Шеф с системой. Гамбит повара

Глава 10

Ранним утром на общей кухне стояла непривычная, почти благоговейная тишина. Воздух, впервые за долгие годы, был чистым и прохладным, пах влажным камнем и свежей золой, а не прогорклым жиром. Вчерашняя генеральная уборка сотворила чудо. Закопченные стены были отмыты, каменный пол больше не был скользким от жира, а медные котлы тускло поблескивали в слабом свете первых лучей солнца.

В эту сияющую чистотой обитель начали несмело входить поварята. Они сегодня были другими. После первой за долгие годы ночи в новой казарме на настоящих тюфяках, а не на колючей соломе, и сытного вчерашнего рагу, с их лиц сошла привычная серая изможденность. Вымытые до скрипа в бане и одетые в чистое, они выглядели посвежевшими. Я видел эти перемены и понимал, что вчерашний успех нужно немедленно закреплять, превращая разовую акцию в новую норму.

Несмотря на это, старые рефлексы умирали тяжело. Они двигались робко, не зная, чего ждать, и по-прежнему вжимали головы в плечи. Чистота и отсутствие запаха гнили создавали для них ощущение нереальности происходящего. Они сбились в кучку в углу, боясь прикоснуться к чему-либо, словно опасаясь нарушить это хрупкое волшебство момента.

Я уже был здесь. Спокойный, собранный и готовый к работе. Я не кричал и не отдавал приказов. Просто молча прошел в центр кухни, зачерпнул кружку чистой воды и медленно отпил, оглядывая и кухню, и замерших мальчишек. Мое спокойствие действовало лучше любого приказа.

Наконец, я поставил кружку и хлопнул в ладоши. Звук получился негромким, но в наступившей тишине он прозвучал хлестко. Поварята вздрогнули.

— С добрым утром, — ровным голосом произнес я. — С этого дня все будет по-другому и начнем мы с простого.

Я подошел к большому умывальнику, который они вчера оттерли от зеленого налета.

— Закон первый и главный, — объявил я, и мой голос был слышен в каждом уголке. — Никто не прикасается к еде, пока не вымоет руки. Не просто сполоснет, а вымоет как следует. Вот так.

Я зачерпнул щелока и на глазах у всех начал методично мыть руки — тщательно, до самых локтей. Это простое действие шокировало их — их гигиеной никогда никто не интересовался. Вытерев руки чистым полотенцем, я посмотрел на старшего повара.

— Каждый раз вы должны мыть руки. Носили дрова — вымыть руки. Брали овощи в земле — снова моем руки. Это отныне обязательное условие работы на кухне. Понятно? — поварята кинули. — Федот.

Угрюмый мужчина, который ожидал чего угодно, но не урока по гигиене, на мгновение замер. Затем он молча прошел к умывальнику и стал первым, кто последовал моему примеру, подавая знак остальным.

Когда ритуал был закончен, я продолжил.

— Отлично, а теперь — за работу. Федот, — обратился я к нему со спокойствием и уважением. — Нам нужно разжечь главный очаг и печь. Займись этим, ты знаешь лучше всех, как это делать правильно.

Федот, не привыкший к тому, что его мнение ценят, удивленно моргнул, но тут же с деловитой основательностью кивнул и направился к очагу.

— Матвей, — позвал я своего ученика. — Возьми двоих парней и принесите дров и воды.

Матвей, расправив плечи от оказанного доверия, тут же выбрал самых крепких ребят и повел их за собой. Я повернулся к остальным.

— Остальные — подготовка посуды. Все котлы, вся утварь — на столы. Проверим еще раз чистоту. Все, что грязное нужно домыть.

На мгновение они замерли. Я видел в их глазах отголосок старого рефлекса: приказ Прохора означал бы хаотичную, паническую беготню, где каждый, толкая другого, бросился бы выполнять его, боясь оказаться последним и получить удар. Сейчас, в этой сияющей чистотой тишине, они растерянно смотрели на меня, потом друг на друга.

