Архимаг с пеленок. Том 4

Глава 23 Возвращение в детство

Ехать пришлось довольно долго. Всё-таки сейчас мы жили в одном из элитных районов — Дашков постарался. А вот детдом расположился совсем в другом месте, на одной из спальных окраин Москвы.

Я не то чтобы отлично знал город, так что теперь, сидя на заднем сиденьи и, в скрытности, держа Лизу за руку, мог в очередной раз подивиться огромности этого города.

А ведь, если верить тому, что мне недавно рассказал Имредан, когда мы встречались с ним в Царстве Снов, сейчас улицы города стали настоящим полем боя.

Ехали мы на такси — немудрено, откуда у воспитательницы детского дома своё авто? В Москве вообще действуют ограничения для простолюдинов на владение личными авто.

Всё-таки это город аристократов. И они держатся за обрывки своих формальных привилегий даже тогда, когда в этом не остаётся никакого смысла.

Всю дорогу воспитательница сидела на переднем сидении молча. Лишь то и дело зыркала торжествующе назад через зеркало. Её свинячьи глаза на одутловатом лице так и кричали: пусть всего на день, но ты теперь в моей власти, мелкая дрянь!

Я порадовался тому, что догадался отправиться с ними. Конечно, вряд ли случится что-то криминальное — но за этот вечер Лиза может изрядно настрадаться.

Могла бы, будь она одна.

Одно интересно — каковы мотивы этого создания? Упивание личной властью над детьми, которые не нужны ни государству, ни обществу, ни собственным родным?

Допустим. Но причём тут тогда Лиза? В детском доме ведь остались десятки других, зачем нарываться и заманивать ту, кого уже удочерили?

В том, что она пригласила девочку не чайку попить, я отчего-то не сомневаюсь.

Я размышлял об этом по дороге — перебирал варианты, от какой-то личной обиды на Лизу до натуральной мании, когда сладка та цель, которую труднее всего заполучить.

Впрочем, какая разница? В любом случае, скоро всё станет ясно, а её планы, какими бы они ни были, я сорву.

Не понаблюдать же я еду, в конце-то концов!

Погода, пока мы ехали, подпортилась, и пошёл довольно густой снег. Так что добрались мы уже в сумерках и, шурша колёсами по дорожной грязи, заехали на задний двор.

— Спасибо! Всего вам доброго! — сердечно поблагодарила таксиста хозяйка, пока мы с Лизой выбирались из машины. И вот тут почувствовал, что есть небольшая проблема.

Я ведь не по воздуху летаю — следы на снегу остаются. Как и грязь с обуви, и сама эта обувь, если её надолго снять.

Маскировка для отдельных предметов — это другое заклинание, хоть и вполне доступное для меня.

— Я у входа, если что. Портируюсь. — шепнул я Лизе на ушко, и, дождавшись, пока воспитательница отвернётся, с тихим хлопком переместился к дверям.

А затем прикрыл бесполезные в моём деле глаза, резко втянул носом воздух и стал прислушиваться.

Я искал здесь какие-то признаки магических устройств, или потусторонних сил. Будет глупо пробраться сюда, а потом попасться на зачарованной камере!

— Ну что ты, Лизонька, рада снова к нам вернуться⁈ — с усмешкой спросила тем временем воспитательница. — Фроська, дылда эта, тебя небось уж заждалась!

Краем сознания я уловил, как дёрнулась Лиза от этого имени. Какая-то старая «подруга»? Хотя, откуда у трёхлетки тут недоброжелатели со столь долгой памятью?

— Я только на вечер! — тихо буркнула Лиза. — И если изобьёте меня, я папе нажалуюсь!

Вот, это правильный подход! Границы стоит очерчивать сразу, Лиза умница.

Жаль, у других местных воспитанников таких границ нет.

— Ну что ты такое говоришь⁈ — изобразила тётка оскорблённую невинность. — Разве я когда-нибудь наказывала тебя… не за дело⁈ Пошли давай, неблагодарная! Холодно тут!

Сам детский дом номер сто пятнадцать тоже внушал… проще сказать, чего он не внушал. Ничего хорошего. Расположенный среди двух-трёхэтажных покосившихся зданий, он возвышается тут мрачной громадой.

Этакий «уголок» в два высоких этажа на высоком же фундаменте, тёмно-серого цвета и за высоким сетчатым забором. Во дворе стоят неожиданно разноцветные качели и «грибок», но сейчас всё это завалено мокрым грязным снегом, а дорожки превратились в кашу.

На дворниках здесь явно экономят.

