Бьющееся Сердце Смертии

Глава 39

Я зарычала и метнула молнию в пульсирующую плоть подо мной. Она обожгла кожу, прочертив темную огненную линию, но не более того. Я метнула еще одну молнию, и еще, а затем цепочка молний, извиваясь, побежала вниз по моей руке, срываясь с пальцев. Плоть Норвет Меруун задрожала подо мной, почернела, растаяла. Но для нее это было сущим пустяком. Я едва пощекотала сучку. Крошечный укол, который можно почувствовать, а потом проигнорировать.

Эскара, остановись. Ты не можешь использовать грубую силу. Придерживайся плана.

План. К черту план. Этот план только что стоил жизни Трису. План был слишком абстрактным. Я хотела причинить Норвет Меруун боль, и я хотела сделать это сейчас. У меня просто не хватало силы. Но у меня была хорошая идея, где я могла бы ее достать.

Я швырнула кинетический заряд в землю, взмыла в воздух и взлетела. Геллионы, молотильщики ветра и аэроманты пролетали мимо меня со всех сторон. Внизу уменьшившийся в размерах гарн продолжал сражаться с монстрами, которые могли бы раздавить дюжину землян, не заметив этого. До'шан висел над нами, слышался непрерывный треск Источник-оружия, обрушивающегося на врагов с неба. И, конечно же, Норвет Меруун была повсюду. Бух. Бух. Бух. Каждые три секунды ее сердце билось, по плоти пробегал импульс цвета, и она расширялась, прокладывая себе путь через каньон.

Я полетела вниз, к измученным войскам Лесрей. Мое приземление было не слишком изящным. Я споткнулась, налетела на несчастного солдата и отшвырнул его в сторону, чтобы восстановить равновесие. Моя нога ужасно болела, кость ломило глубоко внутри, пронзающая боль была везде.

Лесрей повернулась ко мне. Ее волосы выбились из косы, доспехи были помяты и запачканы кровью и грязью, а фарфоровая маска треснула. Земля под ней промерзла — так сильно она использовала пиромантию. «Доклад». Грубо и по существу. Я, возможно, и оценила бы это, но я была на волосок от того, чтобы сохранить рассудок.

— Сколько дугомантов у тебя осталось? — спросила я.

Лесрей остановилась, взглянула на одного из своих раненых генералов.

— Семнадцать, — сказала она. — Зачем тебе?

Я вздрогнула и, прихрамывая, подошла к ней поближе. По моей раненой ноге пополз мороз, немного притупляя боль.

— Скажи им, чтобы ударили по мне всем, что у них есть.

— Что?

У меня не было времени объяснять. Не нужно было ничего объяснять. Жизнь была бы намного проще, если бы люди просто делали то, что им, блядь, говорят.

— Я буду там, — я указала на каньон, над линией ползущей плоти Норвет Меруун. — Скажи своим дугомантам, чтобы они поразили меня всеми молниями, какие только смогут собрать. Всеми, Лесрей.

— Эскара…

— Просто сделай это, черт возьми. — Я повернулась и снова взмыла в воздух.

Эска, это безумие. Ты не сможешь контролировать такое количество энергии.

Я проигнорировала слова своего ужаса. Мне было все равно. Сссеракис был прав. Я, блядь, знала, что он прав, но я не могла прислушаться к нему. Я не могла позволить себе остановиться и задуматься о том, что я делаю. Охватившее меня безумие требовало действий. Я должна была доверять своему бушующему шторму, своему избитому телу.

Подо мной была вся Норвет Меруун, ее растущая плоть расширялась каждые несколько секунд. Я повисла в воздухе, размеренно взмахивая крыльями, сорвала с себя остатки помятой брони и позволила ей упасть. Сирилет наложила на нее защитные руны, и я не могла допустить, чтобы она поглотила магию Источников, предназначенную для меня. Я ждала, надеясь, что Лесрей не ослушается меня. Я хотела сделать это, даже если бы это убило меня. Это был бы великолепный гребаный конец. Конец, достойный моего сына.

