Таверна в другом мире. Том 3

Глава 3

Мне снился странный сон… Я застыл на пороге El Bulli в Розасе, в той укромной деревушке на краю Средиземного моря, где солёный бриз не просто касался, а вгрызался в кожу, пробираясь под воротник, а аромат сосен — густой, смолистый, с намёком на горечь — переплетался с йодистым вздохом волн.

Это была моя стажировка после кулинарного колледжа, когда я еще сливался с толпой — обычный повар, чьи дни утопали в обычных заготовках, без шанса проявить себя, как я тогда думал.

Кухня El Bulli не была просто местом — она дышала, как существо с собственным ритмом, с гулом вентиляторов, что пульсировали в воздухе, и шипением жидкого азота. Пол под ногами нагревался от шагов, усыпанный тонким слоем муки и пролитых субстанций, скользкий, как подвох в идеальной формуле.

Я стоял у стола, осторожно лепя сферы из оливкового масла — их поверхность была гладкой, как шелк под кончиками пальцев, холодной, трепещущей, на грани разрыва, готовой высвободить маслянистую свежесть. Руки мои дрожали не от чистого страха — от смеси предвкушения и тени сомнения, ведь здесь ошибки не просто не прощались.

— Константин, подойди, — голос Адриа вкрался тихо, но с той подспудной силой, что отдавалась эхом среди лязга инструментов и шипения пробирок.

Он вычленил меня из стажёров — не резко, а исподволь, уловив, как я не просто следовал инструкциям, а вгрызался в суть: почему вода под альгинатом превращается в гель, упругий, с еле слышным хрустом под ножом, почему воздух становится пеной.

Он отложил пробирку с эссенцией трюфеля — ее аромат парил, земляной, грибной, с мускусным оттенком, — и повернулся, с легкой паузой.

— Ты думаешь, кухня — это еда? Нет, мой мальчик, — слова его скользнули, как масло по нагретой поверхности, не прямые, как и всегда. Это было в его стиле, — Это эмоции, затаившиеся в воспоминаниях, наука, сплетённая с магией в одном сосуде, где границы размываются.

Он взял морковь — обычную, хрустящую, оранжевую, еще несущую тепло почвы, — и начал ее трансформировать: нарезал с резким стуком ножа, что эхом отзывался в ушах, замораживал в жидком азоте, от которого пар холодом касался лица, превращал в пюре — гладкое, кремовое, со сладковатым ароматом, — а потом в сферу, что лопалась, раскрывая нюансы. Те неожиданные, другие формы — свежую хрупкость, кремовую нежность, землистую сладость, что эхом отзывалась историей земли, где росла эта морковь.

— Это не просто овощ — это отголосок земли, миг, когда гость отрывается от реальности, слыша лишь свой вздох, полный смешанных чувств. У тебя есть искра, Константин, но она мерцает. Не будь поваром — стань тем, кто творит миры, но помни, что миры эти хрупки.

Слова его жгли, оставляя покалывание в коже, разжигая огонь внутри. Я не был его равным, но в его взгляде, усталом, с проблеском страсти, мелькнуло отражение моей собственной тени.

Мы растягивали часы: экспериментировали с эмульсиями, шелковистыми на ощупь, маслянистыми на вкус с легким диссонансом, создавали «воздушные» блюда из фруктов — пузырчатые, с тропическим ароматом манго и цитруса. Адриа направлял не командами, а вопросами, что повисали в воздухе: «А если слегка сдвинуть тепло — почувствуй, как суть меняется, приобретая оттенки? А если вплести тень детства — вкус молока с медом, но с горчинкой утраты?»

И я учился различать за ингредиентами нити повествований, слыша их в шипении с примесью тишины, ощущая в касаниях слои, что не всегда складывались идеально.

Сон угас так же резко, как и пришёл. Я не понял — к чему он был? Что хотел сказать? Но услышал сначала треск, затем рычание, а в конце ощутил прикосновение холодного языка к щеке с покалывающими разрядами.

— Гром! — вырвалось у меня, и я резко раскрыл глаза.

На меня с удивлением взирал дракончик. Маленький, не больше шпица, из тех, что дамочки любят носить на руках. Он повернул голову на бок и внимательно изучал моё лицо. А затем высунул язык и лизнул меня в нос.

И в меня ударил разряд электричества! Прямо в кончик носа!

