Демон-Инквизитор

Глава 42: Прощальный салют

— Джо, так все же… — Ян повернулся ко мне, в его глазах плескалось знакомое раздвоение; спокойное движение под зрачками свидетельствует о прекратившейся борьбе душ. — Что с тобой случилось? С той ночи ты поменялся.

— Друг мой, прошли сутки. Целые сутки. Знаешь, как сильно можно измениться за такое время? — я невольно улыбался. — Тем более, с моим Даром…

— Я знаю, перемены могут быть. Но почему? Почему ты стал таким? Ты улыбаешься, не бурчишь, даже смеешься. Хотя раньше тебя радовало только…

— «Раньше» осталось позади. Сейчас я тот, кто я есть, — я пожал плечами и повернулся к южанину. — Без обид, но мне не хочется рассказывать это все. Я… многое пережил. И мне много за что стоило бы извиниться. Но уже нет смысла, ведь сделанного не воротишь. Поэтому просто прими все как есть.

— Ладно, Джо. Я уважаю твое нежелание рассказывать, — Ян тронул поводья, поторапливая коней. — И раз уж говорить об извинениях… Мне стоит попросить прощение. У тебя. За тот случай с пистолетом и поцелуем. Я не знаю, что на меня нашло.

— Ты одержим призраком, чья главная страсть — жадность. Сложно сосуществовать с чем-то подобным внутри, поверь мне. Поэтому все плохое, что ты делаешь, идет не совсем от тебя. Но! — я поднял палец вверх. — Ты должен бороться. И когда-нибудь победишь.

Ян шмыгнул носом. И я усмехнулся. Мне не нужно было оборачиваться, чтобы понять: холод здесь не виноват.

— Я прощаю, — пробормотал я, откидываясь на спинку козел и слушая, как в карете бесится со скуки мама.

Мне предстояло многое совершить. Этот мир так просто не позволит мне стать праведником. Алиса правильно сказала однажды. Я не могу защитить людей. Во мне все еще сердце грифона, а женщина, которую я уважаю, попросила позаботиться о ее матери. Я не смогу долго прожить без убийств. Но дело не совсем в этом. Ни я, ни демон во мне никогда не отрицали собственную греховность. Мы оба познали, что такое преступление. И никогда не надеялись его искупить хоть чем-то. В остальном же… Убить с улыбкой на лице или со слезами на глазах — это и есть та разница между Спящим и мною. Я не желаю карать невиновных. Каждый раз, когда мой клинок опускался на тело обычного человека, я чувствовал боль. Меня мутило от самого себя.

Теперь… демона во мне нет. Я свободен. Могу выбирать те оттенки красного, какие будут к лицу моей чести и гордости. Больше моим родителям не будет стыдно.

Осталось только уничтожить призраков, которые охотятся за мной. Дело мерзкое, но оно того стоит — разобравшись с этим, я смогу начать новую жизнь, которую буду проживать по Кодексу Магии. Чин по чину. Никаких несправедливых убийств. Никаких обозленных духов за плечами.

— Джо, мне скучно ехать в тишине, — пожаловался Ян.

— Хочешь, сыграю на лютне? — предложил я.

— Лучше поговорим. Ты сказал, что твоя сестра жива… и я хотел спросить: ты будешь сильно против, если я когда-нибудь признаюсь Алисе в своих чувствах?

— Валяй, друг мой. Возражать не стану. Это ведь ваше с ней дело.

— Но ты вроде как ее любишь…

— Только как сестру, — усмехнулся я. — Мужчина у нее должен быть другой. Не я. Я ее брат, защитник. Не любовник.

— Ты и правда изменился, — вздохнул Ян. Не с разочарованием, а с облегчением.

— Не стоит обращать на это так много внимания. А то засмущаюсь и снова стану злюкой.

Южанин рассмеялся.

***

Мошка выскользнула из снежной вьюги. Я проследил за ней взглядом. И попросил Яна остановить коней. Уже стемнело, а по правую руку от нас вдалеке, за деревьями, виднелись огни. Карета скользнула по снегу, и вскоре попала в проезженную колею. Видимо, это один из тех домов для путников, которые частенько располагаются неподалеку от городов и трактов. А значит, мы близки к цели путешествия.

— До города еще два дня пути, — хмуро объяснил хозяин домика.

— Мы можем зайти к вам и заночевать? — Ян заискивающе посмотрел на бородатого мужчину. — Мы едем уже много дней, и кажется, если все так пойдет дальше, я заработаю хронический насморк…

— А твой товарищ? Кто он? Почему прячет лицо?

Я вышел из тени, встав в свете фонаря.

— Уверяю тебя, старик, — улыбнулся я. — Хоть я и нечисть, но не меньше друга заинтересован в теплом ночлеге и кружке теплого чая. Мои кости скоро инеем покроются.

— Ты… — хозяин скривился и попятился.

— Я вампир, но без клыков. У меня есть еда, и ты не станешь добычей. Ведь мне хочется, чтобы здесь и дальше был такой прекрасный дом, в котором путешественники могут отдохнуть от долгого пути.

Мужчина мялся в открытых дверях, не решаясь что-либо ответить. Я понимающе кивнул и отступил во тьму. Собирался сказать: «Если таково твое желание, то я буду ночевать на улице, возле лошадей». Но тут в дверях выросла еще одна фигура. Массивные наплечники блеснули под огнем лампы, а зычный женский голос спросил:

— Ну в чем проблема, старче? Чего в дверях мнешься, холод напускаешь? Я пришла согреться, а не примерзнуть к креслу! Пускай гостей, два лишних рта не станут проблемой.

— Тут в… вампир, — промямлил бородач, то оборачиваясь на стоящую позади женщину, то глядя вновь на меня.

Ян нерешительно делал примерно то же, не понимая, как вести себя в этой ситуации. Я вновь вышел на свет, с интересом глянув на фигуру позади хозяина.

— Вампир? — женщина рассмеялась. — Давно я с ними не беседовала! Пускай и его! Обещаю, как валькирия, я не позволю ему причинить вред.

Старик неохотно протиснулся между дверью и широкоплечей фигурой, уходя в дом. Ни тебе «Проходите, гости дорогие», ни «Чаю будете?» Кошмар да и только.

Я поднялся по ступеням, попутно оббивая с подошв снег. Поднял взгляд на валькирию, которая все еще стояла у дверей. Она ободряюще кивнула.

— Проходи, красавчик.

С этими словами женщина ушла в дом. Я обернулся на Яна и махнул рукой: «Заходи, чего встал как вкопанный?»

***

— Так что, вампир? Как тебя зовут, откуда ты? Расскажи. Спрашиваю не от злости, а от любопытства. Люблю узнавать про вашего брата, — блонда с множеством заплетенных косичек сидела в самом большом кресле, умостив на перилах свои крылья. Я обратил внимание, что они частично покрыты льдом.

— Я Джордан, рад встрече, — с улыбкой кивнул я. — Родом… мои родители из южных стран. А я родился в Холиврите. В западной его части. Там частые туманы и дожди, спокойные и небольшие города… Мой папа был дирижером. Музыкантом. Немного сочинял стихи.

— Звучит интересно, — кивнула валькирия. — Но, к сожалению, я мало что из этого поняла. Уж не серчай, вампир, с рождения я была в Заповеднике. О вашем мире знаю только с рассказов матери. Но… здесь красиво. Только холодно очень.

— А что, у вас дома не бывает зимы? И снега?

Ян сидел рядом со мной в кресле, потягивая чай и отпаривая ноги в ведре с горячей водой. А хозяин — сидел где-то за нашими спинами, будто невзначай решив почистить свое ружье.

