Виконт. Том 2

Глава 9. Гектор, Парис и тигровая лилия

Дять дней мы бороздили бескрайние просторы степи, исследуя окрестные стойбища. Воплощение плана Андрея по вызволению людей из неволи начали с самого важного — составления карты. В условиях, когда нет ни дорог, ни других приметных ориентиров, привычные нам способы картографии оказались почти бесполезны. Мы отмечали границы кочевий разных родов как могли: по изгибам рек, одиноким холмам, редким рощам. Нашими верными помощниками стали артефакты передачи голоса и вызова, благодаря которым мы могли оперативно договариваться о местах встречи и быстро обмениваться информацией.

Каждый день начинался одинаково: на рассвете мы быстро сворачивали шатёр и разлетались в разные стороны осматривать степные просторы, а к вечеру мы вновь собирались у какого-нибудь ручья или озерца. На время разведки мы решили не возвращаться домой, чтобы не терять драгоценное время.

На пятый, заключительный вечер наших поисков, мы расположились на ночлег в уютной балке, окружённой холмами и заросшей душистыми травами. Уставшие, мы сидели у костра, потягивая ароматный чай и обмениваясь впечатлениями. Огонь уютно потрескивал, отбрасывая причудливые тени.

— Как же хорошо, что эти бесконечные полеты наконец закончились, — вздохнула Софи, потирая затекшую поясницу. Ее рыжие волосы беспорядочно выбивались из-под платка.

Лидия, сидевшая, поджав ноги, тут же подхватила:

— Я тоже порядком вымоталась. Летать целый день одной скучно. У вас хотя бы драконы отвечают, а Горбаш не умеет нормально общаться. От него сплошные эмоции... А ещё за ним приходится постоянно следить, иначе он то решает отдохнуть, то отвлекается на какую-нибудь ерунду…

Я отпил глоток горячего чая и закусил жестковатым сухарем.

— Зоя говорила, что интеллект партнёра по талиарной связи со временем растёт, — попытался приободрить жену я. — Её чёрный леопард за полтора года партнерства очень поумнел. Сам видел, как Братик демонстрировал поведение, выходящее далеко за пределы даже очень умного животного. Она отправляла его искать оборотней, и Братик уходил на весь день, возвращаясь с отчётом о том, что нашёл, — я сделал ещё один глоток, улыбнулся Лидии и добавил: — Так что не волнуйся, Лида. Просто прояви немного терпения, всё придёт.

Жена недовольно скривилась, услышав имя Зои, но промолчала, удержавшись от колкости. Вздохнув, она лишь сказала:

— Ну, если это действительно так, то хорошо.

Я поставил пустую кружку на землю и поднялся. Хотелось немного пройтись, размять уставшие ноги и развеять остатки усталости, накопившейся за эти дни. Медленно я направился вверх по пологому склону балки. Под ногами шелестели степные травы, источающие пьянящий аромат: горьковатый полынный, сладковатый ковыльный, терпкий чабрецовый. Этот умопомрачительный воздух: тёплый и густой от ароматов трав и цветов, хотелось зачерпнуть руками и рассовать по карманам про запас. В зелёном море трав стрекотали тысячи кузнечиков, создавая гипнотическую симфонию летнего вечера. Их монотонная песня завораживала и умиротворяла душу.

Добравшись до вершины холма, я остановился, сделав глубокий вдох, и огляделся вокруг. Передо мной простиралась бесконечная степь, у горизонта переходившая в расплавленное золото уходящего солнца. Огромный алый диск медленно тонул в вечерней дымке, окрашивая небеса в тёмно-рыжие, почти коричневые оттенки. Пейзаж был настолько величественным, что сердце защемило от переполнявших его чувств. Ощущая неведомый прилив вдохновения, я позволил своей магии слиться с окружающим миром. Повинуясь эмоциям, я создал порыв ветра, который прошёлся волной по бескрайнему травяному морю, и следом за ним сотворил короткую, но яркую вспышку. Этими простыми действиями я словно говорил с самой природой, кричал всему миру: «Я здесь! Я живой! Я — часть всего этого великолепия!»

