Демон-Инквизитор

Глава 24: Молитва

Небо в тот день было особенно серым. Тучи, напряженно висевшие ниже, чем обычно, предвещали скорую грозу: затянутую и мрачную. Птицы летали над самой землей, нараспев сообщая о том, что у них не задался день. Змеи медленно копошились в кучах мусора, поджидая свою добычу.

Мы — небольшой отряд инквизиторов. Будущих. Сколько нам лет? Слишком мало.

С тяжелым вздохом поднявшись с земли, я поправил кусок тряпки, которым по обыкновению закрывал нижнюю часть лица. От лишних взглядов. От лишних слов.

— Джо, будь сзади и не мешайся, — приказал командир. Вообще, он хорошо ко мне относился, но сейчас даже он не был уверен, что я не подведу.

Я злобно сжал рукоять своего меча, к которому только недавно привык — в отличие от тренировочного, он был легче. Мои сверстники смотрят на меня с насмешкой. Трое из них были со мной в приюте «Арге», и я до сих пор помнил вкус их кулаков. Четвертого я не знал, но он тоже прятал лицо.

Впереди был дом. Единственный уцелевший во всей деревне. Сейчас там должно находиться не меньше трех вампиров. Самоубийство.

Наш ведущий встал на фланге. Вперед пошел тот, что прятался под капюшоном. Мы с ним были пушечным мясом, только я интересовал вампиров меньше. Может, поэтому меня поставили сзади?

Дверь с тихим скрипом приоткрывается, повинуясь худой мальчишеской руке. Я кусаю губы и все сильнее сжимаю рукоять. В голове напряженно стучит ожидание, но глубоко внутри я уже знаю, что произойдет. Отец показывал мне ловушки, которые вампиры ставят для охотников.

Не было никакого свиста. Никакого звяканья. Никакого щелчка. Просто в какой-то момент мы все осознали, что уже ничего не исправить.

Голова в капюшоне медленно отделяется от туловища и падает на землю. Меня хватают за предплечье и толкают вперед, я по инерции делаю пару шагов, едва не спотыкаясь об упавшее тело своего товарища.

— Веди, Джо! — шепнули мне сзади, и я был вынужден вытащить меч и пойти.

Мы отмычки. Они использовали нас, чтобы открывать закрытые двери вампирьих логовищ.

Поэтому я был готов испытать боль.

Но в темном доме было тихо. Комната, в которую я попал от двери, была почти пуста. Если не считать трупов, которыми кормились.

— Иди сюда… — прошептали из темного угла. — Подойди ближе. Мы спасем тебя.

Я поднимаю руку, чтобы подозвать остальных.

— Где он? — прошептал лидер. Он знал, что я уже сориентировался.

— Под окном, — тихо, не двигая губами, соврал я, показывая на залегшие тени.

Вскинув ружье, инквизитор сделал выстрел. За грохотом последовала тишина. Которая разбавлялась лишь звуками капающей крови. Командир упал на колени и захрипел. Я увидел развороченное когтями лицо. Вампира уже и след простыл.

Мы остались вчетвером. Я чувствовал липкий страх, проснувшийся в рекрутах.

— Джо, ты видишь что-нибудь? Это же твои дружки… — истерично шептал один из тех, кто когда-то давил мое лицо подошвой.

— Я служу Кресту, — ответил я, сдерживая улыбку. — Ничем не могу помочь.

Внутри было злорадное спокойствие. Я твердо знал, кто будет следующий. Тот, что держит арбалет. Его убьют за это оружие. А потом останемся мы втроем. Наедине с мечами и смертью.

Стоило мне отодвинуться к стене, как нашего арбалетчика утащило в темноту. Тот даже не успел крикнуть — только шумно вдохнул, когда почувствовал на плече руку.

— Прижмитесь к стенам, — коротко бросил я.

Мне хотелось увидеть, как их убьют. Я ненавидел каждого из них, и кровь во мне забурлила с новой силой.