— Нет, у нас было тепло, так же, как тепло во Фолькванге, обители нашей богини, — валькирия замолчала, отдаваясь воспоминаниям. Но долго заминка не продлилась. — А недавно… начались сильные морозы. Многие дети из нашей деревни погибли. Тепло Фрейи не смогло спасти их, — валькирия говорила с таким искренним сожалением, что мне и самому стало жаль, что зима пришла в их дом так неожиданно.

— А скажи… Каково было там — в Заповеднике? — я внимательно смотрел на девушку, пытаясь понять, не задеваю ли запретную тему. — Я мало что знаю о судьбе тех разумных существ, которых… заточили.

— Мы не были заточены. Мы поддерживали барьер. Во всяком случае, так говорила мама, — валькирия некоторое время помялась. — Она говорила, что для Заповедника нужны силы и снаружи, и внутри. Я плохо понимаю, что это значит. Когда-то для меня мир был лишь среди деревьев, а за ними… вечный мрак.

— Вот оно как, — я почесал подбородок и недовольно поморщился, наткнувшись на многодневную щетину. — Значит, когда ты подходила к краю Заповедника — за деревьями ты не видела ничего?

— Истинно так. Хотя заходить так далеко от дома случалось редко. Под деревьями было много опасностей. Столь же страшных и жестоких, что и Хильдсвини, бывший таким до тех пор, пока Фрейя не приручила его своей любовью.

— Вы жили на деревьях, правильно понимаю? — спросил я, пытаясь не углубляться в историю богини валькирий.

— Да. Большие деревянные дома среди веток. Мне всегда особенно нравилась наша деревня. Непохожая на другие. К примеру, у кентавров все выглядело…

— Как конюшни, — с усмешкой закончил я.

— Не знаю этого слова. Но может ты и прав, вампир.

— А скажи. Ты вроде жаловалась, что давно с такими, как я, не говорила? В Лесах… Заповеднике были и вампиры тоже?

— Мало. И они скрывались ото всех. И… были уродливее тебя. В вашем мире все вампиры такие… красивые?

— Многие, — рассмеялся я. — Это зависит от наших родителей, думаю. И от того, чью кровь мы пьем, конечно же.

Я помнил, что в лице Алисы, после того, как она некоторое время питалась трупами — слугами Некрос, произошли изменения. Они быстро исчезли, когда сестра перешла на нормальную кровь. Но все же.

Валькирия продолжала рассказ. Она не могла поведать слишком много — для нее Заповедник был родным домом, и девушка понятия не имела, какие детали могут оказаться необычными и интересными для меня, чужака. Поэтому рассказывала все подряд — и, в основном, это было не слишком интересно. Валькирии жили похоже на людей: носили туники и рубахи, ткали, пряли, ели мясо с овощами и фрукты, спали ночью, просыпались утром, работали и держали домашних животных… пусть и не таких, как наши, но валькирия не могла описать достаточно понятно. Ей нужно было с чем-то сравнить, но всю дорогу сюда она видела лишь снег.

Я вспомнил про горгон. И спросил о них. Валькирия сказала, что те жили отшельниками, ни с кем не общаясь и только иногда выходя на охоту. Эти существа забрали для себя большой кусок Заповедника, и в их землях мало кто решался поселиться. И это, в общем-то, объясняло, почему яд горгоны не принес мне слишком много знаний о Лесах Силы и тех, кто в них живет. К примеру, про валькирий я не знал ничего. И это лишь крылатые люди — что еще водилось в Заповедниках? Даже моя собеседница не знала каждый вид.

— Скажи, — я запнулся, пытаясь понять, как тактичнее спросить. — А что ты здесь делаешь? Ведь от Лесов отсюда довольно далеко…

— Меня и других валькирий послали предупредить людей, живущих далеко от Заповедника. О том, что он открыт.

— Да? — я немного удивился. — Неужели вы настолько беспокоитесь о судьбе человечества?

— Наша богиня беспокоится. А мы… многие из нас даже не знают, как выглядят поселения людей. Я сама едва добралась до этого жилища… Но я надеюсь, что мои сестры найдут искомое. Пусть мы и были отправлены в слепой полет.

— А ты уверена, что люди готовы слушать валькирий? — я наклонил голову к плечу. — Многие будут смотреть на вас, как на монстров. Особенно в Холиврите. Здесь с нечистью обращаются жестко.

— Мы должны попытаться. В любом случае, Заповедник больше не может быть нашим домом. Он промерз и многие деревья погибли. Наши грядки, наше хозяйство… Оно уничтожено.

— Мне жаль, — вздохнул я. — Значит, вы хотите найти новый дом?

— Да.

— Думаю, вы бы смогли прижиться на юге. Там, куда я еду. Здесь, в Холиврите, ужасные холода. Как в сердцах людей, так и на полях. Живется хорошо только в некоторых городах. И в селах — летом.

— Юг? — валькирия с интересом посмотрела на меня. — А что там?

— Язычники. Разгул для нечисти. Много солнца и тепла. И… другие фрукты, звери. Другие дома. Все другое, — я усмехнулся. — Никогда не видел, но много слышал от купцов.

— А что такое «нечисть»? Я уже слышала это слово от хозяина этого дома, но плохо понимаю.

— Ты уже слышала? — я напрягся, вспомнив, что старик при мне такого не говорил. — А сколько дней ты уже здесь сидишь?

Лед на крыльях валькирии обеспокоил меня. Я оглянулся, чтобы посмотреть на хозяина домика, но его здесь не было. Кажется, он сказал, что отсюда до города два дня пути…

— Не знаю. Долго. Солнце уже не раз поднималось, — валькирия со вздохом показала на крылья. — Я… не знаю, что с ними. Лед не отпускает. Я их уже почти не чувствую. И не могу лететь. Нашла приют здесь и уговорила старца помочь. Тот согласился, даже отправил сына в город за лекарем. Я пока пытаюсь отогреть, но…

— Тихо! — я приподнялся с кресла, чтобы зажать губы валькирии. — Всем тихо.

Ян с недоумением посмотрел на меня. Валькирия ухватила мою руку и пыталась убрать ее от лица. А я слушал. В голове стучали слова хозяина этого дома. Два дня пути до города… Это если обычные лошади и неторопливый ход.

Неприятное предчувствие пробрало меня до костей.

— Ян, — тихо начал я, — ты не видел, куда делся старик?

— Он вышел, кажется, — в глазах южанина висел страх. На этот раз он чувствовал то же, что и я.

На улице раздавались голоса. Едва слышные, но я быстро понял, что происходит.

— Валькирия, спрячься. Ян.

Южанин охотно принял пистолеты, протянутые мною. Вряд ли старик видел, что висит на моем поясе: плащ хоть и подранный, но все еще прикрывает то, что нужно.

Оставив один револьвер себе, я пихнул девушку за кресло. Дом был небольшим, и наша комната занимала большую его часть. Вряд ли здесь можно хорошо спрятаться от пуль…

Я пожалел, что оставил мечи в карете. Это было ошибкой.

— Джо, сейчас что-то будет?

— О да, — выдохнул я, направляя пистолет на дверь. — Постарайся попасть всеми пулями, если к нам зайдут.

— Что вы делаете? — зашипела валькирия, нерешительно выглядывая на нас из-за кресла.

Тусклый свет ламп озарял все вокруг. И когда дверь приоткрылась — я увидел черную полоску тьмы за ней.