— Ай! — выкрикнул я, — Не делай так!

— Рр-ррр! — рычал Фунтик, загораживая Мишку точно пёс.

— А ты чего ощетинился? — спросил я, берясь за голову, та раскалывалась от боли.

Выжил. Удивлена. Ну ладно, повезло.

— Какие мы приветливые, — съязвил я.

А дракончик продолжал смотреть на меня.

— Ну привет, — глянул я в ответ, — Гром.

Поздравляю!

Новый магический питомец: Штормовой змей «Гром». Уровень 1

Редкость: Редкий

Тип: Магический

Раса: Дракон

Возраст: 4 часа 40 минут

Очки здоровья: 25 ед.

Очки маны: 50 ед.

Сила: 4

Ловкость: 12

Выносливость: 5

Харизма: 5

Интеллект: 8

Восприятие: 6

Мудрость: 10

— А характеристики-то ничего так… для первого уровня, — кивнул я, — Погодите, я почти пять часов провалялся? И никто меня не разбудил? — не понял я, обернулся, а дверь закрыта. Точно, я же сам закрыл, — А ты, — обратился я к кабанчику, — Всё это время на него рычал, что ли?

— Хрю! — бросил недовольно Фунтик, словно говоря: «Ты глянь вообще, что это за тварь непонятная.»

Тук-тук!

— Вовремя, как всегда, — проворчал я, услышав стук в дверь, — Входите!

Дверь открылась, и я увидел Келдара. И тут же подумал: «Сейчас начнётся.»

— Сколько дрыхнуть можно⁈ Тебя там все уже… — и он замолк, глаза расширились, губы задрожали, — Штормовой… змей… вылупился.

Я никогда не думал, что гномы могут быть такими быстрыми. Он рассёк комнату и остановился возле кровати с дрожащей бородой.

— Можно… можно прикоснуться? — аккуратно спросил он.

— Попробуй, — бросил я, мне даже было интересно.

Гном потянул руку к дракончику. Тот тут же зашипел. Синяя чешуя моргнула! И разряд молнии полетел в гнома!

— Ай! — вскрикнул он.

— Похоже, это значит — нет, — усмехнулся я, даже голова начала проходить.

Но гном как зачарованный вновь потянулся.

И вновь разряд!

— Больно!

— Может тебе не стоит…

И снова.

— Ау!

Выходил он из комнаты с растопыренными в разные стороны волосами. Но то и дело оборачивался на меня, точнее, на Грома. Я же сначала медленно прикоснулся к дракончику, тот не проявил агрессии. Затем посадил на плечо, новых ударов молнии не последовало. После чего я пошёл, и даже как-то спокойно стало. Только Фунтик провожал дракона рычанием и крайним недовольством.

«Надеюсь привыкнет.» — подумал я.

Спустившись по скрипучим ступеням, я вышел в зал — и замер. Таверна преобразилась: столы сдвинуты, украшены гирляндами из трав и цветов, лампы горят ярко, отбрасывая золотистые блики на лица собравшихся. А там, на неизменной бочке посреди зала, стоял Тиберий.

— Друзья, собратья по кружке и ложке, жители Ирителя и странники дорог! — прогремел Тиберий, — Сегодня таверна «Драконий Котёл» зарезервирована не для обычных пиров, не для шумных гулянок или тихих посиделок у очага, а для проводов великого Безумного повара, шефа всея Тринадцатого мира, мастера сковороды и просто отличного мужика — Маркуса Освальда!

Все захлопали, даже не решились прерывать речь ради странного создания на моём плече. Но поглядывали с явным интересом.

А я думал: «И как он всех собрал за неполных пять часов?» — все знакомые лица собрались в зале, разве что, Лусьена и «героев» не пригласили.

— Этот человек, что явился из ниоткуда, словно подарок богов или каприз судьбы, взял развалину — старые стены, покрытые пылью забвения, где ветер свистел в щелях, а паутина висела, как забытые знамёна, — и превратил её в оазис вкусов и тепла! — явно льстил тифлинг, но всем похоже нравилось, — Где раньше царила пустота, теперь бурлит жизнь: ароматы специй кружат в воздухе, как танцующие духи, супы булькают в котлах, обещая утешение уставшим душам, а стейки шипят на огне, напоминая о силе и стойкости. Он не просто готовил — он творил! Собирал нас, разрозненных странников, авантюристов и простых людей, как ингредиенты в идеальное блюдо: эльфийку с её магией, орка с его силой, гнома с его молотом, и даже маленького урсолака, что стал нам всем сыном. Под его рукой таверна расцвела, как сад после дождя, — полы заблестели, столы наполнились смехом, а сердца — надеждой.

