Баба Люба. Вернуть СССР 4 (СИ)

Глава 22

Мы все дружно сидели сейчас на кухне. Уютно потрескивали две тоненькие свечи: свет опять отключили, но квартира уже была нами обжита, звучали детские голоса, смех, пол был чисто вымыт, а кухню заполнили вкусные запахи, — поэтому дом наш был очень даже уютный и милый. Более того, именно отсветы язычков пламени на стенах придавали обстановке некую таинственную загадочность, словно в сказочном домике.

— И как там было, в детдоме? — спросила я у Ричарда.

— Ой, даже вспоминать не хочу, — нахмурился он и раздражённо макнул оладушку в варенье из крыжовника.

Я смотрела на него, как он исхудал и вытянулся, на притихшую Белку, которая счастливыми глазами наблюдала за всеми нами, и мне было сейчас очень хорошо и спокойно.

— Но хоть кормили нормально? — продолжала беспокоиться я и повернула тарелку с оладушками так, чтобы они были к нему поближе.

— Да какое там нормально! — возмущённо ответил Ричард и от досады запихнул в рот всю оладушку целиком.

Он сделал паузу, пытаясь быстро прожевать. Могучим усилием воли проглотив всё целиком, торопливо продолжил жаловаться:

— Там же и борщ, и каша — всё без мяса! И не вкусно, ужас. А на завтрак только манку дают. С комками! И какао без сахара, зато с плёнками!

— Бэ-э-э-э! — скривилась Изабелла. Как и Ричард, манку и какао она тоже ненавидела всем своим детским сердцем.

— А как же ты выживал там, бедняжка ты моя? — жалостливо спросила я.

— А там рядом магазинчик был, продуктовый, — смущённо сказал Ричард, — и там кисель продавался, такой, ну ты знаешь… в брикетиках, клубничный. У меня было немного денег, помнишь, мама Люба, я у тебя на видеофильмы просил?

Я кивнула, мол, да, было такое.

— Так вот я их потратить тогда не успел. Мы с Федькой через забор в саду перелезали и туда в магазин бегали.

— А где же ты этот кисель готовил? — удивилась я. — Вряд ли вас на кухню пускали…

— Да зачем готовить? Я и так грыз…

У меня аж сердце сжалось. Бедный ребёнок!

— Бери ещё оладушки, — я сердобольно пододвинула тарелку поближе к Ричарду.

Вот уж кто был ценитель моей стряпни. Анжелика начала соблюдать фигуру, Изабелла была едок ещё тот, зато растущий организм Ричарда сметал всё подряд. Да уж, несладко ему пришлось в детдоме.

— Анжелика, а почему ты маму не сфотографировала? — вдруг ни с того, ни с сего брякнула Белка.

Ричард чуть чаем не поперхнулся. Но тоже вопросительно посмотрел на старшую сестру.

Та вспыхнула и покраснела:

— Не получилось… — стараясь не встречаться взглядом с глазами Белки, промямлила она.

— Ну да, ты-то с мамой встретилась, а вон Белка её даже никогда в жизни и не видела! — упрекнул её Ричард и отодвинул от себя опустевшую тарелку из-под оладушек.

Анжелика не нашлась что и сказать — упрёк был, как говорится, в точку.

Я срочно пришла на выручку:

— Мы планировали, Ричард. Конечно же, планировали. Но ты ведь помнишь про экологическую катастрофу в городе, когда канализацию там прорвало? И вашей маме пришлось срочно эвакуироваться, иначе единственную дорогу по дамбе перекрыли бы. Там мощный катаклизм случился, — отмазала мать-кукушку я (какая эта мать не есть, но она их родила и авторитет в глазах детей ронять непедагогично, пусть сами, как подрастут, делают выводы).

Мы обсуждали это ещё долго, затем девчонки, шушукаясь и хихикая, ушли к себе в комнату, а на кухне остались мы с Ричардом. И тут к нам пришел Пивоваров.

«На ловца и зверь бежит», — подумала я, а вслух сказала:

— Хорошо, что вы пришли, Пётр Кузьмич!

— Да, про блинчики я помню, — с не тонким намёком усмехнулся старый юрист.