Лиза молча поплелась за воспитательницей. Когда дверь открылась, я тронул её за рукав и прошептал под скрип двери:

— Если что, выберемся отсюда. Делай то, зачем пришла.

Кивнув, девочка глубоко вдохнула, зажмурилась на мгновение — и сделала решительный шаг в полутьму помещения.

Мы оказались в небольшой «прихожей», от которой отходил прямой длинный коридор, а также лестница на второй этаж за стеклянной дверью. Внутри всё-таки здание выглядит лучше, чем со двора.

Здесь ремонт был хотя бы на в прошлом столетии! Наверное.

— Так, телефоны мы сдаём, правила знаешь! — тут же грубо надвинулась на неё воспитательница. И указала кивком на окошко вахтёра за маленькой решёткой.

Оттуда высунулась старческая пропитая морда с покрасневшими бельмами глаз. Протянув костлявую руку, мужик прохрипел:

— Ваш-мс м-телефончик, медам-с, хе-хе!

От этого насмешливого хрипа Лиза сделала шажок назад, затравленно озираясь. Припав ей к самому уху, чтобы никто не услышал в этой тишине, я одними губами произнёс:

— Отдай. Ты знала, куда шла, так что иди до конца! Заблокируй только!

Мы, в конце концов, не развлекаться сюда приехали. Если Лиза хочет повидать призрак того мальчика, не стоит заламывать ручки у самого порога.

Ну а на всякий случай, телефон всегда есть у меня. Мне его только в этом году купили, перед возвращением в столицу. Но я уже успел стать уверенным пользователем.

Покопавшись в настройках и выслушав всё, что вахтёр думает о нерасторопных девочках, считающих.что их телефоны кому-то здесь интересны, Лиза всё-таки заблокировала и отдала мобильник. И мы направились дальше.

Кажется, уходя я услышал характерный щелчок открывающейся банки и почуял пивное амбрэ. В последнее время мой слух и обоняние неплохо развились.

— Ну что, Лиза, поздравляю! Теперь ты вновь счастливая воспитаница в нашей дружной семье! Пусть и всего на один день! Иди, поздоровайся с ребятами. А потом мыть полы! Должна была Фроська, но, раз ты у нас тут проездом…

Столько самодовольства слышалось в этом «приветливом» голосе, что я понял — всё, началась планомерная экзекуция.

Мы сразу направились на второй этаж. И, если воспитательница сразу после лестницы завернула в правый коридор и куда-то удалилась, то Лиза направилась вперёд — в короткий проход, ведущий, как я увидел, в просторную комнату.

— Почему вот она такая злая? — тихо спросила Лиза как бы саму себя. — Я раньше думала, что вообще все взрослые такие! А теперь не понимаю…

Бедолага. Наверное, здесь многие дети так думают о взрослых — немудрено, когда видишь только эту свинью да бухарика у входа.

— Может, сумасшедшая. — ответил я. — Может, просто нравится чувствовать, что её жизнь лучше чьей-то ещё. Многие так себя развлекают.

— Да⁈ Неужели, людям правда такое нравится⁈

— Угу. Иногда это принимает цивилизованные формы. Например, богатый меряет всех в деньгах. Тот, кто трудится тяжело, презирает всех, кто не так устаёт на работе. Мужчины унижают женщин, у нас даже присказка есть — чё ты, мол, как баба. Выходит, что «баба» ниже мужчины. Вот и маленькая радость для ничтожества.

— А иногда — вот так? — распахнула глаза от удивления Лиза. Похоже, теперь она как-то по-новому оглядела всё вокруг.

— Да. — ответил я, пока нас никто ещё не заметил. — Если жизнь человека ничтожна, а сам он никому не нужен, но у него есть какая-то мелкая власть, он может пользоваться ей как эта вот дама. Кто-то издевается над собственным ребёнком, потому что ему некуда бежать. А кто-то, вот, работает в таких заведениях. Где ВСЕМ некуда бежать…

— … Лизка! Ты что ли⁈ С кем ты там уже болтаешь, когда с нами и не поздоровалась⁈

Это из большой комнаты раздался противный скрипучий голос какой-то девчонки. Встрепенувшись, Лиза сделала пару шагов вперёд, и ей навстречу выплыла… о…

Вышла девочка-подросток. Если эту тушу килограмм в сто, буквально завёрнутую в выцветшее линялое подобие платья, можно так назвать. Жиденькие кудри на голове свалялись, зато росту в особе оказалось немеряно.

