Аномалия, рожденная смертью

Глава 8

Фёдор сидел на диване, словно древний философ на пороге откровения, только вместо свитков — тишина чужой квартиры, вместо афин — Хабаровск, и вместо лаврового венка — пижама с надписью «Спорт — это жизнь», выданная хозяйкой с ироничным шлепком по плечу.

Он откинул голову на спинку дивана и прикрыл глаза. Сон не шёл — в голове стояли не мечты, а караул из тревожных мыслей. Каждая норовила громче другой напомнить, что ситуация у него… ну, мягко говоря, не из простых.

Что делать?

За окном потягивался ленивый хабаровский рассвет, а внутри квартиры было тепло, пахло табаком и подгоревшими оладьями. Из кухни слышались тихие голоса Светланы и Алены. Девушки спорили, как будто делили секретный рецепт пирогов, но на деле решали, куда бежать, если в дверь постучат «те самые».

Фёдор вздохнул. Он знал, что силён. Не в смысле «передвинуть мебель одним пальцем» — хотя мог, если что, — а в смысле, что духом крепок. Но даже духу не помешает кто-то, кто умеет действовать за пределами зала и ринга. Например, тренер. Его добрый, вечный, ворчащий, как мотор от «Жигулей» на морозе, Евгений Сергеевич.

«Он точно меня ищет…» — подумал Фёдор. — «Вчера я в ресторан зашёл боксёром, а вышел — легендой уличных боёв и персоной нон грата. Красиво, да не очень удобно.»

Он поднялся, потянулся — хрустнули позвонки, как сухарики, — и пошёл на кухню, где Светлана, стоя у форточки, выдыхала дым от сигареты в открытое окно, а Алена мрачно помешивала кофе, будто в нём плавала судьба всей квартиры.

— Света, — начал Фёдор, слегка кашлянув, — можешь съездить в гостиницу? Найди моего тренера, Евгения. Передай, что я жив, цел, почти невредим. И спроси, есть ли какие-то новости. Ну, может, он знает, как из этого всего вырулить?

Светлана обернулась, держа сигарету как стилус древнего мага, и несколько секунд молча смотрела на парня, будто прикидывала: стоит ли ради него рисковать своей шкурой и стабильной психикой.

Но прежде, чем она успела выдохнуть очередной клуб дыма или выдать монолог, в разговор вклинилась Алена:

— Это исключено! — резко, почти театрально выкрикнула она, словно объявила приговор в античном суде. — Татарин наверняка уже просчитал всё. У него мозги — как у калькулятора, только с матами. Он точно вычислил, кто ты, с кем приехал и где остановился. Они там у ресторана уже, небось, за стойкой сидят, кофе пьют, тебя ждут.

Фёдор хмыкнул. Представил, как в баре три хмурых лба с перебинтованными носами вежливо спрашивают у бармена:

— А боксёра с рыжей не видели?

— Ладно, — продолжил он, игнорируя драму, — тогда так. Света подойдёт не напрямую к тренеру, а через наших ребят из команды. Ну, знаешь, как будто случайно встретила кого-то из них. Спросит, не видел ли кто Фёдора, и пусть уже Евгений сам приходит в условленное место. Без имен, без лишнего шума.

Светлана кивнула. Быстро и решительно, как человек, которому в жизни уже хватало приключений, но ради справедливости — готова на одно ещё.

Алена нахмурилась, но не сказала ни слова. Фёдор уловил паузу — значит, идея прошла фильтр здравого смысла, и никто не был против.

Он снова вернулся на диван, но теперь взгляд был сосредоточенным. Всё шло по плану. Первый шаг сделан. Осталось, чтобы Светлана выполнила свою задачу.

А за окном тем временем светлело. Город просыпался. Где-то бомж спорил с вороной, кому стоять у теплотрассы, а в гостинице, возможно, уже кто-то пил крепкий чай, пытаясь понять, куда делся один дерзкий боксёр.