— Эммм… — замялась я и посмотрела на пустую тарелку, — я утром оладушек нажарила, но ребята вот всё смели. Для блинчиков и оладушек ни молока, ни кефира нету, а магазины уже закрылись. Но я сейчас вареничков сделаю. Будете варенички, Пётр Кузьмич? Хотите с картошкой и капустой? Или даже с вишней⁈ Точно, есть у меня в заначке баночка замечательной вишни, без косточек, как раз для вареников самое то будет…

— Да погоди ты, Любовь Васильевна! Не мельтеши! — покачал головой Пивоваров, — если ужином накормишь — не откажусь. Уж больно мне твоя стряпня нравится. А с варениками заморачиваться не надо, я так-то ненадолго пришел. Только поговорить и пойду. Дел много.

И он выразительно покосился на Ричарда, который сидел, как обожравшийся бурундук, и меланхолично помешивал ложечкой сахар в чашке.

— Ричард, иди к себе в комнату, — попросила я, — чай с собой забирай, там допьёшь. Нам с Петром Кузьмичом поговорить нужно.

— Вечно у вас, взрослых, какие-то секреты, — лениво проворчал Ричард, зевнул, забрал чашку с чаем и ушел.

Мы остались вдвоём. Я прикрыла дверь на кухню, чтобы не было слышно. А чтобы дверь закрылась плотно, подложила между ручкой и косяком тряпочку.

— Вот так, теперь можно и посекретничать, — улыбнулась я Пивоварову и прикрутила конфорку под супом на плите. — Суп будет готов минут через двадцать.

— Вот и ладненько, — расцвёл улыбкой Пивоваров, — как раз успеем всё обсудить.

— О чём вы хотели поговорить? — спросила я и поставила перед ним пока чашку с чаем.

— Тебя уже в участок вызывали? — вопросом на вопрос ответил юрист, принимая чай.

— Нет ещё, — моя улыбка сразу погасла. Я гнала от себя все эти проблемы, но на самом деле они ведь никуда не ушли.

— В общем смотри, Люба, — начал Пивоваров, отхлебнул чаю, закрыл от удовольствия глаза, затем открыл и пристально посмотрел на меня, — тебя завтра или, скорей всего, послезавтра туда вызовут.

— Откуда вы знаете? — удивилась я.

— Не перебивай! — рассердился Пивоваров, — ну вот что у вас, у баб, за привычка⁈ Я ещё не договорил, а вы сразу тыщу вопросов задаёте? Я старый человек, мне мысль потерять — раз плюнуть. Так о чём я говорил, кстати?

— Что меня завтра или послезавтра вызовут, — прилежно напомнила я.

— А, да, точно, — рассеянно кивнул Пивоваров, — так вот, Люба, о наших похождениях в Америке не вздумай ничего рассказывать. Поняла?

— Я и не собиралась, — развела руками я.

— По всей видимости, Всеволода грохнул Ростислав, — тихим свистящим шепотом сообщил мне Пивоваров.

— Да вы что? — от неожиданности я чуть не села на стул. — Откуда вы знаете?

— Мне нужные люди шепнули, — многозначительно усмехнулся Пивоваров и опять отхлебнул чай.

— Сеня Иванов, да? — сразу же догадалась я.

— Сеня — хороший парень. Толк из него будет, — похвалил ученика Пивоваров, — но он ещё молодой и такого уровня доступа у него нет. Бери выше.

Выше я никого больше не знала, поэтому и строить предположения не могла, просто с загадочным видом покивала и всё.

— И, кстати, ты в курсе, кто на тебя ещё указал, что ты убийца? — с еще более загадочным видом задал вопрос Пивоваров. — Ну, кроме Марины?

На плите зашипел суп, крышка запрыгала, и я бросилась спасать ужин. Поэтому с ответом замешкалась.

— Ну, ладно. Сам скажу, — так и не дождавшись моего ответа, заявил Пивоваров. — Валентина Анатольевна, которая с тобой в Нефтеюганск ездила!

— Не может быть, — вытаращилась я, и крышка чуть не выскользнула из моих рук, я еле успела удержать, — мы же с нею по нормальному ладили!

— Ну, это ты так считаешь. А она, видимо, чем-то обижена на тебя была, — развёл руками Пивоваров.

У меня аж настроение упало. Хорошо, что суп я до этого посолила. Так что просто выключила и всё. Иначе быть бы беде.

— Сейчас пару минут суп настоится и сразу будем ужинать, — сообщила я упавшим голосом, хотя мысли витали в облаках.

