Ткач Кошмаров. Книга 5

Глава 15

В толпе пронесся удивленный ропот, который быстро перерос в возбужденный гул. Люди начали теснее сдвигаться к центру зала, образуя плотное кольцо вокруг Курта.

— СЕГОДНЯ, ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС, Я СОРВУ ПЕЧАТЬ С ТАЙНЫ! — его голос звенел отчаянием и силой, каждая фраза била точно в цель. — Я РАСКРОЮ УНИВЕРСАЛЬНЫЙ И УНИКАЛЬНЫЙ МЕТОД ПРАКТИКИ ПОТОКА! МЕТОД, С КОТОРЫМ ЛЮБОЙ ЧЕЛОВЕК, БУДЬ ОН КРЕСТЬЯНИНОМ ИЛИ ГОРОЖАНИНОМ, СУМЕЕТ ДОСТИЧЬ МИНИМУМ УРОВНЯ ПОЛНОГО ШТИЛЯ, УКРЕПИВ ТЕЛО И ИЗБАВИВШИСЬ ОТ БОЛЕЗНЕЙ! БЕЗ ВРОЖДЕННОГО ТАЛАНТА, ЛИШЬ С ПОМОЩЬЮ ВАШИХ КАЖДОДНЕВНЫХ УСИЛИЙ, ОН ПОЗВОЛИТ ДОСТИЧЬ СФЕРЫ БУЙСТВА СТИХИЙ! А КОМУ-ТО ИЗ ВАС, — он обвел взгляд толпу, и в его глазах горел почти фанатичный огонь, — МОЖЕТ ПОСЧАСТЛИВИТЬСЯ ПРОБИТЬСЯ ДАЖЕ В СФЕРУ СДВИГА ТВЕРДИ!

Гул превратился в настоящий шторм. В толпе послышались возгласы: «Не может быть!», «Это измена!», но также и полные надежды: «Правда?», «Давай!».

Молодой парень в одежде ремесленника уставился на Курта с открытым ртом, сжимая свои грубые руки. Пожилая женщина в скромном платке крепче сжала посох, и в ее глазах блеснула слеза. Даже некоторые низшие дворяне перешептывались с горящими глазами, забыв о приличиях.

Организаторы выставки, несколько чиновников в мундирах с гербами короны и кланов, стоявшие неподалеку, сначала остолбенели, а затем бросились к Курту, их лица исказились от ужаса и ярости. Их кожа покраснела, а глаза вышли из орбит от ярости.

— Курт иль Регул, что вы делаете⁈ Немедленно прекратите! — прошипел один из них, пытаясь схватить его за рукав. Его голос сорвался на визгливую ноту.

Но его рука встретила невидимую, упругую преграду в нескольких сантиметрах от Курта. Он потянулся сильнее, но его будто отбрасывало невидимой стеной.

Двое других попытались обойти старейшину с флангов, но их ноги запутались в чем-то невидимом, и они едва удержались на ногах, беспомощно расталкивая воздух руками. Их движения стали комичными и паническими, что только усилило впечатление на толпу.

Это мои нити, невидимые и неощутимые для любого, кроме меня, создавали вокруг Курта непроницаемый частокол.

Главный распорядитель выставки, высокий мужчина с багровеющим лицом, отчаянно вскочил на небольшое возвышение у стены, тщетно пытаясь перекричать нарастающий шум. Его палец дрожал, указывая на Курта.

— Остановите его! Это мятеж! Схватите этого предателя!

Крик главного распорядителя сработал как сигнал к атаке. Из толпы и от входов в павильон резко двинулись несколько стражей. Двое мужчин с нашивками, обозначавшими уровень Острова Пепла, и женщина в темном плаще с аурой средней стадии Зыбучих Песков. Их лица были искажены холодной решимостью — они должны были заткнуть рот Курту любой ценой.

Но я уже ждал этого. Мои нити сгустились в воздухе, превратив пространство между ними и Куртом в непроходимые джунгли.

Я не пытался их удержать силой — против чистого напора Зыбучих Песков мои нити, не подкрепленные всей мощью моего истинного тела, могли и не выстоять. Вместо этого я вложил в них весь доступный этому отблеску Поток, активируя хитроумные Буйства, призванные отвлечь, запутать, не позволить сделать лишний шаг.