Фёдор закрыл глаза и прошептал себе под нос:

— Один в поле, конечно, не воин… Но если у этого воина — правая, как у коня, а мозги хоть чуть-чуть варят, то можно попробовать.

Он усмехнулся. И добавил:

— А ещё, если с ним рядом две упрямые женщины… то он, может, и полководец.

Евгений Сергеевич сидел у себя в номере, как старый волк с подрезанными клыками. Шторы были плотно задернуты, на столе — полупустая чашка холодного кофе, и вокруг витала атмосфера безнадёги. Он не просто морально готовился к проигрышу — он внутренне сдался. Бойцовский дух, некогда сверкающий в глазах, ныне где-то валялся на дне спортивной сумки, рядом с несвежими бинтами и старыми перчатками.

— Как я им в глаза посмотрю? — пробормотал он сам себе, вслушиваясь в гул радиатора. — Родственникам что скажу? Что потеряли парня в Хабаровске, а сами на самолет сели?

Он и подумать не мог, что вот так, одним махом, не только проиграет турнир, но и потеряет самого перспективного пацана из всей сборной. И ведь чуйка была! С самого первого дня, как только ступили на хабаровскую землю. Что-то глухо свербило в висках, как перед грозой. А милиция? Ха! Да вся она давно в кармане у местных авторитетов. Обращаться туда — всё равно что заявиться в логово волков и попросить мёду.

Мысленные стенания прервал негромкий стук в дверь.

— Кто там ещё? — буркнул Евгений и с усилием поднялся с кровати.

На пороге стоял Максим — молчаливый парнишка из команды. Теребил в руках бумажку, будто экзамен сдавать собрался.

— Евгений Сергеевич… это… вам, — неуверенно протянул он записку. — Девушка какая-то передала. Сказала, срочно. Вроде… насчёт Фёдора.

Евгений молча вырвал бумажку и, не удостоив парня взглядом, рявкнул:

— Иди к себе! И чтоб из номера носа не показывал, пока не скажу.

Как только дверь захлопнулась, он развернул записку. Адрес. Название кафе. И имя — Светлана. Подпись в стиле "из романа восьмого 'Б' с любовью", но обведённая чернилами так, будто писалась под дулами автоматов.

— Ну нанеслась, — буркнул сам себе Евгений и натянул куртку.

Он знал: если не сейчас, то никогда. Фёдор, скорее всего, жив — иначе никто бы не играл в эти игры. А раз жив, значит, его ещё можно спасти.

Выйдя из гостиницы, тренер шмыгнул во двор — благо, Хабаровск в этом плане напоминал гигантский лабиринт, только вместо ловушек — бабушки на лавках. И, как назло, первая попалась — настоящий навигатор в халате с леопардовым принтом и волосами цвета «баклажанный каштан закатного блонда».

— Уважаемые, не подскажете, где тут кафе такое-то? — вежливо спросил он.

— Ой, сынок, да это ж вон там, за углом! — захлопотали обе, начав обсуждать, кто вчера опять крутился у помойки на “шестёрке”.

Поблагодарив бабушек и поджав губы, Евгений шагнул за угол. В этот момент его боковым зрением что-то кольнуло: у подъезда стоял черный внедорожник.

— Пасут… — процедил он.

И в этот момент включился весь его боевой опыт, накопленный за годы в спортзалах и на сборах. Он присел, делая вид, что завязывает шнурок, и незаметно перевёл взгляд на номера. Совпадают. Именно этот джип стоял у гостиницы полчаса назад.

Евгений решил сыграть в свою игру. Вместо того чтобы войти в кафе, он прошёл мимо, как будто искал, где тут сдают алюминиевые банки. За углом пятиэтажки нырнул в подъезд и, будто в шпионском боевике, проследовал на чердак. С крыши — в соседний подъезд. Из последнего — во двор. Почти как в фильмах про Шерлока Холмса, только с больной коленкой и отдышкой.

