Звездный Поток. Клановец

Глава 10 Интерлюдия: Идальго Хот Сервантес. Последствия поединка

Год 1140 от начала Экспансии

Планета Элитея, столица Ста Миров

Придя в себя в больничной палате, Идальго улыбнулся. Так улыбаться мог только победитель. Да, ему пришлось несладко, даже вырубило — правда, он совершенно не помнил чем. Но главное, что заносчивый Коррен Ли получил по заслугам. А значит, дело того стоило.

Правда, было немного стыдно от того, что для драки с наглецом пришлось задействовать «копейный удар». Отец ведь всегда говорил, что это можно делать лишь когда других вариантов не остается. Но противник в этот раз ему действительно достался очень сильный, а значит — оправдано. Ведь главное — победа!

Прикрыв глаза, он как сейчас видел — мощная родовая техника пробивает один за другим защитные барьеры противника, и наконец бьет его самого. Наглого, лживого, постоянно скалящегося, с этим застывшим выражением на лице, будто он тут лучше всех. Ха! И как тебе «копейный удар» Сервантесов, Коррен Талани Кунг Ли? Понравилось? Небось, тоже еще в койке валяешься? Или даже в капсуле: перебитый позвоночник и просверленные насквозь внутренности еще никому здоровья не добавляли! Пусть скажет «спасибо», что в голову или в грудь не стал бить!

Главное — формально Брин не остановила поединок, сказав «стоп» или «закончили». Значит что? Значит, он был (и бил!) в своем праве! А вот нечего в спину толкать.

Победу немного омрачал тот факт, что сам он угодил в госпиталь. Вряд ли что-то серьезное — пробудившись, клановец сразу же проверил подвижность конечностей, и убедился, что все было в полном порядке. Тело ощущалось легким, послушным, словно бы после хорошего отдыха. Возможно, он просто свалился от истощения — все же Ли заставил его попотеть.

Да и клановый удар требовал большого количества энергии.

Он уже собрался подняться и идти к выходу, но в этот момент дверь скользнула в сторону, впуская в палату отца. Обычно стремительный в движениях, Диего Хот Сервантес вошел внутрь тяжело ступая. Как если бы был погружен в тяжелые мысли.

— Отец! — вскочил Идальго. — Я могу все объяснить!..

Юный Сервантес уже понял, что печалить отца. Его учебный спарринг с Ли. Точнее, результаты этой учебной схватки. Скорее всего, тщедушный щенок получил слишком сильно, и главе семьи пришлось утрясать последствия конфликта в Академии. Такое уже бывало не один раз, и каждый раз отец сердился. Но и гордился тоже, хотя никогда и не произносил этого вслух.

Хот была не самой значимой семьей в клане. Где-то посередине по влиянию и чуть ниже — по силе дара. А потому достижения Идальго всегда радовали отца. Но сегодня Диего Хот лишь коротко махнул рукой, призывая к молчанию и терпению.

Идальго знал за отцом эту манеру. Когда он сердит, то сдерживаясь, предпочитал общаться знаками. Поэтому он послушно сел на кровать и приготовился получать свою порцию родительского неудовольствия. Никакой вины, при этом, за собой не ощущая. Но изображая ее на лице. Потому, что так положено.

Некоторое время отец молчал. Просто стоял и смотрел на сына, отчего тому с каждой секундой становилось все более не по себе. Когда же он наконец заговорил, Идальго услышал совсем не то, что ожидал.

— Ты опозорил семью. Опозорил клан. Ты…

Следующей фразой вполне могла стать: «Ты мне больше не сын» — Идальго каким-то шестым чувством это понял. Но глава семьи ее не произнес. Удержался в последний момент.

— Но я же победил… — ошеломленно выдавил из себя юный Сервантес.

Такого от отца он не ожидал. Тот всегда учил сына побеждать. Всегда и везде. В всегда. Любых противников. Честь семьи, честь клана — он отлично отстаивал ее на различных соревнованиях, неизменно повергая всех своих противников в грязь. И теперь, когда он говорит о позоре, это может значить только одно.

Наследник рода проиграл.

Неизвестно как, но выскочка Ли остался в сознании после его лучшего удара. И смог нанести ответный удар. Оставив за собой победу.

— Прости меня, отец! — подскочив с кровати, мальчишка исполнил самый глубокий и полный раскаяния поклон из тех, что знал. — Я подвел тебя.