Они расположились под стеной, готовясь отражать атаки, которые никогда не переживут. Я ждал. Дверь в другую комнату приоткрылась. На меня посмотрели рыжие глаза без зрачков. Девочка робко выглядывала из щели. Ей разрешили. Потому что трое из нас уже мертвы.

— Вот она! Отродье! — крикнул мой «товарищ». Он обладал рыжей шевелюрой и гордился ею.

Его скальп слетел, стоило ему сделать шаг в сторону двери. Рука парня еще продолжала подниматься, чтобы ударить мечом, а кулак вампира уже пробил череп и выдернул мозг, сжав его. Тот брызнул, подобно спелому фрукту.

Мы остались вдвоем. И мой последний напарник, увидев стоящего перед ним кровососа, всхлипнул. Его руки не в силах были подняться. Мальчишка стоял и рыдал. Видимо, ему было что терять.

Вампир подошел к нему и одним движением разорвал глотку. А потом я услышал вопрос:

— Тебя тоже убить?

Подняв взгляд, я посмотрел в горящие огнем глаза. Рыжие, словно пламя поутру, они глядели на меня с насмешкой. А где-то сбоку, затихая, билось в агонии тело мальца.

— Если можно, — кивнул я, убирая ладонь с рукояти меча.

Вампир наклонился, приблизив лицо ко мне. Я не испытал страха. Лишь тоску.

— У тебя интересная кровь. Как звали твоего отца?

— Я не помню.

Пальцы мужчины ухватили меня за подбородок. Его внимательный взгляд погрузился в меня, проникая будто в самую душу. А потом вампир покачал головой.

— Не хочу тебя убивать, — сказал он, поднимаясь. — Если ищешь смерти, то подрасти, малец, и мы сразимся. Идет?

Опустив взгляд, я отошел от стены и молча кивнул. Девочка открыла дверь и вышла.

— Папа, кто это?

— Пока что никто, — рассмеялся вампир.

Я посмотрел на девчушку и, вздохнув, вышел, переступив труп на пороге.

Начинался дождь…

— Джордан! Ты слушаешь вообще? — голос Алисы вывел меня из задумчивости. Я поднял взгляд. Вампирша выглядывала из комнаты, в которой кабатчик раньше спал. — Можешь зайти? Поможешь.

Я поднялся, ухватив меч за рукоять. Острие клинка заскользило по полу вслед за мной, издавая раздражающий шорох.

— С чем ты не можешь справиться? — спросил я, закрывая за собой дверь.

— Ты не мог бы лить на меня воду, чтобы я помылась? — спросила Алиса, как-то странно глядя на меня.

Приподняв бровь, я cклонил голову набок.

— Ты сейчас серьезно?..

В глазах девушки действительно угадывалось что-то вроде искорки смеха, будто она шутила, но при этом в них было… смущение? Я перевел взгляд на ведро. Оно было не таким уж и тяжелым, хотя я понимал, что мыться и одновременно лить на себя не выйдет. Видимо, мне придется помочь.

Со вздохом закатив рукава, я ухватился за металлическую дугу, поднимая ведро с водой. От него шел приятный запах. Видимо, Алиса уже добавила те минералы, которые позволяют вампирам не опасаться влаги.

Девушка с благодарностью улыбнулась и медленно стала расстегивать пояс. Я отвернулся, переведя взгляд на старый и кривой стул, стоящий у кровати.

— Можешь смотреть, — тихо сказала Алиса.

Не сразу сообразив, что она имела в виду, я замешкался, но все же повернулся. Тонкие пальцы девушки, расстегнув пояс, принялись высвобождать рубашку. Ткань поднялась, обнажая рельефный пресс, в промежутках которого прятался шрам, оставшийся после моего меча.

— Что-то не так? — спросила вампирша, заметив выражение моего лица.

Я покачал головой, подняв взгляд от фигуры девушки.

— Не ожидал, что ты в такой хорошей форме.