Один из старших мальчишек неуверенно кивнул остальным и вместо того чтобы броситься врассыпную, они начали работать сообща. Двое подошли к крюкам, на которых висели тяжелые медные котлы. Они снимали их не с грохотом, а аккуратно, вдвоем, и передавали следующим, которые так же бережно ставили их на отмытые столы.

Я заметил, как один из них провел пальцем по внутренней стенке, нахмурился, увидев на пальце легкий налет сажи, и молча протянул его другому, который тут же взял скребок и принялся доводить работу до идеала. Они делали это не из страха наказания, а из нового, еще неосознанного чувства профессиональной гордости.

Впервые на этой кухне царила атмосфера организованной работы, а не хаоса и страха.

Когда утренняя подготовка была завершена, наступило время завтрака.

— Сегодняшний завтрак, — объявил я, — готовлю я. Матвей, ты мне поможешь.

Я решительно направился на склад и притащил оттуда мешок с отборной пшеничной крупой, горшок с медом и сливочное масло. Положил эти продукты на центральный стол, чтобы видел каждый. Еще раз напомнить им, что эпоха тирании закончилась.

Затем поставил на огонь котел с молоком, бросил масло и, когда оно растаяло, начал медленно всыпать крупу, непрерывно помешивая. Я не просто готовил. В каждое движение вкладывал свой Дар, намерение не просто накормить, а исцелить. Чувствовал, как моя энергия перетекает в еду, смешиваясь со сливочным ароматом и сладостью меда.

Система тут же отреагировала.

[Создан новый рецепт: Каша «Новое Начало». Качество: Отличное. Эффекты: [Снятие хронической усталости (слабое, накопительное)], [Поднятие духа (среднее)], [Насыщение (длительное)]].

Когда каша была готова, я поставил дымящийся котел в центр большого дубового стола.

— Садитесь, — приказал я и сел вместе с ними, дождавшись, пока каждый наполнит свою тарелку. Каша получилась отменная. Я еще и орехов толченых туда посыпал. Это была симфония вкуса — сливочная, сладкая, сытная.

Эффект блюда [Поднятие духа] заработал на полную мощность, смывая с душ поварят многолетнюю корку апатии. Они смотрели на меня уже не со страхом, а с безграничным благоговением. Ну а я был рад, что потихоньку к мальчишкам возвращается вкус к жизни.

Я дал им эту минуту, чтобы насладиться теплом и сытостью, но утро не ждало, и сотни голодных желудков — тоже.

— Хватит сидеть, — сказал я, и мой голос, хоть и мягкий, заставил их встрепенуться. — Мы поели. Теперь наша очередь накормить дружину.

И я увидел чудо. Вместо привычного уныния и страха в их глазах вспыхнул азарт. Впервые они шли на раздачу не как на каторгу, а как на важное, ответственное дело.

Мы выкатили котлы. Один, самый большой, с кашей «Новое Начало», предназначенной для всего гарнизона и прислуги. Я встал во главе раздачи, Федот — рядом со мной. Остальные мальчишки, включая Матвея, выстроились, чтобы подавать хлеб и напитки. Впервые они стояли на раздаче не согнувшись от страха, а с прямой спиной.

Когда первые воины, хмурые и невыспавшиеся, подошли с мисками, они по привычке ожидали увидеть серую бурду. Вместо этого в нос им ударил густой, сливочно-медовый аромат. Гул удивления пронесся по очереди.

— Это что, нам? — недоверчиво спросил один из стражников.

— Вам, — кивнул я. — Ешьте.

Воины, пробуя первую ложку, замирали. Их суровые, обветренные лица менялись, на них появлялось удивление, а затем — откровенное удовольствие. Ворчание сменилось одобрительным гулом. Отдельной, более тихой очередью, шли и слуги из господских покоев, которые с таким же изумлением получали свою порцию невиданной доселе утренней каши.

