Аномалия, рожденная смертью

Глава 7

Фёдор лежал на узкой гостиничной кровати, уставившись в потолок с невидящим взглядом. Стены номера будто сжались, воздух стал вязким. Мысли роились, как пчёлы в потревоженном улье. Слова тренера всё ещё звенели в голове: «После школы — на профессиональный ринг… У тебя талант…»

Федя вздохнул и сел на кровати. В груди щемило. Да, он чувствовал — тренер прав. Но так ли просто всё? Он ведь ещё пацан, не взрослый мужчина. Хотя… После клинической смерти, после той тишины под водой и вспышки на ринге — разве осталась в нём та наивная детскость?

Он посмотрел на электронные часы на прикроватной тумбе. Было чуть больше десяти вечера. Хотелось прохлады, хотелось… апельсинового сока. Глупо, но именно он сейчас мог успокоить мысли. Накинув куртку поверх спортивного костюма, Фёдор вышел из номера и спустился в холл гостиницы.

Он отлично запомнил тот момент, когда впервые переступил порог этой гостиницы с командой — запомнил запахи, вывеску ресторана и доносившийся из-за стеклянных дверей аромат тёплого хлеба и тушёной говядины. Теперь его вела не столько жажда, сколько потребность уединиться, посидеть и подумать, пусть и в шумном зале. Он толкнул стеклянную дверь и оказался внутри.

Ресторан оказался заполнен битком. Почти все столики были заняты. В зале играла музыка, над сценой мерцали тусклые лампы. На сцене стояла высокая девушка с рыжими волнистыми волосами и пела под живую гитару. Голос был бархатным, глубоким, с легкой хрипотцой. Фёдор удивился — настолько сильно он не ожидал такого таланта в обычном гостиничном ресторане.

Барная стойка оказалась спасением — возле неё было свободно. Он занял высокий стул и, не глядя на бармена, бросил:

— Апельсиновый сок, пожалуйста.

Бармен молча кивнул и начал готовить заказ.

Где-то в углу ресторана громко хохотала компания. Четверо — все как на подбор: широкие плечи, короткие стрижки, угрюмые лица, набитые до краёв бокалы. Они не просто пили — они искали, за что зацепиться. Громкие слова с матом, похабные шутки, откровенные взгляды. Один из них — худощавый, но со злыми глазами — буквально прожигал рыжеволосую певицу взглядом. Фёдор почувствовал, как его поджилки напряглись. Было ясно: скоро произойдёт что-то нехорошее.

Когда девушка закончила песню, зал взорвался аплодисментами. Она улыбнулась, слегка поклонилась и спустилась со сцены. Лёгкой походкой она направилась к стойке, где сидел Фёдор. Он постарался сделать вид, что просто тянется к соку. Но когда она села на соседний стул и попросила у бармена воды, сердце Феди забилось как перед боем.

— Удивительно, — пробормотал он, сам того не заметив. — Такая красавица — и в таком месте...

— Простите, вы что-то сказали? — обернулась она, удивлённо посмотрев на него.

Федя осознал, что сказал это вслух, и мгновенно покраснел.

— Эм… Просто… Вы очень красивая. Я таких, как вы… не встречал.

Девушка улыбнулась. Не жеманно, не высокомерно — по-настоящему.

— Спасибо. А я вот тебя здесь не видела. Местный?

— Нет… Я с Якутии. На соревнования приехал. Боксёр.

Она внимательно всмотрелась в его лицо.

— Понятно. Ты ещё и дерёшься…

Он хотел было возразить, но она спросила:

— Как зовут?

— Фёдор. А тебя?

— Алена. Я сейчас ещё одну песню спою, ты не уходи, ладно? Я вернусь.

Федя кивнул. Глотнул сока. Он хотел, чтобы стакан был бесконечным, чтобы момент длился вечно. Когда Алена снова вышла на сцену, всё вокруг будто затихло. Пела она о судьбе, любви и одиночестве. И пела так, что даже подвыпившие мужчины у окна на минуту стихли.

Но тишина длилась недолго.

