучшего. Зенитный огонь заставлял экипажи слишком рано сбрасывать торпеды и выходить из атаки. По-видимому, у части торпед барахлили постановщики глубины. Это не важно. Одинокий авианосец заклевали стаей.

После того как осели роскошные султаны из воды и пены, «Глориес» лег на борт. Трех торпед старичку хватило за глаза. Жить ему оставалось считанные часы.

Командиры эсминцев атаковали русских без приказа. Оба кораблика пошли вперед, форсируя турбины. Непонятно на что надеялись люди на их мостиках, только на чудо, наверное. На дистанцию торпедной стрельбы вышла только «Вектра». Два двенадцатидюймовых снаряда остановили бег «Вигера». Эсминец парил, оседая носом. Скорость упала. Из трех турбин пока работала только одна.

«Вектра» шла, засыпаемая осколками, захлестываемая водопадами от взрывов. Кораблик скрывался за водяными столбами, но упрямо пер вперед. Смельчакам везет, дав шеститорпедный залп эсминец лихо развернулся. Только после поворота в него попали три 130-мм снаряда с «Кречета», или «Полтавы».

Огонь с «Эфингейма» к этому времени прекратился. Корабль пылал огромным погребальным костром и медленно садился носом. «Скопа» беспрепятственно подошла к англичанину и выпустила торпеды. Удар милосердия поставил точку на судьбе доблестного крейсера.

— Отзовите гончих, — распорядился Воронов, имея в виду вознамерившихся записать на свой счет еще и «Вигер» эсминцы.

Линкор удачно уклонился от торпедного залпа. Добивать авианосец уже смысла не было, летуны справились самостоятельно. Три русских корабля сбавили ход до двадцати узлов и повернули навстречу эскадре Макарова. Команды покалеченных британских эсминцев до последнего не верили, что им дали унести винты.

На «Вигере» боролись за живучесть, море рвалось в трюмы через многочисленные пробоины, одно котельное отделение затоплено, во втором два котла слетели с фундаментов, насосы не справляются с прибывающей водой. Вся тяжесть спасательной операции легла на «Вектру». Впрочем, с «Эфингейма» спасшихся мало, крейсер перевернулся, унося с собой большую часть своей команды.

Многострадальный «Глориес» лежал на борту. Крен не позволял спустить шлюпки. Благодаря тихой погоде, корабль продержался до сумерек. Перегруженная, с забитыми людьми надстройками и палубами «Вектра» направилась к Нарвику. Командир «Вигера» наотрез отказался снимать людей с корабля. Больше этот эсминец никто никогда не видел.