Когда он влетел в кафе, внутри царила та самая атмосфера провинциального уюта: запах кофе, пирожков и звуки радиостанции «Шансон». За дальним столиком, опершись на локоть и разглядывая сахарницу, сидела молодая женщина.

— Вы Светлана?

— Да, это я. Присаживайтесь, — спокойно кивнула она.

— Где Федька? — в голосе Евгения Сергеевича прозвучал такой напор, что сахарница едва не треснула.

Светлана, не торопясь, отпила кофе и только потом ответила:

— В безопасности.

Дальше последовал обмен информацией. Евгений выложил всё: и про угрозы, и про встречу с «братками», и про то, что ему дали месяц, чтобы привезти Фёдора обратно. На что Светлана фыркнула:

— Татарин не тронет? Да он псих, его только в клетке держать. У него не "последняя месть", у него каждая — как последняя.

— Самолет у нас в двадцать два ноль-ноль, — вздохнул Евгений, взглянув на часы. Было только двенадцать дня.

— В девять вечера я привезу Фёдора в аэропорт, — сказала она твёрдо. — А пока он у меня побудет. От греха подальше. Вы его вещи соберите: паспорт, билеты, всё.

— Почему вы ему помогаете? — недоверчиво спросил тренер. — Вы… вы не та ли девушка, из-за которой всё и началось?

Светлана усмехнулась:

— Нет. Это Алена — моя подруга. Она с ним. И я не могу оставить её в беде. Вот и всё.

Когда она уходила, бросила через плечо:

— Будьте осторожны. За вами могут следить.

Евгений хотел окликнуть, но она уже растворилась в прохладе улицы.

Тем временем, в квартире, где скрывался Фёдор, время словно застыло. Алена спала, свернувшись клубочком, а Фёдор, как гончая на привязи, сидел на диване и боролся со сном. Он всё пытался понять: как выбраться из этого безумного водоворота, никого не подставив?

Дверь открылась, и Светлана вошла, как хозяйка положения:

— Где ты, герой защитник девичьей чести?

Фёдор вышел в прихожую и внимательно выслушал рассказ. Новость о том, что тренера поставили на деньги, его буквально прибила. Он чувствовал, как руки становятся ватными, словно кто-то вылил в них ведро цемента.

— Деньги? — пробормотал он. — Я и в жизни таких не видел…

Но был и луч света — их больше не ищут. Пока.

Фёдор стал обуваться.

— Ты куда? — спросила Светлана, заметив его суетливые движения.

— К тренеру. Надо поговорить.

— Ты с ума сошёл? Там джип у входа. Братки. Они тебя завалят!

— Сказали, не тронут — значит, не тронут.

— Это не обещание. «Это сказка», — отчаянно сказала она.

Но Фёдор уже всё решил. Поблагодарив Светлану, попросил передать привет Алене и вышел.

Он поймал попутку — водитель был словоохотливый и пах мятными сигаретами. Когда доехали до гостиницы, Фёдор попросил остановить во дворе. Расплатившись, он осмотрелся. У центрального входа стоял тот самый джип. Внутри — двое. Один что-то грыз, другой — зевал.

— Ну что, цирк начинается, — сказал себе Фёдор и заметил надпись на кузове припаркованной «Газели»: «Продукты».

Не раздумывая, сиганул в открытую подсобку. Внутри пахло… чем-то между пельменями и моющим средством.

— Вот это обед, — хмыкнул он, пробираясь в сторону двери. Его желудок недовольно заворчал.

На кухне суетились повара, а официанты как по команде выбегали и вбегали в зал. Фёдор почти дошёл до дверей, когда путь ему перегородил повар. Огромный, в белом колпаке, с руками как пеньки и лицом, как у тренера по армрестлингу.

— Ты кто такой, сынок? Куда это мы собрались?