— Ты даже не представляешь, как… — тихим голосом молвил отец.

Идальго так и оставался согнутым, ожидая дальнейших слов. Но их все не было и не было. Уже устав ждать, он рискнул поднять голову и сразу же встретился со жгучим взглядом. Не гневным, что удивило.

— Ты ничего не помнишь, верно? — спросил отец. — О том, как закончился твой поединок с Корреном из клана Ли? — увидев согласный кивок, он вздохнул и приказал: — Сядь, я расскажу. И покажу.

Сказать, что уши Идальго пылали после рассказа — не сказать ничего. Он был готов на месте провалиться от едкого, как самый острый перец, стыда. В глазах щипало от требующих выхода слез бессилия и унижения, и лишь невероятным усилием воли он держал их в себе.

Он проиграл. Мелкий противный Ли оказался выбран Зверем Потока! Оказался Шаманом, как сказал отец. Как из какой-то глупой детской сказки! О чем Сервантесам, понятное дело, никто ничего не сказал — и не собирался, конечно же. И в результате поединка, чувствуя опасность для своего хозяина, Зверь почти убил обидчика — да, тоже как в сказке. Отец даже показал запись, где из воздуха за его спиной появляется здоровенная пасть с огромными острыми клыками — полностью прозрачная, явно специально выведенная в видимость каким-то цифровым фильтром — и чуть не пополам перекусывает фигурку человека!

— Молчи о том, что видел на записи, — хмуро предупредил его папа. — И о шаманах помалкивай. И это не мой приказ, а главы клана. Сболтнёшь… Короче, лучше молчи. Наш род сейчас и так в сложном положении.

Но что было гораздо хуже — Коррен его и спас. Остановил кровь, ведьминскими уловками (откуда он вообще ведьмовство знает и как выучил⁈) наложил протезы из травы и дал дожить до попадания в лазарет. А потом еще два дня помогал хирургам, меняющим временные заплатки на постоянные.

— Я не смогу больше учиться в этой группе, отец, — проговорил он после долгого молчания. — После такого позора…

Как Диего Хот оказался рядом, Идальго понять не смог. Он всегда был быстрым, стремительным, как бросок степной гадюки с родной Каталины. Но сегодня превзошел себя.

— Ты будешь учиться в этой группе! — яростно прошипел он в лицо сыну. — Будешь, раздери тебя Поток! И станешь делать это хорошо!

Потом он сказал еще очень много обидных слов. Что семья опозорена его поступком, и ему придется здорово потрудиться, чтобы о нем стали вспоминать пореже. Что дома его видеть не хотят, поскольку опасаются ведьминских закладок в его мозгах. Оказывается, это тоже не просто страшилки про Темный Путь и проклятых самим Потоком старух и опасных юных дев! Проклятый Ли и тут удружил!

Но самое главное, отец жестко приказал наладить с этим Корреном товарищеские отношения!

— Повторяю еще раз: глава клан приказал ничего не говорить о том, что тебе известно, кто такой Коррен из клана Ли. Ты должен молчать о его Пути, о Звере, и не пытаться ему отомстить, — под конец, когда от тяжести слов Идальго чувствовал себя раздавленным в плоский блин и высушенным на полуденном солнце овощем, отец припечатал. — Тебе повезло: Коррена Талани Кунга Ли, как Шамана, который не смог контролировать своего Зверя — лишили фамильяра на время обучения в Академии. Можешь не бояться невидимки, только и ждущим, чтобы ударить исподтишка. Но ты-то бил сам! Потому твоим же наказанием станет то, в чем ты оказался так плох.

Оказывается, он провел в госпитале целых четыре дня. Выписали Идальго на следующее утро после этого неприятного разговора. Полностью здорового, но эмоционально опустошенного. Он просто не понимал, как все это могло случиться с ним. Отвечал на вопросы врачей автоматически, двигался будто бы под водой. И не очень понимал, как ему жить дальше.

Семья отвернулась и не хочет его возвращения. Учиться придется бок о бок с врагом, который спас ему жизнь. И еще это наказание, про детали которого отец ни проронил ни слова, разве что взял обещание, что отлынивать от него Идальго не будет.

Приказ есть приказ — он с младенчества привык подчиняться словам отца. А потому, выйдя из госпиталя, он не бросился к космодрому, чтобы сбежать с планеты, как желала его душа, а направился к расположению группы ВИО-шесть. К которой был прикреплен, хотя и не хотел этого.

