Шеф с системой. Гамбит повара

Глава 23

Мы стояли на гребне холма, и предрассветный холод, казалось, пробирал до самых костей. Внизу, в лощине, спало Заречье. Редкие, почти погасшие костры Морозовых были единственными огоньками в этой серой, безжизненной картине. Время замерло.

Прежде чем отдавать приказы, Ярослав подозвал меня и Борислава. Мы втроем, скрытые гребнем, принялись изучать лагерь врага.

— Костров мало, — первым нарушил тишину Борислав, его шепот был едва слышен. — Основная часть отряда спит в домах. Расслабились. Дозорные у частокола клюют носом.

— Смотри, — добавил я, указывая в сторону самого большого дома, дома старосты. — У крыльца — двойная охрана. Там их штаб.

Ярослав долго смотрел, затем медленно кивнул.

— Значит, план верный, — сказал он. — Пока фланговые группы будут сеять хаос, мы ударим прямо в сердце.

Он отполз назад и подозвал к себе десятников. Княжич не повышал голоса, отдавал приказы шепотом, который разносился в напряженной тишине.

— Демьян, твой десяток и десяток Прохора — обходите село с юга. Ваша задача — ударить по ним, если побегут. Останавливать не надо — пусть бегут, но вот пинками проводить можно. В бой не вступать до общего шума.

Десятники кивнули с усмешками на лицах.

— Богдан, твои два десятка — на север. Как только мы ударим по воротам, ваша задача — оттянуть на себя часть их сил. Не дайте им даже подойти к лошадям.

— Остальные — со мной, — он обвел взглядом командиров своей ударной группы. — Бьем в лоб. Проламываем частокол и идем прямо к дому старосты, чтобы обезглавить их штаб.

Он выпрямился, и его взгляд нашел каждого воина, стоявшего в темноте.

— Атакуем — по моему сигналу. До этого — ни звука. Алексей? — передал он мне слово.

— Основная ударная группа пьет зелье сейчас перед атакой. Другие десятки, — я обвел взглядом десятников, — пейте непосредственно перед боем.

— Тогда мы отправляемся княжич, — сообщили фланговые и, вскочив на лошадей, прикрываясь холмами, отправились огибать Заречье.

Выждав некоторое время, Ярослав вскочил на коня, встал во главе своего отряда, поднял руку, и я увидел, как воины одновременно достали из-за пазухи маленькие, запечатанные воском склянки. Мой «Гнев Соколов».

— Пей! — раздался его шепот.

Не было ни криков, ни боевого клича. Вместо этого по рядам пронесся тихий, утробный, почти звериный рык. Я почувствовал, как по спине пробежал холодок. В тот же миг мой Дар отозвался мощным импульсом.

[Эффект «Гнев Соколов» активирован на союзных целях!]

[Статус: [Прилив Сил (сильное)], [Боевая Ярость (слабая)]]

Там, на холме, происходило преображение. Усталость, накопившаяся после бешеной скачки, исчезала, смываемая волной холодной, контролируемой ярости.

Ярослав поднял меч, и его лезвие тускло блеснуло в первых лучах зари. Он резко опустил его вниз и лавина всадников, без единого крика, устремилась вниз, к спящему селу.

[Вы успешно применили эликсир «Гнев Соколов» к союзным целям!]

[Получено 5700 ед. опыта!]

[Суммарный опыт превысил порог уровня!]

[Ваш уровень Дарования повышен! Текущий уровень: 12!]

[Вы получили 1 очко улучшения.]

Заречье ставка Морозовых-Боровичей

В большом доме убитого старосты, превращенном в штаб оккупационных сил, царила расслабленная, уверенная атмосфера победителей. Глеб Морозов и его союзник, воевода Богдан, сидели за столом и завтракали. На столе стояла простая, но сытная еда: большие ломти вчерашнего жареного мяса, краюха черного хлеба и кувшин с вином.