Если бы я обладал музыкальным талантом, то непременно спел бы сейчас какую-нибудь тягучую и щемяще-прекрасную мелодию, полную грусти и восторга одновременно. Но петь я не умел, и поэтому молча стоял на холме, наблюдая, как последний солнечный луч исчезает, а степь постепенно окутывает темно-зелёная дымка наступающей ночи.

Стоя там, среди бескрайних просторов, я в очередной раз поразился удивительной природе степи — одновременно ласковой и жестокой, щедрой и скупой, простой и таинственно многоликой. Здесь, посреди бесконечности, я особенно ясно осознавал свою малость, но в то же время чувствовал себя частью чего-то огромного.

***

Возвращение домой оказалось богатым на новости. Пока мы проводили разведку в степях, в наше скромное поселение прибыла неожиданная делегация: семилетняя Мариз, дочь графа Леона Патапуфа, в сопровождении гувернантки, пяти дружинников и магистра Торна, старшего мага графства. Видимо, граф так и не нашел другого целителя для своей больной дочери. Я вспомнил, как при нашем скандальном отъезде из Кларье предложил помочь девочке, указав срок — середина лета. Судя по всему, ждать они не могли.

Едва мы успели отряхнуть степную пыль с сапог, как магистр Торн нашел меня.

— Здравствуйте, ваша милость, — произнес он, делая почтительный поклон. — Позвольте поздравить вас с обретением титула. Я уверен, что вы как никто другой достойны дворянского звания.

Его голос был учтивым, но большие водянистые глаза оставались холодными и безучастными. Я невольно усмехнулся, вспомнив обстоятельства нашего последнего расставания.

— Благодарю, магистр. Но признаюсь, ваше появление здесь... несколько неожиданно.

На лице пожилого мага мелькнула тень напряжения, но голос оставался вежливым:

— Граф решил воспользоваться вашим приглашением посетить виконтство Мейс с целью лечения Мариз. Я надеюсь, ваша благородная решимость помочь страдающей маленькой девочке не стала меньше.

— Уважаемый мастер Торн, я ожидал вас несколько позже, — я развел руки в стороны, как бы демонстрируя окрестности. — У нас тут стройка, и нет совершенно никаких удобств.

— Не стоит так из-за этого переживать, у вас уже есть вполне приличный постоялый двор, который нас устраивает, — Торн уважительно кивнул головой. — А что касается спешки, то, к огромному нашему горю, состояние девочки ухудшается, а эффект от приема эликсиров снижается. Если бы не это обстоятельство, мы бы не рискнули доставлять вам неудобства...

— Что ж, если всё настолько серьёзно, то не стоит затягивать и следует провести первый сеанс лечения как можно скорее, — согласился я.

Маленькая графиня оказалась очаровательной девочкой со светлыми, как лен, волосами и серыми глазами. Её изящное, хрупкое личико омрачала лишь болезненная бледность и худоба, вызывавшие жалость. Увидев её тоненькое, почти прозрачное тело, я невольно подумал: «Как только в этом ребёнке ещё теплится жизнь?»

Несмотря на плохое самочувствие и усталость от долгой дороги, Мариз приветствовала нас с трогательным достоинством маленькой аристократки. Лидия, далёкая от дворцового этикета, в ответ лишь тепло улыбнулась и взяла тонкие пальчики девочки в свои ладони:

— Мариз, как я рада снова тебя видеть! Ты такая смелая, что решила приехать к нам в эту дикую степь. Пойдём, я покажу, где мы живём.

Графиня на миг смутилась от столь неформального приветствия, но быстро справилась с собой и ответила:

— Благодарю вас, милая Лидия.

Она последовала за женой в наш шатёр, а я обратил внимание на гувернантку Мариз — женщину монументальных размеров с высокомерным взглядом, которая явно испытывала сильнейшее неудовольствие от пребывания в этом жарком, наполненном насекомыми месте. Я решил не уделять ей лишнего внимания и тут же забыл о ней.

Тем временем до меня дошла ещё одна новость, которая взволновала куда сильнее визита графской делегации. Я так долго ждал этого момента, столько раз представлял, как начну производство. Но станки всё не ехали, и в голову начали закрадываться сомнения: «Непонятно, зачем я строю целый комплекс производственных помещений», «А нужен ли вообще этот цех?», «А что я буду делать, когда приедут станки» и тому подобные. И когда сообщили, что из Штейнского княжества прибыли неизвестные на телегах и ожидают моей аудиенции, то я сначала подумал, что это очередные переселенцы. Поэтому решил сперва разобраться с делегацией от графа. Но если бы я только знал, что на самом деле приехали долгожданные станки — то ждать пришлось бы именно магистру Торну и юной графине!