Фёдор сглотнул и выдавил:

— Я… официант-стажёр. Первый день. У меня здесь… экскурсия!

Повар прищурился, будто разглядывая таракана на кухне.

— Щас посмотрим, стажёр ли ты. Умеешь рубить лук без слёз?

Фёдор вздохнул. Сегодня ему точно предстоит война — с ножами, поварами и криминалом. Один в поле воин.

Есть на свете такие люди, которые и в сковороде, и в жизни жару дают одинаково ярко. Один из них — Матвей Кириллович, он же Кириллыч. Повар с руками, что рубят зелень быстрее, чем мысли успевают родиться, и с характером, который уместнее было бы носить не на кухне, а где-нибудь в ряду восточных монахов — ну или в спецназе. Но уж так вышло: судьба решила, что его кунг-фу будет жить в плове и борще, а не в хрустящих костях противников.

Работал Кириллыч в ресторане при гостинице — заведении уважаемом, с белыми скатертями, пузатыми официантами и репутацией, за которую бились как за ящик крабов на границе. Когда Кириллыч был на кухне — всё шло, как часы. Когда его не было — всё шло, как попало.

Кириллыча боялись и любили. Для него закупались продукты по его личному списку: если на базаре не было нужного лука, работа останавливалась — пока Кириллыч не найдёт нужный. Официанты — отборные, проверенные временем и выдержкой. Он знал, кто сколько соли кладёт, как кто жарит, и даже мышь, если такая дерзкая тварь осмеливалась пересечь его территорию, делала это с заявлением в двух экземплярах.

Но была у Матвея Кирилловича одна тайна. Нет, не любовница и не заначка в морозильной камере. Он — фанат восточных единоборств. Такой фанат, что, переодевшись в тренировочный костюм, крался в зал айкидо, как будто не на тренировку, а на операцию под прикрытием. Его вдохновлял Стивен Сигал — а особенно персонаж Кейси Райбек: повар, крошащий бандитов так же лихо, как репчатый лук.

И вот в эту пятницу, под звон бокалов и голос местной певицы, Кириллыч колдовал на кухне. Кастрюли пыхтели, жар гудел, а он, как дирижёр в оркестре, руководил этим гастрономическим симфоническим безумием.

Кто-то бы и не заметил, как в зале вспыхнула потасовка, а Кириллыч заметил. У него был рефлекс: глаз выхватывал движение быстрее, чем камеры наблюдения. Через смотровое окно он увидел, как какой-то коренастый парень — совсем ещё молодой — разложил четверых. Ловко. Тихо. Мягко. Словно заранее знал, кто и откуда ударит.

У Кириллыча от удивления даже ложка вывалилась из руки. А потом — глаза загорелись, как у ребёнка, впервые увидевшего нунчаки в деле.

— Вот это номер... — прошептал он и улыбнулся, как будто узнал старого боевого товарища в лице юнца. — Да ты ж не просто парень, ты… ты сам Сигал, только в кроссовках!

Позже, когда этот же парень — которого блатные уже успели окрестить «Школьником» — появился на его кухне, Кириллыч сдержал в себе восторг. Но не смог удержаться от язвительного приветствия:

— Ты, я смотрю, бессмертный, раз ещё по городу гуляешь? — сказал он, прищурившись, как будто решал, спасать пацана или сдавать с потрохами.

Фёдор стоял на кухне, взъерошенный, настороженный, но не сломленный. Взгляд у него был уставший, но живой.

— Да не бойся, — махнул рукой Кириллыч. — Не выдам. Давай, сюда иди.

Он отворил дверь своего кабинета — небольшого, но уютного, с диваном и массивным столом, больше похожим на штабной пункт.

— Падай, — сказал он и уселся, тяжело вздохнув.

— Знаешь, что тебя ищут по всему городу? — продолжил повар, внимательно изучая юнца.