Я сделал ставку на то, что Острова Пепла не станут использовать в толпе Пепельные Тела, и даже Зыбучие Пески, побоявшись покалечить простых зрителей, что неизбежно привело бы к скандалу, будут действовать максимально аккуратно.

И это сработало.

Двум стражам Острова Пепла в один момент просто перестали подчиняться ноги. Они споткнулись о невидимые преграды, их собственный импульс бросил их вперед, заставляя грузно рухнуть на пол. Они тут же попытались подняться, разрывая невидимые путы руками, из которых уже сочилось сияние Потока, но каждая порванная нить мгновенно замещалась двумя новыми.

Женщина на Зыбучих Песках была серьезнее. Она не стала ломиться напролом. Ее рука с мечом описала дугу, и клинок, покрытый слоем энергии с режущим Буйством, рассек десятки моих нитей одним взмахом.

Но за первым слоем был второй, пропитанный Буйством Искажения. Ее следующий шаг оказался левее, чем она планировала, и ее взгляд на мгновение помутнел от дезориентации.

Она рыкнула от ярости и выпустила из себя волну Потока. Но это было в толпе. Сгусток чистой энергии, способный испепелить камень и сталь, она была вынуждена сдержать, распылив его в широкий, но слабый фронт, огибающий зрителей.

А его мои нити смогли парировать, отбросив часть энергии обратно в нее саму. Она отшатнулась, ее щит захлебнулся от внезапной контр-атаки.

Этих секунд задержки хватило Курту. Его голос, усиленный Потоком, гремел под сводами, перекрывая нарастающий хаос.

Он говорил про особые позы для медитаций, про физические упражнения, помогающие телу лучше чувствовать и усваивать Поток, о простейших ингредиентах для особой мази, которая, если нанести ее на кожу перед медитацией, кратно ускоряла поглощение энергии.

В этот момент моя оборона, и так работавшая на пределе, дрогнула, тем более что к попыткам остановить Курта присоединось еще четверо стражей. Преодолев последний барьер из ослабевших нитей, они единым стремительным рывком подскочили к Курту.

В тот миг, когда руки стражей сомкнулись на плечах Курта, чтобы силой утащить его с площадки, в толпе что-то надломилось. Сначала это был единый возмущенный возглас, затем он перерос в громовой рокот.

— Оставьте его!

— Дайте ему договорить!

— Мы имеем право знать!

Люди, еще минуту назад бывшие просто зрителями, теперь сжимали кулаки, их лица искажались от гнева и разочарования. Они сдвинулись, образовав плотное кольцо вокруг стражей и Курта.

Это не была организованная атака, это был стихийный напор человеческого недовольства, и он заставил стражей на секунду замереть в неуверенности. Они были мастерами Потока, но их учили сражаться, а не усмирять толпу мирных граждан. Этот миг замешательства был всем, что мне было нужно.

Я сконцентрировал остатки силы отблеска в нескольких ключевых нитях и изо всех сил дернул ими Курта вверх. Стражи, державшие его и уже расслабившиеся, так как не было признаков использования Потока самим Куртом, из-за напора толпы окончательно растерялись и инстинктивно ослабили хватку.

Курт был резко подброшен вверх на добрых три метра, после чего активировал собственный Поток поздней стадии Ледника и продолжил вещать, выдавая последний и самый важный элемент пазла: саму практику Потока, то, как поглощать, вбирать и распределять энергию по телу, без которой все остальное было практически бессмысленно.

Эти слова, последний и самый важный фрагмент учения, он выкрикнул, паря в воздухе, как знамя. Затем его снова скрутили, и на этот раз они действовали безжалостно и быстро.

Двое схватили его под руки, третий приставил ладонь к его спине, и яркая вспышка энергии Потока пронзила тело старейшины, заставляя его замереть и замолчать.

Они потащили его, безжизненную ношу, прочь, пока возмущенный гул толпы не стихал, а лишь нарастал, преследуя их.

— Освободите его!

— Мы запомнили! Мы все запомнили!

— Долой кланы!

Но стражи уже скрылись в служебных помещениях павильона, и дверь захлопнулась за ними, оставив толпу с ее гневом и обретенным знанием.

