Утро нового мира

Глава 45 Взрыв

Когда они вернулись в лагерь, Вова выглядел как человек, вернувшийся с того света. Его одежды задеревенели от болотной жижи. Волосы повисли сухими паклями. А неприкрытый ныне синяк в половину лица выглядел просто ужасающе. Новости об утренней драке разлетелись, и теперь каждый взгляд в их сторону, был не просто любопытством. Никто ничего не спрашивал, но всеобщее напряжение практически ощущалось кожей. Лили, увидев Вову, сразу бросилась к ним:

— Что случилось? — Она потребовала ответов.

— Что и следовало ожидать, — усмехнулся Ринат. — Провалился в трясину.

И тут Анну прорвало:

— Неправда! Это он его столкнул, — выкрикнула она и указала на Айги.

— Что? — искренне удивился тот.

— А кто, если не ты? Вы даже не пошевелились, чтобы пойти его искать. Ты же просто ненавидишь всех, кто слабее тебя! Ты хуже опасного животного. Всегда носишь с собой пистолет, чтобы никто в здравом уме не посмел возразить?

Айги обернулся. Его лицо, всегда холодное и контролируемое, на мгновение исказилось:

— Вот именно! Кто⁈ Ты повредилась умом? — прорычал он. Его руки сжались в кулаки. Разжались, и он одним рывком схватил её за грудки: — Да меня выворачивает каждое утро, как вижу тебя! Вы попали сюда, ничего не делая для этого. Ничем не жертвуя. Ничего не умея. Ни на что не способные ничтожества! А мы… Нас тренировали, ломали и учили выживать. Ради чего? Чтобы вы пришли и заняли их места?

Илья и Ринат уцепились за его руки, пытаясь оторвать Айги от неё, но безрезультатно. Он не замечал их.

— Да, если бы мне нужно было избавиться от него, я мог свернуть ему шею в любое время. Но он должен научиться выживать, чтобы позаботиться о Лили, — прохрипел он, дрожа от напряжения всем телом. — Знаешь, сколько нас было? Триста! Их всех убили. Их вычеркивали одного за другим из-за малейших проступков. Никто и не думал нам помогать. А тут пришли вы… Как будто имеете право на это место. На эту жизнь. На их места в этом мире. Это нечестно так поступить с нами! Так подло… — на последнем слове его голос сорвался, а из глаз хлынули слёзы.

Он сдавленно всхлипнул и резко отпустил её. Она не удержалась на ногах и рухнула на землю, а Айги оттолкнув парней, зашагал прочь из лагеря, по пути скинув с плеч корзину с глиной. Произошедшее было неожиданным. Этот крик души, пронзительный и разорванный, шокировал всех. Анна сидела на земле, чувствуя то, что по идее не должна: ей было отчаянно жаль Айги. Она больше не видела в нём монстра. Она видела человека, сломленного системой, которую он считал справедливой, пока не понял, что и он — всего лишь пешка. И впервые задумалась о том, что совершенно ничего не знает об этих «особенных» людях.

— Не лезь к нему, — прошипел Ринат в её сторону, прежде чем последовать за приятелем, и в его глазах плескалась откровенная ненависть.

Анна судорожно вздохнула, понимая, что даже на секунду не подумала о ком-то другом, кроме Айги. И словно подтверждая это, Вася разорвала оцепеневшее молчание в лагере. Она стояла неподалёку, как всегда, спокойная, с лицом лишённым эмоций, и подводила итог их стычке:

— Ты ошибаешься.

Все посмотрели на неё.

— Айги не способен на подлость. Только не он.

Каждый понимал, её слова не оправдание, а истина. Никто не сомневался…

Пока все ещё находились под впечатлением от произошедшего, Анна тихо удалилась со сцены. Она выгрузила глину, не дожидаясь приказов, и незамеченной стащила с кухни кусок хлеба и немного тушеного мяса — то, что можно было унести с собой, не привлекая внимания, завернув в широкий травяной лист. А затем избегая кого-либо, скользнула в глубину небольшого цветника, где росли полезные и целебные травки, скрытые за высоким кустарником. С недавнего времени это стало её тайным убежищем. Весь день прошёл в безумном темпе. Одно событие сменяло другое, как волны в шторм. Не удивительно, что она допустила ошибку, обвинив невиновного…

Внезапно кусты раздвинулись, пропуская Марину:

— Не помешаю? — поинтересовалась она.

Анна отрицательно помотала головой, и Марина расположилась рядышком на бревне с травяной тарелкой в руках:

— Мы давно не говорили, — вздохнула она. — Сначала я была занята пострадавшими, а потом как-то совсем замоталась.