Когда Алена спустилась со сцены, тот самый парень из шумной компании встал и перегородил ей путь.

— Красотка, а не хочешь к нам за столик? — пророкотал он с натужной улыбкой. — А то всё одна, одна...

— Простите, я спешу. — Алена попыталась пройти.

Он схватил её за запястья.

— Не спеши, детка. Посиди с мужиками…

Фёдор встал.

— Эй, ты, чмошник, отпусти её, — громко и чётко произнёс он, забыв, что находится в чужом городе.

Всё произошло за секунды. Четверо здоровяков вскочили и окружили Фёдора. Один пытался ударить в живот, второй — в челюсть, но Федя уже был в боевом режиме. Он уклонялся, двигался, будто танцевал. Всё тело слушалось. Всё происходило как на ринге, только без перчаток и правил.

Он подсел и резко ударил снизу в челюсть первому — тот отлетел назад, как мешок, и рухнул без чувств. Второму прилетело в пах ногой. Он с хрипом повалился на пол, корчась от боли.

Третий выхватил бутылку, разбил её и, размахивая осколком, пошёл на Федю. Но тот увернулся и в ответ — точный боковой в челюсть. Парень покатился по полу.

Последний из четверки схватил стул. Фёдор дождался, пока тот подбежит, шагнул в сторону и ударил его прямо в ухо. Тот взвыл, схватился за голову — и получил добивающий прямой в нос.

В ресторане наступила мёртвая тишина.

Фёдор стоял в кругу поверженных тел, тяжело дыша. Алена быстро подбежала и, схватив его за руку, повела к выходу.

— Ты не понимаешь, что наделал! Эти уроды — крыша ресторана! Их весь Хабаровск боится! Если они очнутся — сюда приедут с пушками! Где ты живёшь? Только не говори, что в этой гостинице!

— Именно в этой, — спокойно ответил Федя.

Алена выругалась.

— Чёрт! Всё, нам срочно нужно убираться! Эти безумцы не успокоятся, пока не доберутся до тебя. У меня дома нельзя — они знают адрес. Может, к подруге… Надо переждать ночь.

— Подруге? Нет, Алена. У меня завтра финал! Я не могу пропустить бой.

— Ты с ума сошёл?! Какие к чёрту бои?! Тебе бы дожить до утра, понимаешь?!

Фёдор замер. Он знал, что она права. Но всё внутри протестовало. Это же его финал. Его шанс.

И всё же, глядя в её тревожные глаза, он кивнул.

— Ладно. Веди.

Они выбежали на улицу. Машин почти не было. Алена выскочила на проезжую часть, вскинула руку. Из темноты вынырнула старая «Волга».

— На Первомайскую, дом шесть, — бросила она водителю, подтолкнув Федора в салон.

Машина тронулась.

Федор закрыл глаза.

Похоже, я снова влип… — подумал он.

Машина качнулась, наехав колесом на что-то невидимое во тьме, и Фёдор резко открыл глаза. Его будто выдернули из сна, в котором он всё ещё стоял у барной стойки, сжимая в руке стакан с апельсиновым соком, и не было ни драки, ни этих мокрых ночных улиц, ни женщины рядом, которая тряслась вся, будто перенапряжённый провод.

Он посмотрел в окно. За стеклом проплывал ночной город — неоновая пустота, равнодушные фонари, закрытые павильоны, темнота между зданиями, в которой прятались и любовь, и опасность, и, может быть, даже смерть. Почему с ним снова всё это происходит? Что это — карма, злой рок, или он сам из тех, кто без драки не может пройти по жизни? Ведь тренер говорил — не соваться, не шляться, сидеть в номере, готовиться. Вечер, ужин с командой — всё по плану. А теперь? Теперь он враг какому-то местному "Рамилю", и Алена рядом — в беде.

Он украдкой бросил взгляд на неё. Она сидела, прижавшись к двери, сжав руки в кулаки, глядя в одну точку. Лицо её казалось каменным, но это был не покой — это была буря, запертая внутри. И в этой буре пульсировал вопрос: «За что?»

— У тебя есть деньги? — её голос разрезал тишину, как нож.