— Неплохое вино, — усмехнулся Богдан, отпивая из своего серебряного кубка. — Повезло такое купить. Где разжился?

— Купчишка один с юга привез, — лениво ответил Морозов, отрезая кусок мяса. — Мне везет в главном. Старый сокол Святозар сидит в своей клетке и трясется от страха.

Мужчины весело захохотали, над нехитрой шуткой.

Ночь была тихой, и утро обещало быть таким же. Именно поэтому они не сразу его услышали.

Сначала это был лишь тихий, низкий гул, похожий на отдаленный порыв ветра в верхушках сосен. Богдан на мгновение поднял голову от своей тарелки, прислушался. — Ветер поднимается, — проворчал он и вернулся к еде.

Но гул не стихал. Он нарастал. Медленно, неотвратимо. Деревянные ставни на окнах начали едва заметно дрожать. Гул становился глубже, басовитее. Это был уже не ветер. Это была дрожь. Дрожь, которая, казалось, шла из самой земли и отдавалась в каменном полу дома.

Глеб Морозов нахмурился, отставляя кубок. Они переглянулись.

И тут раздался первый крик. Отчаянный крик дозорного, который тут же оборвался, захлебнувшись.

В следующую секунду тишина взорвалась.

На спящее село обрушился грохот копыт. Глеб и Богдан бросились к окну, не веря своим ушам и глазам.

Они увидели, как в предрассветной мгле, в их лагерь врезается конница Ярослава. Не успевших опомниться дозорных, втоптали в землю. Всадники Соколов неслись по улицам, но похожи они были не на людей, а на демонов. Их глаза, казалось, горели в полумраке красным огнем. Они не кричали боевых кличей. Из их глоток вырывался лишь тихий, утробный рык.

Начался хаос. Сонные, дезорганизованные воины Морозовых и Боровичей выбегали из домов прямо под копыта и мечи. Они гибли, не успев понять, что происходит.

И вот, когда первая линия их импровизированной обороны была смята, когда элемент внезапности сменился тотальным доминированием, Ярослав поднял свой меч и издал оглушительный, яростный клич, который, казалось, расколол утреннее небо: — Соколы!

И глотки дружинников, до этого сдерживаемые дисциплиной, ответили ему ревом, полным ярости и праведного гнева. — Смерть Морозовым!

Этот крик ударил по остаткам боевого духа Морозовых, окончательно превращая их в паникующую толпу. Некоторые воины пытались организоваться в отряды, баррикадировались в домах, но это было уже не войско, а кучки сопротивленцев, раздумывающих как бы сбежать из злополучного села.

Глеб Морозов стоял у окна, его лицо было белым от шока и ярости. Он смотрел на эту бойню, на нечеловеческую ярость в глазах нападающих, и понимал. Они не должны были быть здесь. Не так быстро. Его идеальный план, его уверенность — все это рушилось на глазах, растоптанное копытами всадников, пришедших из ниоткуда.

Точка зрения Ярослава

В тот момент, когда горькая, рубиновая жидкость обожгла ему горло, мир для Ярослава изменился.

Он ожидал чего угодно — прилива сил, тепла, возможно, легкого головокружения, но эффект «Гнева Соколов» был иным. Сначала пришла оглушающая тишина. Гулкий стук его собственного сердца в ушах стал единственным звуком, а затем мир вернулся, но он был другим.

Краски стали ярче. Серая предрассветная мгла, казалось, истончилась, и он мог различить каждую щепку в частоколе, каждое лицо дозорного на стене. Звуки стали резче. Он слышал не просто грохот копыт, а каждый отдельный удар, каждый вырвавшийся комок земли. Он слышал, как замирает дыхание в груди у воина рядом с ним.

Потом пришла ярость. Это была не горячая, слепая ярость берсерка, а глубинная, острая, как осколок льда, ярость хищника. Усталость, которая еще минуту назад свинцом висела на его мышцах после долгого марша, испарилась без следа. Вместо нее пришла кристальная ясность мысли.