Затем они молча ели, словно побыть вместе было уже неплохо.

— Я ошиблась. Его толкнул Ринат.

Марина кивнула, положила в рот кусочек мяса, прожевала:

— С ними не всё в порядке, — сказала, в свою очередь, Марина, без осуждения, и усмехнулась без веселья: — Везёт нам на тех, у кого крыша подсвистывает, правда? Ты же замечала? Их неестественную отстраненность. Безэмоциональность. Меньше всех это выражено у Лили и Арэна. А вот Айги… Он не раз заводил разговор со Стасом о том, что Шина необходимо обучать выживанию.

— Шина?

— Да. Так, он время от времени называет Олежу. Как я поняла, это его погибший друг.

Она уставилась на Марину, не в силах поверить.

— У каждого из них что-то вроде ПТСР разной степени тяжести. Я не психиатр и даже не психолог, чтобы сказать точнее. Их не только создали в пробирке, но и вырастили так, как не должны растить никого. Без детства. Без семьи. Без права на слабость. Я пыталась обсудить это с Нео, но он избегает любого напоминания, — она чуть помолчала и добавила: — Если честно, не знаю, что с этим делать, но то, что произошло сегодня уже опасно.

— Я хочу уйти, — на одном дыхании выпалила Анна.

И в следующий момент её поразило признание Марины:

— Я думала об этом, — сказала она. — Но я не хочу без Нео…

— Нео? — нахмурилась Анна, не совсем понимая при чём тут кучерявый блондин.

— Он мне нравится, — тихо сказала она, и в её голосе прозвучало что-то очень хрупкое, как будто она открывалась не Анне, а самой себе. — Наверное, это глупо. Я старше. Никогда не думала, что влюблюсь в мальчишку, пусть и в поразительно умного. Я долго размышляла, копаясь в себе. Это покажется диким, но я хочу заботиться о нём. Дать ему то, чего у него никогда не было. Хотя навряд ли, кому-то нужно то, о чём он не имеет понятия. Возможно, у меня просто комплекс мамочки, — грустно улыбнулась она. — Не знаю. Такое со мной впервые.

Анна смотрела на Марину и видела женщину, которая очень боялась, что влюбилась не в того. Её пугали собственные чувства, и в то же время она боялась их потерять.

— Я понимаю тебя. И в этом нет ничего странного, учитывая, в каком мире мы теперь оказались. Возможно, любовь и терпение — это именно то, что им нужно. Ведь любовь способен услышать глухой и увидеть слепой.

Они проболтали с Мариной до глубоких сумерек, пока ветер шелестел листьями, а в воздухе витал лёгкий аромат мяты. В этом тихом уголке, скрытом за кустарником, время словно замедлилось и пошло вспять, отматывая всё негативное. Марина была живым воплощением надежды на лучшее. Она, как никто другой, верила, что если прошлое и нельзя изменить, то находясь рядом с теми, кто помнит, что такое сострадание, они обязательно смогут измениться. Они больше не говорили о побеге. Вместо этого обсудили то, о чём по каким-то суеверным причинам не заводили разговоров, словно боялись, что драконы снова вернутся. В их новом мире существовали самые настоящие драконы, как безусловный факт. Всё это вело к тому, что неплохо было бы вернуть вечерние посиделки возле костра. И когда они, наконец, выбрались из цветника, сердце Анны наполнилось долгожданным покоем.

Но покой, как и счастье столь же мимолётно. И Анна убедилась в этом воочию уже следующим утром. Она складывала дрова в поленницу, когда дверь за спиной с грохотом распахнулась. У неё аж из рук всё посыпалось, одно из поленьев больно ударило по ноге, но она тут же забыла о боли, увидев на пороге Айги. Ненависть, исходившая от него, затопила небольшое помещение предбанника, сделав его душным, тесным и пугающим. Глаза, сияющие практически безумием, прожигали её.

— Ты, — прошипел он и закрыл дверь.

Внутри Анны всё сжалось от ужаса. Пространство сузилось, стены сдвинулись ближе. Таким взбешённым она его ещё ни разу не видела. Он был не в себе, как человек, переступивший черту между болью и безумием. В два шага оказался возле неё и, схватив за плечо, сунул под нос карточку:

— Это твои родители?

Из-за сковавшего её тело и разум страха, она никак не могла сосредоточить взгляд на изображении, что он пихал дрожащей рукой едва ли ей не в нос:

— Отвечай! — потребовал он и сильнее впился пальцами в кожу, но она практически не почувствовала боли. Страх заглушал все остальные чувства.

Наконец, ей удалось сфокусироваться. Это была их семейная фотография, которую Марийка подобрала в «Оазисе» и передала ей. Мать. Отец. Она.