###

Вечером следующего дня один из моих отблесков бесшумно просочился сквозь решетку вентиляции в камеру Курта. Помещение было маленьким, каменным, без окон, пахло сыростью, пылью и слабым, но едким запахом крови.

Курт сидел на голом каменном выступе, служившем кроватью. Его руки и ноги были закованы в массивные потоко-подавляющие кандалы, которые тускло поблескивали в свете одинокой магической лампы под потолком.

Лицо старика было покрыто синяками, губа рассечена, а левый глаз заплыл, но когда он поднял голову и увидел моего отблеска, принявшего мою привычную форму в углу камеры, по его лицу расползлась медленная, болезненная ухмылка.

— Надо же, — его голос был хриплым, но в нем не было ни капли раскаяния. — Мастер убеждения. Ты сумел уговорить старую лисицу, которая семьдесят лет плела интриги и выстраивала клан, бросить все это к чертям ради одной-единственной минуты на арене. Ради секунды славы в роли пророка.

Я сделал шаг из тени, мой энергетический силуэт не отбрасывал отблеска на мокрые стены.

— Кандидатов было много, — сказал я, оглядывая его синяки и ссадины. — Но только ты обладал нужным весом. Только твое слово, произнесенное с такой трибуны, могло вызвать нужный резонанс.

— О, резонанс, — он горько усмехнулся, и его губа снова кровоточила. — Я его чувствую. Буквально. Каждым синяком. Допрос был… интенсивным.

— В толпе присутствовало не менее десятка независимых репортеров, — сообщил я без предисловий, переходя к сути. — Все твои слова, каждое движение, были записаны. И то, что ты вещал не с площади, а из самого павильона Яркой Звезды, под гербами кланов, придало твоим словам вес, которого никогда не было бы у уличного проповедника. Люди верят не словам, они верят символам. Ты был идеальным символом.

Я видел, как в его единственном здоровом глазу вспыхивает интерес, смешанный с усталостью.

— И что же теперь? — спросил он, и в его голосе прозвучала не только усталость, но и любопытство. — Они пытались выбить из меня имена сообщников. Особенно того, кто предоставил эти «универсальные методы».

— Они могут пытаться сколько угодно, — холодно ответил я. — Техники, которые ты обнародовал, — это не просто теория. Они уже работают. И это твоя лучшая защита.

— Хаос Ассамблеи сыграл нам на руку, — продолжил я. — Заинтересованные лица не успели среагировать. Их попытки изъять или уничтожить записи были безнадежными. Информация разлетелась быстрее лесного пожара. И те, кто уже успел опробовать мою… нашу практику, наперебой заявляют о ее эффективности. Те, кто годами не мог сдвинуться с места, сообщают о прогрессе, те, кто не практиковал Поток вовсе, даже в позднем возрасте ощущают энергию за несколько часов. Это работает, Курт. И остановить это уже невозможно. Ты стал не предателем в их глазах, а пророком. И с этим статусом придется считаться.

Курт медленно кивнул, и его взгляд, несмотря на опухоль и усталость, был ясным и твердым. Он откинулся спиной к холодному камню, и цепи звякнули.

— Ну что ж, — прошептал он, глядя в потолок. — Надеюсь, это будет того стоить.

Следующие дни Ассамблеи прошли в нарастающем гуле, который уже не был просто шумом праздника. Он был гулом революции.

Несмотря на все попытки королевских семей и властей разных стран — от официальных заявлений до тайных приказов изъять записи — остановить распространение знания оказалось невозможно. Оно текло из уст в уста, переписывалось от руки на клочках бумаги, передавались шифровками, которые власти не успевали конфисковывать.

К четвертому дню Ассамблеи, по разным оценкам новые принципы практики Потока опробовали уже несколько десятков тысяч человек. При этом около пятнадцати тысяч из них никогда не практиковали Поток, либо пытались в детстве, но наткнулись на непробиваемую стену отсутствия таланта.

И подавляющее большинство этих людей — простые горожане, крестьяне, ремесленники — сумели не просто ощутить, а начать впитывать Поток всего за сутки-двое.

Через отблески я видел, как на окраинах Серканы люди собирались в парках и на пустырях, вставая в новые, непривычные позы и выполняя странные для постороннего взгляда упражнения. И воздух вокруг них вибрировал от пробуждающейся, сырой энергии.

