Письма героев

Глава 27 Палестина

12 мая 1940. Иван Дмитриевич

Недолгий отдых в прошлом. Никифоров уже с ностальгией и теплотой вспоминал те прекрасные две недели, когда батальон работал на нефтяных промыслах. Саперы расширяли дороги, восстанавливали и усиливали мосты, искали повреждения на нефтепроводах, помогали специалистам восстанавливать оборудование, обустраивали дома для нефтяников. Приходилось и пожары тушить. Это добрая работа, все же ремонтировать и строить лучше, чем сносить и взрывать.

Иван Дмитриевич потянулся до хруста в суставах. Дорога даже не утомила, а надоела хуже пареной репы. Экзотические пейзажи за окнами машины тоже приелись. Поручик поерзал на сиденье и уперся коленями в переднее кресло.

— Скоро привал. Потерпите немного, — обернулся Кравцов. — Иван Дмитриевич, а ведь мы приближаемся к Земле Обетованной.

— Всегда мечтал прикоснуться к святым местам, — включился в разговор Гакен. — До сего момента адъютант мирно дремал, приткнувшись в угол на заднем сиденье.

Увы, окрестности не радовали взгляд. Пыль, палящее солнце, серые войсковые колонны. Бедные селения с глинобитными хибарами, глазеющая на машины смуглая ребятня, закутанные в тряпки женщины, — Никифоров раньше как-то иначе представлял себе Землю Обетованную. Прославленное Царствие Небесное на земле оказалось не таким благостным местом. Несколько похоже на наш Туркестан, как о нем рассказывали повидавшие. Хотя, до Палестины они еще не доехали, может быть, дальше будет лучше.

— Иван Дмитриевич, улыбнитесь и воспарите духом, — не унимался, помощник комбата. — Если так пойдет дальше, мы будем наводить мосты через Иордан!

— Понтонный парк передали седьмому батальону. Боюсь, я не столь свят, чтоб носить балки по реке аки посуху.

— Значит, парк нас догонит.

— Или командование другое дело найдет, — поставил вердикт Гакен.

Разговоры позволяли скрасить последние версты. Батальон свернул с дороги к маленькой рощице. Война войной, а обед солдатам положен. Желательно по расписанию. После остановки Никифоров первым делом направился к машине комбата справиться о новостях и распоряжениях. Никитина он застал в роще под навесом из брезента. Здесь же под деревьями стоял «Жук» комбата. Таковые навесы солдаты натягивали при первой же возможности. Хоть какая-то защита от южного солнца.

— На марше порядок? — осведомился комбат.

_ Порядок. Отставших и поломавшихся нет.

— Господин полковник, — к навесу подбежал начальствующий над транспортно-механической частью капитан Соколов. — нужна дневка. Бензин на сто верст хода. Машины требуют ремонта. Хотя бы перебрать что стучит и где брызжет.

— Все так плохо?

— Не то слово, — Виталий Павлович махнул рукой.

На капитана жалко было смотреть. Всегда подтянутый, деятельный с благородной сединой на висках начальник транспорта осунулся, плечи опущены, черты лица заострились. Вся тяжесть марша через пустыню легла на этого человека и его механиков.

— Заправщики нас догонят через час. Должны догнать, — уточнил Никитин. — Дневку не обещаю. Только если на берегу Галилейского озера.

— Через три дня половина батальона пойдет пешком.

— Да не будет трех дней марша. Смилуйтесь. Вон, слышите? — издалека доносился, приглушенный рокот канонады. — Надеюсь, сегодня нам передадут новый приказ, а там найдем время подлатать наши колымаги. Даст Бог, ремонтный батальон нас догонит.

— Вашими бы устами да мед пить.

Начальник транспорта явно хотел излить душу, пожаловаться на жуткое состояние транспорта, приукрасить маленько, не без этого, но ему помешал Кравцов. Помощник комбата только у машины комбата перешел с рысцы на шаг. Судя по его виду, явился он отнюдь не с добрыми вестями.

— Ну?

— По радио передали, заправщики задерживаются. Колонну на марше бомбили.

Лицо комбата исказила гримаса. Налеты вражеской авиации превратились в проблему. Беда глубоких прорывов и стремительных рывков. Наши истребители уже не дотягивались до стоявших аж на пороге библейской Галилеи мехчастей. Но зато своя бомбардировочная авиация на земле не застаивалась и противнику скучать не давала. Саперы и офицеры батальона регулярно наблюдали летящие в поднебесьях грозные крылья гнева с русскими молниями на крыльях.