На окраине Саврополя, возле ещё недостроенного здания цеха, я увидел длинную цепь из двенадцати больших возов на высоких, прочных колёсах. Рядом бродили или отдыхали на траве мужчины, одетые в характерные штейнские наряды: просторные белые рубахи с пёстрыми жилетами, короткие, до колен, штаны и контрастны гетры. Образ горцев дополняли тяжёлые ботинки с массивными пряжками и высокие шляпы. Штейнцы выглядели инородно и даже нелепо на фоне нашей скромной стройки.

Я подошёл к самому ярко одетому:

— Добрый день, вы старший в караване?

Мужчина средних лет неторопливо поправил шляпу и, протянув слова на штейнский манер, ответил:

— День добрый, сударь. Я приказчик мастера Амадея Штрауса, Флориан Мейер. А вы, полагаю, заказчик?

— Совершенно верно, я — виконт Марк Мейс.

— О, наконец-то! — облегчённо вздохнул приказчик и его лицо озарила улыбка. — Извольте принять ваш заказ.

Я уже привык к тому, что все выражают мне почтение. А сейчас, в очередной раз столкнувшись со штейнской манерой пренебрежения к титулам, испытал странное чувство неправильности. Ещё совсем недавно я был просто «сударь», а вот став «вашей милостью», уже ожидаю ото всех учтивого обращения. Отбросив в сторону посторонние мысли, я последовал за Флорианом. Заглянув в несколько телег, я осознал бесполезность дальнейшего осмотра. Под плотными тентами лежали разобранные на узлы механизмы, которые мне были совершенно незнакомы. Я повернулся к штейнцу и сказал:

— Уважаемый, боюсь, я не смогу принять груз без мастера, который разбирается в подобных механизмах. Сударь Вильгельм будет здесь завтра к вечеру. А пока вас разместят и обеспечат всем необходимым, прошу проявить терпение.

Веселость мгновенно исчезла с лица приказчика — видимо, он рассчитывал позабавиться, наблюдая, как маг изображает из себя эксперта по механике.

— Но сударь Мейс…

— «Ваша милость», — холодно прервал его я. — Здесь территория Андора, прошу соблюдать местный этикет и обращаться ко мне соответственно.

Не дожидаясь возражений, я отвернулся и направился к Самиру, бывшему рабу, ставшему нашим завхозом и координатором стройки. Этот жилистый мужчина с жесткими курчавыми волосами, лет сорока, острым взглядом и вечной ухмылкой попал в степное рабство после набега кочевников. Мы вызволили его вместе с другими пленниками, и с тех пор он с удовольствием работал на меня, решив остаться в Саврополе, он считал, что «лучше строить новое, чем плакать над развалинами старого».

— Ваша милость, будут указания? — прищурившись спросил он, кивнув в сторону раздражённого штейнца.

— Самир, обеспечь им достойный приём, но проследи, чтобы гости соблюдали наши порядки и не позволяли себе ничего лишнего.

— Будет исполнено, — шутливо отсалютовал Самир и направился к штейнцам.

Затем я отправился искать Софи и застал её за привычным занятием — созданием флористических композиций из серебра. Она перешла от одиночных цветов к целым букетам, но все еще была недовольна результатом.

— Дорогая, прости, что отвлекаю, но нужно срочно слетать в Сольрих за мастером Вильгельмом.

Софи задумчиво повертела в руках изящный серебряный букетик полевых цветов и неожиданно спросила:

— А знаешь, что твои Синичка и Плотвичка недавно принесли жеребят?

— Вот здорово! А я, представляешь, за всеми этими хлопотами и думать забыл про лошадей, — искренне обрадовался я. — Ты-то как узнала?

— Пока ты тут с гостями беседы беседовал, я решила Пушка проведать, — Софи улыбнулась. — Гляжу, твои кобылки уже с малышами гуляют.

— Пойдём, покажешь мне первое потомство нашего красавца, — предложил я, и мы направились к выпасу, огороженному прочной изгородью из жердей.