С такой лавинообразной эффективностью о том, чтобы заставить людей забыть эту практику, не могло идти и речи. Старая система, где сила была привилегией аристократии и одаренных, трещала по швам на глазах. Было очевидно, что это знание не просто изменит баланс сил — оно перевернет весь мир, и остановить этот процесс было уже невозможно.

Властям ничего не оставалось, кроме как попытаться возглавить этот процесс, который они не смогли задавить. На четвертый день, в середине дня, когда Ассамблея была в самом разгаре, было выпущено официальное заявление организаторов. Его подписали монархи большинства стран планеты.

В заявлении выступление Курта иль Регул выставлялось как несанкционированная и злонамеренная попытка присвоить себе славу, озвучив ключевые особенности «Великой Гармонизирующей Практики» (с неймингом у правительственных пиарщиков все было в порядке, стоило признать) заранее, до ее официального представления на заключительном вечере Ассамблеи на пятый день.

Власти, мол, и так собирались подарить это знание миру, а старейшина Регул захотел внимания толпы. Но этот вопрос, на самом деле, трогали по минимум, так как для большинства обывателей Курт уже стал кем-то вроде великомученика.

Далее следовало официальное признание этой практики легитимной, хотя и с многочисленными, расплывчатыми оговорками о необходимости «разумной осторожности» и «последовательного освоения под наблюдением сведущих наставников» и обещалось, что в день закрытия первой части Ассамблеи Потока — мировой выставки, все пункты «Великой Гармонизирующей Практики» будут еще раз озвучены широкой общественности.

Оставшееся до пятого дня время я использовал максимально эффективно. Моя сеть контактов, выстроенная за три года, работала на полную мощность.

Через знакомых независимых журналистов я передавал уточненные, детализированные версии практики, вкладывая их в руки самых упрямых и принципиальных репортеров.

Мои торговые партнеры, многие из которых прибыли на Ассамблею по своей инициативе, а кое-кто — получив от меня личное, закодированное послание, распространяли свитки с инструкциями среди своих клиентов и деловых партнеров.

Влиятельные лица, обязанные мне услугами или просто видевшие в этом свой интерес, доносили суть практики до своих кругов, салонов и советов.

Я наводнил информацией каждый уголок, каждую щель, чтобы сделать знание таким же распространенным и неистребимым, как воздух. Чтобы у властей в будущем не осталось ни малейшего шанса вымарать ее из истории и умов.

Однако, похоже, даже я не мог предусмотреть всего.

Вечер пятого дня наступил, и на центральной площади началась церемония официального закрытия выставки достижений. Та же помпезность, те же толпы, тот же сияющий свет.

С трибуны, украшенной гербами всех наций, к микрофону подошел один из верховных организаторов Ассамблеи, важный чиновник в расшитом золотом мундире.

Он должен был произнести ключевую речь, в которой официально, от лица всей Ассамблеи, представить «Великую Гармонизирующую Практику» миру.

Мой отблеск, крошечный паучок, замер в тени декоративной резьбы на самой верхушке трибуны, прямо за спиной оратора. Мой взгляд через его глаза был прикован к стопке бумаг, которые чиновник аккуратно разложил перед собой на пюпитре. Это должен был быть официальный текст, утвержденный всеми монархами.

Пока чиновник заводил пафосное вступление, я начал читать. Мои восемь глаз, усиленные Потоком, с легкостью различали каждый символ, каждую запятую.

И я почти сразу увидел их. Ошибки.

В описании базовой позы для впитывания Потока угол наклона головы был изменен с «естественного, направленного в небо» на «легкий наклон подбородка к груди». Такая поза пережимала бы энергетические каналы шеи, со временем вызывая мигрени и нарушая циркуляцию энергии в голове, что было чревато инсультами.

В рецепте усиливающей мази пропорция красного речного песка была завышена вдвое. Длительное использование такого состава привело бы к раздражениям на коже, а в последствии к язвам и в худшем случае некрозу.

И таких моментов было больше десятка. Самое опасное искажение касалось ключевого упражнения на резонанс. В оригинале нужно было представить вибрацию, исходящую из области солнечного сплетения. В официальном тексте источник вибрации был смещен в область груди, что при постоянной практике могло вообще на раз-два вызвать спазмы диафрагмы, проблемы с дыханием, сердечную недостаточность и в итоге разрыв артерий.