И все только собирались поднять бокалы, как Тиберий продолжил:

— Но Маркус — не только повар. О, нет! Он дрался с бандитами, как лев в арене: помните ночь с Красной Лапой? Когда тени ворвались в наш дом, а страх сжал глотки, он встал с сковородой в руках, словно с легендарным мечом, и разил врагов не яростью воина, а хитростью и отвагой! Он собирал нас не силой, а добротой: эльфов и орков, гномов и людей, делая из нас семью, крепче любой гильдии.

«Интересно, он готовился или на ходу придумывает?» — подумал я.

— Может тогда уже… — попытался я вклиниться.

— А теперь… а теперь он уходит в северные бури, через войны, что раздирают земли, как молнии небо, через пустоши, где ветер воет, как голодный волк, и перевалы, где снег скрывает смерть под белым покровом. Ради спасения мальца, что стал нам всем сыном — Мишки, нашего доблесного урсолака, чьи глазки сияли ярче звёзд, а смех разгонял тени.

— Переигрываешь, — шепнул я, — Заканчивай.

Но не тут-то было:

— Маркус — не герой из баллад, где рыцари в сияющих доспехах скачут на драконах и побеждают одним взглядом. Нет, он лучше любого: со сковородой в руках, как со щитом, и сердцем, полным огня, что горит ярче любого костра! Он учит нас, что сила — не в мечах, а в воле; что дом — не стены, а люди; что даже в мире, полном опасностей, один человек может изменить всё. Пусть боги хранят его путь: пусть ветра севера не сломят его дух, пусть драконы отступят перед его упорством, пусть шаманы урсолаков откроют ему тайны! А мы… мы будем хранить его дом, его таверну, его мечту. Мы будем ждать, с кружками в руках и надеждой в сердцах, пока он не вернётся с победой!

— Ай! — Келдар вновь потянулся к дракончику.

— За Маркуса Освальда — повара, друга, героя! Пусть его путь будет лёгким, а возвращение — триумфальным! Ура! — наконец-то закончил Тиберий.

— Ура! — подхватили остальные и вскинули кружки с элем или бокалы с вином.

Тут были все: Арстен, опирающийся на посох, сидел рядом с Анной в лёгких доспехах. Аларик с кружкой в руке уже глядел на следующую, и изредка на Анну, как на цербера. Мика улыбалась вместе с Лариэль, пытаясь притащить Дурка, сидевшего в углу с каменной физиономией. Тут же были и Селена с Эрионом.

— Друзья, спасибо вам, — поклонился я, ведь действительно был благодарен. А вот дракончик чуть не свалился.

Я осторожно поправил Грома на плече, чтобы он не скатился вниз, и он в ответ тихо заурчал, обвив хвост вокруг моей шеи, как шарф из чешуи.

Все расселись, и я присоединился к ним, чувствуя тепло от такого прощания — или, точнее, «до свидания», потому что возвращаться я точно планировал.

Мика сидела напротив, её ушки слегка подрагивали, а взгляд то и дело скользил ко мне с ноткой беспокойства. Она крутила в руках кружку с травяным чаем — не хотела напиваться перед дорогой, — и наконец не выдержала, наклонившись ближе:

— Маркус, ты уверен, что справишься с этим путешествием? Северные земли… там шаманы, бури, да ещё и война! — и её голос дрогнул. — Я волнуюсь за тебя. Там же даже снежные тролли обитают…

— А вот это я рассказал! — бросил Тиберий, — Те ещё тварюги!

— Что же я без тебя бы делал, — сказал я, качая головой, — Мика, я не один. У меня есть Фунтик и Гром. А снежного тролля я просто приглашу на барбекю: «Эй, приятель, хочешь шашлык из мамонта?» Всё будет хорошо. А вы здесь присмотрите за таверной — только не сожгите её, пока меня нет!

Она фыркнула, но улыбнулась, закатив глаза:

— Ой, да ладно, «барбекю для тролля»! — но всё же посмеялась.

