Специалист по кадрам

Глава 27

— Как он тебя нашел, Юки?

— Думаю, через мой са-ин.

— То есть к тому времени, как ты стал екаем, твой са-ин уже был у твоего оябуна. Как к нему попал са-ин? Остался от умершего екая?

— Именно так. Оябун об этом не рассказывал, но я сам догадался, что прежний екай умер, — подтвердил Юки, — Са-ин это поводок, и он же указующий компас. Имея са-ин, оябун легко найдет екая, где бы тот ни прятался.

— Понятно. Как навигатор.

— Наверно, как навигатор… у вас какой-то обеспокоенный вид, Масима-сан. Что-то случилось?

Я вздохнул и рассказал Юки про свой разговор с Накамурой и про то, как меня атакует сущность.

— Дело плохо, Масима-сан. Вернее, быть екаем неплохо, можно жить очень-очень долго. Но быть екаем Накамуры я бы никому не пожелал.

— Что делать, Юки? Есть идеи? Может, эта сущность отстанет?

— Если она выбрала вас, то уже не отстанет, — Юки покачал головой, — Разве только…

— Что? Говори.

— Это уже из области мифологии. Чистая теория, так сказать.

— Давай свою теорию.

— Если найти резчика, чтобы он сделал для вас новый са-ин, старый станет недействительным.

— Чем это мне поможет? Я же все равно стану екаем.

— Если са-ин будет у вас, вы сможете уехать, Масима-сан. К себе в Россию. Оябуны вас не найдут.

— Пфу-у-фф… ладно, где найти резчика?

— Не знаю. Некоторые вообще считают, что резчик — это просто легенда. Но ведь откуда-то взялись эти фигурки, Масима-сан. Кто-то их вырезал.

— Вообще-то я общался с одним непростым стариком, который вырезает фигурки. Но мне показалось, что это у него просто хобби такое.

— Что за фигурки? — заинтересовался Юки.

— Мне кажется, он раз за разом пытается вырезать фигурку какого-то мифического существа. Он их уже штук двадцать вырезал.

— Ну тогда это не резчик, — разочарованно сообщил Юки, — Хотя… как зовут этого старика?

— Шоушан.

— Ка-ак⁈ — взволнованно переспросил Юки.

— Шоушан.

— Плотный, широкоплечий. На запястье татуировка в виде чайки пронзенной кинжалом, — каким-то могильным голосом выдал Юки.

— Ну да. Ты его знаешь?

— Доводилось однажды видеть. И я вас разочарую, Масима-сан. Он не резчик. Он Ханта. Охотник на екаев. Вам бы лучше держаться от него подальше.

— Мне кажется, мы сейчас говорим о каких-то разных Шоушанах. Тот совершенно не агрессивен к екаям. К Нагате-сан он относится с большим уважением. А еще очень хочет найти одну девушку екая. Явно не для того, чтобы на нее поохотиться.

— Не буду спорить, Масима-сан, люди иногда меняются. А я видел Шоушана очень-очень давно. В те времена его именем пугали екаев.

Для наглядности я достал смартфон и показал Юки снимок акварельного рисунка. Увидев фото, Юки испытал потрясение.

— Не может быть, — выдал он.

— Что не может быть?

— Как раз за ней охотился Шоушан, — Юки потыкал пальцем в экран, — Все знали, что скрыться от Шоушана невозможно. Но она все же смогла улизнуть от него…

Юки надолго задумался, будто восстанавливал в памяти какие-то события.

— Юки, не томи. Ты что-то знаешь про эту девушку?

— Извините, Масима-сан. Мне нужно кое-куда сходить.

— Вот так новость. Давай, я тебя подвезу.

— Нет-нет. Не нужно. Я сам схожу. Только я вернусь поздно, Масима-сан. Можно, я возьму ключ от двери?

— Можно, конечно. Тебе наверно понадобятся деньги на проезд, — я сунул ему в руки несколько банкнот.

Юки одевался так, будто собирался на свидание. Я в обалдении смотрел, как он выглаживает ютугом стрелки на брюках. А потом он ушел. Я закрыл за ним дверь, поставил чайник. Пил чай и посматривал на часы. Проходил час за часом, но Юки не возвращался. Когда часы показали второй час ночи, я прилёг на диван, не выключая свет.

Как задремал, не заметил, но нападение сущности не прозевал. По ощущениям сражался с ней долго, хотя сколько прошло реального времени, находясь между сном и явью, знать не мог. Сущность трепала меня, как Тузик грелку, но я выдержал.

Когда она отстала, чувствовал себя обессиленным. Я бы провалился в глубокий сон, если бы кто-то не тряс меня за плечо. Открыл глаза и увидел над собой склонившегося Юки.