Не дожидаясь, я выстрелил. Пуля с грохотом прошила доски. Тут же выстрелили в ответ. Инквизиция не жалела сил — залп из ружей прошил стены и окна, щепки взметнулись вокруг. Я рухнул на пол. Южанин уже лежал, но не стрелял — выжидал, пока кто-то попробует зайти. Оба пистолета его были направлены на дверь, из-под которой уже вытекала лужица крови. Выстрелы все раздавались и раздавались, вынуждая нас оставаться на своих местах.

— Сукин сын позвал инквизиторов, — шепнул я валькирии, утоляя ее неудержимый интерес к происходящему. — Проще говоря — нас с тобой хочет убить толпа злых людей.

— За что?! — изумилась валькирия. Я видел в ее глазах страх. Я видел в ее глазах слезы. Она не привыкла к такому шуму. Она не привыкла к запаху пороха. Она не привыкла к тому, что люди посреди чаепития должны падать на пол, чтобы их не прошило насквозь.

— Прости меня, я не могу ответить. Для них мы — грязь. Которую надо вычистить. Прости, что я не могу спасти твоих товарищей. Прости, что я ничего не могу изменить, — я сглотнул ком в горле. — Но христианство пахнет порохом и кровью. Прости за это.

Валькирия замолчала. Ее лицо, наполненное обидой, непониманием и в то же время — осознанием, пробудило во мне страх. Страх за нее. Я знал, что если меня не будет рядом с ней, она умрет в Холиврите. И я не захотел допускать это.

Выстрелы прекратились. До этого стреляли мерно, не всеми ружьями сразу — чтобы успевать перезаряжать и поддерживать огонь на подавление. Сейчас же они, видимо, решили прекратить стрельбу и попробовать войти. Значит, настал тот момент, которого я ждал.

— Ян, защищай валькирию, — попросил я, поднимаясь с пола и прокрадываясь к двери.

Прислушавшись, я отчетливо различил скрип снега. Значит, многие из них еще не поднялись на ступеньки.

Плечом толкнув дверь, я сцепил зубы.

Мне не хотелось произносить что-либо пафосное. Я увидел множество людей, замерших в ожидании убийства, которое лежит в следующей секунде. В следующем… мгновении. Которого я ждать не хотел.

Под моими ногами был старик. Пулю пустил я точно, хоть и редко стрелял до этого — голова была разорвана.

У меня оставалось пять выстрелов. С моим Даром — пять трупов. Но радости это не несло.

Я подошел к ближайшему инквизитору. У него были голубые глаза, прямой нос, тонкие брови. И — клеймо на лбу. Крест. К нему я и поднес дуло. Вжал спусковой крючок. Курок звонко ударил, но пуля замерла в промерзшем воздухе. Это неважно, как только песок достигнет дна — мозги охотника на нечисть разбрызгает по снегу.

Второй. Третий. Четвертый. Пятый. Они несли на поясах свои мечи, в руках держали ружья. Я испытал отвращение. И к ним, и к старику. Ведь он… позвал инквизиторов, чтобы убить девушку. Которая лишь выполняла просьбу своего бога. Такова благодарность человека за добро? Такова его помощь нуждающемуся? Пуля в тело, чтобы крылья не нужно было отогревать и спасать ото льда?

Инквизиция мало связана с христианством. С крестом. С Иисусом. Они забыли то, о чем говорили раньше. О прощении, о понимании. Да, есть зло, очевидное и несущее угрозу — я, другие вампиры. Но валькирия? Крылатая девушка, что ест то же, что и другие люди? Что такого мог сказать старик, чтобы Крест прислал семеро служителей?

— Время… иди, — выдохнул я.

Пули со свистом вонзились в черепа. Тела опрокинуло. Двое оставшихся с недоумением посмотрели на меня. Я не стал чего-либо ждать. Удар в пах. Клинок со свистом выскользает из ножен. Рассекает воздух. Рассекает кожу. Рассекает шею второго. Я возвращаюсь к последнему инквизитору, корчащемуся от боли в сугробах. Он поднимает на меня затравленный взгляд. И я заношу меч.

— Стой… — шепчет юноша, преодолевая боль. — Пожалуйста.

Я остановился.

— Не убивай. Дай мне уйти.

Я опустил меч. Отбросил его в снег.

— Уходи, — сказал я.

В глазах инквизитора была ложь. Но я решил дать шанс, если о нем меня попросили.

Отвернувшись, я направился обратно в дом, но скрип сугроба заставил меня остановиться.

— Получай, сука! — крикнул инквизитор. Раздался выстрел. Еще один. Еще.

Карманный револьвер у служителя креста. Зачем он ему? Есть ружья, есть мечи. Неужели пистолет — специально для такого случая?

Я повернулся к парню, стоящему на полусогнутых ногах. Его яйца все еще болели, и тело было перекошено. Я усмехнулся.

— Вот зачем ты меня расстраиваешь? — спросил я. — Сказал же: уходи.

Кровь поднялась к моему рту. Я отхаркнул ее, подходя к человеку.

Святая соль разъедала мои внутренности, жгла легкие, пожирала кость. Боль скручивала мышцы. Но я боролся с ней. Ухватив парня за челюсть, я заставил его открыть рот. В глазах инквизитора плескалось недоумение. До тех пор, пока я не замахнулся кулаком. За секунду, идущую перед ударом, охотник понял, что я собираюсь сделать. И постарался отпрянуть. Но поздно.

Костяшки пробили зубы. Осколки разодрали мою кожу и мясо. Челюсть с хрустом раскрылась еще больше. Глаза инквизитора закатились, изо рта полилась кровь — моя и его.

— Тебе выдернуть хребет? — спросил я, яростно просовывая кулак все глубже в горло. — Ублюдок, я ненавижу лжецов. Вы бесите меня. Где твои яйца? Почему ты не мог попросить меня о драке, почему ты умолял позволить сбежать, а сам выпустил мне в спину пули? Сукин ты…

Я опомнился, когда с порога закричал Ян. Вытащив руку, я стряхнул с нее кровь. Зубы инквизитора оставили на моей кисти заметные следы: кровавые борозды, наполненные алым омуты. Подобрав с земли меч, я проткнул им горло упавшего человека.

— Джо… — южанин подошел ближе.

— Прости, — вздохнул я. — Кажется, я переборщил.

— Только с одним из них, — Ян с неуверенной улыбкой похлопал меня по плечу. — Раньше ты наверняка каждому задницу на глаза натянул бы в буквальном смысле. Все нормально.

— Мне нельзя срываться, — пробормотал я, кривясь от боли. — В этом кроется мой демон.

— В этом нет демона. Иногда то, что ты делаешь, ты делаешь, потому что не можешь иначе. А не потому что в тебе сидит зло.

— Умная мысль, только немного сыроватая. Думаю, у нас есть время, чтобы ее доработать, — криво усмехнулся я.

Может, Спящий и был прав. Мысли принадлежали мне, а не ему. А может… а может, получать освященные пули в спину слишком неприятное занятие. Ян прав, я не знаю, что сделал бы с тем парнем, будь во мне демон. Наверное, и не стоит задумываться.

Валькирия все еще была на прежнем месте — за креслом, выглядывая из-за него немного испуганно.

— Что произошло? — спросила она, увидев, в каком состоянии я вернулся.

— Ничего особенного. Всего лишь мелкая стычка со служителями Церкви, — я кисло улыбнулся. — Все нормально. Хотя стоит промыть мои раны. Кажется, я сейчас сойду с ума от боли.

Мне крупно повезло, что калибр пистолета был не таким уж и большим. Иначе бы я мог попрощаться с жизнью. Все-таки, людям не всегда стоит давать шанс. Но я должен был попробовать — чтобы хоть немного уравновесить все те разы, когда я убивал без разбору направо и налево.

