Баба Люба. Вернуть СССР 4 (СИ)

Глава 4

— Девочки, я предлагаю скинуться, — с непередаваемым выражением лица заявила Зинаида Петровна Рыбина, глядя на нас с Ольгой Ивановной.

Мы как раз сидели в вестибюле и смотрели какую-то ихнюю музыкальную передачу, когда она нас там настигла.

— На троих, — добавила она и мы с Сиюткиной недоумённо переглянулись.

— Ну вот смотрите, — понизив голос до шепота, сказала Рыбина, воровато зыркнув на входную дверь, не слышит ли кто, — нам выдают купоны на завтраки, обеды и ужины. В общем, я выяснила у администраторши, вместо купонов можно получить деньгами на эту сумму!

— В смысле? — недоумённо нахмурилась Сиюткина.

— В том смысле, если вы, к примеру, не хотите питаться здесь, — охотно пояснила та, — к примеру, рядом есть вегетарианский ресторанчик. И ещё какой-то… забыла, как называется… для евреев который.

— Кошерный, — на автомате подсказала я.

— Ага, точно! — обрадовалась та, — и администраторша говорит, что многие так делают. А молодежь в макдональдсы ходит. И ещё китайский тоже есть.

— А кто именно так делает? — удивилась Сиюткина, — я вроде на обедах всех наших вижу.

— Ксюша и Анжелика позавчера завтрак и обед пропустили, — вспомнила я. — Просто их на экскурсию в университет возили. Но им сухой паёк с собой давали.

— Не из нашей делегации, — отмахнулась Рыбина, — из других. Которые раньше здесь были. Сюда же много гостей приезжает…

— Понятно, — сказала я, — и что вы предлагаете, Зинаида Петровна? Обедать в веганской столовой? Так я котлеты люблю. Мне и здесь нравится. Хорошо кормят.

— Ага, особенно сырники у них вкусные, — поддакнула Сияткина.

— Нет! Я предлагаю, брать деньгами! — возбуждённо зашептала Рыбина, — это же доллары! Живые доллары, девочки! Наличка! Можно будет ещё раз на тот рынок съездить и докупиться. Я бы ещё джинсы взяла и кроссовки. А ещё говорят, где-то совсем рядом косметики можно набрать недорого…

— А как мы ещё полторы недели без еды будем? — задала логичный вопрос я. — Умрём же с голоду.

— Будем солнечной энергией питаться, — хихикнула Сиюткина, — как сине-зелёные водоросли.

— Я же серьёзно! — надулась Рыбина, — давайте посидим немного на подножном корме. Ничего с нами не случится. Немного жопы и бока сдуются. У меня с собой есть банка тушенки и палка колбасы…

— А у меня домашний плавленный сыр и сало, — усмехнулась Сиюткина.

— И у меня сало есть, — сказала я, — только копченное. Отец из деревни передал. И пачка масла, и мятные пряники. И пачка чая. Правда он такой себе. Но пить можно.

— Ну вот и отлично! — расцвела Рыбина. — мы можем на троих скооперироваться, хлеб будем покупать в магазине, здесь не дорого, и подъедать свои продукты. А сэкономленные деньги потратим на нужные вещи.

— Я согласна! — глаза Сиюткиной зажглись предвкушением добычи.

— Я, в принципе, тоже, — кивнула я. — Предложение дельное, я буду с вами. Но моя Анжелика останется ходить в столовую. Растущий организм, нужно полноценно питаться, сами понимаете.

— Конечно, — закивала Рыбина.

— Только я предлагаю не полностью переходить на подножный корм, а оставить или завтрак, или ужин у них. А то мы всухомятку желудки только попортим.

Дамы согласно закивали.

— А почему на троих? — спросила я.

— Ну не Белокониху же звать! — фыркнула Рыбина, — противная баба. А с англичанкой вы сами не захотите, правда, Любовь Васильевна?

И Зинаида Петровна многозначительно взглянула на меня.

— Мне без разницы, — сказала я как можно более равнодушным тоном. — А Ксюшу вы почему не хотите? Или мужчин наших?

— Ой, они все пожрать любят, — хмыкнула Рыбина, — давайте лучше на троих.

Когда они принялись обсуждать, что именно нужно купить на сэкономленные деньги, я не выдержала и со словами, что нужно погладить платье для Анжелики на завтра, вышла в коридор.

Женщины они, конечно, хорошие, но долго я их выдерживать не умею.

Но если я думала, что сейчас спокойно завалюсь к себе в номер и поваляюсь на кровати до ужина, то я глубоко ошибалась.

Скрипнула дверь с противоположной стороны и оттуда на меня зыркнул… Пивоваров. Увидев, что это я, он вдруг захохотал.