— Ты рылся в моих вещах?

— Отвечай! — он ещё раз тряхнул её. — Иначе я выбью из тебя ответы.

— Да! — вскрикнула Анна. — Да, это мои родители.

Его хватка не ослабла. Наоборот, он сжал её руку ещё крепче. Она не могла закричать. Не могла отвернуться. Только смотрела в его глаза — чёрные, бездонные, в которых не было ни гнева, ни разума. Только жажда уничтожения.

— А я всё думал, кого ты мне напоминаешь, и никак не мог вспомнить. И это раздражало. Наталья Борисовна, — он практически выплюнул имя её матери ей в лицо. — Эта женщина дала нам всем имена. Лунный свет. Моё имя — значит Лунный свет. Всех триста человек назвала она, и ни одно имя не повторилось, а потом, когда их убивали, рассказывала сказки об их счастливой жизни в городе.

— Что? Что? — его слова шокировали, мысли путались, но Айги не собирался успокаиваться:

— Тебя не должно быть здесь. Ты заплатишь за то, что они сделали с нами.

Она внезапно осознала, что фотография в его руках не воспоминание о семье, а её персональный приговор.

Он убьёт меня, — понимание этого порождало в груди неведомый до этого животный, парализующий страх. В лагере совсем мало людей, с утра обычно все заняты делами…

Его глаза налились кровью. А в следующее мгновение он со злостью швырнул её на пол. Она больно ударилась всем телом. Хотела кричать, но не могла ни рта открыть, не двинуться с места. Он приближался, нависая над ней. Превозмогая себя, она приподнялась, но лишь затем, чтобы получить хлёсткую пощечину. Оглушённая, она рухнула на пол. В ушах звенело. Сквозь туман сознания она ощутила, как он стягивает с неё штаны, что из-за его спешки зацепились за забытые им ботинки на её ногах. Сейчас он пытался стянуть один из них, производя рывок за рывком. Это, вроде как, привело в чувство Анну, позволив ей хоть немного мыслить.

— Что ты делаешь? — выдохнула она. Было тошно слышать свой дрожащий, перепуганный голос: — Прошу, остановись. Ты не в своём уме. Ты же ненавидишь меня…

Ещё одна хлёсткая пощечина заставила её замолчать. Айги удалось сорвать ботинок с ноги, и, наконец, избавившись от штанины, он ухватился за её щиколотки и подтянул к себе. Его тело навалилось на неё сверху, прижимая к полу. Он оказался между её ног.

— Не-е-ет! — закричала она.

И в этот самый миг дверь снова распахнулась, высветив происходящее внутри яркой полосой света. Айги замер. Ей даже удалось немного выползти из-под него.

— Ринат послал меня остановить тебя, если ты попытаешься её убить, — прозвучал холодный и равнодушный голос где-то над ними. — Но, как я вижу, ты задумал не это?

Айги медленно приподнялся. Его движения были механическими, словно он очнулся от транса. Дрожа всем телом, она отползла в угол. Айги вышел, а следом за ним и Вася, прикрыв за собой дверь. Она пыталась натянуть штаны, но пальцы не слушались, её трясло, ткань была вывернута наизнанку, как и её чувства. Но когда ей это всё-таки удалось, она не выдержала и разрыдалась.

Всему приходит конец. И слезам тоже.

После она долго сидела в углу предбанника, подтянув колени к груди, и следила за полоской света, что проникала в щель под дверью, в которой танцевали тени травинок. В лагере было тихо. Лишь изредка доносился отдалённый стук молотка по дереву. Где-то там жизнь продолжалась без учёта того, что произошло.

Но страх никуда не ушёл, он притаился где-то в глубине сердца. Айги чуть не изнасиловал её. Если бы не вмешалась Вася, то и не было бы этого «чуть». Но самое ужасное в том, что она не смогла оказать какое-либо сопротивление. Она помнила, как замерло её тело и когда, наконец, выдавила из себя крик, он прозвучал не как призыв о помощи, а как последний вздох перед смертью. Пугало и то, что она знала — это случится снова. Некое внутреннее знание, как у кролика, который понимает, что змея уже рядом, даже если её не видно.

Самое странное, что она не хотела, чтобы кто-то об этом узнал. Ей было стыдно за то, насколько она слаба. В голове царствовала тупая пустота. Никаких идей, как выкрутиться из сложившейся ситуации. Но, помимо прочего, в памяти были свежи слова Айги о её матери.

Наталья Борисовна… Она дала нам всем имена.