— Ты поступил как идиот, кстати, — сказал Ян. — Неужели только потому, что хочешь быть непохожим на старого себя?

— Я просто не знаю, где пролегает граница между демоном и мной, — пробормотал я. — Пока что. Но скоро пойму.

***

— Знаешь, Ян, я подумал, что прошлое не имеет значения, — я зубами оторвал кусок плоти, сжимаемый в руке. Остальное бросил коню. Тот радостно поймал мясо игольчатыми зубами. — Дело в том, что когда ты задумываешься о сделанном когда-то, ты уделяешь внимание лишь одному действию. Человек же, да и вообще, душа любого, состоит из набора качеств, которые все целиком нельзя вместить в одном действии. Таким образом, ты не должен корить себя за былое, потому что ты можешь быть оценен лишь настоящим, целым набором дел, а не каким-то одним старым и подзабытым. Вода течет и в озеро всегда заносит новую рыбу. Ты уже не тот, кем был когда-то.

— И к чему ты это?

— К тому, что ты должен уделять внимание настоящему и будущему. Прошлое — само догонит тебя, если захочет. И напомнит о себе.

— Это что, совет от Джордана? Хм, пожалуй, не воспользуюсь, — усмехнулся южанин, и я вторил ему.

— Тоже разумное решение, друг мой.

Валькирия умостилась в карету, решив понянчиться с мамой. Да и… ее крылья объял лед, который точно имел необычное происхождение. Хоть я и не знал, что с ним делать, я решил, что девушке не стоит сидеть на холоде в любом случае.

Сменив свои лохмотья на одежды инквизиторов, промыв раны от святой соли, наевшись и напоив вампириху из чашки, я сел рядом с Яном на козлах. Был соблазн составить компанию валькирии, но я решил, что стоит уделить время южанину. У нас с ним были определенные разлады, которые стоило бы решить.

— Я думаю, Джордан, что прошлое всегда имеет значение, потому что оно дает опыт. А опыт говорит тебе, что хорошо, а что плохо.

— Но человек не может всегда верить опыту. Иногда он бывает обманчив, а иногда — устаревает. Животное, что еще вчера было другом и ело траву, сегодня может иметь клыки и питаться человечиной, — я задумчиво скользнул взглядом по черным спинам жеребцов. — Мир меняется. И всегда стоит делать скидку на то, что прошлое слишком далеко унесло течением. Достаточно, чтобы забыть о нем. Об этом я и говорю, когда обесцениваю значимость вчерашнего дня.

— Значит, ты хочешь сказать, что нет гарантии во вчерашнем?

— Вроде того. Я хочу сказать, что каждый из наших поступков остался позади, и если мы не бросили друг друга после случившегося, то нет причин делать это сейчас.

Южанин вздрогнул и посмотрел на меня с некоторым удивлением. И даже недоверием.

— Откуда ты узнал?

— Ты так и не вернул те пистолеты, а у одного из них все еще взведен курок. Для меня только остается загадкой, когда ты хотел уйти. Пока я буду спать?

— Да. Думал об этом.

— И думаешь даже сейчас. Вряд ли я тебя смог переубедить.

— Смог. Я хотел уйти только потому, что не верил в наше сосуществование. И помнил твои слова — ты меня используешь.

— Ты тоже меня используешь, — усмехнулся я. — Еще с тех пор, как получил пулю в горло. Симбиоз, Ян, строится на взаимовыгоде. А вот если бы я вообще ничего тебе не давал, это был бы паразитизм. Мы сосуществуем и взаимно пользуемся друг другом. На этом может строиться что-то иное.

— Есть ли что-то глубже выгоды для нас обоих?

— С твоей стороны — да. С моей… может быть. Я пока не уверен точно. Хотя, если я спас тебя — наверняка что-то есть. Как минимум, ты иногда очень забавный.

— Вот уж спасибо.

— Не дуйся.

Ян сквозь зубы процедил какое-то ругательство и упер взгляд в горизонт.

До города было два дня пути. Даже если бы не знал, я чувствовал бы близость моря. Это… особое чувство, витающее в воздухе.

Впрочем, окружающий пейзаж мог бы ввести меня в заблуждение. В конце концов, он однообразен. Снег, снег, повсюду чертов снег: на кустах, на деревьях… и под ногами.

Мне захотелось спать. Это чувство будило кольцо, надетое на палец. Я почувствовал легкое покалывание, идущее от артефакта. И сопротивляться ему было сложно. Но перед сном я решил коснуться Тласолтеотль.

— Значит, ты победил.

— А ты все проспала, — мысленно съехидничал я.

— Я же сказала, результат меня не беспокоит. Я готова была принять любой исход.

— Ладно. В любом случае — рад тебя слышать.

— Взаимно, Джордан. Теперь ты просто вампир?

— Представь себе. Непривычное чувство.

— Но кое-кто будет этому рад.

— Например?

— Некрос.

Я на некоторое время замолчал. В мыслях ничего не двигалось, я наблюдал за размеренным движением пейзажа. А потом спросил:

— Она вернется?

— Обязательно. То, что с ней случилось в Альтстоне — результат эльфского проклятия, которое она заработала, будучи моложе. Но в тот же день она нашла прореху в пророчестве, поэтому ее смерть всего лишь формальность. Некрос жива и дышит в данный момент. Скоро найдет тебя, чтобы забрать меч.

— И ты уйдешь вместе с двуручником?

— Дорогуша, ты от меня так легко не отделаешься, — рассмеялась Тласолтеотль, и мне оставалось лишь гадать, почему это ее так насмешило.

Я опустил взгляд на лезвие меча. В его сиянии, рожденном лучами солнца, я увидел взгляд богини. И ласково коснулся пальцами режущей кромки. Тласолтеотль прикрыла глаза и тихо зазвенела. Я улыбнулся в ответ на ее слова.

— Конечно же, моя богиня…

***

В этот раз сон был другим. Мы с отцом сидели на кухне, друг напротив друга, за грубо сколоченным столом. Мы оба любим его, хотя маме он не нравится.

— Этот чай… неплохой, — папа причмокнул, как он делает обычно, пытаясь прочувствовать вкус. — А что тебе в нем нравится, Джо?

— Мне нравится вкус малины.

— Да. Мне тоже. Я сразу представляю огромный малинник, колючий, но родивший так много вкусных и спелых ягод, что можно хоть весь день сидеть и есть их…

Я улыбнулся, глядя, как отец прикрыл глаза, погружаясь в воображение. Он часто так делает. Особенно когда рассказывает про ту схватку с огромным людоедом, которая оставила на его теле жуткий шрам. Папа обожает этот бой. Хотя рубец показывает мало кому… Мама говорит, что он стесняется.

Мне захотелось сказать отцу, что я его люблю, но вдруг я заметил у него за спиной что-то… необычное. Что-то, чего в моем сне не должно быть. Девушку. Черноволосую. Она стояла позади папы, у приоткрытой двери. На секунду она повернулась ко мне, подарив взгляд странных глаз. А потом зашла внутрь комнаты, которую я в нашем доме раньше не замечал.

— Я сейчас вернусь, папа, — пробормотал я, оставляя чашку на столе.

— Только не попадись маме под руку! Она все еще злится, что мы с тобой не позанимались математикой. Знаешь же, опять начнет язвить и издеваться. Дай ей время успокоиться.

— Хорошо! — отозвался я, с интересом подкрадываясь к двери, за которой исчезла та странная девушка.

Потянув ручку на себя, я вошел. За спиной раздался хлопок. Я обернулся и понял, что стал выше. Мои руки — грубее, а голос — ниже. И дверь, в которую я вошел вслед за девушкой, была в моих снах уже не раз.