— Раньше было лучше, — призналась Алиса. — В последнее время не до тренировок.

— Когда все уляжется, мы могли бы заняться этим, — предложил я.

— Обязательно, — кивнула спутница. — Тем более, твой нынешний меч гораздо крупнее прошлого. Как бы ты не надорвался, — девушка подмигнула.

Усмехнувшись, я медленно кивнул и напомнил:

— Стоит поторопиться, вилы точатся довольно быстро.

Алиса рассмеялась и, повернувшись спиной, быстро скинула оставшуюся одежду. Я приподнял ведро, и струя воды полилась ей на плечи.

— Понемногу лей… — прошептала вампирша. — Вот так.

Ее руки скользнули по телу. Пальцы нежно следовали изгибам, обхватывали плечи, останавливались на затылке, ненадолго замирая, позволяя коже наслаждаться теплом воды. Алиса плавно двигалась, и ее движения словно были танцем, скрытым под пеленой прозрачности. Я невольно затаил дыхание, наблюдая за игрой мышц под кожей, за равномерным движением лопаток, за мягким покачиванием бедер… Все выглядело так естественно, так обычно, и все же я не мог избавиться от ощущения, что стал свидетелем чего-то таинственного. В какой-то момент Алиса замерла, а потом медленно повернулась. Ее губы изогнулись в улыбке — немного насмешливой, немного игривой. Я не смел посмотреть вниз, утонув во взгляде девушки. Туман ее черных глаз рассеивался, я будто оказался среди него и видел, как он медленно отступает, собираясь показать мне что-то, что доселе никто не видел. Все во мне замерло от приятного ожидания, я чувствовал, что Алиса никогда прежде не была такой. Но как она столь стремительно изменилась? С той самой ночи в Альтстоне, когда мы наконец-то встретились после недели, проведенной в разлуке, Алиса стала вести себя иначе. Произошедшее в городе как-то повлияло на нее?

— Можешь ответить на один вопрос? — спросил я.

— Попробуй, — ответила девушка, запуская пальцы в волосы.

— Чем ты питалась все то время, что была одна в разрушенном Альтстоне?

Алиса замерла, ее руки опустились. Я догадался, что поднял не очень приятную тему.

— Тебя это сильно интересует? — глухо спросила девушка. — Если да, то… Я ела слуг Некрос. Думаю, ты их видел.

Зловонные тела, лежащие под стенами, нетронутые никем, кроме маленьких тараканов, что испуганно шмыгали в складки под светом огня свечи.

Я на некоторое время замолчал, выбитый из колеи таким откровением.

— Вот оно как… — выдавил я из себя.

— Сама не в восторге. Но это не так мерзко, как может подуматься. Да и… еще посмотрим, кого тебе придется попробовать, — с насмешкой бросила Алиса. — Думаю, мне хватит. Можешь выходить, я разберусь с одеждой и приду.

Опустив ведро, в котором еще оставалась вода, на пол, я оправился, приводя рукава в порядок. Убедившись, что помощь больше не требуется, я ухватил рукоять меча и вышел.

— Ты чувствуешь это? Воздух пахнет кровью, — прошептала Тласолтеотль, пряча голос в звоне лезвия.

Я чувствовал. Тяжелый запах, уверенно просачивающийся в меня, как капля вина, проникающая в воду — небольшой красный сгусток, медленно рассеивается, превращаясь в кровавое облако, которому уже не суждено подняться и выбраться; навеки заточенный в темнице, он безнадежно теряет свой цвет, расходясь повсюду…

Дверь закрылась за мной. Стоя перед ней и сжимая меч, я молча смотрел на людей, проникнувших внутрь. В их руках был самый разный инструмент, который они превратили в оружие. Слизняки, собравшиеся в одном месте, ожидающие своего колеса, которое раздавит скользкие тела, превратив их в кашу из внутренностей и кожи. Лица вошедших были немы — молодые и старые, я видел в них решимость толпы, вставшей на защиту своей жизни, своего дома, своих людей. Мне неприятно было смотреть на них, собравшихся, чтобы поставить главный вопрос всей своей жизни: «Жить или умереть?»