— Вперед! — его собственный голос прозвучал для него самого чужим, более низким и властным.

И лавина сорвалась.

Ярослав ожидал битву, а получилось избиение. Их не ждали так скоро и к встрече не готовились.

Воины Соколов, охваченные тем же пламенем, пронеслись по спящему селу, как кара богов. Они словно стали не людьми, а воплощением мести. Их движения были слишком быстрыми, их удары — слишком точными и сильными. Они не чувствовали боли от мелких ран, не обращали внимания на крики врагов. Они просто двигались вперед, сметая любое, самое отчаянное сопротивление.

Сонные, дезорганизованные воины Морозовых, которые выскакивали из домов, не успевали даже поднять щиты. Они сталкивались не с армией, а со стихией. С хищниками, чьи глаза горели нечеловеческим огнем.

Ярослав не отвлекался. Он игнорировал мелкие стычки на улицах, предоставив их своим десятникам. Его цель была одна — дом старосты. Он хотел отсечь голову змеи. Он и его личный десяток, не сбавляя скорости, прорубались через центр села.

У самого дома их попыталась остановить личная гвардия Глеба Морозова — десяток закованных в сталь, опытных бойцов. Увидев несущегося на них Ярослава, они не дрогнули. Как по команде, они сомкнули щиты, выставив вперед короткие копья и превратив крыльцо в неприступный бастион. В любой другой ситуации попытка взять такую позицию в лоб была бы самоубийством.

Но не сегодня.

Ярослав, спрыгнув с коня, дождался свой десяток.

— За мной! — рявкнул он, и воины создали стену щитов, а потом бросились в атаку.

Удар был похож на удар молота о наковальне. Строй гвардейцев не дрогнул, приняв на себя всю инерцию атаки. Раздался оглушительный скрежет стали.

Но потом сказался эликсир.

Движения воинов Ярослава были слишком быстрыми. Они не только давили силой, но и действовали как единый, слаженный организм, движимый одной волей. Они работали щитами, тесня телохранителей Морозовых, открывая бреши для яростных атак мечами. Гвардейцы Морозова были опытными воинами, но они никогда не сталкивались с таким. Они пытались держать строй, но их рвали на части с флангов.

Ярослав нашел их вожака — огромного воина и обрушился на него, как ураган. Его меч скрежетнул о щит, гвардеец был, возможно, даже сильнее, но Ярослав оказался быстрее. Его меч, подстегиваемый «Гневом Соколов», превратился в размытое пятно. Удар, уклон, подставить щит слегка под углом, чтобы вражеский клинок соскользнул. Зацепить его щит и вот уже клинок Ярослава, обойдя щит, вонзается в незащищенное сочленение доспеха под мышкой.

Когда капитан гвардии рухнул на колени, строй распался. Через полминуты все было кончено.

Ярослав стоял посреди трупов элитных бойцов, тяжело дыша. На его доспехе была свежая, глубокая царапина, а один из его воинов, прислонившись к стене, прижимал руку к кровоточащему плечу. Победа была полной, но она не была легкой.

Он выломал ногой дверь в дом старосты и ворвался внутрь.

Но там было пусто. Лишь перевернутый стол, остывающая еда и недопитый кубок с вином.

Враг бежал.

Сцена со стороны врага

За несколько минут до этого Глеб Морозов сбросил со стола карту, глядя на то, как его элитная гвардия гибнет под ударами отряда Ярослава.

— Невозможно… — прошипел он, отступая от окна. — Они не могли быть здесь!

— Разговоры потом! Уходим! — прорычал Богдан. Он уже затягивал ремни на своем доспехе, выхватывая меч. — Через заднюю дверь! Живо!

Глеб с ненавистью посмотрел на него. Отступать. Бежать из только что захваченного села. Это был несмываемый позор. Весь их гениальный план, вся их уверенность — все рухнуло в один миг, но звук выламываемой двери отрезвил его.