— Что случилось, Пётр Кузьмич? — вежливо спросила я, но он захохотал ещё сильнее.

Так мы и стояли в коридоре — Пивоваров, высунувшись до половины из номера и хохоча, и я, с вежливым ожиданием, чем это всё кончится.

Даже интересно стало.

Наконец, отсмеявшись, Пивоваров выдавил, вытирая слёзы из глаз:

— Люб, иди-ка сюда! — и скрылся в номере.

Обычно он всегда со мной на «вы». Во всяком случае, чаще всего. Однако в минуты сильных душевных волнений начинает «тыкать».

Мне стало любопытно, и я вошла.

В номере, на кроватях, сидели Кущ и Комиссаров. Вид у них был странный. А в центре комнаты стоял Пивоваров и опять хохотал.

— Здравствуйте, товарищи! — сказала я и, посмотрев на юриста, спросила, — а что это Пётр Кузьмич так веселится?

Он этого простого вопроса он опять расхохотался, ещё больше.

А Кущ и Комиссаров переглянулись, как мне показалось, со смущенным видом.

— Рассказывайте, орлы, что учудили! — заржал Пивоваров. — Пусть Любовь Васильевна посмеется тоже.

— Да что там учудили, — отмахнулся Кущ, а Комиссаров сказал:

— Ой, ну вышло, как вышло… Зато хорошо же! Я вообще считаю, что мы молодцы!

— Рассказывайте! — меня уже разобрало любопытство.

— Да что рассказывать, — пожал плечами Комиссаров.

— Давайте лучше я начну, Ефим Фомич, — предложил Кущ, и поведал занимательную историю.

Да такую, что у меня аж челюсть отвисла.

— Вы разве не слышали, как наш уважаемый Ефим Фомич вытворил? — начал Кущ.

Я отрицательно покачала головой:

— Н-нет…

— Наш многоуважаемый Ефим Фомич на соседней улице коллектор взорвал! И ваш покорный слуга ему содействовал, — Кущ театрально склонил голову, словно в ожидании аплодисментов.

Вместо аплодисментов я обалдела, по-бабьи охнула и вытаращила глаза. А Кущ тут же вывалил на меня подробности:

— Вы даже не представляете, как он это всё ловко провернул! Сперва перекрыл на соседней улице им воду. Затем проник туда под видом сантехника и втащил в подвал три баллона с кислородом. Там облил их машинным маслом. Вентили открутил почти полностью. Так, что они там, считай, на соплях держались. Причём рассчитал, что под давлением они откроются через двадцать минут! Прямо Эйнштейн! Представляете⁈ На две минуты всего ошибся!

Кущ не выдержал и восторженно хохотнул.

— Продолжайте, Фёдор Степанович, — растерянно промямлила я, от нетерпения щёлкая костяшками пальцев.

Учитель физики не стал делать мне нервы:

— А сам залез в коллектор, который на соседней улице, и постучал по трубе. Я правильно понимаю? — он посмотрел на Комиссарова, тот скромно кивнул, мол, да, вот такой я затейник.

— Ну и рвануло!

— Как так? — удивилась я.

— Элементарная физика! — Кущ аж подскочил от возбуждения и забегал по комнате. — И как я сам не догадался⁈

— Потому что ты теоретик! — скептически махнул рукой Пивоваров, — хоть и с высшим образованием. А вот Фимка, он — практик. Он и не такое могёт! А я всегда говорил, что один хороший слесарь двух академиков в таких вопросах легко за пояс заткнёт…

— Там взрыв был практически фугасный! — глаза у Куща горели, как у боевого кота.

— Божечки! — ахнула я, осторожно схватившись за левую сторону груди, — там много жертв, да?

— Ничего подобного, здание пустое было, — отмахнулся Комиссаров. — Даже сторожа не было. Он в это время за пончиками ходит в кафе.

— Тогда какой смысл так рисковать?

— Потому что в этом здании находится департамент управления водоснабжения и канализации Нью-Йорка, — пояснил мне Пивоваров, — вот Фимка его и грохнул. Точнее всю систему водоснабжения и канализацию.

— И какой в этом тогда толк?

— А такой! Такой! — загорячился Кущ, — сейчас мы пойдём и запустим в городскую систему воду с ядом. Траванутся все.

— А в департаменте сейчас не до того! — поддакнул Комиссаров. — Точнее нету больше у них департамента этого. Там такая неразбериха началась, что они долго не смогут устранить проблему.

— Да вы что! — замахала руками я, — какие бы они не были, но травить невинных людей я не позволю! Там же дети в конце концов! Старики! Мы не убийцы!

— Не эти ли старики всех индейцев вырезали? — буркнул Кущ, но я услышала.