Фёдор повернулся к ней, приподняв бровь.

— С водителем расплатиться?

Алена резко зажала лицо ладонями, издав звук, похожий на стон или даже рычание. Она вскинула голову к потолку машины:

— Господи, за что мне это? Что я сделала не так в этой жизни?..

— Остановите тут, пожалуйста, — приказала она водителю, одновременно толкая Фёдора локтем в бок.

Он молча вышел. Ночной воздух встретил их прохладой и запахом мокрого асфальта. Алена быстро сунула деньги в руку таксисту и, не дожидаясь сдачи, резко шагнула прочь, бросив через плечо:

— За мной. Прогуляемся. Пусть никто не знает, где нас высадили.

Фёдор послушно двинулся следом. Улицы, дворы, темные арки — всё это сливалось в один лабиринт без карт и ориентиров.

— Ни фига себе у тебя мозги работают. Ты не в первый раз в бегах, что ли? — спросил он, пытаясь хоть как-то разрядить обстановку.

Алена остановилась, резко повернулась и процедила:

— Заткнись нахрен, придурок. Лучше слушай и делай, как я говорю, если жить хочешь.

Тон её был не просто резким — он был тем самым голосом, которым люди разговаривают с гранью. Когда понимают, что за этой чертой — смерть. И Фёдор понял: лучше не спорить.

Они петляли около получаса, пока наконец не подошли к обычной пятиэтажке. Потускневшие окна, облупленная краска, слепой подъезд. Алена проверила, не следят ли, и, убедившись, что улица пуста, юркнула внутрь. Фёдор — следом. Лестница встречала сыростью и старым табаком. Третий этаж. Тяжелое дыхание. И тишина.

Она постучала. Тихо, но уверенно. Не как человек, просящий, а как тот, кто знает — ему должны.

Из-за двери донеслись шаркающие шаги.

— Кто там? — сонный женский голос, без страха. Но с усталостью.

— Света, это я. Алена. Открывай. Быстрее.

Щелчки замка. Дверь приоткрылась. На пороге стояла молодая женщина в ночной рубашке, явно только что поднятая с постели. Без косметики, с припухшими веками. Но в глазах — острота, как у хищника, который может укусить даже во сне.

Она посмотрела на Алену, потом — на Фёдора. Не спросила ни слова. Просто отступила внутрь, пропуская.

— Заходите. Быстро. Разувайтесь, тихо.

Алена быстро сняла обувь, шубу.

— Света, у нас проблемы. «И мы у тебя пересидим», — сказала она, и в этих словах было не просьба, а констатация. Как будто другого выхода просто не было.

— Одна? — спросила Алена, ещё не раздеваясь полностью.

— Ага. Заходите. Я чайник поставлю.

Они устроились на тесной кухне. Обои старые, но чистые. Холодильник гудит. У окна — старенький стол, три табурета. Света варила кофе, а Алена, грея руки о чашку, быстро рассказала о случившемся — без эмоций, по существу. Светлана слушала, не перебивая. Потом перевела взгляд на Фёдора.

— Ты, парень, хоть понимаешь, куда вляпался? — сказала она, отхлебнув кофе из кружки с надписью «BOSS». — Ты уже мертвый. Просто тебя пока не закопали.

Фёдор молчал. Лицо спокойно. Он просто смотрел в окно, будто за его стеклом был другой мир, в котором всё ещё можно было вернуться назад.

— Ты чего, не боишься? — с интересом спросила Света. — Ты или очень смелый, или очень тупой. Кто ты вообще такой?

— Я учусь в школе. В одиннадцатом классе. Сам из Якутии. На соревнования приехал. Боксом занимаюсь.

Тишина. Светлана как раз сделала глоток — и выплюнула кофе в раковину, закашлявшись. Алена закрыла лицо руками:

— Всё. Нам точно крышка. Он — школьник. Боже, боже...