Мой меч взлетел в воздух. Уложив его обухом на плечо, я вздохнул, медленно подойдя к толпе. Тех, кого я связал, уже освободили, и все они стояли здесь же — даже тот парень, которому я переломал пальцы. Он готов был драться, пускай левой рукой, пускай превозмогая боль. Тяжелое чувство поднялось во мне, но лишь я был наполнен им. Мой меч тихо пропел:

— Я хочу их кровь.

И я понимал порыв богини, я был благодарен ей, что она не просила их души, не требовала от меня беспрекословного подчинения, выражая лишь сухое желание, не претендующее на то, чтобы быть услышанным. Но все же, у меня не было выбора, и все об этом знали — и те, кто стоял передо мной, и та, что стала моим клинком.

Я открыл рот, чтобы сказать хоть что-то, но слова замерли в моем горле. Вспомнив об убитом, вспомнив о том, что я сделал недавно в порыве злости, я сомкнул губы. Мой меч решительным взмахом соскочил с плеча.

Видимо, это и есть оно. Я потерял свою человечность. Я не имею права разговаривать с кем-то отсюда.

Тоскливо стало от этого тяжелого и гнетущего ощущения отчужденности, которую я должен был испытывать к обычным людям, почти похожим на то, кем я хотел бы быть.

— Никто не простит тебе происхождения, даже не мечтай, — Алиса, будто зная истинную мою кровь, говорила это с тихой злостью, и все же сухо, без желания обидеть.

Выдохнув, я закусил губу. Мне предстояло совершить убийство. И может, даже, уничтожить все, к чему я так хотел бы прикоснуться. Но действительно ли я сожалею об этом? Или это лишь мое сознание, которое все не может простить мне мою бесчеловечность? Ведь кто я на самом деле — вампир или приспешник креста? В итоге, ни то, ни другое. Но почему-то выбора мне никто не оставляет. Сначала меня выдернули из моего дома, забрали у меня все, к чему я привык, заточили под клеткой религии, вынудили принять Бога, веру в него и в людей… А затем злой случай грубо перемолол мои кости, превратив меня в нечто совершенно не похожее на человека. Мне некого в этом винить, и все же злость так просто не покинет мое сердце.

Но надо ли мне ее прогонять? Кем я стану, если в итоге, потратив множество сил, переборю самого себя, оставив эмоции позади? Я скорее поверю в то, что это сделает меня еще хуже, чем в то, что я смогу поверить во что-то кроме злости.

— Ты можешь не бояться, Джордан, я смогу помочь. Во мне достаточно сил.

— Я не боюсь, — прошептал я. — Но если умру — не вини меня.

Их руки ощетинились оружием и яростью, но я не должен этого опасаться. Мне никто не смог бы подарить того покоя, какой могли бы дать люди. Сожги меня, разруби на части, закопай живьем — лишь они будут по-настоящему милосердны к тому, что во мне поселилось. Мне не у кого искать утешения: ни демоны, ни боги не подадут мне кружку, наполненную ядом, который меня по-настоящему убьет, а не сделает жалким подобием былого.

Они ведь пробьют мне сердце?

Я окинул взглядом толпу. Кого же больше — оружия или людей?

Точно пробьют.

Прямо сейчас и прямо здесь, больше нет смысла гадать. Пока я не убил больше людей. Пока я не съел больше людей. Пока я еще хоть немного человек. Где-то внутри себя. Где-то…

Крик вырвался из самого моего нутра. Я закричал, надеясь, что это будет последнее, что я смогу сделать. Мои руки вскинули меч, будто сами по себе, будто так им сказал кто-то — Бог, но не я.