Рядом с ней Лариэль уже тянула руки к Грому. Дракончик, к моему удивлению, не зашипел — наоборот, он наклонил голову и позволил ей почесать под подбородком. Чешуя его слегка потрескивала от электричества, но без разрядов. Похоже, Лариэль единственная пришлась ему по душе — может, из-за её магической ауры или просто эльфийского шарма. Она прощебетала, подкидывая крошку хлеба, которую Гром ловко поймал в воздухе, паря на крошечных крыльях:

— Ой, какой милый штормовой проказник! Маркус, он такой классный! Он же только яйцом был! А уже летает! Смотри, Громик, лети ко мне! — Она хихикнула, когда дракончик приземлился ей на ладонь и лизнул палец. — О, он меня любит!

— Как ты это сделала? — за её спиной возник Келдар.

— Фс-с-с! — зашипел Гром и вновь отправил разряд в гнома.

— Только вылупился, так что летает по чуть-чуть, но характеристики у него солидные.

Келдар уселся слева от меня и не унимался. Его борода всё ещё торчала в стороны от предыдущих разрядов, но глаза горели энтузиазмом. Он снова потянул руку к Грому, бормоча с преувеличенной осторожностью, как будто подходил к бомбе:

— Ну же, малютка, дай дядюшке Келдару потрогать… Я же гном, я кузнец, я с металлом дружу, а молния — это почти огонь!

Гром зашипел, чешуя вспыхнула синим, и — бац! — новый разряд ударил в палец гнома. Келдар взвыл, тряся рукой и подпрыгивая на стуле:

— Ай-ай-ай! Опять!

— Келдар, прекращай, — рассмеялся я, таким я его ещё не видел.

Аларик уже в кондиции хлопнул меня по плечу и заговорил:

— За твою дорогу! — вскинул он, и я подхватил.

— Ты смотри, завтра опять плохо будет, — напомнил я.

Он глянул на кружку, на меня, на кружку.

— Оно того стоит! — и залпом осушил.

Через десять минут Аларик вовсю хохотал над шутками Тиберия, но его взгляд то и дело скользил к Анне, которая сидела напротив. Она же всё-таки офицер корпуса, тут уж его беспокойство было оправдано. Правда это его совсем не останавливало.

Арстен, маг с посохом, наклонился ко мне тайком:

— Маркус, действуй, пока Анна в настроении! Она на третьем бокале — редко так расслабляется. Скажи ей что-нибудь романтичное, типа: «Анна, твои глаза ярче северного сияния!» Или просто пригласи на танец — ха, смотри, не упусти!

— Старик, вот неймётся же тебе… — хохотнул я, хмель тоже начал действовать.

И посмотрел на Анну, она мой взгляд заметила.

— За тебя, Маркус! И за то, чтобы путь твой был лёгок!

Я кивнул в благодарность.

— Маа-аа-аа-ркус! — протянула Лариэль, её уже шатало из стороны в сторону, — Ты же точно… ик! Точно вернёшься⁈

— Всё будет хорошо, правда, — сказал я.

— Ага! Значит… — она хотела что-то сказать, но споткнулась и полетела на меня.

Я постарался подхватить её, но мы вместе рухнули на пол.

— Я отведу её наверх, — сказала Мика, всё же было верным решением оставить кухню на неё.

Она повела эльфийку в комнату, а остальные уже вовсю придавались веселью. Тиберий схлестнулся с Арстеном в поединке на руках. Аларик присел к Дурку и рассказывал о своих проблемах, похоже, тех самых. Орк же притворялся умелым слушателем.

А я вышел во двор, чтобы проветриться. Грома оставил с Келдаром, тот точно за ним присмотрит. Смотрел вверх, в небо, чувствуя, как ветер шевелит волосы, а мысли кружатся — дорога, север, лекарство. Всё казалось далёким, но неизбежным.

Рядом тихо села Анна — её шаги были бесшумными, но присутствие ощущалось сразу: тепло тела, лёгкий запах кожи. Она устроилась на ступени, колени коснулись моих, и в полумраке её глаза блеснули — такие мягкие в этот миг.

— Когда впервые услышала о Безумном поваре, — начала она тихо, голос мелодичный, с лёгкой хрипотцой от эля, — думала, это какой-то жуткий человек. Звучало как байка для пугания детишек или рассказов бардов по тавернам. Но похоже, тот, кто готовит еду, не может быть плохим.