Первая молния пронзила небо в мою сторону, и мои пальцы заискрились. Молния ударила в меня, воспламенив каждый нерв. Мой шторм жадно поглощал энергию, превращаясь внутри меня в бушующий вихрь. Еще один дугомант Лесрей присоединил свою молнию к первой, и еще, пока семнадцать потоков дугомантии не осветили небо, и они все не ударили в меня. Это была атака, которая должна была превратить меня в хрустящую корочку за считанные секунды, но я была не такой, как другие. Я была штормом, и шторм был внутри меня. Я закричала, направляя энергию в Источник дугомантии у себя в животе. Энергия заискрилась внутри, электричество внезапно проникло как в Источник, так и в мой шторм, циркулируя между ними все быстрее, быстрее и быстрее.

Где-то внутри я услышала, как Сссеракис закричал от боли, но голос моего ужаса был лишь тенью моего собственного крика. С тех пор, как я впервые поглотила свой дугошторм, я не чувствовала такой ужасной боли, разрывающей каждую клеточку моего тела. Казалось, моя кожа была в огне, внутренности горели, кровь кипела. Еще одна молния прочертила небо и ударила в меня. Вместе с ней пришли воспоминания, но не мои.

Женщина-землянин сидит на одеяле, вокруг трава, но ее глаза прикованы только к мужчине, сидевшему напротив нее. Бегущий ребенок, которого поймали и повалили на землю. Мужчина-пахт в таверне, выпивает со старыми друзьями. Джинн несется по небу, стремясь присоединиться к своим братьям. Женщина охвачена страстью, ее тело горит от возбуждения. Мужчина-землянин смотрит на своего сына. Воспоминания промелькнули через меня так быстро, что я не успела их упорядочить.

Еще одна вспышка молнии присоединилась к остальным. С неба, из До'шана. Кто-то выстрелил в меня из дугоразрядника. Магия обрушилась на меня.

Безымянный объединил силу со своими братьями, и постепенно в тени старого мира образовался новый. Они создали пространство, карманный мир внутри мира, а затем заполнили его: зернышко за зернышком, капля за каплей. Все было построено по замыслу. Каждый кусочек грязи, каждая молекула воды, каждый камень и каждая пещера.

Небо появилось последним, когда большинство Джиннов уже были измотаны. Они осознали, что новый мир — тьма, но не смогли создать солнце. В этом мире не было небесных тел, он существовал внутри другого. Поэтому вместо этого они создали свет. Не такой яркий и мимолетный, как солнечный, но постоянное свечение, которое охватывало созданный ими мир.

Когда они закончили, все Джинны посмотрели на свое творение с гордостью, которая нашла отклик у всех них. Их великая работа, их шедевр. Творение, с которым не мог сравниться даже Создатель. Они создали мир из ничего. Но он был не совсем завершен. Требовалось еще кое-что.

И тогда все остальные повернулись к Безымянному. Он был последней частью головоломки. В то время как Путеводный Свет вел их всех, Летописец помнил все их прошлое и Слава вечно пел им дифирамбы, именно Безымянный должен был давать творениям их имена.

Мир в тени другого мира. Место, столь похожее на свой аналог, но в то же время и другое. Безымянному потребовалось всего мгновение, чтобы придумать имя.

— Севоари.

В тот миг, когда дугоразрядник ударил меня, я стала свидетелем создания Севоари. Я почувствовала, как проявилась гордость Джинна. Работа, не имеющая аналогов ни в одной истории. В любое другое время у меня было бы несколько мгновений, чтобы по-настоящему оценить это, но сейчас меня разрывала на части энергия, которую я не могла контролировать.

Ее было слишком много для меня, слишком много для моего шторма, слишком много, чтобы наполнить Источник дугомантии внутри меня. Источник и шторм искрили друг в друга, два заряда были слишком близко, они обменивались молниями, становясь все жарче и яростнее с каждой секундой. Я закричала. Сссеракис закричал. Но я ничего не слышала из-за грома в ушах.