— Это их беда! Их карма! А мы с вами грех на душу брать не будем!

— Да прекрати ты причитать, Любовь Васильевна! — успокаивающе поднял руки Кущ. — Там не такая уж большая концентрация получится. Ну, побегают в туалет пару дней и всё.

— И чего мы добьёмся? — устало вздохнула я, — они побегают три дня, а потом опять все на работу выйдут и продолжат нам гадить.

— Ну… — сконфуженно протянул Кущ, и они с Комиссаровым переглянулись.

— Зря, получается, это всё было, да? — упавшим голосом спросил сантехник.

— А где вы все эти приборы взяли? — спросила я, хмурясь.

— Какие?

— Ну, баллоны с кислородом, вентили всякие, я не знаю, что там ещё у вас было.

— Ой, ерунда какая! — хмыкнул Кущ, — в соседнем доме же ремонт делают. Оставляют всё прямо во дворе на ночь. И почти без охраны. Вот мы загодя и натаскали.

— Даже я помогал, — прихвастнул Пивоваров.

— А что вы собрались в водопровод сыпать? — всё никак не могла успокоиться я.

— Да дуст самый обычный, — махнул рукой Комиссаров, — там его, на задний двор того дома, аж пять мешков зачем-то привезли. Как раз на город хватит.

— Господи, порча казённого имущества, нанесение вреда здоровью жителям, покушение на убийство и воровство в крупных размерах, — я схватилась за голову и с мольбой посмотрела на Пивоварова, — я ничего не упустила? По сколько лет нам дадут? И будет ли ко мне снисхождение, если у меня трое несовершеннолетних детей, среди которых ребенок-инвалид?

— Не боись, Любаша! — запальчиво махнул рукой юрист, — чтобы нам что-то инкриминировать, это всё ещё доказать надо.

— На это же ужас… — у меня даже слов не было.

— Экологический теракт — вот где ужас, — скептически покачал головой Пивоваров, — а это так, мелочишка ерундовая. Что-то ты за разрушение природы так не возмущалась, а за канализацию прямо беда бедой, причитаешь. Нет, Люба, назвалась груздем, так полезай… Будем идти до конца!

Кущ и Комиссаров согласно кивнули. А Пивоваров хмыкнул и покачал головой.

— А что вы ещё собираетесь делать? — слабо спросила я. Сопротивляться напору наших мужиков сил не было.

— Пока только периодически притравливать их, — сказал Комиссаров, — в этом квартале жилых помещений практически нет, школ тоже нет, так что дети не пострадают. Не беспокойтесь, Любовь Васильевна. А всякие департаменты и управления — так это только хорошо, если мы им так сказать изнутри всю работу парализуем.

— Но это же такая мелочь! — не сдавалась я.

— Из мелочей состоят великие дела, — нравоучительно сказал Кущ.

— Что вы собираетесь делать дальше? — спросила я.

— Хотим перепугать власти и вызвать панику среди населения с помощью демонстрации НЛО, — хохотнул Пивоваров. — Наведём ужасу на весь Нью-Йорк.

— Как это? — вытаращилась я: похоже все наши сошли с ума и ситуация вышла из-под контроля.

— С помощью гелия, люминесцентной краски и воздушного шарика, — заржал Кущ, — вы что, передачу «Очумелые ручки» не смотрите?

— Смотрю, но я только научилась из пластиковой бутылки умывальник делать и из старых грампластинок — горшки для вазонов.

Мужики развеселились, посыпались шуточки-прибауточки. Я немного ещё побыла с ними и ретировалась к себе в номер.

Голова распухла от мыслей. Я плюхнулась на кровать и потянулась к тумбочке. Где-то там была пачка печенья. Нет, кормили нас здесь, можно сказать, «на убой», но после того, как Зинаида Петровна сказала, что мы садимся на подножный корм, жрать захотелось зверски.

Или, может, это я так из-за этой дурацкой канализации переволновалась?

Но не успела я умять печенюшку, как в дверь постучались.

— Открыто! — максимально доброжелательным голосом крикнула я, стараясь, чтобы в моём голосе не промелькнули недовольные нотки.

Дверь распахнулась и на пороге возникла смущённая Ксюша.

— Можно? — тихо сказала она и прибавила, — я на минуточку.

— Конечно, конечно, — кивнула я, — проходи, Ксюша. Печенье будешь?

Она отрицательно помахала головой и выпалила:

— Любовь Васильевна! Я договорилась!

— О чём? — не поняла я.

— Что меня возьмут в типографию наборщиком! — радостно сообщила Ксюша и посмотрела на меня, явно в ожидании похвалы.

— Как так? — аж зависла я.