Работа кипела почти час, и за все это время я не повысил голоса, а мои поварята работали слаженно и быстро, гордые своей новой, важной ролью.

После общего завтрака мы немного передохнули. Тоже невиданное дело для поварят. Я разрешил им побездельничать, подремать на лавках и вообще перевести дух. Было забавно наблюдать как они, все еще не веря своему счастью, украдкой посматривают на меня, ожидая подвоха, но я не торопил их. Чтобы вытравить из них годы рабства, потребуется время.

Когда увидел, что ребята немного отдохнули, а в их глазах появилось деятельное любопытство, я хлопнул в ладоши.

— Ну что, отдохнули? — они тут же вскочили, готовые к работе. — Отлично, а теперь — настоящий разговор.

Я собрал всех у большого центрального стола. Матвей встал рядом со мной. Первым я подозвал Федота.

— Федот, подойди. Ты — старший повар, и должен знать наш план лучше всех.

Я развернул перед ним свиток, на котором заранее схематично изложил всю систему.

— Слушайте внимательно, все, — начал я, и мой тон был серьезным. — Мы больше не варим баланду. Мы создаем хорошую еду для воинов. Этой еды будет три разных вида, потому что у воинов разные задачи.

Я указал на первую часть схемы.

— «Рацион Базовый». Сытная, качественная еда для основной дружины, несущей гарнизонную службу. Их работа долгая, монотонная — караул на стенах, патрули. Им нужна стабильная, долгая энергия, чтобы не засыпать на посту и сохранять силы до конца смены.

Затем я перешел к следующему пункту, обосновывая разницу.

— Но есть и другие. «Рацион Силовой». Он для тяжелой пехоты, для ударных отрядов. Это воины, которые носят самые тяжелые доспехи и всегда идут впереди. Их работа — проламывать строй врага. Это короткие, но чудовищные по силе нагрузки. Для этого они много тренируются. Им нужно мясо, которое строит мышцы, и еда, которая укрепляет кости, чтобы они выдерживали отдачу от собственных ударов.

— И третье, — я указал на последнюю запись, — «Рацион Легкий». Особая еда для лучников и разведчиков. Им не нужна масса, им нужна скорость и острота чувств. Их еда будет делать их быстрее, а взгляд — острее. Такой вот у нас план.

Они смотрели на схему, и я видел в их глазах смесь шока и восторга. Они начинали понимать масштаб моего замысла.

— Чтобы такая сложная система работала, нам нужен идеальный порядок, — продолжил я, переходя к назначениям. — У каждого из вас теперь будет своя, постоянная задача. Свое место работы.

Я посмотрел на Федота.

— Федот, ты — старший повар. Твой пост — главный очаг. Ты и твоя команда отвечаете за «Рацион Базовый». Это основа основ, самый большой объем. Я доверяю это тебе. Вот меню на ближайшие три дня, — я указал на другую часть дощечки. — Сегодня ячмень с говядиной, завтра — горох с копченостями, послезавтра — густая похлебка. Все рецепты я распишу. Твоя задача — проследить за безупречным исполнением.

Затем я выбрал двоих самых крепких и толковых парней постарше.

— Вы двое — будете командой Федота. Вы отвечаете за огонь, за большие котлы и за то, чтобы ничего не пригорело. Учитесь у Федота, он знает в этом толк.

Парни гордо выпрямились.

Я повернулся к группе мальчишек помладше.

— Вы — на заготовке. Ваша задача — чистить и резать овощи. Всегда. Каждый день. Я хочу, чтобы к началу готовки у нас всегда был запас. Возьмите хорошие ножи и ими работайте, — я достал запас ножей, которые берег Прохор и положил на стол. Мальчишки обрадовались, разглядывая такое богатство.

Наконец, я положил руку на плечо своему ученику.