— Масима-сан… Масима-сан…

— Что, Юки? — выдавил я пересохшим горлом.

— Вы в порядке? Могу вам чем-то помочь?

— Воды.

Юки налил для меня в кружку воды из чайника, и я жадно выпил.

— Сколько времени?

— Начало четвертого.

— Тогда давай спать.

— Да, конечно, надо ложиться… у меня для вас новость, Масима-сан.

— Какая?

— Надеюсь, что хорошая, — Юки протянул мне клочок бумаги, — Вот адрес. Она будет ждать вас там с десяти до половины одиннадцатого утра.

— Кто будет ждать?

— Та девушка… с картинки.

— О как. Умеешь ты удивить, Юки.

Я разделся, расстелил постель и рухнул спать. Остаток ночи прошел без эксцессов.

Утром мы с Юки дождались Есико у подъезда и поехали на работу. Она опять выглядела задумчивой и даже грустной. Мы с Юки пытались развлекать ее всю дорогу, как только могли, и когда подъехали к зданию Техиро, подняли девушке настроение.

В фойе кроме трёх вчерашних учеников нас ждали еще двое новичков на учебу. Я провел всех по своему пропуску и передал в заботливые руки Юки. Эскалатор обучения завертелся.

— Есико-сан, с вами все порядке? — спросил я, пока готовился кофе.

— Никак не могу выкинуть из головы того белого волка, — со вздохом призналась Есико, — Но мне уже легче. Я справлюсь, Масима-сан.

По-хорошему, мне стоило побыть с Есико, но времени на моральную поддержку уже не оставалось. Мне пора было отправляться по адресу, записанному на клочке бумаги, что передал мне Юки. Я уже поднялся из-за стола, но в следующий миг в офис зашел сам Накамура.

— Прошу минуточку внимания, — громко сказал он, после того как весь персонал агентства отвесил ему глубокий поклон, — Ваш дорогой директор Кантима Футоши отправился туда, куда давно мечтал переехать. В данный момент он плывет в Соединенные Штаты Америки на круизном лайнере. Связи в океане к сожалению нет, но директор Кантима просил передать всем наилучшие пожелания. В ближайшие дни я представлю вам нового директора. Благодарю за внимание.

Сияя как новогодний шар, Накамура удалился, а я, обменявшись с Есико многозначительными взглядами, отправился по адресу. Это оказалась кофейня, по причине рабочего времени почти пустая. Но даже если бы здесь было битком народу, я бы все равно ее узнал. Рисунок очень точно передал ее черты.

— Здравствуйте, меня зовут Масима Каратоси, — представился я, — Позволите присесть?

— Садитесь, — она откинула прядь волос со лба, — Меня зовут Чинами. Юки сказал, у вас есть какое-то послание от Шоушана?

Я достал смартфон, открыл рисунок и протянул гаджет девушке. Она разглядывала рисунок с легкой полуулыбкой.

— Шоушан попросил меня только сообщить, где его найти, — пояснил я, — Если хотите, могу вас отвезти.

— Почему бы и нет, Каратоси-сан. Давайте съездим, — согласилась она.

Мы сели в машину и отправились к Шоушану.

— Юки рассказал мне вашу историю, Каратоси-сан, — сообщила Чинами, — Он очень за вас переживает.

— И что он рассказал?

— Что вас атакует сущность волка альбиноса, и что са-ин этого волка находится у Накамуры.

— А мне Юки сказал, что помочь может только Резчик, — добавил я, — Вы часом не знаете, где найти этого резчика, Чинами-сан?

— К сожалению его уже нет в живых.

— Вы были с ним знакомы?

— Была. Я помогала ему в доме. Он был добр ко мне. Но он был очень старый. Он говорил, что ему полторы тысячи лет. А я не верила.

— А теперь верите?

— Теперь верю. Теперь я сама стала екаем.

— Понимаю.

— А тогда я была обычной девчонкой, — продолжила она, — Мне тогда нравился один молодой рыбак. Он приходил в наш дом, продавать свежий улов.

— Я не ошибусь, если скажу, что молодого рыбака звали Шоушаном?

— Не ошибетесь, — подтвердила Чинами, — Он был славным парнем. Иногда он задерживался у нас. Ему было интересно смотреть, как старый Резчик работает. Потом он и сам начал пробовать.

— Вот как.

— Да, у него даже стало неплохо получаться. Резчик взял его в ученики.

— Любопытно. И что было потом? — я уже понял, что Чинами откровенничает со мной не просто так. В ее истории какая-то важная тайна.

— Потом… еще в дом к Резчику приходил один человек. Молодой рыбак думал, что этот человек ходит ради меня и очень ревновал.

— А на самом деле?