Я улыбнулся, чувствуя прилив тепла в груди, не от эля, а от её голоса.

— Спасибо, Анна. За всё. За то, как выручила в первый раз, с помощью на турнире. За то, что в городе с Арстеном помогла. Без тебя… не знаю, где бы я сейчас был.

Она повернулась ближе, её дыхание коснулось моей щеки — тёплое, с ноткой вина; воздух между нами сгустился, пропитанный напряжением, как перед бурей.

— Неужели мы не увидимся несколько месяцев? — прошептала она, голос дрогнул, глаза искали мои в полумраке.

— Похоже, что так, — ответил я тихо, чувствуя, как сердце стучит чаще, а мир сузился до нас двоих, ступеней, неба.

Всё свелось к тому моменту: наши лица приблизились, губы встретились — нежно, но с искрой, что пробежала по телу, как огонь по сухой траве. Поцелуй был долгим, полным тепла. Её руки обвили мою шею, мои — её талию, и на миг будущее отступило, оставив только это мгновение.

Анна отстранилась первой, щёки порозовели в лунном свете, глаза опустились:

— Извини… Я не должна была.

— Это моя вина, — перебил я, голос хриплый, но улыбка тронула губы. — Но… мы оба не чувствуем, что совершили что-то неправильное, правда? Вино же, — ухмыльнулся я.

Она кивнула, уголки губ дрогнули в улыбке, и воздух между нами потеплел снова. Мы встали, отряхивая пыль, и вернулись в таверну. Но Мика, спускавшаяся по лестнице, посмотрела с подозрением.

Зал таверны «Драконий Котёл» ещё долго пульсировал эхом смеха и тостов. Шутки Тиберия лились рекой, переходя в импровизированные баллады, заставляя всех хохотать до слёз. Арстен добавлял искры — буквально, его магия вспыхивала фейерверками под потолком, окрашивая лица в радужные цвета. Анна хлопала в ладоши, Аларик подпевал басом, Келдар стучал кружкой в такт, а Дурк даже улыбнулся пару раз.

Но постепенно вечер угасал, как пламя в камине: гости обнимались, хлопали меня по плечам, желая удачи — «Вернись с триумфом!», «Боги с тобой, Маркус!», «Не забудь рецепты северян!» — и расходились в ночь, оставляя за собой тишину, пропитанную теплом прощания.

И только Анна, стоя со мной у ворот, задержалась, чмокнув меня в губы. Даже Гром на плече не стал препятствовать.

Я поднялся наверх, ступени скрипели под ногами, а в голове кружился лёгкий хмель от эля — приятный, но утомительный, заставляющий веки тяжелеть.

— Маркус, — услышал я голос Мики, — Она стояла у своей двери.

— Да?

— Спокойной ночи, — сказала она, хотя мне показалось, что она передумала в последний момент.

— И тебя, — мягко сказал я и вошёл в комнату.

И я знал, что мог пойти к ней и она не была бы против. Но не позволил себе. Не сегодня.

Комната встретила прохладой. Я сел на кровать, чувствуя, как мышцы ноют от дня, полного эмоций, и рухнул в подушки — сон накрыл мгновенно, глубокий и без сновидений.

Утро пришло тихо. Я вышел гораздо раньше, чтобы никто не провожал — так будет легче, без слёз и объятий. Таверна спала, её стены дышали покоем, а двор был пустым, лишь лошадь фыркнула тихо, осёдланная и готовая. Фунтик запрыгнул в корзину, его глазки смотрели на окно нашей комнаты. Я тоже оглянулся на таверну — её потрёпанные стены, оранжевую черепицу, вывеску, скрипящую на ветру. И вздохнул, чувствуя укол в груди: дом, что стал частью меня, останется здесь, а я уйду.

Лошадь скакала по утренней дороге — копыта стучали ритмично по утоптанной земле, поднимая лёгкую пыль. Лес по сторонам шуршал листвой, птицы пели приветственно, а воздух был свежим, пропитанным росой и ароматом хвои. Фунтик в корзине хрюкал довольный, его мордочка высовывалась, ловя ветер, а впереди лежало долгое путешествие — через города, реки и горы, к северным тайнам, где ждало лекарство для Мишки.

— Я обязательно вернусь, — сказал я сам себе.