По пути Софи с удовольствием рассказывала о том, как обосновался на новом месте её любимец. Благодаря неукротимому нраву и огромной силе, Пушок быстро подчинил себе местный табун, и теперь с особым энтузиазмом покрывал кобыл. Но ездить на себе разрешал только Софи — никому другому не позволял даже приблизиться с седлом. Поскольку жена в последнее время предпочитала полёты на Танагре, чёрный жеребец в основном предавался праздности, окруженный покорным «гаремом».

— Хорошо Пушок устроился, — заметил я, когда Софи закончила рассказ.

— Марк, а почему в твоём голосе слышится столько зависти? — подозрительно прищурилась Софи.

— Что ты, дорогая, тебе показалось, — поспешил я уверить её. — Давай лучше шаг ускорим, а то дел ещё полно.

Мы приблизились к ограждению, выпас встретил нас негромким ржанием и топотом копыт. Чуть в стороне от остальных лежали на мягкой зелёной траве мои Синичка и Плотвичка. Поведение кобылок заметно изменилось, они то осторожно вставали, прислушиваясь и оглядываясь, то снова ложились на землю, не спуская глаз со своих чад.

Жеребята представляли собой умилительное зрелище — длинноногие, большеголовые, с шерстью, еще сохраняющей детскую пушистость. Они забавно подпрыгивали на своих неокрепших ножках, вскидывая задние копытца, будто пытаясь продемонстрировать будущую стать. Их игры напоминали неуклюжий танец — то они сближались, тычась носами, то внезапно разбегались в разные стороны, чтобы через мгновение вновь вернуться к матерям. Кобылы терпеливо сносили эти шалости, лишь изредка мягко покусывая своих отпрысков за холку, когда те становились слишком назойливыми.

Пока мы любовались этой картиной, к нам подошёл Густав — высокий, жилистый мужчина с загорелым лицом и спокойными глазами. Его похитили степняки ещё ребёнком из приграничной деревни в Стефании. Всю сознательную жизнь он провёл, ухаживая за конями кочевников. Освободившись, он попросил оставить его при лошадях — другого ремесла не знал. И вскоре он доказал, что может управлять довольно большим табуном — даже Пушок признал его авторитет.

— Отличные жеребята удались, ваша милость, — произнёс Густав глубоким, приятным баритоном. — Я сразу это подметил, как только они родились. Гляньте на пропорции: длинные ноги, суставы крепкие, грудь широкая, и головы посажены хорошо. Да и характер чувствуется — все в отца.

— Это жеребчики или кобылки? — заинтересовался я.

— Оба жеребцы, ваша милость, — довольно ответил Густав. — Уж поверьте, первостатейные будут скакуны!

Понаблюдав ещё немного за игрой малышей, я повернулся к Софи:

— Как назовём этих красавцев?

Жена задумчиво посмотрела на двух жеребят и неожиданно уверенно сказала:

— Вон того, чёрного здоровяка, назовём Гектором, а гнедого красавчика — Парисом.

— Странный выбор, — удивился я. — Почему именно так?

— Сама не знаю, — пожала плечами она. — Как-то сами собой в голове всплыли эти имена.

— Ну, раз так, пусть будут Гектор и Парис, — согласился я.

Мы медленно направились обратно к шатру, и я решил вернуться к прерванной ранее теме:

— Софи, я хотел попросить тебя слетать в Сольрих за Вильгельмом.

— Почему именно я? — тут же возмутилась жена. — Ты и сам мог бы это сделать, ну или Лида! Она теперь способна летать самостоятельно.

— Дорогая, сейчас у меня полно работы по подготовкой рейда к степнякам, Лидия занята лечением маленькой графини Патапуф, а ты, в отличие от нас, в данный момент свободна от задач.

Софи недовольно засопела, упрямо сверкнув глазами:

— А почему вообще за ним нужно лететь? Даже Норман и Дмитрий ездят в столицу с караванами, а тут простой мастер! Пусть караваном приезжает!

Я устало вздохнул, стараясь не выдать раздражения:

— Караван в столицу ушёл три дня назад. Следующий отправится только дней через двадцать пять. Учти дорогу туда, обратно и время на сборы, и получится, что Вильгельм приедет к нам самое раннее через полтора месяца.