Судя по всему, наши имели преимущество в воздухе, вражеские истребители появлялись редко, отражать налеты у них получалось плохо. Все из-за того, что русские быстро пришли к массированным ударам силами не менее полка на одну цель. Атаковать такую армаду у истребителей получалось плохо. Зато на земле бомбардировочный полк оставлял за собой сплошные руины и поля воронок. Никифоров только сегодня видел Дамаск. Батальон долго пробирался по рокадам и пригородам, обходя дымящиеся руины и кварталы развалин.

Битую технику тоже видели, как и свежие могилки. Хотя штурм длился всего два дня, но дался Дамаск недешево. Попытка захватить город и железнодорожную станцию с наскока не прокатила. Подвижные части уперлись в позиции французов. Пришлось дождаться подхода моторизированной 3-й Царицынской дивизии. Сам штурм саперы не видели и слава Богу. Пехота и бронеходчики рассказывали, что драка была страшная.

Наши три дня бомбили узлы обороны с воздуха и высаживали боекомплект гаубиц, затем вперед пошли бронегренадеры под прикрытием штурмовых самоходок. После первых потерь наши перестали стесняться, огневые точки и узлы сопротивления выносили огнем прямой наводкой орудий «осликов» и «бычков». К счастью, французы не стали цепляться за город, превращать его в новый Верден. Чувствительно получив по зубам, противник откатился с позиций, оставил город и отошел вдоль реки и по дороге на Бейрут.

Хоть штурмовики и пикировщики до Дамаска не дотягивались, благодаря слабой ПВО противника наши бомбардировщики работали со средних и малых высот. Уже за Дамаском сапёры видели останки разбомбленной на шоссе механизированной части англичан. Пехота расчищала дорогу, скидывала в кюветы разбитую технику, пленные копошились вокруг воронок. По британцам сначала от всей души сыпанули бомбами, а затем из-за холмов вылетели БТК, бронетранспортёры и грузовики с пехотой 12-й мехбригады. Не успевшего очухаться противника атаковали прямо с колес. Не все экипажи даже успели надеть на танки гусеницы, так и шли в бой на колесном ходу.

Никитин не спешил лезть поперед танкистов в пекло, пообедав он захватил дальнюю рацию и вытребовал в штабе подвижной группы изменение графика марша. Под соусом ожидания заправщиков, разумеется. Под майским палестинским солнышком много не поработаешь, но зампотех сумел сполна воспользоваться неожиданным отдыхом. Заправщики опоздали на два часа. Как оказалось, непонятно кто взорвал мост через речку, пришлось искать брод.

Часов в пять вечера ситуация опять изменилась. Командование группой явно где-то рядом, так как новый приказ Никитину доставил посыльный на мотоцикле. Батальону предписывалось выделить одну роту в помощь мехбригаде, отправить людей на восстановление моста через пересохшую речку с непроизносимым названием. Самому батальону рекомендовалось оставаться на месте и ждать дальнейших распоряжений.

Последнее Никитин принял без энтузиазма, воды поблизости не наблюдалось. Немного подумав, комбат отправил отделения на разведку местности.

— Нам же не сказали: «Именно на этом месте» — заключил он хитро прищурившись. — Переместимся на десяток другой верст чтоб бензин зря не жечь машины по воду не гонять.

Возражений не последовало. Все понимали, командование ударной группы приказать может что угодно, а потом само же и спросит за ненадлежащее размещение части. Уже хорошо, что вперед галопом не гонят, после броска через пустыню не только машинам, но и людям требуется отдых.

Настроение у комбата улучшилось. Никитин окинул орлиным взором офицеров.

— Иордан без меня не переходить, — пошутил подполковник.

Затем Григорий Петрович задумчиво почесал в затылке. Под навесом собрались все ротные и командование батальона, даже капитан Соколов курил, прислонившись к дереву. Видимо решил, что раз такая лафа, механики с водителями и без него поживут часик другой.

— Алексей Сергеевич, — кивок в сторону командира второй роты, — вынужден отправить тебя в авангард. Сам понимаешь, ты самый старший по званию среди ротных, службу знаешь. Интендантское имущество берешь минимум, питание на три дня. Постараюсь прикрепить тебя по довольствию к мехбригаде.

Дополнение разумное, быстрые марши и отрыв частей за сотни верст от тылов приводили к неизбежным проблемам со снабжением. Командование батальона уже столкнулось с этой бедой, тем более организационно батальон входил дравшийся далеко на севере за пустынным нагорьем мехкорпус, а тактически подчинялся подвижной группе, собранной с бору по сосенке, с поля по соломинке, честно говоря. Отсюда возникали интереснейшие моменты, которые командиры частей решали в меру своего разумения и способностей.