— Алиса… — я посмотрел на сестру, сидящую на стуле спиной ко мне.

В этой комнате не было мебели, ковров, ламп. Совсем ничего. Лишь дырка в потолке, через которую пробивался лунный свет — прямо на плечи Алисы.

Я замолчал, осознав, что не могу сдвинуться с места.

— Я люблю его, — прошептала девушка. Так тихо, что я едва расслышал. — И Джордана тоже. Надо с ним встретиться.

— Ты слышишь меня? Я здесь, Алиса.

— В конце концов, надо наконец-то решить ситуацию с нашими отношениями. Все стало… так сложно. Чертов Аксель.

Тут я не стал что-либо говорить, выразив свое согласие молчанием.

— Но ничего. Он мертв. А я жива. И Джордан тоже. Значит, это мой шанс все исправить.

— Только исправлять нечего, Алиса. Вернись ко мне. И мы… вновь будем вместе. Как брат и сестра. Все хорошо, я же не отрекся от тебя. Слышишь?

— Он отправился на юг. Хотел уплыть подальше от этой страны.

— Алиса, я тебя жду! Пока есть время, пока твари не добрались до города и пока выплывают корабли… Просто приезжай. Я все смогу решить.

— Только вот как успеть? Монстры меня опередили. Пока я доберусь до портов, Джо уже будет в море. Потом я его вряд ли уже найду…

— Алиса, черт возьми! Если в этом все дело, то плевать, я останусь в Холиврите. Просто услышь меня, пожалуйста! Не делай глупостей…

— Но можно использовать Врата. Недалеко от города должны быть одни.

— Мать твою, Алиса, не смей этого делать! Пожалуйста, услышь, прошу! Не вздумай их использовать! Ты сама знаешь, они сейчас нестабильны. Тебя по всему Холивриту размажет!

— Их нужно как-то стабилизировать, — голос Алисы оставался невозмутимым, и я понял, что она меня не слышит и не услышит. — Для этого нужна энергия. Много. В общем-то, добыть ее не сложно. Десять душ? Двадцать? Мне не сложно достать даже тридцать. Наверняка в этом городке остался какой-нибудь сброд. Айви быстро его найдет и притащит ко мне.

— Айви? Вот черт…

— Нужно рискнуть. Либо так, либо… Я не знаю, как искать Джордана. У нас нет с ним той связи, чтобы легко его найти. Даже нить с демоном-прародителем… я, кажется, утратила ее.

— Не утратила, просто ищи в другом месте, — буркнул я. — Адрес сменился, вообще-то.

— Мне пора. Я иду, брат. Скоро свидимся.

— Надеюсь. Удачи тебе с этими треклятыми Вратами.

Лунный свет пропал. И в воцарившейся тьме Алисы уже не было. Скорее всего, потому что она — и есть тьма. Черный туман.

Когда я вышел из комнаты, папа все еще сидел за столом и пил чай.

— Я снова здесь, — с усталым вздохом произнес я, усаживаясь на прежнее место.

— Где был, что видел? — с улыбкой спросил Джордан.

Я некоторое время помолчал, глядя в его черные глаза. А потом пробормотал:

— Знаешь, папа, твоя дочь просто безумна.

— Алиса-то? Еще бы! Думаю, это нормально. Дело не в чем-то одном, а в том, что Алиса — это Алиса. У нее своя страна чудес.

И мы рассмеялись. А потом — продолжили пить чай.

***

— А тебя, кажись, не очень это все беспокоит? — валькирии наскучило сидеть в карете, и в ближайшую ночь она подменила Яна на козлах, плотно закутав крылья в одеяла.

— О чем ты? — я вынырнул из своих мыслей, переводя взгляд с дороги на новую спутницу. — Ты про…

— Про людей. Ты в одиночку убил восьмерых. У нас в деревне такое карается… каралось очень строго, — валькирия посмотрела на меня со смесью неодобрения и… какого-то детского уважения.

— Это везде карается, — пожал плечами я. — Но я уже довольно долго живу в странствиях, которые даже для меня самого иногда выходят… непредсказуемыми. Поэтому вряд ли кто-то отправит охотников прямо по моему следу. Я мало разговариваю с людьми, почти не оставляю свидетелей и чаще ночую на улице чем где-либо еще. Во всяком случае, так было раньше.

— А что изменилось сейчас?

— Твое появление. И то, что я еду на юг. Здесь, в Холиврите, все жестко, поэтому приходится убивать так много. Либо людей, либо… нелюдей. А вот в языческих странах все иначе. Там много вампиров, богов и демонов, потому что нет Инквизиции. Люди там боятся и уважают то, что здесь называют «нечистью». Поэтому там у меня будет другая жизнь. Без моря крови и жестокости.

— Звучит так, будто тебе действительно не нравится здесь.

— Эта страна омерзительна даже ее жителям. Ты еще не видела главную столицу. Альту. Там вампиров и ведьм сжигают прямо на главной площади, а дома настраивают друг над другом. Целый муравейник, кишащий озлобленными людьми и священниками. Повсюду механизмы, вонь и… убийства. Происходящие под строгим надзором Инквизиции.

— Прости, я не могу понять всего того, что ты говоришь.

— Со временем и это изменится, — с усмешкой сказал я, поторапливая коней, начавших было лениться. — Скажи лучше, как тебя зовут. Я представился, а ты…

— Валькирия.

— М? — я перевел удивленный взгляд на девушку. — Так и зовут, серьезно?

— Называй меня так. В нашей деревне не принято представляться перед чужаками. До тех пор, пока не будет ясно, что им можно доверять.

— Имена у вас настолько священны?

— Да. Поэтому… я кое-что нарушила, когда спросила твое имя. Но это произошло по привычке. В Заповеднике все были мне друзьями. Но не здесь. Поэтому я не назову тебя, пока не пойму, что готова слышать свое имя из твоих уст.

— Звучит так, как будто ты решила надолго со мной остаться.

— Хочу посмотреть на ту страну, к которой ты так стремишься.

— Файльг, — безразлично сказал я. — Страна варваров. Холиврит торгует только с ними. В обмен на оружие, еду, лекарства и прочее они отправляют нам рабов, руды, животных. Что-то еще, может. Я мало знаю об этом всем, потому что в Холиврите никого не посвящают в детали. Но эта страна находится за Кровавым морем, и какой бы она ни была, я хочу туда. Подальше от сил, вырвавшихся из ваших… земель.

— Кровавое море?

— Оно красное. Как кровь. Потому и называется так. Думаю, скоро сама увидишь.

— Тебе такое подходит, — суховато сказала Валькирия.

— Не суди по мне так легко. Я не люблю убивать. Сейчас это вынужденная мера.

— Да? Не похоже, чтобы эти люди могли тебя серьезно ранить.

Я рассмеялся. И замолчал. Не объяснять же ей, что выстрел из револьвера инквизитора почти полностью уничтожил пару моих позвонков, и единственная причина, по которой я не остался калекой — это сердце грифона. Если бы тот парень попал по моему главному органу… Думаю, даже Тласолтеотль не смогла бы мне помочь.

Задумавшись об этом, я вдруг вспомнил о доспехах. Их мало используют, потому что для вампиров это так себе препятствие. Но… если быть откровенным, купить доспех на левое плечо было бы совсем неплохо. Не хочется рисковать сердцем грифона из-за каких-то мелочей вроде странного вида и скованных движений руки. Конечно, ружейный выстрел все еще может пробить сталь. Да и болт из арбалета. Но у меня все еще есть мой Дар для таких случаев.

— Вампир?

— Да? — я повернулся к Валькирии.

— Я тебя обидела?