Я слышал звон Тласолтеотль, я слышал ее яростный стон, я чувствовал, как рукоять дрожит в моих ладонях, и я молился, чтобы лезвие никогда не опустилось.

Простишь ли ты меня, Боже?

Вилы входят в мою грудь. Но я чувствую, что до сердца они не достают. Насколько сильно оно спасает наши жизни?

Последний раз я смотрел на этих людей. Молятся ли они вместе со мной? Готовы ли они просить прощения у своего божества? Смогут ли они поверить в свою смерть перед тем, как Тласолтеотль вздрогнет от экстаза?

Мой крик оборвался. Тело содрогнулось. Меня сковало что-то, чего я не испытывал ранее.

Наслаждение.

Лезвие разбрызгало кровь. Крик вознесся к небесам. Я почувствовал, как лезвие топора входит в мое плечо.

— Поверить не могу! — кричит Тласолтеотль. — Я на пике, Джордан! Режь еще, пользуйся мной, давай же!..

Звон оборвался в моих руках, я рассмеялся, размашисто пуская клинок по головам. Он застревал в костях, словно не был уверен в собственной силе, и я выдергивал его, снова окропляя лезвие содержимым людей.

Их тела настолько нежны, какова же кровь на вкус?

Они все даже не пытались. Люди пришли остановить демона, вошедшего на ночь к ним в дом, и при этом руки их оказываются связаны страхом и болью. Чего же стоят тогда их молитвы?

Почему они настолько слабы, если чувства их так велики?

Мои ошибки поощрялись, мои удачи возносились, лезвию не нужна была цель, меч находил свою жертву, как бы она ни пряталась, как бы она ни защищалась. Дрожащие руки не могли удержать топоры и косы, вилы трещали, серпы со звоном вылетали из ослабевших пальцев. Я прорезал дорогу через людей, пытавшихся стать воинами. Все больше и больше, все меньше и меньше…

Улица. Она встречает меня свежестью ночной тишины. Дуновения ветра ласкают окровавленное лезвие моего меча. Последний мужчина, нашедший в себе решимость, упал позади меня. Я отер лицо. Передо мной стояли те, кто дал зарок не пустить меня дальше любой ценой. Я окинул взглядом женщин, стоящих передо мной с охотничьими арбалетами. У каждой из них заряжено всего лишь по одному болту, но я был уверен, что этого достаточно.

— Джордан, что ты делаешь? — тревожно зазвенела Тласолтеотль.

Мои пальцы разжались. Меч упал, ударившись оземь. Я развел руки. Внутри клокотало странное отчаяние. Я чувствовал, как меня тошнит. Чужая кровь обжигала мою кожу, печальной росой напоминая о содеянном.

— Ну же! — крикнул я. — Стреляйте! Цельтесь мне в сердце!

Пожалуйста…

Их глаза слезились, плечи предательски дрожали, но я видел, что пальцы на спусковых рычагах лежат твердо. Это поселило во мне надежду.

Не мешкайте. Прошу.

Женщины продолжали стоять. Их арбалеты были направлены на меня. Я все стоял, ожидая, когда хоть кто-то отправит в меня тяжелый арбалетный болт. Время тянулось бесконечно долго. Я почувствовал, что хочу поднять меч, я слышал отчаянный звон Тласолтеотль, я чувствовал жар, охвативший ее.

— Джордан, ты обещал! Ты обещал мне! — кричала она.

Я рухнул на колени и вскинул взгляд в небо.

— Стреляйте, быстрее! — изо всех сил закричал я. — Прошу, выстрелите!

— Убей их! Убей этих сучек! Не смей умирать! — визжала богиня, вздрагивая всем клинком.

Умоляю, сделайте это… если не сейчас, то я больше не остановлюсь…

Я разрывался. Я не мог сопротивляться своему желанию умереть, но внутри меня что-то отчаянно шептало: «Я хочу жить». Я почти не слышал этого голоса, но я знал, что он есть. Не может не быть. Что заставляет мои пальцы дрожать? Почему я хочу почувствовать вес меча в ладонях? Почему мои раны болят так искренне?