— Иван Дмитриевич, — комбат повернулся к Никифорову. — роту надо усилить хорошим инженером. Сам Бог не ведает с чем придется столкнуться. Надеюсь, от разминирования нас убережет, по мостам же Вы у нас главный специалист.

— Понимаю. — Сказать больше нечего.

Про себя Никифоров искренне молился, чтоб не вышло как в прошлый раз.

— Маршрут нам пришлют утром, приказ подготовит Кравцов. Держитесь сразу за бригадой. Так спокойнее, и зенитки у них есть.

На восстановление моста к Дамаску комбат выделил взвод первой роты. Работа там не сложная, водопропуск уцелел, только саму насыпь и покрытие подлатать.

Совещание прервал далекий гул. Пришлось выглянуть из-под деревьев. Источник шума разглядели сразу.

— Понесли земле динамит, — заметил командир первой роты.

По синему небу шел строй тяжелых бомбардировщиков. Скорее всего наши стратегические «Остроги». У англичан многомоторные машины в большинстве своем с двумя килями, их сразу видно.

Самолетов противника незаметно, зенитки тоже поблизости молчат. Хотя сами англичане недалеко, об их присутствии не дает забыть канонада. Сейчас конфигурация фронта напоминает длинную шпагу, глубоко вонзившуюся во вражескую территорию. Это если по карте. На земле все интереснее. Пустыни и безлюдные нагорья со всем основанием можно считать ничейной территорией. А местные племена, похоже до конца не понимают, что одни белые сахибы воюют с другими белыми сахибами. Сплошной линии фронта нет, только кулаки подвижных частей, блокпосты и заслоны у ключевых пунктов. Местные спокойно ходят караванными тропами, война такая мелочь, что прекращать из-за нее торговлю грешно.

Вытянувшиеся двумя плотными пеленгами бомбардировщики повернули на юго-юго-восток. С земли казалось, ощетинившиеся тяжелыми пулемётами и пушками небесные корабли движутся вальяжно неторопливо. На самом деле могучие моторы гнали самолеты с огромной скоростью в 400, а то и 500 верст в час.

— Железную дорогу или порт полетели разносить, — предположил Гакен. Поручик в этот момент остро завидовал пилотам, летают спокойно за сотни верст в чистых кабинах. Об оседающей на лицах и телах, забивающейся в глотки пыли не думают, песок им в глаза не летит, жара не мучает. Да и снабжение по высшей норме.

— Порт скорее всего. Железную дорогу наши сами хотят использовать.

Чужое дело всегда кажется легче твоего. Две девятки тяжелых бомберов над Хайфой напоролись на плотный зенитный огонь и атаки перехватчиков. Свой груз на причалы и склады они вывалили, но потеряли двоих. Еще одна летающая цитадель с трудом дотянула до аэродрома на двух моторах.

Утро в очередной раз внесло коррективы в планы. Видимо, командующий подвижной группой только дозрел до понимания, какое сокровище в виде целого отдельного саперного батальона ему подарило командование фронтом. По радио пришел приказ дождаться порученца и готовиться к маршу всей части. С последним вопроса нет, а первое даже обрадовало. Это лишние два часа отдыха и внимания к технике, именно столько потребовалось унтеру на мотоцикле, чтоб добраться от Дамаска до полевого бивуака батальона. Люди даже успели рано утром искупаться. Комбат не зря с вечера поменял стоянку. Ночевали на берегу живописной мелкой речушки, скорее ручья, петлявшего меж красных холмов.

Никитин распечатал конверт, изучил его содержимое и немедля послал за Кравцовым, капитаном Чистяковым и Никифоровым. Приказы четкие и подробные. Вторая рота временно подчиняется 12-й мехбригаде, снабжение, любое обеспечение и даже медицина ложатся на бригаду. К приказу выдано четкое расписание движения. На марше рота идет в колонне мотопехотного батальона. Плотное взаимодействие с пехотой обрадовало в первую очередь ротного. Если ночью канонада стихала, то на рассвете за горизонтом опять заговорили пушки, не так уж и далеко шел бой.

— Особо не геройствуйте, держитесь за пехотой, — напутствовал Никитин.

— Опасаюсь за связь, до Дамаска наша полевая рация может не достать, Григорий Петрович, — ротный покосился в сторону «Кергесса» с передатчиком. — Если что пойдет не так, связь через пехоту или отправлю «Жука» с посыльным.

— Добро. Я пошлю нашего начальствующего над эфиром наладить канал через бригаду. Сам буду держаться ближе к штабу.