Они выскочили через задний двор, слыша как гибнет гвардия, выигрывая им драгоценные секунды.

— К коням! — крикнул Глеб своему оруженосцу, который уже держал в поводу двух оседланных жеребцов.

Они вскочили в седла и, пригибаясь к конским гривам, понеслись по узкому проулку к западной окраине села, где их ждал резервный отряд. Вокруг царил хаос. Их воины, застигнутые врасплох, бежали во все стороны, преследуемые яростными всадниками Соколов.

На окраине села они встретили командира своего резерва, который пытался организовать оборону.

— Отступаем к броду! — рявкнул Глеб, не останавливаясь. — Собрать всех, кто может держать оружие!

И в этот самый момент, когда они уже вырывались из огненного котла, к ним подлетел запыхавшийся всадник на взмыленном коне. Это был один из разведчиков, оставленных наблюдать за тылами.

— Князь! — крикнул он, поравнявшись с Глебом. — Знахарь! Тот самый повар! Он там!

Он ткнул пальцем в сторону леса, откуда они только что прискакали.

— Он в их тыловом лагере, всего в паре верст отсюда! В лесной лощине! Охраны — десяток воинов, не больше! Я сам видел!

Глеб и Богдан резко натянули поводья, их кони захрипели, вставая на дыбы. Они переглянулись. И в этой тишине, посреди хаоса проигранной битвы, родился новый, отчаянный план. Унизительное поражение можно было превратить в оглушительную, стратегическую победу.

— Мы проиграли бой, — медленно проговорил Богдан, и его глаза хищно сузились. — Но мы можем выиграть войну. Этот повар… он очень ценный для Соколов, Глеб. Захватить его!

Глеб Морозов повернулся к командиру своего резервного отряда.

— Слышал приказ⁈ — заорал он, перекрывая шум битвы. — Бросай все! Возьми десять-пятнадцать лучших людей и немедленно атакуй их лагерь! Мне не нужны пленные, мне не нужна их добыча! Мне нужен повар! Взять его живым! Любой ценой!

Командир, ошеломленный, кивнул и тут же начал выкрикивать имена, собирая вокруг себя лучших бойцов.

Глеб Морозов посмотрел на союзника.

— Богдан, бери своих вепрей и уводим остатки наших сил на запад! — скомандовал Глеб, и в его голосе снова появилась сталь. — Отступаем, но медленно, огрызаясь, чтобы сохранить как можно больше бойцов! Труби отход! — крикнул он оруженосцу.

Воин кивнул, поднес рог к губам и просигналил отход, но это было не сильно нужно. Войска Морозовых бежали из деревни кто в чем был. С оружием и без.

Точка зрения Алексея

Я находился в тыловом лагере с Бориславом и десятком воинов Игната. Мы слышали звуки битвы, доносившиеся из села — яростные и победные. Я уже отдал приказ раздуть огонь под котлами с водой — раненых скоро должны были принести, и им понадобится помощь. Атмосфера была напряженной.

Эта надежда умерла в один миг.

Без предупреждения, без боевого клича, из лесной чащи на наш лагерь, как стая голодных волков, вылетел конный отряд Морозовых. Полтора десятка всадников в броне. Я сразу понял — они пришли не за припасами.

В первые секунды в лагере вспыхнула паника. Воины Игната, уставшие после марша, инстинктивно сбились в кучу, выставляя щиты, но я, чей разум привык организовывать хаос кипящей кухни, не запаниковал. Я заорал, и мой голос, усиленный адреналином, перекрыл суматоху.

— К котлам! Все к котлам! — крикнул я и сам бросился к нашим очагам.

Там сейчас была самая удобная позиция. С одной стороны здоровенное поваленное дерево, на котором мы сидели. С другой стороны валун. Да за спиной скальник — идеально. Это создавало узкое место, наиболее удобное для обороны малым отрядом.

Всадники приближались с молниеносной скоростью. Они вот вот должны были обрушится на медленно пятящийся к нам десяток Игната, ощетинившийся копьями.