Света разразилась тихим смехом:

— Ты что, серьёзно? Ты думаешь, это всё детские игры? Это тебе не кино. Это Хабаровск, малыш. Тут если задел «крышу» — будь готов к могиле. Тот ресторан — под Рамилем, у него погоняло «татарин». Мразь та ещё. А он сам ходит под Костылем. Слыхал про такого? Нет? Ну, тогда слушай. Костыль — вор в законе, старой формации. И если он узнает, что ты его людей раскидал, а сам ещё и жив — это плевок. Лично в лицо. А за такое тут убивают. Быстро. Без шума.

Фёдор кивнул, будто выслушал рассказ о погоде.

— Ты хоть понял, что я тебе сказала? Или тебе пофиг, а? — Светлана прищурилась. — Ты бы хоть попереживал для виду немного.

Фёдор усмехнулся, но ничего не сказал. Его спокойствие пугало даже Алену.

— Слушай, Света, — сказала она, — ну нельзя же вот так вот взять и умереть просто потому, что встал за девушку. Он же не преступник. Он просто... нормальный парень.

Светлана кивнула.

— Вот именно. А такие в нашем мире долго не живут. Поэтому надо думать. Надо срочно искать выход на Костыля. Только он может эту тему закрыть. А чтобы выйти на него — нужен кто-то свой. Кто-то, кто скажет: "Этот пацан — не враг. Он просто не знал, куда влез".

Она встала, пошла к шкафу и достала старый потёртый телефон.

— У меня есть один знакомый. Он когда-то сидел с Костылем. Сейчас на пенсии, работает таксистом, но у него остались связи. Попробую позвонить утром. Сегодня — не вариант. А пока... прячьтесь здесь. Окна не открывать. Свет не зажигать. Ни с кем не говорить.

Она посмотрела на Фёдора:

— А ты, боксер, молись, чтобы Рамиль не проснулся раньше, чем мы найдем того, кто скажет за тебя слово. Потому что в этом городе такие истории заканчиваются быстро. И, чаще всего, — за чертой города. В лесу. Где не спрашивают, кто прав.

Фёдор молча кивнул. Его взгляд был спокоен, но внутри гремело — не страх, не паника. А решимость. Он не знал, как всё это кончится. Но он знал одно: он не пожалел, что вступился и встал за девушку. Потому что это был единственный правильный выбор в его жизни.

Рассвет в Хабаровске подкрадывался медленно. Его холодное дыхание запотевало стекла окон, вползало под одежду и цеплялось за уличные фонари последними тенями уходящей ночи. Пока где-то в чужой квартире двое беглецов пытались переварить произошедшее, с другой стороны города бодрствовал человек, чьё имя знали все, кто хоть раз в жизни касался улицы. Его звали Рамиль, но весь район знал его иначе — Татарин.

Шамсутдинов Рамиль стоял на бетонном крыльце гостиницы, в пуховике нараспашку, с вмятинами от вчерашней драки не только на теле, но и в гордости. Левый бок побаливал, пах ныл, ухо одного из его парней было оторвано почти до крови, у другого челюсть ходила под углом, словно у старого шкафа. Он не привык к такому. Он — не из тех, кого можно задеть и остаться на свободе. В Хабаровске это понимали даже птицы, садившиеся на провода.

Рамиль сжимал губы, сдерживая раздражение. В его мире не было случайных унижений. Всё, что ломает лицо, требует ответа. И этот сопляк, откуда бы он ни прилетел, не уйдёт от ответа.

Он затянулся сигаретой и глянул вдаль, где серело небо над заснеженными крышами. К гостинице подъезжали машины. Из них выходили широкоплечие, молчаливые парни — его люди. Бойцы, умеющие не задавать вопросов. Ждали сигнала.

Но в этот раз всё пошло иначе.

Из чёрного внедорожника неторопливо вышел человек в кожаном плаще. Ростом выше среднего, с лицом, на котором время оставило следы, но не сломало взгляда. Его называли Муха. В городе знали — если появляется он, значит, дело попахивает не просто дракой, а серьёзной ошибкой, которая может дорого обойтись.

— Привет, Татарин, — сказал Муха, подходя к Рамилю и протягивая руку. — Наслышан о твоих ночных приключениях.