— Да не расстраивайся ты так, — попытался успокоить меня Пивоваров, — в жизни оно не всегда так бывает, как хочется.

— Если бы Марина или Ростислав — я бы ещё поняла, — обиженно пожаловалась я, — а с Валентиной Анатольевной врагами мы ведь никогда и не были. Да, небольшие разногласия бывали, но не настолько, чтобы человека под тюрьму подводить.

И тяжко вздохнула, и продолжила:

— Послушайте, Пётр Кузьмич, но тот милиционер сказал, что это Марина на меня настучала. Как же так? Они сговорились?

— Марина просто подтвердила, а основные показания всё-таки дала Валентина Анатольевна, — объяснил юрист.

— И что теперь? — устало спросила я, руки ощутимо подрагивали.

— Драч убит, Ростислава посадят. Но у него связи, так что ему немного дадут, потом переведут в поселение и через года полтора выпустят по амнистии или за хорошее поведение. Но сюда он уже однозначно не вернется.

— А кто будет у нас старейшиной? — спросила я.

Я говорю «у нас», хотя на самом деле я уже давно для себя решила, что пора уходить из «Союза истинных христиан». Всё, что я планировала заполучить с помощью этой организации, я уже получила. Но не надо думать обо мне плохо, что я, мол, использовала их для своих интересов. Во-первых, я вложила туда гораздо больше, одних благотворительных мероприятий столько организовала и провела. А во-вторых, я стараюсь, конечно, чтобы вернуть Пашку внукам (да и просто хочу, чтобы он жил), но главный результат — возвращение СССР, он же будет для всех людей. И сколько народу останется живыми, не будет всех этих конфликтов и войн.

Так что цель моя благородна. А уж добиваюсь я этой цели, как умею.

— Из другого города пришлют, — вздохнул Пивоваров и вдруг сказал, — вот об этом-то я и хотел с тобой поговорить.

— О чём? — не поняла я.

— Придёт новый человек, непонятно какие он правила заведёт, может, там так спокойно и комфортно больше не будет.

— Может быть, — равнодушно пожала плечами я.

— Тебя разве это не беспокоит? — удивился Пивоваров.

— Да не особо, — опять пожала плечами я и, чтобы завершить не очень приятный разговор, быстро сказала, — сейчас я детей позову и будем ужинать.

— Да погоди ты! — немного резче, чем обычно, сказал Пивоваров.

Я послушно села за стол обратно и с готовностью уставилась на юриста, мол, излагай, я внимательно слушаю.

— Вот ты сказала, что отблагодарить меня хочешь… — смущённо крякнул Пивоваров и густо покраснел.

Я внутренне дёрнулась: так вот для чего всё это вступление было! Интересно, что он от меня хочет? Моя вера в человечество прямо на глазах таяла, становилась всё меньше и меньше.

— Да, конечно, — вежливо сказала я, демонстрируя готовность отблагодарить столь хорошего человека, хоть сейчас.

— Так вот… — сказал Пивоваров и сделал большую паузу. Говорить ему об этом было явно неудобно, но тем не менее сказать ему хотелось.

— Ой, да говорите уже! — не выдержала я, — сейчас дети прибегут, и не поговорим нормально.

— Угу… да… — пробормотал Пивоваров, и вдруг заявил, — Люба, буду тебя просить теперь я.

— Что? — моё настроение стремительно падало вниз, но старый юрист этого, казалось, не замечал.

— Я хочу стать старейшиной «Союза истинных христиан», — сказал Пивоваров и внимательно посмотрел на меня.

— Ну… хорошее желание… и главное — благородное, — дипломатично ответила я.

Пивоваров согласно кивнул и вдруг брякнул:

— И я прошу тебя, Любовь Васильевна, помоги мне с этим!

Я чуть не упала.

Мы проговорили долго. Уже дважды на кухню заглядывали Ричард и Белка. А мы всё говорили и говорили, обсуждали, отметали варианты и предлагали новые версии плана заново.

Наконец, на кухню зашла Анжелика и строго заявила:

— Детям уже пора спать. Можно, они поедят, а вы потом договорите? Или вы можете уступить нам кухню, а сами переходите в комнату. В любую.

— Ой! — покраснела я и принялась накрывать на стол…

Пивоваров уходил, когда дети давно уже спали, а свечи догорели и пришлось менять их на другие.