— Ну и что? — упрямо фыркнула Софи. — Подождут твои штейнцы.

Я взял себя в руки и продолжил терпеливо объяснять, зная, что Софи сегодня явно настроена повредничать:

— Конечно, подождут. Но за это время их придётся кормить и размещать, пусть это и небольшие расходы, зато наши станки будут простаивать. А это уже серьёзные убытки. За эти полтора месяца мы могли бы запустить производство, обучить людей, наладить выпуск продукции. Но ничего этого не будет. И всё только потому, что тебе вдруг лень слетать за мастером.

Жена не ответила, но я видел, как её упрямство постепенно сменяется сомнениями. Я решил привести последний аргумент:

— Ты же понимаешь, что мы теряем деньги, а ведь заработанного мной на крепостях надолго не хватит. Нам срочно нужны новые источники доходов, и терять столько времени просто непозволительно.

Финансовая аргументация по-прежнему действовала на Софи безотказно. Она раздражённо фыркнула и отвернулась, но после обеда всё-таки собрала вещи и, нехотя попрощавшись со мной, отправилась в Сольрих.

Перед отлётом я пообещал подумать, какой именно цветок ей стоит выбрать для её задумки «серебряный цветок», а затем, проводив жену взглядом, с тяжёлым вздохом направился обратно к картам и заметкам. Нужно было продумать всё: маршрут движения обоза с освобождёнными рабами, обеспечение провиантом, график связи... И главное — безопасность. Кочевники не простят такого вторжения на их земли. Голова шла кругом от бесконечных переменных, которые нужно было учесть. Мне вновь показалось, что творить магию проще, чем управлять растущим хозяйством..

Первый день прошёл в бесконечной работе, второй катился к закату, а Софи всё не возвращалась. Самое позднее она должна была появиться ещё часов пять назад, но ни Софи, ни вестей от неё не было. Мои пальцы нервно постукивали по столу, а взгляд то и дело возвращался к молчащему артефакту передачи голоса. «Софи, что случилось? Ты где?» — мое сообщение так и оставалось без ответа. Но в то же время Бриан был совершенно спокоен, а значит с Танагрой всё в порядке и её не пытают отверженные. Я измучил себя предположениями и уже собирался отправиться на её поиски, как почувствовал лёгкое тепло сферы — Софи прислала ответ. Мгновенно активировав артефакт, я услышал совершенно спокойный, даже безмятежный голос жены:

— Меня задержали важные дела, буду завтра в полдень.

Мне безумно хотелось ответить — столько яростных слов вертелось на языке! Но я лишь глубоко вдохнул, понимая, что ничем хорошим это не кончится.

Поняв причину моего дурное настроение, Лидия проявила редкостную активность и внимание: окружила заботой, сама приготовила ужин, наложила несколько бодрящих и восстанавливающих заклинаний, а под конец дня... О, этот вечер она завершила с такой страстью, что я почти забыл обо всех тревогах. Засыпая в моих объятиях, она мурлыкала:

— Ведь правда я молодец?

— Да, дорогая, ты умница, - прошептал я, гладя ее шелковистые волосы.

На следующее утро мне с огромным трудом давалась работа. Мысли постоянно путались, я раз за разом поглядывал на часы, внутренне готовясь к разговору с Софи. Когда она наконец приземлилась, моё тщательно выстроенное негодование внезапно исчезло, уступив место удивлению. Софи выглядела невероятно спокойной и умиротворённой, словно наполнилась светом изнутри. Легко соскочив с Танагры, она тепло обняла меня.

— Ну и почему ты задержалась? — не смог я промолчать.

Софи чуть смущённо улыбнулась и виновато пожала плечами:

— Когда ты заставил меня лететь за Вильгельмом, я была так раздражена, что не могла успокоиться. По пути вспомнила тот вулкан… ну помнишь, мы пролетали его, возвращаясь из Грумфорда? И решила ненадолго свернуть, помедитировать возле источника природного огня.

— Это же совсем не по пути! — удивился я.

— Верно, — безмятежно кивнула она. — Но я так сильно на тебя обиделась, что подумала: «Ничего страшного, пусть подождут!».

Я сдержал свое недовольство и продолжил расспрашивать:

— Но даже с учётом такого отклонения ты должна была вернуться намного раньше.