Пришел как раз к занятиям. Одногруппники — конечно же опять кроме ненавистного Ли! — сидели в позах для медитации и под руководством наставницы Брин по очереди входили в транс, уставившись на быстро мигающие экраны планшетов.

На его появление отреагировали по разному. Учитель кивнула и даже слегка улыбнулась, здоровяк — Джар Ян, кажется? — до которого еще не дошла очередь просто открыл глаза, взглянул на него без интереса, и закрыл их. Девчонка Ильтазар сморщилась так, будто рядом находился источник крайне неприятного запаха. А Коррен… Самим Потоком проклятый Коррен Ли, стоящий рядом с сидящим тёзкой из клана Терра, приветливо помахал ему рукой!

«Наглец! Он еще и издеваться вздумал! — мгновенно воспламенился Идальго. — После всего того, что сделал со мной? Лишив меня уважения отца, будущего, он еще и скалится?»

Он даже открыл рот, чтобы высказать этом зазнайке все, что о нем думает, но вспомнил слова отца, и прикусил язык. Товарищеские отношения к концу учебного года! Не друзья, но и не враги.

— Присоединяйся, — махнула рукой Аэлита Брин. — Группа сейчас проходит ускоренное обучение медицине с помощью прием мнемонического транса. Ты здорово отстал, но это ничего. Ори и Анасдея освоили метод стимуляции, запускающий транс — кто-то из них может помочь тебе, если ты готов довериться. Сможешь догнать остальных.

«Ни за что! — чуть было в голос не заорал юный Сервантес. — Он и так насадил во мне ведьминых закладок, из-за которых мне запрещено появляться на Каталине. Довериться ему?»

— Позвольте, я попробую разучить нужный прием сам, Учитель, — максимально вежливо произнес он вслух. — Если вы мне объясните…

— Как хочешь, — пожала плечами Брин, не догадываясь или не желая знать об истинных причинах отказа. — Но так было бы значительно быстрее. Группа проголосовала за такой метод. Кроме того, я считаю, что после случившегося, тебе нечего бояться Ори.

«Она знает? Конечно, она знает! — птицей в клетке забилась мысль. — Все знают!»

Только вбитое в клане воспитание позволило удержать лицо.

— Я сам, — твердо, как ему казалось, проговорил Идальго.

Через два часа он был вынужден признать, что свои способности переоценил. В группе уже все обсуждали заученную в трансе медицинскую информацию — и только он, как дурак, сидел в позе лотоса и не мог продвинуться ни на шаг, чтобы к обучению вообще приступить! Зачем она вообще нужна, эта дурацкая мнемоника? Так все запомнить нельзя, что ли? Это военная Академия, а не училище для библиотекарей. Надо просто попросить у Брин материалы и прочесть вечером. Не при всех же!

Большим удивлением для него стало, что никто на него, похоже, не злиться. Его не избегали, некоторые даже помогали советом, хотя и держались немного настороженно. Это смущало и злило одновременно. И юный Сервантес не знал какой эмоции отдать предпочтение.

К обеду, так и не достигнув никаких успехов, он поднялся по команде наставницы. И когда та отпустила группу на обед, тоже собрался идти. Но был остановлен ею.

— Просто хочу кое-что прояснить, Идальго, — лицо Брин выражала дружелюбие.

— Да, Учитель.

— Я кое-что выяснила по твоему клановому прием. Опуская саму дикость концепции уникальности знания, поняла, как она работает.

«Невозможно!»

— Тебе требуется полная концентрация и серьезная синхронизация всего тела для нанесения этого, так называемого «копейного удара». Это ее существенный минус, хотя мощь удара, несомненно, впечатляет.

— К чему вы это говорите, Учитель? — хмуро буркнул Идальго.

— Просто хотела поставить тебя в известность, — улыбнулась Брин. — Если на моих занятиях ты снова попробуешь атаковать кого-то этой техникой, я оторву тебе одну из конечностей.

— Ч-что⁈ — глаза юного Сервантеса полезли на лоб.

— Только не воспринимай это как угрозу, — «успокаивающе» замахала руками наставница. — Я лишь хочу сказать, что это самый простой способ тебя остановить. Потеряешь ты концентрацию от моих действий или нет — сказать наверняка сложно. Щиты на пути удара ставить бесполезно, это я уже поняла. А вот без руки или ноги копейный удар нанести попросту невозможно. И руку или ногу приживить или, в крайнем случае, заново вырастить из стволовых клеток легче, чем вытаскивать очередного ученика с того света. Ты хорошо меня понял, Идальго Хот Сервантес?