— На самом деле он был оябуном. Только тогда я об этом не знала.

— Понимаю.

— И Шоушан тоже этого не знал. Резчик посвящал его не во все свои тайны. Но кое-чему учил. Шоушану стали удаваться действительно магические вещи.

— Артефакты?

— Можете называть артефактами, — Чинами пожала плечами, — Оябун заинтересовался молодым рыбаком, стал приходить к Резчику чаще. А Шоушан становился все ревнивее, думал, что тот проявляет настойчивость в отношении меня.

Я уже догадался, что рассказ Чинами ничем хорошим не кончится. Понимал, что история эта трагическая.

— И однажды Шоушан решился изготовить для меня са-ин, — продолжила Чинами.

— Он решил подчинить вас себе, Чинами-сан? Но, я так понял, тогда вы не были екаем.

— Тогда еще не была. Он вырезал мою фигурку изображавшую не оборотня, а человека. Он работал по всем правилам, с соблюдением ритуала. Если бы Резчик узнал об этом, он бы запретил Шоушану проводить обряд. Но Резчик не знал.

Чинами замолчала. Чтобы продолжить рассказ ей, наверное, нужно было собраться то ли с силами, то ли с мыслями. Я ее не торопил. Вел машину по Киотской улице.

— Шоушан без спроса взял обрядовую чашку Резчика и провел обряд с моей фигуркой прямо в то время, когда в доме находился оябун.

— У него ничего не получилось?

— Получилось, только совсем не то, что он задумал. Чашка Резчика раскололась. Резчик умер в тот же день. Я стала екаем, а Шоушан стал Ханта, охотником. Власть надо мной получил не Шоушан, как он задумывал, а оябун. Вот такая усмешка судьбы, Каратоси-сан.

— Да уж. Трагическая история… постойте, Чинами-сан. Вы стали екаем, а сущность…

— Ко мне перешла сущность Резчика. Но сама я не стала резчиком, Каратоси-сан. Совсем не владею этим ремеслом. Резчик ведь меня не учил, он учил Шоушана.

Подъехав к дому Шоушана, я привычно уже не стал стучаться, зная, что это бесполезно, а просто потянул дверь.

— Прошу вас, Чинами-сан, проходите.

Я завел ее в каморку за шкафами, где у старика оборудовано рабочее место. Увидев Чинами, Шоушан остолбенел на какое-то время, будто не мог поверить своим глазам.

— Здравствуй, Шоушан, — произнесла Чинами и замолчала.

У старика текли слезы, которые он безотчётно пытался стереть тыльной стороной запястья. И он никак не мог выговорить ни слова, будто в горле у него застряла пробка.

Чинами вздохнула, улыбнулась, подошла к сидящему в кресле старику и стала гладить по голове. Шоушан разревелся в голос. Я вышел из дома, оставив их наедине.

Сел в машину, не заводя мотора, начал мысленно прокручивать рассказ Чинами. Получается, екай, владевший мастерством изготовления са-ин ушел из жизни. Его сущность перешла к Чинами, но та ничего не умеет. А его ученик Шоушан остался недоучкой и вообще превратился в Ханта, то есть в охотника за екаями. По всему выходит, секрет ремесла утрачен, если только в мире нет еще одного Резчика.

Так просидел минут двадцать, уйдя в себя, раздумывая, что мне делать дальше. Здравый смысл подсказывает, что из Японии надо валить, пока не поздно. С другой стороны толку с этого не будет. Накамура меня найдет в любой точке этого мира. Вот сейчас тот случай, когда помощь тети Евы мне бы не помешала.

— Эй, обычный воробей, — окликнул меня Шоушан, высунувшийся из-за двери, — Зайди в дом.

Я вернулся в каморку, где мы втроем расселись за рабочим столиком Шоушана.

— Я хочу сказать тебе кое-что, обычный воробей, — серьёзным тоном начал старик, — Чинами однажды меня спасла, когда я тонул в водах озера Оцу, хотя имела все основания этого не делать. Потому что меня послали охотиться за ней. Но у Чинами доброе сердце.

— Ваш поступок, Чинами-сан, вызывает уважение. Вы рисковали, спасая охотника на екаев.

Чинами промолчала, а Шоушан продолжил.

— Ради Чинами я готов на все, а у нее, как я уже сказал, доброе сердце. Она хочет помочь тебе, воробей.

— Помочь? — я внутренне подобрался.

— Вообще-то я хочу помочь не только вам, Каратоси-сан, а вообще всем екаям, — заговорила Чинами, — Понимаете, когда-то населению Японии было крайне важно получить контроль над екаями. Важно для выживания. А теперь такой необходимости нет. Теперь оябуны пользуются екаями только для собственного обогащения. Это несправедливо.