— Чуть-чуть. Не страшно.

— Мне дико видеть, как люди научились легко лишать друг друга жизни. Мать всегда говорила, что люди — одни из самых добрых и понимающих существ в этом мире. И потому наша Фрейя их так любит, а вдобавок хочет, чтобы валькирии были такими же.

— Мир меняется. И люди вместе с ним. Сколько сейчас твоей матери лет?

— Сейчас она мертва.

— Угу… Сочувствую, — я прокашлялся. — Моих родителей тоже давно нет в живых. Поначалу это больно, но потом привыкаешь. Я уверен, что их смерть не смогла нас разделить. Они все еще где-то внутри меня. Хоть это и банально, но если верить — становится легче. Дышать, смотреть на мир, думать о них.

— «Банально»? Что это значит?

— Так говорят, когда хотят подчеркнуть, что идея не новая и даже старая. Не очень вежливое слово, если подумать. В конце концов, каждый живет так, как удобно. И видит то, что хочет. Называть что-либо банальным — это значит жестоко обесценить предмет. Назвать его… почти что ненужным старьем.

— И все же, ты сказал, что это банально. Но знаешь, что это плохое слово. Почему?

— Потому что я хам и грубиян, — я повернулся к Валькирии, чтобы подмигнуть. — Не обращай внимания на такое.

— Хорошо.

Ветер порывисто вскинул снежные кружева в воздух. Я посмотрел на полет снежинок, окутавших карету. И тихо, чтобы Валькирия не успела вслушаться, выругался. Знакомый вой поднялся вновь. Но на этот раз в нем не было зимней вьюги. Сейчас в нем была лишь жажда мести. Я с сомнением опустил взгляд на клинок. Смогу ли я использовать Симфонию металла?..

Сможешь.

Я сглотнул. Нет, ни за что.

— Валькирия, — негромко позвал я. — Ты знаешь о призраках?

— Да, иногда видела их в Заповеднике.

— За мной охотится парочка таких. Ты знаешь способ, как их отпугнуть?

Валькирия задумалась. А я тем временем дернул поводья, поторапливая коней. Карета зашуршала осями громче.

— Мы использовали полынь-цветок. Он горит ярко и отпугивает любых злых гостей.

— А если нет полынь-цветка?

— Тогда рисовали печать.

— Какую? — я повернул голову к Валькирии. — Это руна? Как она активируется?

— Соком из полынь-цветка.

— Сука! — рявкнул я, а потом выдохнул, успокаиваясь. Вой нарастал. — А если нет ни полынь-цветка, ни сока из него? Ты знаешь что-нибудь простое, что можно сделать в одиночку без всяких корешков?

— Не знаю… — смущенно ответила Валькирия, задетая моим грубым словом.

Я выпустил воздух сквозь стиснутые зубы. Понятия не имею, на кой нужна печать с соком полынь-цветка, если есть сам цветок, но черт с ним. Надо думать, как отогнать эту дрянь без Симфонии и «заповедных» методов борьбы.

Раньше я был уверен в том, что хочу заточить души в меч. Это было бы самым простым, что можно делать. Но сама мысль о Симфонии пробуждает во мне голос Спящего. Он мертв, я это знаю. Но прикасаться даже к его трупу у меня нет ни малейшего желания.

Можно было бы использовать руны, но для них нужно видеть свою цель. Призраки охотятся через снег: скрываются в нем, чтобы можно было напасть неожиданно. Их ледяные тела можно было бы сжечь, но…

Я бросил взгляд на океаны сугробов. Кони мчались по пути, помеченному колышками при обочинах. Что делать со снегом?..

Прикрыв глаза, я попробовал вспомнить хоть что-то, что помогло бы мне решить проблему. И это вскоре всплыло в моей голове.

Мой отец расчищал сугробы руной взрыва. Иногда ему было лень махать лопатой, поэтому он просто чертил на земле несколько печатей, а потом поочередно взрывал их, чтобы снег разбрасывало по округе. Маме это ужасно не нравилось, она после этого еще несколько дней злилась на отца. Но зато мой папа управлялся минут за десять и мог остаток дня спокойно пить чай и читать книги.

Я потянул на себя поводья. Как ни печально останавливаться — глупо верить, что призраки не смогут догнать коней. Придется уделить проблеме немного времени.

Расчистив ногой сугробы, чтобы не так мешали чертить, я под недоуменным взглядом Валькирии воткнул меч в промерзшую землю. «Какой позор, сын Джордана, а знаю только две руны: чтобы дрова жечь и снег взрывать», — подумал я, не сумев сдержать смешок.

— Каруд, — прошептал я, опускаясь на колени и проводя ладонью по лезвию двуручника.

Кровь капнула в линии руны. Проследив за движением алого, я поспешил отойти чуть дальше. Если все верно — печать взорвется через пару секунд, когда кровь достаточно расползется.

Вой нарастал. Я мысленно досчитал до трех. Но ничего не произошло.

— Джордан, — прошептал Ливер, касаясь моего плеча.

— Твою… — я рванул вперед, падая на колени перед руной.

Кровь остановилась. Замерзла. Это вообще возможно?..

Я обернулся, встретив взгляд льда. И понял: да, возможно.

— Ладно, сделаем по-другому, — раздраженно процедил я, чувствуя, как ледяные когти прижимаются к моей спине.

Разрезав ладонь еще сильнее, я старательно провел ею по всем линиям руны, мысленно умоляя печать не взрываться. Поток сил из моей души пошел на волшбу, но я вовремя его остановил. Как говорил отец: «Просто представь, что между тобой и руной — стена. Лучше всего, если ты в нее поверишь, тогда не придется об этом постоянно думать. Но поначалу не получится. Так что просто воображай стену. Какую угодно, даже если невидимую».

Руна была готова. Как только «стена» сломается, волшба активируется.

Я оттолкнул от себя духа, отходя прочь.

— Джордан, зачем тебе этот снег? Останься с нами, — засмеялся Ливер, медленно скользя ко мне по сугробам.

Щелчок пальцев. Кирпичи рушатся. Волшба хлынула потоком. И руна взорвалась.

Оглушительный грохот ударил по ушам, пробудив звон. Комья замерзшей земли взлетели в воздух, снег ошметками разбросало вокруг. Я, видимо, переборщил с кровью. Или не так настроил руну. У отца получалось без взрыва земли, но черт с ним. Это не наш семейный двор.

— Теперь поиграем, уродцы, — усмехнулся я, прыгая в небольшой кратер.

— Вампир! — Валькирия в полном ужасе наблюдала за мной с козел кареты. Видимо, призраков она не видела. Либо не хотела видеть. — Что ты делаешь?!

Я порывистыми движениями начертил вокруг себя три новых руны. Земля взрыхлилась, и это мешало, но кое-как у меня вышло.

— Подходите, уродцы! — закричал я, крутясь на месте и оглядывая сугробы вокруг.

Призраки мешкали. Прятались. Только вот я вдруг осознал, что это не проблема. Если пушинки прячутся среди пуха — почему бы не сжечь все вместе? В любом случае на меня побоятся напасть: вокруг на несколько метров лишь голая почва. Высунься и сгоришь без следа. Я с раздражением провел лезвием по руке, ляпнув кровью на печать. Пламя кольцом вспыхнуло вокруг меня, ошпарив снег. Кто-то вскрикнул.

— Жжется, падла?! — рявкнул я, выводя на земле новую руну вместо старой. — Подходи, добавка уже здесь!