А потом все закончилось. Последний разряд молнии вырвался из Хранителя Источников внизу, ударил в мою лапу и устремился в меня. Я держала это внутри, всю эту силу, эту энергию, эту молнию, бушующую, искрящуюся, обжигающую. Я сияла от нее, как новая звезда, появляющаяся на небе. Мои глаза больше не сверкали, а пылали добела и ослепили бы любого, у кого хватало бы глупости встретиться со мной взглядом. Я сдерживала все это так долго, как только могла, Источник и мой шторм обменивались энергией, пока она не достигла обжигающего крещендо.

И, наконец, когда я больше не могла этого выносить, я указала лапой на Норвет Меруун и выпустила свой супер-шторм. Сотня обжигающих молний вырвалась из меня, тысяча, десять тысяч, сто тысяч. Я осветила Севоари, как солнце, которого он никогда не видел, и вложила в Бьющееся сердце всю свою дугомантию, до последнего кусочка. Плоть зашипела, расплавилась, сгорела дотла. Щупальца извивались, воспламенялись, становились жертвой. Норвет Меруун закричала от боли, и земля содрогнулась от ее криков.

И все это время я рычала на эту суку, мой голос и голос Сссеракиса сливались в один.

— Ты испугаешься меня!

И она испугалась.

Когда последние частицы шторма покинули меня, я посмотрела вниз на кровавую бойню, которую устроила. Почерневшая, искореженная плоть дымилась и горела. Жирные лужи лопались и кипели. Подо мной были останки плоти. Это была маленькая часть Бьющегося сердца, чуть больше ногтя или пальца на ноге, но я сильно повредила этот гребаный палец.

Горящая ярости мой молнии была неизбирательной. Я не могла толком прицелиться. Норвет Меруун приняла на себя основной удар, но я поразила каньон по всей длине. Там были мертвые геллионы, харкские гончие, юртхаммеры. Несколько гарнов тоже были охвачены этим безумием. Все они погибли. Никто не смог бы пережить насилие, которое я развязала. Никто, кроме врага.

Норвет Меруун запульсировала, тот же розоватый свет прибежал из какой-то отдаленной точки ее тела, словно рябь. Она снова увеличилась в размерах. Хлынула кровь, эластичная плоть отслоилась, и новая масса распространилась, пожирая старую.

Она боялась меня, да. Боялась боли, которую я могла ей причинить. Я почувствовала, как в меня вливается новая сила. Сссеракис впитывал ее и направлял в Источники некромантии. Новый страх, жирный, как едва прожаренный стейк, от которого у меня слюнки потекли. Это было чертовски сытно. Но этого было недостаточно. Норвет Меруун не проявила себя в бою, не раскрыла себя. Она боялась боли, но все же знала, что не может проиграть.

— Этого недостаточно, — сказала я дрожащим голосом. Я полностью выплеснула из себя свой шторм и, лишившись его, почувствовала слабость.

Мы не можем сделать это снова, Эска. Это обожгло. Мой ужас задрожал. Даже питаясь страхом, исходящим от обеих наших армий и от Норвет Меруун, Сссеракис боролся с болью, которую я ему причинила.

— Мы должны. — Я попыталась призвать свой Источник дугомантии, чтобы вновь разжечь шторм, но ничего не нашла. Эта маленькая искорка энергии исчезла. Мой Источник дугомантии исчез, распался внутри меня. Как я не сломалась от отторжения? Я протянула руку и коснулась своего уха, того самого, которое проколола Сирилет. Серьги исчезли, превратившись в шлак, от моего уха остался только мясистый, злой обрубок. Что ж, еще одно уродство. Какое это имело значение в конечном счете? Я уже была покрыта шрамами, у меня отсутствовала рука, и я не хотела видеть, что творится с моей левой ногой.