— Матвей — мой помощник. Он отвечает за учет, за кладовую и за подготовку ингредиентов для особых, «силового» и «легкого» рационов, которые пока буду готовить я сам. Все ясно?

Они молча закивали. У них появилась не просто работа, а структура, команда и цель.

— Вот теперь, — я удовлетворенно улыбнулся, — время готовить обед! Нам нужно накормить дружинников лучшей едой! Пусть они языки сегодня проглотят!

По кухне пронеслись смешки — первые искренние, свободные смешки, которые я здесь слышал.

— Итак, за работу! — скомандовал я. — Федот, твоя задача на сегодня — ячменная каша с говядиной. Продукты сам возьми в кладовой. Я хочу, чтобы мясо было нежным, а каша — рассыпчатой. Помни, что я говорил об обжарке.

Я подозвал к себе Матвея и еще двоих мальчишек, самых смышленых и расторопных. Они подошли с благоговением, их глаза горели любопытством. Я положил перед ними большой, темно-красный отруб говядины.

— Это — основа «Силового» рациона, — начал я свой урок. — Для тяжелой пехоты, для тех, кто идет в авангарде и принимает на себя первый удар. Их задача — быть стеной, а наша задача — сделать эту стену несокрушимой. Видите? Мясо, богатое кровью. В нем железо, которое нужно для выносливости, но мы не будем его варить, превращая в безвкусную подошву. Мы сделаем иначе.

Я взял самый острый нож. На их глазах начал срезать с мяса лишние пленки и жилы, объясняя: — Каждая лишняя жила — это лишняя работа для желудка воина. Наша еда должна отдавать силу, а не забирать ее, тратя на переваривание. Затем я нарезал мясо на крупные, увесистые куски и раскалил на очаге сковороду. — Мы быстро обжарим куски, чтобы запечатать сок. Смотрите.

Кусок мяса, брошенный на раскаленное масло яростно зашипел. Я не дал ему прожариться, лишь быстро перевернул несколько раз, пока он не покрылся со всех сторон темно-коричневой корочкой.

— Вот так, — я снял мясо со сковороды. — Вся сила осталась внутри. Потом будем томить его в густом соусе с добавлением «Железного корня». Он сделает их кости крепче.

Матвей старательно записывал каждое слово на восковую дощечку.

— А это, — я указал на другой стол, где лежали нежные куриные тушки и серебристая рыба, — для «Легкого» рациона. Для лучников и дозорных. Им не нужна тяжесть в желудке. Им нужна ясность ума и острота зрения. Их еда будет почти невесомой, но полной энергии. Чтобы могли и врага заметить, и лук натянуть.

Я взял в руки куриную тушку.

— Здесь все тоньше. Мясо нежное, его легко испортить. Мы не рубим, а режем по суставам.

Вот так. Мой нож двигался легко и точно. Через мгновение передо мной лежали аккуратные части птицы.

— А рыба… — я взял тушку. — Это высшее искусство. Нужно снять чистое филе, не оставив на костях ни грамма драгоценного мяса. Нож должен не резать, а скользить. Чувствуйте кость.

Я ввел кончик ножа у головы и одним плавным, непрерывным движением провел лезвием вдоль хребта. На доске осталось идеальное, ровное филе без единой косточки. Мальчишки ахнули. Для них это было сродни магии.

Я выпрямился и посмотрел на их восторженные, потрясенные лица.

— Запомните: еда — это не просто топливо. Это инструмент, который должен соответствовать задаче.

Я сеял семена знаний, которые должны были со временем превратить этих забитых мальчишек в настоящих поваров. В мою команду. В тех, кто поможет мне изменить не только рацион этой дружины, но и, возможно, всю эту крепость.

Внезапно по кухне пронесся резкий, едкий запах подгорающей каши.