На пороге он обернулся и устало спросил:

— И что теперь с нашей борьбой будет? Неужели всё это закончилось, мы прилетели обратно, и придётся вернуться к скучной унылой жизни? Влачить жалкое существование обывателей?

— Зачем вы так говорите? — пожала плечами я.

— А как? Всё уже закончилось. Страница перевёрнута.

— Не соглашусь, Пётр Кузьмич, — сказала я и коварно усмехнулась, — есть же ещё Великобритания, Германия… Почему бы не удобрить и их земли?

Утром опять выключили свет. В моём родном ЖЭКе, как обычно в таких случаях, все «разъехались на дальние участки со срочной проверкой».

Решила не отрываться от коллектива и я. Сдала подготовленный со вчера отчёт Щетинину и сразу же заглянула в кадры. Таисии там не оказалось: сегодня дежурить была очередь у другой кадровички.

А жаль, очень уж мне было любопытно, чем закончилась история Таисии по «отбиванию» у меня Алексея Петровича. Причём мне было так любопытно, что, если бы не опасение столкнуться с ним у неё дома, я бы сейчас же направилась прямо к ней в гости, чтобы всё разузнать.

Записавшись в журнале и перекинувшись парой слов с кадровичкой, я со спокойной совестью прямиком отправилась в «Дом молитв».

В Доме молитв было непривычно тихо. Нет, я понимаю, что люди на работе, и что свет отключили сегодня опять на весь день. Но всё равно здесь всегда кто-нибудь да был. То сестра Инна возилась со своими растениями на клумбе, или с рассадой. То молодёжь разучивали какую-то библейскую сценку и репетировала в одной из комнат. Какие-то хозяйственные дела, организационная суета, да и так, просто поболтать, — но люди всегда здесь были.

Но не сегодня.

Хотя само здание было открыто.

Я вошла внутрь и ходила в одиночестве по тёмным, гулким коридорам.

— Есть здесь кто? — уже в который раз воскликнула я.

Помещения были пусты.

Ну ладно, не больно то и хотелось. Я свою миссию выполнила и совесть моя чиста.

С этой мыслью я развернулась, чтобы идти обратно, как вдруг из бокового коридора прямо навстречу мне вышла лучезарная Марина.

Увидев меня, она аж дёрнулась и ошалело уставилась на меня:

— Ты! — злобно прошипела она.

— Что я? — спросила я и решила брать быка за рога и не тянуть больше с разборкой, — у тебя какие-то претензии, Марина? Мне сказали, что ты свидетельствовала против меня.

— Это из-за тебя Всеволод погиб! — фыркнула она.

— Ты совсем дура? — рассердилась я, — если его грохнул Ростислав, то причём тут я? Они власть не поделили, а ты взяла и меня приплела! У тебя с мозгами всё в порядке?

— Но ведь ты последняя возле него крутилась! — прорычала Марина, всю её лучезарность, как рукой сняло, черты лица исказились, и она стала похожа на медузу горгону.

— И что тебе это дало? — проигнорировала её наезд я, — ну слила ты на меня дезу. Менты проверили и всё равно нашли крайнего. А ты как была полным нолём и ничтожеством, так и осталась.

— Ты дрянь! Ты крутила с ним любовь! — Марина уже кричала во весь голос.

Да, я бы могла объяснить ей правду, рассказать, что ничего у нас с ним не было, что такие мужчины не в моём вкусе, но не стала. Чисто из вредности не стала. Раз ты, сучка, на меня так подло возвела напраслину, мечтая посадить в тюрьму — мучайся теперь с этим всю жизнь.

Поэтому слух я сказала, даже не пытаясь замаскировать злорадство:

— Ой, Марина, даже если бы я ему не нравилась, то у тебя всё равно шансов никаких не было. Посмотри на себя, мало того, что природа особо не наградила тебя ни красотой, ни привлекательностью, так ты ещё за собой следить совсем не умеешь. Вряд ли у тебя с такой внешностью был хоть малейший шанс привлечь его внимание.

Глаза Марины расширились от этих слов, губы задрожали. А я развернулась и со спокойной совестью пошла домой.

Ну а что — сделал гадость — на сердце радость. А Марина пусть лучше краситься научится, больше толку будет, чем все эти интриги проворачивать и мстить придуманным соперницам. Вкладываться всегда прежде всего в себя надо, тогда и соперниц никаких не будет!