— С этим не поспоришь, — согласился я.

— Как я уже говорила, сущность старого Резчика перешла ко мне. Я не владею мастерством са-ин, но некоторые знания передались мне вместе с сущностью. В последние годы жизни Резчик работал над одним обрядом, который позволил бы екаю самостоятельно выбирать покровителя.

— Это здорово, но я так понимаю, ни один оябун не отдаст са-ин своего екая, — возразил я.

— В том и дело, Каратоси-сан, са-ин перестанет быть знаком власти оябуна. Даже если через са-ин по-прежнему можно будет отследить екая… ну и что? Сейчас любого можно отследить через мобильный телефон.

— А, понимаю. Даже если подвалит к екаю оябун, екай просто отправит его в пешее путешествие.

— В путешествие? — не поняла Чинами.

— Это образно.

— Тогда да, тогда отправит и не только образно, — подтвердила Чинами.

— Так это же здорово. Надо было давно провести такой ритуал.

— Во-первых, я не знала, как отнесется к этому Шоушан…

— Когда Чинами меня спасла, я был без сознания. Но я знал, что эта она, больше было некому, — пояснил для меня старик и обратился к Чинами, — Извини, я тебя перебил… есть еще во-вторых…

— Да есть, — кивнула Чинами, — Для ритуала нужны четверо: екай, Ханта, и человек, на которого статуя бога отреагировала синим цветом свечения. Я давно искала такого. И вот теперь нашла. Такой человек — вы, Каратоси-сан.

— Так, а кто четвертый? Вы сказали: екай, ханта, человек, — это трое.

— Четвертый оябун, — Чинами помрачнела, — И я не знаю ни одного оябуна, который согласился бы поучаствовать в таком ритуале.

— А мне кажется, что я знаю, — сообщил я, — Мальчик Акихиро, оставшийся сиротой. Он ведь уже считается оябуном. Я уверен, жажда власти еще не ожесточила его сердце.

— А ведь ты прав, обычный воробей, — Шоушан просветлел, — Этот мальчик может согласиться.

— Тогда бери все необходимое, Шоушан, — сказала Чинами, — Мы посетим этого мальчика.

Через несколько минут мы втроём загрузились в мою машину.

— К сожалению номер телефона Шода не оставили, — сказал я, — Не знаю, по-прежнему мальчик там, или его перевезли в другое место.

— Он там, я чувствую, — заверил Шоушан, — Крути свою баранку, обычный воробей.

В этот раз я подъехал прямо к зданию бывшего ресторана. В отличие от желтого кабриолета моя машина неприметная. К тому же я хотел заявиться предельно открыто, чтобы екаи Шода видели, что я не крадусь, что пришел с добрыми намерениями.

Поднявшись на второй этаж в обеденный зал бывшего ресторана, застал те же лица. Акихиро сидел за столом и опять рисовал на куске оберточной бумаги.

Обратил внимание на стоящий у стены цветастый ящик, в каком ребенок мог бы хранить свои игрушки. Ящик был запакован, но Акихиро, видимо, не спешил его распаковывать, а ограничивался тем, что отрывал по небольшому куску оберточной бумаги, чтобы нарисовать очередную картинку. Химик и крепыш тоже были здесь.

— Извините, что появился без предупреждения, — сообщил я громко с лестничной площадки, — У меня нет вашего номера телефона.

— Проходите, раз пришли, — пригласил химик, — Есь какие-то новости?

— Есть и даже несколько. Во-первых, мы изловили екая альбиноса, того самого белого волка.

— Хорошая новость, — обрадовался крепыш, — Накамура нас больше не подозревает?

— Думаю, нет. Нам удалось выйти на предателя, который работает в Техиро. Он давал альбиносу наводки. Про юриста этот предатель тоже знал наверняка. В общем, его сейчас допрашивают с пристрастием.

— Прямо радуете новостями.

— А еще я хочу представить вам своих друзей. Прошу познакомиться, Чинами-сан и Шоушан-сан. Они предметно расскажут вам о цели нашего посещения.

Я предоставил моим спутникам рассказывать про обряд. А сам стал наблюдать, как мальчик рисует. В этот раз он скорее всего ваял автопортрет, хотя лицо пока было не прорисовано, а только обозначено контуром.

Химик и крепыш рассказ об обряде восприняли сдержанно.

— Мы не ропщем на свою судьбу, — заявил химик за обоих, — Для нас большая честь служить роду Шода.

— То есть вы против обряда? — спросила Чинами с удивлением.

— Не против. Но решение должен принять Акихиро.

Мы все перевели взгляд на мальчика, продолжающего чиркать карандашом и полностью поглощенного своим занятием.