Эска, мы должны найти нашу дочь. Только она может нанести врагу достаточный урон, чтобы заставить Бьющееся сердце открыть себя.

Я потрясла головой, пытаясь прочистить зрение, избавиться от размытых очертаний. Мне нужно было больше энергии. Со своего наблюдательного пункта вверху я могла видеть, как пульсирует Норвет Меруун, захватывая все большую часть каньона с каждой пульсацией. С южной стороны из пещеры неуклюже выбрались три юртхаммера, с их шей свисали толстые цепи. Массивная металлическая платформа, которую они тащили, с грохотом выдвинулась за ними, и существо, лежавшее на этой платформе, зашевелилось. Норвет Меруун еще не все бросила на нас, пока нет. У нее в запасе был еще один монстр. Лодос, один из последних лордов Севоари. Настоящий бессмертный. Черви извивались по всей его коже, между пластинами брони. Сегментированные лапы задрожали, затрепетали, пробуждаясь к жизни.

Сложив крылья, я устремилась к нашим главным силам. Их остатки были заняты укреплением нашего южного фланга, поскольку они использовали геомантов, чтобы вырезать ступени в стене каньона. Я устремилась вниз и пролетела над Лесрей, которая удерживала линию фронта, пронзая наступающих монстров ледяными сосульками. Я приземлилась рядом с группой дугомантов, тех, кто совсем недавно вложил в меня все, что у них было. Их было семнадцать — все, что осталось от шестидесяти, прибывших с нами.

Большинство из них были без сознания, их рвало Источниками, они приходили в себя после отторжения. Одна женщина-землянин была в панике, из носа и глаз у нее текла кровь, из пальцев били электрические разряды. Еще немного, и дугошторм взорвется посреди наших войск.

— Помоги мне, — прохрипела она, сплевывая кровь.

Я схватила ее за горло когтями лапы и вырвала его одним рывком. Она упала, жизнь покинула ее за считанные секунды, разрастающийся дугошторм угас, не успев сформироваться. У меня мелькнула мысль: кем же она была? Какие из новых воспоминаний, всплывших в моей голове, принадлежали ей? У меня не было времени остановиться и обдумать это.

Я упала на ее тело и вонзила когти ей в грудь, проделав в ней огромную рану, роясь в вываливающихся внутренностях и сочащейся крови, пока мой коготь не наткнулся на маленький камешек размером с горошину. Я вытащила его из ее дымящегося трупа. Медлить было нельзя. Я отправила его в рот и с трудом проглотила, сглатывая кровь. Меня чуть не стошнило, но я всегда умела сохранять самообладание.

Мой шторм разгорелся с новой силой, черпая энергию из нового Источника в моем желудке. Мои глаза вспыхнули, и молния, изогнувшись дугой от моей кожи, прочертила линии на близлежащих камнях.

Когда я встала, то увидела, что вокруг собрались солдаты и Хранители Источников, которые в ужасе смотрели на меня, а страх, обволакивающий их, был густым, как сироп. Или, может быть, это была кровь, размазанная по моему лицу.

— Она питается мертвецами, — сказал один солдат.

— Она только что убила женщину.

— Разорвала ее и начала есть.

— Пожирательница трупов.

— Королева-труп.

Я обвела их всех сверкающим взглядом, призывая любого из них подойти и бросить мне вызов. Никто из трусов этого не сделал. Хорошо! Пусть они боятся меня. Пусть они кормят нас этой силой. Мы нуждались в ней.

Этого все равно недостаточно.

— Что ты делаешь, Эскара, во имя всех чертей? — Голос Лесрей позади меня. Я оглянулась на нее через плечо, и она замедлила шаг. В ней по-прежнему не было страха. Она слишком сильно контролировала свои эмоции, но держалась на расстоянии.

Я облизала губы, почувствовала вкус крови, почувствовала тошноту, но сдержалась. «Лодос идет», — рявкнула я.

— Кто?