Рамиль усмехнулся, с трудом скрывая досаду:

— Здорово, Муха. Вот кого не ждал, так это тебя. Я думал, сам разберусь. Не хотел тревожить уважаемых людей по пустякам.

Муха в упор посмотрел ему в глаза:

— Если бы разобрался, я бы сейчас спал дома. А ты? Ты вчера три человека положил в больницу. Тебе это не кажется проблемой?

— Я?! — Рамиль повысил голос. — Это не я! Это щенок какой-то, даже не местный! Я его в глаза раньше не видел!

Муха отмахнулся:

— Не ори на меня, Рамиль. Ты не с лохом говоришь. Я знаю, кто как двигался вчера. И знаю, что твои отмороженные дегенераты лезли насильно к бабе, которая им отказывала.

Татарин сделал шаг вперёд, сжав кулаки:

— За слова ответишь?

Муха хмыкнул:

— Отвечу, если надо. Но не сейчас. Сейчас ты заткнись и слушай.

Он прошёл мимо Рамиля в здание гостиницы, не приглашая того следом. Бармен, заметив Муху, потупился. Он не знал, кто этот человек, но чувствовал — тот, кто умеет так входить в зал, привык всё решать быстро и жестко.

— Имя рыжей? — коротко спросил Муха.

Бармен нехотя пробормотал:

— Алена. Она поёт тут иногда. Живёт на Черняховского. С матерью.

— А парень?

— Первый раз его вижу. Спортивный костюм был на нём… Апельсиновый сок пил. Кажется, боксер.

Муха нахмурился. Он уже заметил утром у входа в гостиницу расписание городских соревнований по боксу. Всё сходилось. Прыткий, рефлекторно точный, профессиональный. Не просто драчун.

— Боксёр, — прошептал он себе под нос, глядя в чашку кофе. — Значит, из команды. И сбежал. Почему?

Ответ пришёл быстро: девчонка. Она местная. Испугалась. Застращала сопляка. Он повёлся.

Но куда он мог уйти? Спрятаться? Уехать? Муха задумался о том, как добраться до тренеров, до списков приезжих команд, когда в зал снова зашёл Рамиль. За ним — невысокий мужчина, лет сорока, в спортивной куртке и с усталым, нервным лицом.

— Это тренер, — сообщил Татарин. — Его зовут Евгений. Это он пацана сюда привёз.

— Садись, — приказал Муха, не спрашивая.

Евгений Сергеевич присел. Руки держал на коленях, пальцы сжимал и разжимал. Пахло бедой.

— Это твой воспитанник вчера разнёс ресторан?

Тренер кивнул.

— Сбежал он куда-то?

— Пока не знаю.

— Фамилия, имя?

— Дымов. Фёдор. Из Якутии. Одиннадцатый класс. Первый выезд. Первый бой. Первый скандал…

— Молодец у тебя мальчик. Только вот… — Муха сделал паузу и посмотрел на тренера с холодом, — …за своих надо отвечать.

Он подался вперёд и произнёс размеренно:

— Через месяц ты приносишь тридцать тысяч долларов. Или мы его находим и объясняем, что в нашем городе за такое спрашивают по-взрослому. В крайнем случае — ты отвечаешь. Деньги. Через месяц.

Евгений опустил голову.

— Таких денег у меня нет.

— Найдёшь. У тебя есть месяц. Без вариантов.

Он встал. Татарин попытался возразить:

— А если он сам объявится?

Муха резко обернулся и сжал кулак. Удар в солнечное сплетение был стремительным и точным. Рамиль захрипел, согнулся, схватился за живот.

— Думаешь, я не знаю, как ты всё устроил? Это твои ублюдки полезли к бабе. Это ты подставил пацана. Хотел понтов? Получай.

Он наклонился к скорчившемуся татарину:

— Пацана и телку — не трогать. Пока, я сказал. Или хочешь ещё?

Молча, не оборачиваясь, он вышел на улицу. Город просыпался. Но в его сердце уже была заложена угроза, которая через месяц либо разрядится деньгами, либо взорвёт всё, что построено на страхе и понятиях.