— Да мы, когда с Анжеликой ездили на экскурсию в университет, там была такая тётка, она главная у них. Так вот она сказала, что для нас, русской молодежи, лучшая судьба — это попасть на учебу в этот американский университет. А потом я ей и говорю, что хотела бы попасть, но мне нужно здесь устроиться на работу, чтобы сперва язык подучить. А она такая спрашивает, какая у меня профессия. Вот я возьми и брякни — мол, работаю наборщиком в типографии. А там был такой дядька, китаец вроде, или узбек, хотя узбеков здесь же нету, так вот он и говорит, мы тебя в типографию можем устроить, а ты потом в университет по программе поступишь. Я и согласилась. Правильно же?

Она заглянула мне в глаза, и я кивнула. События развивались так стремительно, что я не успевала адаптироваться под них.

Конечно, я читала о попаданцах, в том, моём мире. Внуки постоянно таскали книжки. Но там все попаданцы пёрли вперёд, всегда только побеждали и никогда не сомневались. А вот я, практически достигнув того, куда стремилась, почему-то начинаю чувствовать сомнения. Да, когда я вспоминаю сожженный Донбасс в моём мире, глаза детей, которые кроме войны больше ничего не видели, я понимаю, что наши заокеанские друзья таких сомнений и сожалений не испытывают. Но у меня же русская душа, мне всех жалко.

От сожалений меня отвлекли крики и голоса в коридоре.

Ксюша, которая присела на Анжеликину кровать и рассматривала какую-то её книжку, подняла голову и озабоченно сказала:

— Что-то случилось? Вы слышите, Любовь Васильевна?

— Ругаются, что ли? — прислушалась я. — Да так громко.

— Да нет вроде, — сказала она, — я сейчас пойду гляну, что там.

— Этого ещё не хватало! — рассердилась я, — любопытной Варваре! А дальше ты знаешь. Сиди спокойно и читай книгу. Они уйдут, пойдёшь потом. А то чужая страна, мало ли что…

Я не договорила. В своё время насмотрелась всех этих гангстерских фильмов, так что решила не нарываться.

Голоса и шум нарастали.

— Их стало больше, — сказала Ксюша. Глаза её сверкали от любопытства, однако ослушаться меня она не решалась.

И тут мне в дверь заколотили.

От резкого звука мы аж подпрыгнули с Ксюшей, а я так ещё и икнула.

И пожалела, что дверь не заперта.

Не дожидаясь моего ответа, дверь распахнулась и на пороге возник Арсений Борисович. Был он какой-то весь взъерошенный.

— Любовь Васильевна! — сказал он, — собирайтесь. Мы срочно переезжаем.

— Куда? Что случилось? — удивилась я.

— Некогда болтать! Собирайте все вещи! — отрывисто велел он.

— Но Анжелика уехала на молодёжный фестиваль.

— Её вещи тоже!

— Но она…

— Её потом туда привезут!

— А я? — пискнула Ксюша.

— Ты тоже собирайся! — раздражённо рявкнул он и захлопнул дверь.

Мы с Ксюшей уставились друг на друга, не понимая, что происходит.

— Я ща! — выпалила она и, не дожидаясь моего разрешения вылетела, из комнаты.

А я, вздохнув, принялась торопливо складывать вещи в сумки. А вещами мы обросли за эти дни, всё в сумки не влезало, я злилась, тихо ругалась под нос, пыталась всё хоть как-то куда-то впихнуть, и тут дверь опять хлопнула и в комнату ворвалась возбуждённая Ксюша:

— Вы представляете! Там что-то сломалось и все дома говном заливает! — выпалила она.

— Ужас, — пробормотала я, хватаясь за сердце.

— А воды в городе теперь вообще нету! — добавила она. — Поэтому мы переезжаем за город, там у них есть ещё один пансионат есть.

Не удержавшись, я хрюкнула: прекрасно — город утопает в дерьме, а воды нету.

В коридоре все суетились, но Арсений Борисович более-менее народ собрал и теперь мы с баулами устремились на выход.

В воздухе отчётливо пахло, причём отнюдь не фиалками.

Стараясь дышать ртом, я тащила кучу сумок, и своих, и Анжеликиных, и тех, что на подарки, и ворчала. Моих сообщников не было видно и я, пока дошла, вся истосковалась — боялась, что они попались.

Но нет, почти в дверях, я столкнулась с Пивоваровым.

— А эти где? — сердито прошипела я, сделав страшные глаза.

— В автобусе уже сидят, — хмыкнул он, скептически рассматривая мою кучу сумок, — у них вещей-то не много. Давайте помогу.

Он протянул руки к чемодану.

— Это от дуста так? — почти беззвучно шепнула я.

— Нет, просто Фёдор Степанович новую методику решил испытать…