Я шла по улице и на моих губах змеилась удовлетворённая улыбка.

С Галкой мы встретились на её новой работе. Насколько я знала, сейчас она работала администратором в частной парикмахерской, сидела на «ресепшне».

Я вошла в неприметное приземистое здание. Здесь было темно и пахло краской для волос. Какой-то местечковый «бизнесмен» замахнулся на салон красоты, а так как он его в глаза никогда не видел, то и сделал всё по своему разумению.

И сейчас «салон красоты» представлял собой нечто среднее между нарядным сельским клубом и советской парикмахерской. Хотя стены были выкрашены в красный цвет, а на стенах были поддельные барельефы Нефертити, Клеопатры, бога Ра и еще кого-то вроде как египетского, но тем не менее ощущение сельского клуба не покидало меня все то, время, что я там была.

Так как свет во всём Калинове выключили, то соответственно народу в салоне не было. Там лишь одиноко сидела Галка и апатично перелистывала старый, изрядно потрёпанный журнал «Бурда моден».

— Галочка! — радостно воскликнула я, лишь только вошла внутрь.

— Ой, Любаня! — подскочила она и бросилась меня обнимать.

Покончив с приветствиями, она тревожно спросила:

— Что-то про детей выяснила? Шанс их вернуть есть? Отец твой места себе не находил! Он так переживал, прямо ужас!

— Да, спасибо тебе, — от души поблагодарила её я, — дети уже дома. И спасибо, Галюня, что поддержала моего старика!

— Да чего там, — смущённо отмахнулась Галка, как от чего-то совсем несущественного, — любой бы так поступил…

— Сколько я тебе за международный звонок должна, Галя? — спросила я, но Галка категорически отказалась брать от меня хоть копейку, мол, с каждым может случиться беда.

— А вот это я тебе из Америки привезла, — я вытащила из сумки и протянула ей свёрток.

— Ой, что это? — моментально заинтересовалась та.

— Открой и сама увидишь.

Галка, словно маленький ребёнок, принялась раскрывать упаковку. Что примечательно, она, как и остальные, старалась не повредить, не измять пёструю бумагу, в которую был завёрнут подарок.

— Ой, какая прелесть! — Галка вытащила люрексовую сжатую кофточку ярко-малинового цвета и приложила к себе. — С ума сойти!

Как на мой взгляд, то лучше старая добрая классика. Но, зная предпочтения Галины (та ещё сорока), я во всём положилась на вкус Анжелики и не прогадала.

И сейчас Галя рассматривала яркую кофточку, на груди которой сиял огромный, не менее пёстрый принт с Элвисом Пресли.

— Это чудо, Любаня! — восхищённо выдохнула она.

— Это ещё не всё, — сказала я и вытащила из сумки пластмассовые клипсы (точно такие же, как были на той певице из Кафедрального собора в Нью-Йорке, что пела псалмы, только ярко-голубого цвета). — Вот, примеряй.

— Это тоже мне? — от лучистого взгляда Галины, казалось, можно было зажигать звёзды. — Спасибо тебе, Любочка! Ох и спасибо!

Когда восторги и благодарности немного улеглись, мы ещё поболтали с Галей о том, о сём, и она вдруг возьми да брякни:

— Слушай, как хорошо, что ты меня вкладывать все деньги в «Хопёр-Инвест» отговорила тогда, помнишь?

Я кивнула.

— Ты представляешь, мамина подруга, тётя Люся, всё туда до копейки вложила, а они гараж продали и ещё у зятя её накопления были. И в результате им денег вообще не дали!

— Прям вообще ни копейки? — уточнила я.

— Ни копейки, прикинь! Там даже конторы той больше нету! Ты представляешь⁈

Я представляла.

— И никто ничего не знает! И таких, как тётя Люся, там куча народу была! Всех обманули! На много-много тыщ! — глаза Галки горели сдерживаемым негодованием пополам с восторгом, что она сама не попалась на удочку к мошенникам. — И вот откуда ты всё это знала⁈

— Да всё просто, здесь нужно иметь чутьё, — дипломатично сказала я (ну не буду же я ей рассказывать правду).

— Вот ты умная, Любка! — с восхищением сказала галка. — Не зря тебя аж с секретариата от самого Жириновского искали.