— Котелок хватайте! — заорал я.

Двое моих помощников-воинов, стоявших у очага, не раздумывая, схватили огромный котел с кипящей водой, которую мы готовили для отваров.

— Вперед! — я указал им на конный отряд противника. — С разбега! Игнат, в стороны!

Хорошо, что до Игната и других воинов быстро дошло. Они отпрыгнули прямо перед моими помощниками и те плеснули кипяток прямо в первых всадников. Раздался жуткий, душераздирающий визг обожженных лошадей. Несколько из них встали на дыбы, сбрасывая седоков и врезаясь в своих же, создавая суматоху и давая нам несколько драгоценных секунд.

— Отходим! Хватайте другие котлы и камни! Камни под ноги, чтобы лошади не прошли! — я указал на место, где предполагал обороняться.

Воины, получив четкий приказ, бросились выполнять его. Они притащили камни, бросая в проход, создавая непроходимую для лошадей коридор-ловушку. Враг будет вынужден спешиться, теряя свое главное преимущество.

— Игнат! Щитовой строй перед котлами! Копья наизготовку! — командовал я, подхватывая большой черпак и приготовившись к драке.

Пока я руководил обороной, Борислав стал ее острием. Он встал в самом центре строя, как скала. Вражеские воины, которым пришлось спешиться, налетели на него как коса на камень.

Противник завяз. Щиты ударились о щиты и началась рубка, но я не собирался сидеть сложа руки. Подхватив черпаком кипяток, я вскочил на камень, размахнулся и плеснул кипятком прямо в рожу самому здоровому из врагов, который пер на Игната.

Здоровяк завизжал, от боли, опустил руки и в этот же момент получил топором прямо в лицо. Булькнув, он завалился на спину.

— Ах, ты паскуда! — заорали мне. — Дрянь! Дерешься как баба!

— Да пошли вы, мразоты! — и я завернул такой «комплимент» что даже сам подивился своему красноречию, затем зачерпнул еще кипятка и плеснул в еще одного.

На этот раз повезло не так сильно. Воин успел прикрыться щитом и уже оттуда поливал меня бранью, зато темп их натиска замедлился, дав нашим передышку.

Но враги тоже были не дураки. Пока воины рубились друг с другом, один из них, самый ловкий, не полез в ловушку. Он обошел наше укрытие, взобрался на поваленное бревно сбоку и, спрыгнув, бросился прямо на меня.

Я успел выхватить свой кухонный тесак и встретить вражеского бойца. Если он думал, что может взять меня легко, то он сильно ошибся. Я не стал принимать его удар, да и не на что было. Уклонился, пропуская выпад мимо, и, используя его же инерцию, нанес короткий, режущий удар по незащищенному подколенному сухожилию.

Воин взревел от боли и рухнул на одно колено. Я не стал его добивать. Схватил пустой котелок, размахнулся и с силой обрушил его врагу на голову. Зазвенело так, будто в колокол ударил. Затем еще раз и еще, сминая котелок. Воин булькнул и потерял сознание.

Остальные нападавшие, видя, что их атака захлебнулась, что их командир повержен, и услышав звук рога — сигнал возвращения основных сил Ярослава из села, — не стали искушать судьбу. Они бросились обратно в лес. Преследовать их не стали.

Мы отбились. Тяжело дыша, я оперся на поваленное бревно, чувствуя, как адреналин отступает, уступая место тупой, ноющей боли в левом предплечье, которое вражеский клинок все-таки зацепил. Моя рука, державшая тесак, дрожала не от страха, а от дикого выплеска адреналина.

И в тот момент, когда напряжение боя начало отступать, я почувствовал знакомый отклик. Это была не награда за эликсир — ее я получил еще на холме. Это было нечто иное.

[Вы успешно организовали и возглавили оборону против превосходящих сил противника.]

[За проявленные тактические навыки и личное мужество в бою вы получаете особую награду!]