— Последний лорд Севоари. Гигантский насекомоподобный монстр. — Если сороконожкам и снились кошмары, то это был Лодос.

Лесрей немного сдулась. Она выглядела измученной, и земля под ней больше не была покрыта льдом. Я не думала, что у нее осталось много сил, чтобы выдержать этот бой. «Нас становится все меньше. Я не могу добраться до северного фланга или До'шана. Мы потеряли больше половины наших солдат, когда обвалился утес, и…» Она замолчала, оглядела собравшихся вокруг нас людей. Я думаю, тогда она поняла, что солдатам не нужно видеть ее отчаяние. В этом она была неправа. Их страх только усилился, когда они увидели, что ведущая их женщина раздавлена тяжестью, давящей на нее. Этот новый страх распространился подобно пожару, когда солдаты начали перешептываться.

— Мы должны отступить в Оваэрис и перегруппироваться, — сказала Лесрей.

— Нет, — прорычала я. — У нас не будет другого шанса, Лесрей. Мне насрать, если наши солдаты погибнут, они все равно могут сражаться!

Я схватила лапой ближайшего призрака. В тот момент, когда я прикоснулась к нему, он вспыхнул неземным сиянием. Судя по изумленным вздохам, я предположила, что больше никто не может видеть призраков. Я засунула призрака в тело только что убитого мной Хранителя Источников. Это был призрак не той женщины, которую я убила, а другой, внезапно вселившийся в чужеродное тело. Глаза трупа распахнулись, он сел, оглядел себя и закричал, несмотря на то что его горло было разорвано.

— Тсс! — прошипела я на него. Труп немедленно перестал кричать и закрыл рот, широко раскрыв глаза и в ужасе уставившись на меня. — Лучше. А теперь выходи и сражайся.

Труп молча встал, прошел сквозь ряды наших перепуганных солдат и оказался в гуще сражения. Вероятно, он умер через несколько мгновений, но это было хорошо. Бедный призрак не заслужил того, что я с ним сделала, вселив его в чужое тело.

Лесрей двинулась на меня, сжав кулаки. Я подумала, что она собирается нанести удар и сбить меня с ног, как она часто делала во время спаррингов, когда мы учились в академии. Но в последнее время она слишком хорошо владела собой для этого.

Из первых рядов донеслись панические крики. У нас как раз было время повернуться, прежде чем ледяная стена Лесрей обрушилась внутрь, расплющив передние ряды и осыпав остальных ледяными осколками и кубиками льда размером с лошадь.

Лодос поднялся на дыбы, его тело сороконожки взмыло в небо. Затем он рухнул вниз, придавив сотни солдат своей бронированной тушей. Как будто этого было недостаточно, он начал метаться, неистовствовать, подбрасывая в воздух грязь, лед и изувеченные тела. Его ноги, все двести ног, были похожи на косы. Его сегментированное тело было покрыто броней прочнее стали и такой грубой, что при соприкосновении с человеком она могла содрать кожу. У него не было ни лица, ни головы вообще. Неудивительно, что Лодос хотел умереть. Его существование было сплошным мучением, и теперь, когда он был захвачен врагом, он причинял это мучение нам.

Страх нашей армии возрос до новых высот, когда Лодос обрушился на нас. Сссеракис изо всех сил старался сдержать его, раздувшегося в моей душе, как клещ, который вот-вот лопнет.

Источники почти заполнены, Эска. Я настолько силен, насколько когда-либо смогу. Пришло время. Нам нужна наша дочь.

Я расправила крылья и взмыла в воздух. Лесрей и армии придется справляться с Лодосом в одиночку. Это была ложь, которую я сказала себе, потому что знала, что они не справятся. Гигантская бессмертная многоножка, которая к тому же была безумна, как ботинок, набитый крабами. Они все должны были умереть.

Это их цель. Не спасать, не сражаться. Они здесь, чтобы накормить нас, Эска.