Жена смущённо улыбнулась:

— Видишь ли, я собиралась помедитировать всего пару часов и лететь дальше. Но рядом с вулканом нашла такую удивительную площадку… я погрузилась в медитацию настолько глубоко, что пришла в себя, когда уже наступила ночь. Лететь в темноте не хотелось, вот и заночевала там.

— Прямо на голых камнях? — искренне удивился я.

— Да, и знаешь, было на удивление комфортно. Танагра лежала рядом, согревала меня. И я отлично выспалась.

Я вспомнил, как раньше, до появления походного матраса, Софи жаловалась даже на незначительную неровность земли под кошмой, но сейчас решил оставить это без комментариев:

— И что было дальше?

— Утром я опять не удержалась и снова немного помедитировала. В общем, в Сольрих я вылетела уже в середине дня, а там обнаружила твоё сообщение. Ну, а сегодня утром сразу отправилась сюда.

— Полтора дня без еды и воды, ночёвка вблизи от вулкана… Прости, но всё это выглядит странно, — сказал я, нахмурившись.

— Ты не представляешь, как мне было хорошо там, Марк, — тихо и серьёзно сказала она. — Мне ничего не хотелось: ни еды, ни воды. Такое ощущение возникло, словно я маленькая девочка, оказавшаяся в родительском доме, где мама и папа рядом, и всё просто прекрасно.

Я посмотрел на жену, впервые за всё время разговора внимательно изучив её ауру. Она была необычайно яркой, и даже мерцающей, словно и правда напиталась живительной силой самого мира. Я не нашёл, что ещё можно было бы сказать, и только обнял жену.

В этот момент ко мне осторожно подошёл мастер Вильгельм, всё это время тактично ожидавший в стороне завершения нашей беседы.

— Марк, прости за вмешательство, но мне не терпится увидеть наконец наши станки.

— Здравствуй, Вильгельм, ты совершенно прав. Пойдём, посмотрим, что нам привезли.

На мгновение я задержался, ещё раз окинув взглядом безмятежную Софи и проверяя свои чувства. Раздражения и обиды не осталось совсем, но на их месте появилась какая-то странная, необъяснимая тревога.

— Отдохни пока, вечером поговорим ещё, — шепнул я жене и направился следом за механиком.

***

Несколько часов я провёл на будущем производстве, наблюдая, как Вильгельм, серьёзный и сосредоточенный, осматривал каждую деталь, дотошно сверяясь с чертежами. Он ловко давал указания рабочим, которые разгружали повозки, раскладывая детали в строгом порядке на широких деревянных поддонах. Остановившись в центре пустого ещё цеха, старый мастер задумчиво потёр подбородок и начал уверенно руководить:

— Так, большие токарные станки ставим вон там, вдоль северной стены. Фрезерные — на противоположной стороне, там будет удобно. Посередине цеха установим длинные верстаки для сборки и доводки деталей. Набор инструментов повесим в ящики рядом с каждой рабочей зоной. Всё ясно? Тогда приступайте!

Цех ожил под руководством Вильгельма. Он, как дирижер, раздавал указания, проверяя каждую деталь с пристрастием ювелира. Его крики: «Не так, демон тебя побери! Эта шестерня должна стоять не здесь!» или «Вы что, никогда шайбы не видели?» разносились по всему помещению. Рабочие суетились, переставляя тяжелые части станков, в то время как Вильгельм с масленкой в руках ползал между механизмами, как паук по своей паутине.

Когда я окончательно убедился, что мои собственные «ценные советы» тут уже не нужны, то, пожелав Вильгельму удачи, вернулся к своим планам по экспедиции в степь.

Вечером усталый, но довольный мастер пришёл ко мне:

— Ваша милость, всё в порядке, только вот несколько вопросов возникло по инструментам и расходникам. Пришлось заказ ещё запчастей и кое-чего из специального оборудования.

Я нахмурился, почувствовав неладное в тоне механика:

— И много там запчастей?

— Да нет, не особо… Всего один воз.

— А в деньгах это сколько? — угрюмо уточнил я, предчувствуя недоброе.

— Ну… всего-то сто семьдесят золотых, — невинно произнёс мастер.

Я невольно крякнул от удивления:

— Всего-то! На фоне тысячи трёхсот шестидесяти это, конечно, сущий пустяк! — саркастически проговорил я.