— Д-да, Учитель… — выдавил мальчишка, чувствуя себя окончательно оплеванным. Хотя еще утром казалось: куда больше?

— Ну и отлично! Все, беги на обед!

Хот Сервантес даже не вспомнил, что хотел попросить у наставницы учебники.

Занятия после обеда Брин отменила. Сообщила, что вся ВИО-шесть едет в город, чтобы познакомится с девочкой, у которой живет какой-то полуразумный паук. Бред несусветный, да еще и информация об этом звере исходила от, конечно же, Коррена Ли!

— Но у нас же сейчас по расписанию… — начал было возражать Идальго. Но был остановлен плавным взмахом руки.

— Я Учитель этой группы и я определяю расписание ее занятий, — мягко произнесла она. — А ты не едешь, Идальго. Согласно распоряжению дисциплинарной комиссии, у тебя начинается отработка проступка. Я ввела в твой планшет метку, куда тебе следует явиться. Увидимся вечером!

И радостные одногруппники — еще бы, вылететь в город посреди занятий — неслыханное дело! — ускакали вслед за наставницей. А Идальго, проклиная все на свете, потопал по маршруту, проложенному на планшете. Который привел его на большой, огороженный забором, пустырь где-то на окраине Академии.

Замок на воротах приветливо мигнул зеленым, считав биометрические данные с его комбеза, и пропустил Сервантеса внутрь. Где он увидел заброшенное четырехэтажное здание казармы, уже давно выведенное из эксплуатации.

— И что я тут должен делать? — проворчал Идальго, разглядывая заброшку. Потом вспомнил, что детали дисциплинарного наказания находятся в планшете, и развернул его. — Что? Да какого черта я должен это делать⁈

«Кадет, — значилось в тексте. — Данное здание подлежит полной деконструкции. После чего здесь будет построено новое комфортабельное общежитие для преподавателей. Задача — провести деконструкцию здания. Особые условия — разрушать здание можно лишь „копейным ударом“ Сервантеса. Телеметрия учебного комбинезона будет фиксировать выполнение требования. При любом несоблюдении условий задания взыскание не будет засчитано и вы будете переведены на новый объект. Время на выполнение задания не ограничено».

Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, Идальго сумел побороть подступивший гнев. От унижения, понимания, что от него отвернулись родные, а администрация Академии заставляет его выполнять работу — клановой техникой! — которая подходит для строительной техники, сводило скулы. И хотелось что-нибудь сломать.

— Ну посмотрим еще! — зло прошептал он, вставая в позицию. — Да я в пыль тут все разнесу за день! Тоже мне! Наказание! Ха!

Он начал движение всем телом, собирая энергию Потока каждой мышцей, синхронизируя и оформляя ее в призрачное копье в правой бросковой руке. И с выдохом отправляя его в полет.

Плотный луч витальной энергии сорвался с руки и с огромной скоростью устремился к стене здания. Дотронулся до нее и без всякого сопротивления, пробил. А за ней еще и следующую. Оставив ровную, словно бы проплавленную в бетоне дыру, в которую можно было просунуть кулак.

Однако, сама конструкция даже не дрогнула.

— А если так⁈ — закричал Идальго, чувствуя отчаяние, сжимающее его сердце. Только сейчас он начал понимать, какую свинью ему подложили с этой отработкой взыскания!

Снова встал в позицию, сконцентрировался, и выдал еще более мощный выплеск силы. Который, как и первый, пробил дыру в первой стене, второй, и даже, кажется, третьей.

— Еще раз! — не позволяя себе впасть в уныние рявкнул он.

Выплеск. Две дырки. Выплеск — три. Еще! Еще! Еще!

Через пятнадцать минут непрерывного использования клановой техники, Идальго промок насквозь, словно только что выполз из бассейна. Руки дрожали, дыхание ранило грудь, а перед глазами плавали цветные круги. Но даже сквозь них мальчишка видел, что десятки раз продырявленная им стена стоит и не собирается рушится. Еще и ухмыляется издевательски всеми отверстиями.

— Да я отсюда до конца семестра не выйду! — в сердцах воскликнул он. После чего рухнул на колени и неожиданно даже для самого себя, разрыдался.