— Чё, кнопка, не узнала⁈ — заржала девочка. — Ну это ты зря! За это сёдня вечером без пайки ходишь, га-га-га!!!

— Ф… Фрося⁈ — выдохнула Лиза, на что собеседница закивала, не переставая ржать.

Вслед за этой, первой, в проход выглянули и другие дети. И вот многих из них стало жаль с первого же взгляда. На нас глядели худые девочки и мальчики разных возрастов — не прямо уж болезненные, не тюрьма всё-таки.

Но, судя по признакам «позорной болезни», которую здесь называют сифилисом, вон у той, светленькой… Недалеко от тюрьмы.

Впрочем, подростков здесь оказалось меньшинство. В основном — ребята возраста Лизы, или ещё младше. Растрёпанные, одетые кто во что горазд — видимо, одежда шла с благотворительности — они смотрели большими глазами на тощих лицах.

Смотрели с сочувствием, страхом… и злобой. этот огонёк неприязни я уловил сразу же. И подтверждение моих мыслей не заставило себя долго ждать.

— Чё припёрлась, су**а⁈ — откашлявшись спросил один из немногих парней лет четырнадцати. — Чё, за***лась пи***то жить на воле⁈

— Нет, я… — чисто на автомате ответил Лиза, но тут же замялась. — Я не…

— Да она по пи***лям от Грымзы соскучилась! Её поджопника ничё не заменит!

Ребята дружно заржали, Лиза покраснела до ушей, а Фроська насупилась и резко обернулась к своим.

— Это кто щас вякнул⁈ Тощий, ты опять⁈ Хочешь и дальше погоняло оправдывать⁈ Так я щас мигом Наставницу-то позову и стукану ей!

О как! Наставница! Да ещё, судя по интонации, с большой буквы! Во снах Лизы ещё ничего такого не было. Но, похоже, житьё-бытьё здесь лучше не становится.

— А чё ты, Фроська, не ссышь, что тя ночью кто-нибудь за стукачество по кругу пустит⁈ Ну так, некие анонимы! — резко ответил тот самый «Тощий», на которого грозно посмотрела эта баба.

Боюсь, это будет несколько затруднительно!‥

— Да у тя, Тощий, денег столько нет, чтоб этим анонимам дать за такой подвиг! — расхохотался кто-то в дальнем углу комнаты. Фроська, тут же запыхтев, рванула туда и продолжила орать уже на кого-то другого.

Похоже, и его пайка сегодня достанется ей. Видимо, слоновье количество откровенно дерьмовой еды (а другой тут явно не бывает) и привели к становлению девочки… вот этим.

Во снах Лизы Фрося, конечно, уже полненькая, но всё ещё была похожа на человека!

Сопровождаемая шепотками и переглядываниями, Лиза всё-таки вошла в комнату. А следом вошёл и я, став заодно неосязаемым для живых существ. Не хватало ещё натолкнуться на кого-нибудь в толпе.

Изнутри комната оказалась… ну, может быть, не такой плохой, как я ожидал. Действительно большая, даже с двумя люстрами, она вместила четыре длинных стола со скамьями и несколько куч цветных подушек по углам.

За столами сидели ребята — в основном, на вид, семи-тринадцати лет, и резались… во всякое. Кто в засаленные карты, кто в напёрстки. За одним столом как раз здоровый крепкий «старшак» готовился пробить щелбан худощавой девчонке.

Довольно шустро подскочив к столу, я немного искривил пространство по курсу удара. Так что девочке в лоб прилетело не так убойно, а вот здоровяк ощутил неслабую боль в кисти.

Ещё бы — когда рука врезается в саму ткань реальности, приятного мало! Подвывая, но хвалясь, «как чётко пробил», он вальяжно вышел из комнаты, провожаемый удивлённым взглядом этой девочки.

Она уж, наверное, думала, что сейчас в больничку отправится. Если таковая тут, конечно, есть.

А Лизу тем временем кто-то позвал из одного из углов с подушками. Вздрогнув, девочка обернулась. Обернулся и я.

— Новенькая, ты что, оглохла? Я попросил подойти. Посмотреть на тебя хочу.

Надо же, какой вежливый тон! И даже никаких «чёканий» и брани! Я с интересом вгляделся в полутёмный угол. Лиза тоже, опасливо приближаясь.

Там, в этом углу, тоже шла игра в карты. Увы, я ещё далеко не спец в земных играх, так что не понял, во что именно. И карты даже неплохо выглядят! Никаких застарелых пятен!