Новый игнис был больше. Я оросил печать кровью. На этот раз кольцо огня было гораздо шире и продержалось дольше. Призраки завыли. Но продолжили прятаться. Я с раздражением огляделся в очередной раз. Играть вслепую сложно. Руны требуют много сил. Даже больше, чем мой Дар. Значит, стоит потратить оставшуюся энергию за раз. Лучше так, чем позволять изводить себя понемногу. Сожгу все вокруг к чертовой матери, и пусть будет так.

Вспоров обе руки, я прижал раны к двум последним печатям. Закрыв глаза, сконцентрировался на снегу вокруг себя. Среди него есть жизнь, среди него есть смерть. Я должен попасть по ней. Открыв рот, я начал с медленного вдоха. Представлял, как призраки скользят в сугробах, прячась от меня и упиваясь жаждой крови. Когда в легких не осталось места, я позволил себе закричать во все горло, до хрипа:

— Ингайт!!! Сожги эту мразь!..

Невероятный жар взвился вокруг меня и объял тело. Я задохнулся раскаленным воздухом. Руки взяла судорога. Она пробежалась по мне, заставляя скорчиться возле рун. Я не позволял им угаснуть, продолжая отдавать силы в печати. Дышать было невозможно, но сердце грифона этого и не требовало. Оно, окруженное защитой из плоти и кости, исправно стучало, оберегая меня.

Я не знаю, сколько времени все вокруг пылало. Слышал крики, стоны и вопли… Я и сам орал во все горло. От боли и от огромного потока Силы, идущей через руки в руны. Я остановился лишь тогда, когда все стихло. Все, кроме треска пламени. Тогда я позволил и ему уняться. А себе — открыть глаза.

Рукава моей одежды были напрочь сожжены. А предплечья, покрытые ожогами, трусились. Я посмотрел на проступившие сквозь искалеченную кожу вены, которые, казалось, вот-вот лопнут или разорвут кожу.

Кое-как поднявшись, я с удивлением отметил — на ногах стоять все еще могу. Подняв взгляд, осмотрелся. Карета стояла в полном порядке, и Валькирия выглядела здоровой, но вокруг нас на множество метров была выжженная земля. На которой кое-где корчились обугленные нити душ. Присвистнув, я беззвучно рассмеялся. Голова кружилась, и это несмотря на то, что она давно уже не была главной в моем теле. Сердце не могло обрубить чувство безграничной усталости, которое пробуждало судороги, немоту и… кашель. Он раздирал мою грудь изнутри, но никак не мог вырваться. Я, задыхаясь воздухом, кое-как добрался до кареты, едва не забыв свой меч. Вскарабкавшись на козлы, успел тронуть поводья, перед тем как уснуть. И с облегчением обмяк.

Холод еще долго не потревожит меня.

***

Мне ничего не снилось. Впервые за столько времени. И очнулся я бодрым, веселым и — погруженным во тьму.

— Вот черт, — криво улыбнулся я, приподнимаясь в кромешном мраке. — Похоже, кое-кто все-таки засунул меня к себе в задницу. Не везет…

Рядом со мной кто-то был, я чувствовал, поэтому дурачился. Легко проведя рукой по ближайшему пространству, я нащупал бархат и понял: карета. Нащупав по памяти рычажок лампы, я удовлетворенно кивнул зажегшемуся голубому огоньку. Вампириха сидела в углу, сжимая ножны с инквизиторским мечом. Так, будто это был ребенок. Она раскачивалась и что-то без остановки шептала. Вслушавшись, я понял, что повторяется всего одно слово: «Рука».

Собираясь протереть лицо, чтобы сбросить с себя остатки вялости, я невольно вскрикнул:

— Моя рука!

Она вся, от кончиков пальцев до предплечья, была покрыта шрамами от ожогов. С другой дела обстояли получше, но не намного. Вспомнив события, после которых я отключился, мне оставалось лишь скривиться и принять новое уродство на своем теле. «Надеюсь, эти твари до конца сгорели и больше не вернутся. Вряд ли мне будут к лицу новые рубцы».

Валькирия сидела в противоположном от меня углу, растирая ладони, но — не открывая глаз.

— Эй, красавица! — позвал я, пытаясь обратить на себя внимание, которым меня почему-то обделяли. — Не могла бы ты подсказать время?

— Сейчас день, — сухо ответила Валькирия.

— Большое спасибо, — вздохнул я, откидываясь обратно на импровизированную лежанку — на самом деле, сидение. — Значит, торчать здесь придется долго. А не подскажешь, кто из вас, двоих, вытащил из моего кармана ключ от кареты? Мы ведь заперты?

Хотя вопрос, конечно же, был риторическим. Блонда покрылась румянцем и плотнее сжала веки. Ее губы едва слышно шепнули:

— Я.

— Большо-о-ое спаси-и-ибо, — нараспев растянул я, укладывая предплечье на лицо и прикрывая им глаза. — Хотя, все же лучше, чем мерзнуть на холоде.

— Ты убил своих друзей.

— А? — я приподнялся, вперив взгляд в Валькирию. — Что ты сказала?

— Они ведь были твоими друзьями. Я слышала это, когда они кричали в огне.

— Хм. Может, и были. Тебе-то какое дело?

— Не понимаю, как можно было так поступить.

Я вздохнул и снова лег, уперев взгляд в потолок. А вампириха без конца шептала: «Рука, рука, рука». Меня задели слова Валькирии. Главным образом потому, что она совершенно ничего не понимает ни в моей жизни, ни в чьей-либо еще. Для нее, может, слова «человек» и «друг» — синонимы слова «неприкосновенный». Она вовсе не понимает, насколько это широкие понятия. Я мог бы назвать себя другом Ливера. Но не того призрака, который пришел разорвать мое тело. И даже если это был мой друг — он явно выбрал не лучший способ приветствия.

Говорить что-либо было бессмысленно. Я слабо верил, что оправдания имеют вес. Особенно перед Валькирией. Существом, несомненно, воспитывавшемся в благородстве и чести. Неуклонно следовать заповедям Фрейи… и устаревшим догмам морали.

Все же, меня прорвало.

— Хватит думать, что тебе виднее. То, что у тебя есть крылья и ты привыкла многое наблюдать с высоты птичьего полета, не значит, что у тебя обзор лучше. Я не могу летать, но для меня очевидно — если кто-то пришел меня убить, надо убить его первым. Так заведено в том мире, в котором я родился.

— Почему ты не пробовал поговорить? С душами. И с теми, кто пришел в тот дом. Ты сразу начал стрелять и призывать магию.

— Эх, — я, поднявшись, уселся на сидении, уперев локти в колени. — Ты в курсе, что ты после пяти минут общения становишься занозой в заднице?

— Я нахожу это оскорбительным, — холодно ответила Валькирия.

— Не обижайся, я всего лишь говорю так, как есть. Разговоры, красавица, не всегда помогают. Давным-давно, когда охотники на вампиров пришли в мой дом, я не молчал. Я просил уйти, оставить нас с родителями в покое. А потом я просил уже о другом. Чтобы мне перестали ломать ребра, топтать лицо сапогами и выдирать ногти. Как видишь, мои пальцы, грудь и лицо до сих пор сохраняют прекраснейшую кривизну и уродливость. Иногда есть ситуации, в которых треп ничему не поможет.

— Но ведь охотники могли тебя убить. Не убили, пощадили.

Я вздохнул, подперев кулаком переносицу. «Спокойствие, Джордан, сохраняй его ради всего святого».