— Догадываюсь, — с усталой ухмылкой ответил Фёдор, выдохнув и уставившись в пол.

— Ты что, реально в школе ещё учишься?

— Одиннадцатый класс.

Кириллыч задумчиво кивнул. Потом поднялся, вышел, и через минут пять вернулся с подносом: борщ, пюре с котлетой и компот. Поставил перед Фёдором, словно перед собственным сыном:

— Поешь, потом поговорим.

Фёдор ел как солдат после марш-броска. Он не просто голодал — он выживал. Закончив, поблагодарил, и между ложками рассказал свою правду: да, учусь, да, бокс, да, давно. Ничего особенного.

— Бокс, да не бокс, — покачал головой повар. — Я таких движений ни у одного чемпиона не видел. Ты на два шага впереди. Такое не тренируют — с этим рождаются.

Фёдор молчал. Но в глазах его мелькнуло что-то: благодарность? Надежда? Кириллыч уловил это и стал серьёзен:

— Что дальше делать будешь?

— Добраться бы до тренера. Евгений Сергеевич его зовут. Может, вы могли бы…

— Сиди. Сейчас всё устроим.

Прошло около тридцати минут. Фёдор уже мысленно сочинил завещание и выбрал, как бы пафосно погибнуть, если за ним вдруг ворвутся. Но вместо головорезов в кабинет вошёл тренер.

— Ну ты нормальный вообще?! — заорал он с порога. — Ты чё в ресторан попёрся, а?! Мы тебя по всему городу ищем!

Фёдор встал, хотел что-то сказать, но получил объятие. Грубое, мужское, как у отца, который неделю не мог найти сына.

Кириллыч наблюдал, как старик-учитель трёт глаза, а молодой боец стоит в тени, опустив плечи. И вдруг всё оживилось:

— А что вы намерены делать? — спросил Кириллыч.

Евгений Сергеевич пожал плечами.

— У вас проблема, — продолжил повар. — Ваш Школьник нашему татарину зубы в порядок поставил. А Муха тот ещё тип. Он вас на тридцатку «нерусских» поставил.

— Да я если даже квартиру продам — всё равно не хватит! — всплеснул руками тренер. — Восемь тысяч наберу максимум.

— Идеи? — повар перевёл взгляд на Фёдора.

— Я таких денег только в кино видел…

— Ладно, — сказал повар. — Вот визитки. Месяц у вас есть. Если ничего не придумаете — звоните. Я подключу своих.

Фёдор и тренер переглянулись.

— Я видел, как ты двигаешься, — сказал Кириллыч. — Это не просто талант. Это… как сказать… как будто сама жизнь тебе по лбу написала: «Быть чемпионом». У меня есть знакомый, серьёзный человек в мире бокса. Менеджер. Он таких, как ты, по всему миру катает.

— А почему вы нам помогаете? — тихо спросил тренер.

— Потому что я хочу прикоснуться к истории. Потому что этот пацан — будущее. А я, чёрт побери, всегда мечтал быть причастным к чему-то великому. Хоть через щи и котлеты.

Телефон зазвонил. Кириллыч снял трубку и, с характерным гоготом, заговорил:

— Серёга! Здорова, старый лис! Есть просьба — двоих с «пукалками» выдай, для сопровождения одного ВИПа. До ринга и до трапа самолёта.

Повесив трубку, Кириллыч обернулся:

— Всё. Выступление состоится. Тебя, Федя, проводят туда и обратно. Никто и чихнуть рядом не посмеет.

— Я… — начал было тренер, но повар перебил:

— Не спорь. Сказано — сделано.

Фёдор встал. На его лице появилась решимость. Тренер только кивнул, как генерал перед битвой.

— Я вечером буду на финале. Порви их там, Школьник. А кликуха, между прочим, классная. Блатные умеют давать ярлыки. Только ты теперь не просто Школьник. Ты… Школьник с историей.