— Господи! Сохрани, помилуй, спаси их, охранявших землю твою, осени во тьме ночной воинов и огради их Крестом Твоим от вражьих сил! — я порывисто перекрестился. — Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа! Выстрелите в меня, убейте меня! Очистите от меня землю свою, упасите детей своих и сердца свои!

Мои ладони хлопнули, складываясь; я наклонился к земле, напрягшись всем телом, чтобы побороть дрожь, а потом вновь разогнулся.

— Стреляйте же… — прошептал я. — Сделайте это.

— Тебя тоже убить?..

— Если можно.

Я закрыл глаза. Тетива треснула. Болт вонзился в мое тело, и я сцепил зубы, пытаясь заглушить крик боли.

Дождись… дай им шанс.

Мои руки опустились сами по себе, я ощутил рукоять меча.

Не вставай, пожалуйста.

— Ну же… убейте… — зашептал я, поднимаясь на ноги.

Не противься им, это твой последний шанс.

Мое тело меня не слушалось. Я не мог его контролировать. Как бы я ни старался, ноги двигались вперед, а руки дрожали, желая ощутить силу взмаха.

Пытаюсь ли я?

Сердце с натугой рвалось в груди, я чувствовал, как его нити трепещут в моих конечностях. Арбалеты разряжались, но я понимал, что смерть все так же далека. Боль обжигала тело, но я не чувствовал ничего похожего на смирение.

Неужели я снова уйду из дома, в котором меня ждет смерть? Неужели меня снова отпустят?

Я вскинул меч. Лезвие яростно свистнуло. Тьму прорезал звонкий крик. Тласолтеотль завизжала, наслаждаясь холодом ночного воздуха.

— Да, Джордан! Закончи это!..

В какой момент это вышло из-под контроля?

Почему лезвие движется так быстро?

Мои глаза не в силах смотреть, и все же…

— Когда твоя мать не смогла больше бежать, ей пришлось повиснуть на волосах, ее ноги сбивались в кровь, пока твой отец глотал пыль вперемешку с камнями…

Почему я снова и снова вспоминаю это? Почему прошлое так сильно владеет мною? Почему шрамы кровоточат?

— Сучий вампирский сын…

Я остановился. С неба злобно соскочила молния. Ее грохот резанул по ушам. Мои руки дрогнули. Меч опустился. Тласолтеотль затихла, покорно замолкая. Тучи разорвались, выливая на меня дождь. Потоки воды стекали на землю, размывая кровавые пятна, рисованные стальной кистью.

Конец меча медленно проткнул почву. Я склонил лоб ко лбу червя, чьи мертвые глаза продолжали смотреть на этот мир.

— Я ненавижу вас… — прошептал я, пытаясь унять рвущееся из горла истеричное дыхание.

Мне на плечо легла рука.

— Джордан… — прошептала Алиса.

Детский ботинок, который я держал в руках, весь промок. Луна осветила водоросли, облепившие пряжку.

— Ты мрачный, Джордан, — заметил Ливер.

— Я что, улыбаться должен? — огрызнулся я.

Должен ли я улыбаться, если мог оказаться на месте «сгоревших»? Если мои родители стали такими же холодными и пустыми мертвецами? Что я должен чувствовать, убирая трупы тех, кто должен был быть моей большой семьей?

Я не смотрю на лица, чтобы не видеть своего отражения.

Ведь когда я умру — я стану таким же.

— Алиса, — подал голос я, выдергивая меч из земли. — Раз уж ты помылась, мы можем наконец-то продолжить путь?

— Да, — кивнула девушка. — Конечно.

Я видел в ее глазах, насколько вампирше не хочется идти куда-то ночью под дождем. Но точно так же Алиса видела в моих, насколько я хочу уйти подальше от этого места. Я с благодарностью кивнул и поднял взгляд. Дорога впереди. Она ждет.