За игрой сидели трое. Высокий стройный (не тощий, а именно стройный!) юноша лет пятнадцати, который и махал Лизе рукой. Полноватый (единственный, кроме Фроси!) коренастый брюнет с узкими хитрыми глазами. И девчонка с косой, тоже, наверное, не младше четырнадцати — фигура уже явно проступает под старыми шмотками.

«Глава угла» вальяжно, но вежливо произнёс:

— Так-так-так. Новенькая тут у нас, значит. Да ещё не совсем малявка! Свежие девчонки нам тут нужны! За что попала? Маму с папой расстраивала?

— Да это Лизка! — грубо вмешалась Фроська, но подходить не стала. — Она из наших, просто её какие-то мажорики забирали после детсада! Поиграться в родаков звезды хотели, или чё!

— Поиграться! — оскаблился парень удивительно ровными зубами. — Поиграться это хорошо, это мы любим! А теперь закрой рот и исчезни, Ефросинья!

Вот тут удивился даже я. Эта бой-баба, раза в два шире паренька, тут же сглотнула, кивнула и засеменила куда-то из комнаты.

Может, «крыше» своей жаловаться. Похоже, сходств с тюрьмой, или каторгой, тут будет побольше, чем я ожидал.

А парень этот… Что-то в нём мне не нравится. Очень сильно не нравится. Пожалуй, даже намного больше, чем что-либо в жирной Фроське… А может даже больше, чем в воспитательнице.

Я, правда, так сразу не могу сказать, что именно. Но человек, сидящий среди нищеты и столпотворения в собственному углу, с хорошими картами и прекрасными зубами…

Уж больно он напоминает «авторитета» на каторге. Да и манера речи его…

Кстати. Неужели, остальные дети не знают, что Лиза тут всего на вечер? Их «Наставница» и тут решила что-то устроить⁈

Парень тем временем ловко, одним плавным движением, встал. Длинный, жилистый, подтянутый — он органично смотрелся бы у нас в школе, на арене КМБ, а не в этой дыре.

А в его ауре я почуял что-то… Какой-то душный, тяжёлый аромат. Будто цветы, но в какой-то безумной концентрации…

— Ну-ка, малышка, глянь-ка на меня! — шагнул он к опешившей Лизе и протянул к ней руку. — Я вот маму с папой расстраивал! Точнее, папу расстраивал, а маму…

И в этот момент Лиза дёрнулась как от ожога, схватилась рукой за грудь под одеждой. За то самое место, на котором у неё всегда висел подаренный Бестужевым медальон!

Я приблизился, кладя ей руку на плечо и продолжая вникать в ауру парня.

— Отстань! — выпалила Лиза, почувствовав мою поддержку. — Убери руки!

— Тц-тц-тц! Какая недотрога, надо же! Ребята, подержите-ка её, а я пока рассмотрю получше! Такие у нас порядки тут!

Всё произошло мгновенно. Полный парень и девушка также резко встали с мест, с двух сторон шагнули к Лизе — и мы с ней среагировали одновременно.

— Убирайтесь! — взвизгнула напуганная девочка — и из пространственного кармана в её руку вывалился длинный чёрный посох! О, мы давно позаботились о его зарядке…

А ещё о том, чтобы научить Лизу базовой самообороне. Средством её стало простое заклинание некромантии — Угроза.

Слабая версия Видения Смерти, внушающая цели дикое чувство опасности.

Некромантия ведь тоже раздел контролирующей магии… пусть и специфический.

Это заклинание Лиза и использовала. Камень на вершине посоха тут же из синего стал мертвенно-зелёным, и от него пошла полупрозрачная волна искажений.

Только вот я уже понял, кто передо мной. Что это за аура такая, и где я уже такое видел. Так что, когда два подельника упали, корчась и прося пощады, а он лишь нагло ухмыльнулся, я был готов.

— А ты с зубками, мелочь! — усмехнулся он. — Но на меня не сработает!

— Почему не получилось⁈ Ты кто⁈

— Полудемон. — шепнул я ей на ухо. — В ауру вглядись получше.

А потом обратился к Универсальному Заклинанию. Зарядил волной Слабости Тьмы. Заклинания из старинных священных писаний, ослабляющим ток Скверны в организме и всего-то.

Но этого с лихвой хватило, чтобы иммунитет парня пал, и он, вскрикнув, в ужасе рухнул на колени.

Один Бог знает, что там увидели эти трое… Но вот о том, что в этот момент увидела ворвавшаяся в зал воспитательница, нас известили немедленно:

— Какого дьявола тут происходит⁈ — огласил помещение разъярённый вопль «Наставницы». — Иванова, ты совсем охерела⁈