Полевой лагерь свернули буквально в мгновение ока. Все равно палатки не ставили, люди спали под навесами из брезента или в машинах. А кто и под открытым небом на шинели.

Берега речушки превратились в обычный вытоптанный луг. Саперы даже ровики отхожих мест засыпали за собой.

Что удивило Никифорова в армии с первых дней так это пунктик всех начальников и командиров на санитарии. Буквально до настоящего помешательства на чистоте и порядке во всем. Да и сами саперы брезговали гадить где ни попадя. Дело понятное, никому не хочется вдыхать ароматы свинарника и вляпаться в дерьмо между делом. О походных банях и говорить нечего. Любят у нас это дело. Даже на фронте и маршах самый любимый вопрос у людей: «Когда позволят парной день устроить?».

Первыми на трассу выехали машины второй роты. Никифоров к своему удивлению вдруг случайно оказался вторым помощником ротного. Ему выделили трехосный внедорожник «Кергесс» с рацией и назначили место замыкающего в колонне. Уже привычное дело, честно говоря. Дорога недолгая, уже через десять верст саперам встретились первые патрули мехбригады. Сразу удалось выйти на волну штаба бригады.

Роте тут же сообщили новый пункт назначения и просили ускориться. Вскоре трасса вывела к небольшой еврейской деревушке в окружении возделанных полей и садов. За селением полевой лагерь танкистов. Десяток палаток замаскированы сетками, в укрытиях полевые кухни, разбросанные в кажущемся беспорядке БТК и несколько броневиков. Вьются дымки. Комполка обнаружился в импровизированном штабе. Натянутый между двумя бронеавтомобилями брезент — характерная черта обустройства в этих местах.

— Рад. Очень рад, — высокий с выгоревшими до белизны короткими волосами и загоревшим до черноты лицом полковник Сергеев первым шагнул к офицерам саперной роты. Короткое знакомство. Крепкие рукопожатия.

— Место для дневки найдете к северу за оврагом, встанете в садах. Обустраиваться не советую, сам не знаю, когда двинемся дальше. Может быть уже сегодня. Предупреждаю сразу: местных не обижать. На это есть распоряжение фронта. И евреи, и арабы, и друзы к нам относятся доброжелательно, постараемся их специально не щемить. Даже черкесы воспринимают нас как нейтральную силу. То есть, не гадят.

— Скорее они равнодушны, Александр Петрович, — заметил Чистяков. — Провожают нас пустыми взглядами, от торговли не отказываются, но сами с товаром редко первые выходят. Похоже, местные не очень-то различают нас и англичан.

— Различают. Очень сильно различают. Если не слышали, евреи давно ведут против британской администрации партизанскую войну. Торгуют в Палестине и Иордании все со всеми. Они выживают торговлей. Область бедная, хлеб им тяжело достается, хорошей земли и воды мало, работать приходится много.

— Понимаю, — согласно кивнул Никифоров.

Последние слова комбата можно было трактовать и так, что интенданты и баталеры передовых частей все скупили, что им предложили. Впрочем, острый глаз инженера заметил оживление близ расположения части, появились местные селяне. Колоритные, надо сказать личности. Собравшиеся вокруг солдаты что-то явно покупали. Незнание языка никому не мешало. Интернациональные жесты и мимика, вот универсальный язык торговли. Ну, да, подойдя поближе, офицеры увидели, что туземцы торгуют финиками, свежими лепешками и сушеными фруктами.

Завидев людей с офицерскими погонами, торговцы оживились. Один перешел на ломанный английский. Его товарищ пытался изъясняться на каком-то удивительном диалекте немецкого, Иван Дмитриевич не сразу понял, что это идиш. Что ж, российские рубли и копейки местные брали с удовольствием, цены оказались весьма и весьма божеские. Всего на пятьдесят копеек Никифоров взял полтора килограмма фиников и сладкого завяленного инжира.

— Вчера арабы приезжали, тоже все быстро распродали, — заметил полковник Сергеев, когда Иван Дмитриевич поделился с ним впечатлениями от местной торговли. — Эти хоть европейские языки знают, а те только десяток слов на французском могли произнести.

— Как же с местными общаетесь?

— Так и приходится. Увы, переводчиков с арабского нам как-то забыли дать. У меня двое офицеров со знанием фарси и один армянин, очень крепко помогли, когда мы в Ассирии стояли.

— У нас еще хуже, — Никифоров сам сносно говорил на немецком и английском, а вот местные наречия так и не сподобился освоить, хотя пару раз честно пытался взяться за учебу. Арабский разговорник так и валяется в чемодане с зимней формой, катается на машине каптенармуса со всем прочим батальонным имуществом.