Я обернулся. Огромный котел на главном очаге, доверенный Федоту, начал предательски дымить. Сам Федот, бледный как полотно, с ужасом на лице, пытался огромным деревянным веслом отскрести от дна прилипшую крупу, но делал только хуже.

— Я… я… советник, я… — пролепетал он, когда я подошел. В его глазах стоял животный страх. Не страх перед побоями, а страх подвести, не справиться с оказанным доверием.

Остальные поварята замерли, ожидая взрыва. Они привыкли, что за такую ошибку следует жестокая расправа.

— Спокойно, — сказал я ровным голосом, кладя руку ему на плечо. — Отойдите все.

Я подошел к котлу. Жар от него был неровным, яростным. Федот, привыкший к примитивным методам Прохора, просто завалил очаг дровами, не регулируя тягу.

— Матвей, принеси совок с золой, — скомандовал я.

Когда он принес, я взял совок и начал аккуратно подсыпать золу под котел, на самые горячие угли.

— Смотри, — объяснял я Федоту, который наблюдал за мной, как завороженный. — Зола будет работать как заслонка. Она приглушает самый сильный жар, делает его ровным, мягким. Так мы спасем то, что еще не сгорело.

Затем я взял у него из рук «весло».

— Ты пытаешься отскрести, а нужно перемешивать. Вот так. Не по кругу, а от краев к центру, поднимая нижние слои наверх. Движение должно быть медленным, но постоянным.

Я начал размешивать густую, дымящуюся массу. Это была тяжелая работа, но постепенно запах гари стал слабее, а каша, благодаря правильному перемешиванию, снова стала однородной. Я с его помощью отодвинул котел на менее горячую часть очага.

— Она будет томиться здесь. Дойдет сама, — сказал я. — Мы потеряли немного крупы, но спасли остальное. Так что не страшно.

Я повернулся к застывшему Федоту. На его лице было написано безграничное облегчение и удивление.

— Проблема не в тебе, Федот, — сказал я тихо, но так, чтобы слышали все вокруг. — Проблема в старых привычках и в том, что Прохор вас ничему толком не учил. Этот котел — не враг, которого надо победить, раскалив докрасна, а инструмент, который нужно чувствовать.

Я похлопал по его теплой стенке.

— Ты должен слушать его, как слушаешь свое дыхание. Чувствовать, где ему горячо, а где — холодно. Когда научишься, он станет продолжением твоих рук.

Федот смотрел на меня, и я видел, как в его усталых глазах рождается не просто лояльность подчиненного, а преданность ученика. Он молча кивнул, и в этом простом жесте было сказано больше, чем в любых словах. С этой минуты он стал не просто исполнителем, а моим надежным, верным заместителем.

К полудню кухня превратилась в идеально отлаженный механизм. Воздух, густой и горячий, был наполнен не чадом и руганью, как раньше, а сложным, многослойным ароматом трех разных блюд, готовящихся одновременно. Я больше не стоял у одного котла. Моя роль изменилась. Я двигался от очага к столу, от огромного котла Федота к двум своим, пробуя, корректируя, отдавая последние команды.

— Федот, еще немного соли в ячмень, — говорил я, попробовав базовый рацион. — Мясо идеально.

Старый повар, чье лицо было сосредоточенным и серьезным, молча кивал, с уважением принимая мои указания. Матвей, с восковой дощечкой в руках, уже не просто записывал, а координировал младших поварят, которые с непривычным рвением готовили чистые миски и нарезали свежий хлеб.

Когда последний кусок мяса в «Силовом» рагу стал нежным, а «Легкая» похлебка для лучников дошла до идеальной прозрачности, я выпрямился и оглядел свою команду. Они были уставшими, но в их глазах горел огонь.

— Готово, — сказал я, и мой голос, хоть и негромкий, был услышан всеми. — Отдыхаем и готовимся кормить людей. Федот, на раздачу каши. Матвей, к входу, чтобы разбивать людей на очереди.