Ей до сих пор не верилось, что всё то, о чём ещё вчера рассказывала Марина, сделали с ними её родители. Они были свидетелями того, как убивали детей. Нет! Они были организаторами этих убийств. Отец курировал множество программ, и, видимо, одна из них — это создание особенных людей для будущего, начатая ещё до её рождения. А она? Она росла в тёплой квартире, с игрушками, праздниками и обидами на родителей, которые «никогда не бывают дома». Она злилась, когда отец пропадал на работе. Она плакала, когда мать не приходила на родительское собрание. Она считала их холодными. Занятыми. Равнодушными. И никогда не спрашивала, чем именно они занимаются. Просто жила. Смеялась. Любила…

Она закрыла глаза, впервые не испытывая жалости к себе из-за того, как Айги относился к ней все эти дни, недели. Только невыносимый стыд. Может быть, она всё это заслужила?

Ясно, что в её вещах рылся Ринат. Она посмотрела на фотографию, сделанную из неизвестного пластика, который, несомненно, переживёт их всех. Она помнила тот день, когда они сделали фото. Это было перед походом в ресторан на её четырнадцатилетние. Тот редкий случай, когда они были с ней…

Как отреагируют другие, узнав правду о моих родителях⁈

Родители лгали ей всё время. Они даже не удосужились сообщить о конце света! Отец включил Антона, хотя никогда не обращал на него никакого внимания. Если бы только Антон был тут, он бы сказал, что же ей делать… По крайней мере, она бы была не одна…

Внезапно дверь открылась, и на неё хлынул поток солнечного света, который резанул по глазам, заставив инстинктивно зажмуриться. А в следующую секунду её щеки коснулось что-то влажное и шершавое.

— Селёдка, — с облегчением выдохнула Анна.

Большая пантера мягко ткнулась лбом в подбородок Анны, и не дожидаясь приглашения, опустилась подле, прижимаясь тёплым, мощным телом к её бедру. Анна провела рукой по густой, бархатистой шерсти на загривке и почесала. Селёдка тихо заурчала, низко вибрируя.

— Что случилось? Он снова цеплялся к тебе? — нахмурился Илья, опускаясь возле неё с другой стороны.

Она чуть задержала дыхание, пока мысли судорожно метались в голове. Правду сказать нельзя — это поставит под удар его. Илья не сможет игнорировать то, что едва не произошло. Такой уж он человек. В этом они очень похожи с Антоном. Нет. Илья слишком дорог, чтобы так рисковать.

— Нет-нет, — выдохнула она чересчур быстро, — просто упала, когда несла дрова… И вот теперь утопаю в жалости к себе.

Она попыталась улыбнуться, но получилось жалко. Маска тут же рассыпалась под его взглядом. Он понял, что она лжёт.

— Ты знаешь о том, как они выросли? — со вздохом спросила она.

— Да. Арэн рассказывал об интернате и как их воспитывали.

Она протянула ему фотографию, что крутила в руках до того, как он пришёл:

— Они это сделали с ними. Я даже ничего не знала. Не понимаю… — голос предательски задрожал. — Что мне теперь делать?

— Ты не виновата за то, что сделали твои родители. Скорее всего, они думали, что поступают правильно. А возможно, у них и не было выбора. Мы уже никогда не узнаем, как оно было на самом деле. В любом случае это не имеет к тебе никакого отношения. Ты здесь потому, что родители хотели, чтобы ты выжила. Но я не знаю, что подумают об этом остальные. Мне не нравится, как Айги относится к тебе… Ты избегала меня, и я никак не мог с тобой поговорить. Признаться, я очень боюсь за тебя. Ты первый человек, которого я встретил в этом мире после того, как остался один. И так получилось, что ты самый важный для меня человек. Так что давай уйдём.

Сердце подпрыгнуло куда-то к горлу. Как будто он прочитал её мысли. Горячие слёзы облегчения обожгли щёки, взгляд затуманился, и она почувствовала, как Илья её обнимает. Крепко и нежно.

Дверь снова открылась.

— Ну, что это за слёзную оперу вы тут устроили? — пробурчал Вова, уперев руки в бока.

— Ты подслушивал? — догадался Илья.

— Конечно. Как бы иначе я появился в самый драматичный момент?

Анна хихикнула, привычное поведение Вовы отрезвляло.

— Мне глубоко плевать, что сделали твои родители и сколько заплатили мои, чтобы я оказался здесь, но я не намерен сдаваться. Мы с Лили пойдём с вами. Я говорил со Стасом, они пока не могут присоединиться. Никому не сообщали, но Елена беременна, и ей нужен физический покой.

Она переводила взгляд с одного на другого, только сейчас осознав, что они обсуждали их уход.

— Ну раз мы всё выяснили, тогда завтра отчаливаем? — подвёл итог Вова.