[Вы изучили новый пассивный навык!]

[Тактическое Мышление (ур. 1)]: Позволяет интуитивно оценивать поле боя, находить сильные и слабые стороны в обороне и использовать окружение для получения тактического преимущества.

Я замер, перечитывая описание. Система только что подтвердила то, что я сделал инстинктивно. Моя тактика оказалась не просто импровизацией, а настоящим, работающим навыком. Занятно, вот только где я использовать это буду? Разве что на кухне.

Борислав уже был рядом. Он молча, без единого слова, достал из своего походного мешка чистую тряпицу и начал туго стягивать мою рану.

В этот момент ко мне, прихрамывая и держась за бок, подошел десятник Игнат. На его щеке красовалась свежая ссадина, но в глазах горело настоящее уважение.

— Спасибо, знахарь, — прохрипел он. — Если бы не твой кипяток, тот здоровяк распорол бы мне брюхо.

— Мы все сражались, — ответил я, морщась от боли, когда Борислав затянул узел.

— Сражались-то все, — не согласился ветеран. — Да только командовал ты. Твоя затея с кипятком и вообще… хитро, знахарь. Очень хитро. Я за свою службу еще подобного не видал. Превратить поварской котел в оружие…

Он посмотрел на меня с уважением, а затем на мой тесак, все еще испачканный кровью.

— И дерешься ты… странно. Но этот, — он кивнул на стонущего пленника, — теперь долго не побегает.

Борислав закончил перевязку и, удовлетворившись своей работой, выпрямился. Он посмотрел на мою рану, потом на меня, и на его суровом, непроницаемом лице впервые за все время нашего знакомства промелькнуло что-то похожее на одобрение. — Неплохо для повара, — сказал он.

Через несколько минут Ярослав и его передовой десяток ворвались в лагерь. Опьяненные победой, они смеялись, их лица были в копоти и чужой крови.

— Мы сделали это, Алексей! — крикнул Ярослав, спрыгивая с коня. — Мы разбили их! Полностью! Заречье наше!

Но его триумфальный крик оборвался на полуслове. Он увидел разгромленный лагерь, увидел раненых, увидел меня, с перевязанной, окровавленной рукой. Его улыбка исчезла. Победный блеск в его глазах сменился непониманием.

— Что здесь произошло? — прорычал он.

— Нападение. Отряд Морозовых, — коротко ответил Борислав, указывая подбородком на пленного, которого уже крепко связали и на других пленников.

Ярослав, не говоря ни слова, подошел к пленнику. Он сорвал с его головы шлем и схватил за волосы, а потом хлестнул по щекам, приводя в чувство.

— Зачем? — прошипел княжич. — Битва в селе была уже проиграна. Зачем вы напали на тыловой лагерь?

Пленник молчал, но одного взгляда Ярослава хватило, чтобы его воля сломалась.

— Приказ… — прохрипел он. — Когда стало ясно, что мы проиграли… Князь Глеб велел… не уходить с пустыми руками. Он сказал… он сказал, что повар стоит больше, чем это проклятое село. Он приказал взять его. Живым.

Ярослав медленно разжал пальцы. Он посмотрел на освобожденное, дымящееся село, затем на меня, на своих раненых воинов. Его триумф, завоеванный в жестокой битве, на глазах угасал.

— Предатель, — выдохнул он, и от этого слова у меня по спине пробежал мороз. — Он рассказал им, кто ты. Рассказал о твоей ценности. Только он не знал, что ты пойдешь с нами в поход. Это объясняет, почему Морозов послал за тобой отряд.

Ярослав медленно подошел ко мне. Он коснулся моей перевязанной руки, и его взгляд потяжелел.

— Раньше это была война за землю. За честь рода, — сказал он, и его голос был тихим, но от этого еще более страшным. — Теперь это — личное. Я не дам им забрать моего друга.

Он выиграл битву за Заречье. Но я понял, что настоящая война, личная, беспощадная война Ярослава, только что началась.