— Но я ведь предупреждал, Марк, — развёл руками механик. — Станки — удовольствие дорогое. Без затрат не обойтись.

***

План экспедиции был готов, и наступил день отправления. Утро выдалось прохладным, сырым и тревожным. Над Саврополем клубился густой предрассветный туман, сквозь который с трудом пробивались первые лучи солнца. В этой дымке город казался призрачным, словно вырванным из снов. Но сонным это утро назвать было нельзя — уже царила необычная суета: звякала упряж, бряцали доспехи, кони нетерпеливо всхрапывали и били копытами, а дружинники громко перекликались, проверяя снаряжение.

Я стоял немного в стороне, внимательно наблюдая, как мои офицеры Пьер Пелымов и Джаред Торин методично осматривают караван, устраняя последние мелкие недочёты. Дмитрия и ещё пятерых проверенных дружинников я решил оставить в Саврополе, на них теперь лежала большая ответственность — поддержание порядка и защита города.

— Всё готово, ваша милость, — наконец отрапортовал Джаред. — Ждём только вашего приказа.

Я подошел ближе к дружинникам и громко сказал:

— Отлично. Значит, повторим ещё раз: караван движется строго на север, до первой широкой балки. Далее — вдоль неё три мили на северо-восток, где у небольшой рощи вы остановитесь и будете ждать меня. Я проведу разведку, и мы скорректируем маршрут. — Я сделал паузу, убеждаясь, что все слушают внимательно. — В случае угрозы немедленно сообщайте мне через артефакты вызова. И запомните главное: на конфликт не напрашивайтесь. Тяните время, пока не подоспею я. Задача ясна?

— Так точно! — дружно и чётко прозвучал ответ.

— Тогда выступайте, я скоро догоню.

Молодой офицер коротко кивнул и, стукнув правым кулаком в левое плечо, быстро отправился отдавать команды. Караван медленно тронулся в путь: два десятка мощных крытых повозок, окружённых всадниками, чьи доспехи тускло поблёскивали в бледных лучах рассветного солнца, создавали впечатляющую картину.

Повернувшись, я увидел своих жён. Лидия стояла молча, серьёзно и немного напряжённо, будто пытаясь заглянуть в будущее, а Софи хмурилась, демонстративно показывая своё недовольство.

— Опять ты уезжаешь, а мы остаёмся тут скучать… — тихо проворчала она, подойдя и уткнувшись носом в мое плечо.

— Софи, дорогая, сейчас вся надежда на вас обеих, — ласково произнёс я, крепко её обняв и погладив по рыжим волосам, пахнущим костром и степными травами. — Вы обе отлично знаете, что только так мы сможем обезопасить виконтство и одновременно освободить ещё людей из рабства.

— Да знаю я, — буркнула она, но уже мягче, чуть крепче прижимаясь ко мне.

Лидия подошла ближе, поправляя прядь волос, выбившуюся из-под яркого платка.

— Ты уверен, что вам хватит провианта? — её голос был ровным, но я знал — она мысленно перебирает оставшиеся в городе припасы.

— На месяц точно хватит. А если что — будем покупать у кочевников, — успокоил я её.

Наступила короткая, но тёплая пауза. Софи вдруг резко встрепенулась и с лёгким упрёком взглянула на меня:

— Ты же обещал придумать цветок!

Я вздрогнул, вспомнив, что так и не придумал ничего подходящего. Времени на раздумья не было, и я назвал первое, что пришло на ум:

— Попробуй сделать тигровую лилию, мне кажется, может получиться что-то стоящее.

— Береги себя, — ответила Софи, будто не расслышав. Но в её голосе уже не было ни обиды, ни досады.

Я тепло улыбнулся ей в ответ и ещё раз нежно коснулся губами её лба:

— Обязательно.

Отпустив жён, я легко взобрался в седло Бриана. Дракон встретил меня довольным урчанием. Его огромные крылья расправились, и через мгновение мы уже парили над караваном, оставляя позади клубящийся туман и стены моего нового дома. В душе поднялось странное волнение, смешанное с предвкушением. Бриан же был в хорошем настроении — он с любопытством ожидал новых встреч и событий, которые позволят ему понять человеков ещё немного глубже.