Я это знала. Конечно, я, блядь, это знала. Таков был мой план. От этого не стало легче приговорить их всех к смерти. Но это необходимо. Мне не нужна была их любовь или преданность, их благоговение или уважение. Все, что мне было нужно, — их страх.

Я смотрела вниз, пока летела, наблюдая за последней схваткой Лесрей с Лодосом. Часть меня радовалась этому. Я все еще ненавидела ее. Но, в основном, это была горечь из-за того, чего, как я теперь знала, она даже не совершала, но она также замышляла отнять у меня мою дочь. Я никогда не прощу ее за это. Что касается остальных солдат… ну, я все равно не смогла бы их спасти. Я пообещала, что, если я выживу в этой борьбе, я найду их призраков и дам им покой. Это было самое малое, что я могла сделать, и в то же время самое большее.

Солдаты атаковали Лодоса копьями, которые отскакивали от его доспехов. Хранители Источников забрасывали его камнями, били кинетическими разрядами по ногам, но он, казалось, даже не чувствовал этого. Лесрей каталась вокруг его бьющегося тела на куске льда, примораживая его ноги к каменистой земле и выбрасывая сосульки, которые разбивались о его бронированную кожу. Лодос перевернулся, его массивное тело изогнулось, когда он покатился, давя солдат и разбрасывая грязь. Он попытался обвиться вокруг Лесрей, но она взмыла над ним на ледяном столбе. Лодос раздавил столб, и Лесрей стала падать, но успела создать ледяную горку и съехать по ней вниз. Хлещущая нога зацепила ее, вспорола бок и отбросила на землю. Она сильно ударилась о землю, и ей потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя.

Лесрей рассказала мне, что с ней сделал Железный легион, но я не совсем это поняла. Я должна была понять. Он вложил в меня смерть, и с ее помощью я овладела некромантией способом, который никто другой не считал возможным, способом, который я до сих пор с трудом понимаю. Он вдохнул жизнь в Джозефа и случайно сделал моего лучшего друга бессмертным. И в Лесрей он вложил огонь, причем она тратила каждое мгновение каждого дня, сдерживая его. Пока я наблюдала сверху, Лесрей перестала сдерживать пламя.

Королева Льда и Пламени сбросила свой лед вместе с маской. Ее глаз вспыхнул, и огонь распространился, пожирая ее. Она превратилась в пламя. Ее пролитая кровь задымилась, закипела, прожигая дыры в земле. Ее доспехи мгновенно превратились в пепел. Она направилась к Лодосу, держа руки перед собой, и выпустила пламя, которое сдерживала большую часть своей жизни. Солдаты бросились врассыпную, их доспехи плавились, одежда загоралась, кожа горела. Тела неподалеку превращались в маленькие пылающие костры. Лодос горел, внезапно оказавшись в невероятном аду. Его броня треснула, ноги подкосились, кожа лопнула, из ран сочился ихор. Он попытался раздавить Лесрей, но его тело запылало прежде, чем он смог добраться до нее. Он попытался убежать, но его ноги расплавились от ее огня. Лесрей Алдерсон стала воплощением солнца, и Лодос, бессмертный лорд Севоари, сгорел перед ней.

Эска. Мы… должны идти. Нам нужно найти Сирилет. В голосе моего ужаса прозвучало благоговение. Я это понимала. Я никогда даже не предполагала, что Лесрей может обладать такой силой. Я спросила себя, сумеет ли она обуздать свое пламя, или оно поглотит и ее тоже? Нет времени ждать и выяснять это. Она лишила Норвет Меруун самого сильного фаворита. Бьющееся сердце никогда не будет более уязвимым, чем сейчас. Пришло время нанести удар.

Я оставила Лесрей и битву позади и устремилась к слабеющим остаткам нашего северного фланга. По правде говоря, я надеялся избавить Сирилет от того, что собирался заставить ее сделать. Я сомневалась, что она когда-нибудь простит меня. И я знала, что Оваэрис никогда не простит ее.