Мгновенно, с кристальной и безжалостной ясностью, все кусочки головоломки сложились в моем сознании в единую, отвратительную картину. Это не была простая ошибка или некомпетентность. Это был продуманный, коварный ход.

Они не могли открыто запретить практику — народный гнев был бы слишком силен. Вместо этого они решили ее дискредитировать. Изнутри.

Они выпустят эту искаженную версию в мир под эгидой Ассамблеи. Люди, доверяющие авторитету, начнут ее применять. Сначала все будет хорошо, возможно, куда лучше, чем со старыми методами.

Но через пару недель, когда тонкие, коварные ошибки в позах и рецептах дадут о себе знать, посыплются первые жалобы. Головные боли. Слабость. Мышечные спазмы. Множество людей по всему миру начнут ощущать недомогание. А потом люди начнут умирать. Десятками, сотнями, тысячами.

И тогда власти с самым невинным видом разведут руками. «Мы же предупреждали, — скажут их официальные представители. — Практика была экспериментальной. Мы призывали к осторожности. Видите, к чему приводит самоуправство? Если не хотите проблем со здоровьем — немедленно прекратите и дождитесь официальной, доработанной версии».

А эту «доработанную версию» они никогда не выпустят. Просто объявят через несколько месяцев, что, несмотря на все усилия ученых, устранить опасные побочные эффекты не удалось. Великое открытие, увы, оказалось провальным.

И народ, напуганный и обжегшийся, сам откажется от подаренной им силы, с облегчением вернувшись к старому, «проверенному» бесправию.

Цинизм и подлость этого плана вызвали во мне волну такого холодного, концентрированного бешенства, что даже энергетическое тело моего отблеска на мгновение дрогнуло, исказившись.

Они готовы были покалечить и убить тысячи своих же граждан, задушить прогресс, отменить величайший этап развития Тихой Звезды, как планеты Потока, лишь бы сохранить монополию на силу.

Но я не был наивным идеалистом. Я всегда рассчитывал на подлость сильных мира сего. И у меня, как и всегда, был заготовлен запасной план.

Мысленная команда полетела по невидимым каналам связи к нескольким отблескам, затаившимся в кронах деревьев по периметру площади. Спусл приказа был прост: «Активировать детонаторы».

Сначала раздался резкий, свистящий звук, заставивший тысячи людей рефлекторно поднять головы. Затем в небо над парком один за другим устремились яркие разноцветные следы.

На высоте они с громким хлопком разрывались, не осыпаясь искрами, а расплываясь в гигантские, медленно тающие клубы малинового, изумрудного и золотого дыма. Это было красиво, зрелищно и абсолютно безопасно, но главное — совершенно неожиданно.

Эффект превзошел ожидания. Гул толпы сменился восхищенными возгласами и аплодисментами. Все взоры, включая взгляд важного чиновника на трибуне, устремились в небо. Он прервал свою речь на полуслове, уставившись на цветные облака с глуповатым выражением лица, не понимая, частью ли шоу это является.

Этот миг всеобщего отвлечения был всем, что мне было нужно. Пока дымовые облака медленно плыли над площадью, мои нити, тоньше человеческого волоса и абсолютно невидимые в суматохе, устремились к пюпитру.

Я не мог позволить себе грубую силу — порвать или смахнуть бумаги означало бы сорвать выступление и вызвать подозрения. Мне нужно было не уничтожить фальшивку, а подменить ее на правду.

Кончики нитей коснулись бумаги. Один набор нитей работал как насос, вытягивая чернила из бумаги. Другая создала миниатюрный вакуумный канал. Третья превратилась в десятки мини-перьев, начавших выводить нужные мне слова сразу повсюду на листах.

Работа закипела. Я работал с лихорадочной скоростью, распределяя внимание между десятками нитей, каждая из которых выполняла свою ювелирную работу. Шум толпы, восхищенной фейерверками, приглушался, уступая место моему абсолютному сосредоточению на тексте. Еще секунда, и…

— Ваше превосходительство! — раздался резкий, испуганный шепот прямо у трибуны.