— Единственная причина, — медленно начал я, — по которой я перестал видеть тот день перед своими глазами, — это смерть демона, который жил во мне до недавних пор. И единственная причина, почему я сижу сейчас здесь, весь изуродованный шрамами, таскаюсь с двумя идиотами и одной искалеченной вампиршей, как раз заключается в том, что меня пощадили. Единственная причина, почему я должен убивать, есть людскую плоть и ныть каждый раз, когда разговор уходит не в то русло, заключается в том, что меня пощадили. Что ты знаешь о пощаде, Валькирия? Хоть раз тебя щадили? Хоть раз ты сама кого-либо щадила? Подозреваю, нет. Иначе бы ты не давала такую большую цену этой дрянной милости. Моя пощада — не благость. Это всего лишь насмешка над тем, у кого забрали почти все.

Валькирия ничего не сказала. И даже не открыла глаза. Я усмехнулся. Уж не знаю, было ли ей что ответить или она пыталась найти подходящую реплику. По большей части, мне плевать. Поэтому я мысленно унесся в тот день, когда вместе с Алисой переплыву Кровавое море, попаду в Файльг и забуду обо всем.

Тишина кареты разбавлялась лишь бормотанием вампирихи и мерным дыханием светловолосой. Кони стояли на месте. Это было очевидно. Вопрос лишь в том — был ли неподалеку Ян? Или он, отвязав одного из жеребцов, двинулся дальше сам? Как долго будет хватать моего терпения и веры в южанина, чтобы я не схватил Тласолтеотль и не вскрыл эту карету изнутри, наплевав на безопасность вампирихи? Поначалу я решил, что хватит надолго. Но каждая секунда, проведенная взаперти, в полумраке, в неизвестности, давила на меня и подтачивала решимость. Вскоре — ладони вспотели. Несмотря на сердце грифона, которое часто подавляло некоторые «людские» проявления в теле.

Я нетерпеливо постукивал пальцами по колену. Спать не хотелось. Да и — что толку от сна? Он позволяет забыться, но проблема остается проблемой.

Интересно, южанин испытывал нечто подобное, когда оставался в карете? Вряд ли. Уж он-то знает: моя мотивация нерушима, я жажду на юг и буду добиваться любой ценой, чтобы кони везли нас туда. Тем более, здесь есть сумки. С едой, водой для Яна. И — для меня. А еще, где-то там лежит книга, подарок от Ливера. Такой старый… но все же, до сих пор напоминает о нем. Так, будто вчера только получил. Может, дело в исписанных полях; а может, в том, что Ливер тогда был единственным, кто отнесся ко мне как к инквизитору, а не как к упырю без клыков. В любом случае…

Я потянулся за ремнем сумки. Мне захотелось почитать. Велик шанс, что я сжег душу Ливера вместе с остальными — но даже так книга была для меня ценной и памятной вещью.

Писание. «Библия» для инквизиторов. Я привычно пролистнул первые страницы, где весьма сжато и поверхностно изложена суть Темнолесья, приведены теории появления вампиров и, конечно же, в подробностях расписывается история Инквизиции. Долистав до бестиария, я забегал взглядом по строчкам. Валькирий в этой книге не было. Как и многих других существ. Но — зато раздел с ограми достаточно забавный. Главным образом потому, что в нем приведена короткая и глупая притча от древних народов, которую Ливер не смог понять. Поля в этом месте исписаны, в основном, его возмущениями.

«И озарилось небо тогда зарей восходящей. И проснулось два огра. Один из них хотел есть, другой — пить. Поймали оленя и начали спорить, кому он принадлежит. Один огр требовал его себе, ведь хотел пить, а кровь животного как ничто другое хорошо утоляет жажду. Другой доказывал, что мясо — важнее, оно дает силы и позволяет животу не болеть; а потому олень должен достаться ему. Долго спорили два огра. Да так упорно, что олень в итоге сбежал, устав ждать своей участи».

Я с улыбкой наблюдал, как Ливер выпускает свое недоумение на многострадальный пергамент: «Я понять не могу, что я только что прочитал?! Нет, серьезно. Что??? Олень убежал от огров? Интересно, как это ему удалось, если они оба хотели его заполучить?! И что еще за утоление жажды животной кровью? Она же густая и теплая. Разве возможно напиться ею? И почему огры не могли поделить оленя: один выпьет кровь, а другой съест мясо?»

Да, Ливер хоть и был тихоней, но к историям, притчам и байкам придраться любил. И иногда так рьяно это делал, что мог получить по морде.

— Вампир, эта книга у тебя в руках… Что в ней написано?

— Да так, разное. А что?

— Я пробовала прочитать, но не разобрала ни слова.

— Это потому что она написана другим алфавитом. Ему обучают только служителей церкви и инквизиторов.

— Понятно…

— Хотя сомневаюсь, что ты и обычный холивритский сможешь разобрать. Вряд ли валькирии старались запомнить наши письмена.

Тот факт, что пернатая рылась в моей сумке, я решил оставить без внимания — все равно там только мясо людей и эта книга. Особо и рыться не в чем…

— Вампир.

— Что? — я оторвался от возобновленного, было, чтения, подняв взгляд на Валькирию.

— Ты мог бы прочитать мне что-нибудь из этой своей книги? Мне ужасно скучно.

Эта просьба, прямолинейная и в то же время почему-то милая, заставила меня улыбнуться. Я кивнул и опустил взгляд на строчки, которые за столько времени знал уже едва ли не на память. Возможно, если поделиться подарком Ливера еще с кем-то, это поможет достойно почтить его уход…

***

Когда двери кареты открылись, я без интереса глянул на образовавшуюся полоску светлой тьмы — все еще темно, но гораздо светлее, чем в нашем транспорте.

У выхода стоял Ян, широко улыбаясь. Скорее мне, чем Валькирии, которая успела сесть рядом со мной и умостить голову на моем плече, слушая, как я читаю, и грея крыло об мою спину.

— Приехали, друг мой! — радостно объявил южанин, и я невольно захлопнул книгу, в удивлении вперив в него взгляд. — Город, портовый, замечательный, теплый, промерзший до фундамента город!

— Как же мы приехали, если карета за весь день не сдвинулась с места?

— Ну, прости, я довез нас еще вчера, но ты за ночь так и не очнулся, а наш ангелочек не захотел выходить из кареты без тебя.

Я покосился на Валькирию, которая вновь покраснела.

— Потом еще почитаем, — коротко сказал я, закидывая книгу в сумку и выпрыгивая на улицу.

Мы и правда стояли среди домов, на небольшой площадке перед гостевым домом. Выглядел он роскошно, до неприличия богато. Ян, судя по всему, не скупился.

— Комната, может, будет тесновата для нас троих, но побольше не нашлось, — говорил он, пока я забрасывал на плечо сумку и бережно вынимал из нутра кареты двуручник. — Слуги не слишком глазастые, так что можешь не беспокоиться о костюме. Тем более, что я купил для тебя новый.

— Надеюсь, ты не тратил на все это свои деньги?

— Только чуть-чуть. Не беспокойся, и до твоего кошелька дело дошло, — подмигнул Ян. — Я постарался поделить расходы поровну.

— Справедливо. Хотя, смотря еще, что за расходы…

Валькирия выпрыгнула из кареты вслед за мной, по-прежнему не скидывая с себя одеяло. Может — прятала крылья. Может — пыталась согреться.

— Ты хоть кормил лошадей и маму? — тихо спросил я, вынимая ключ из замка и пряча его в один из карманов, которых, к счастью, в инквизиторской одежде хватало.

— Да. Теми остатками трупов. Конечно, свежая кровь нашей пассажирке нравится больше, но она не очень прихотливая.

— Пока дело не доходит до некоторых нюансов, — напомнил я, стараясь не вдаваться в подробности, чтобы не слишком шокировать Валькирию, которой и без того наши с Яном разговоры не слишком нравились.

Гостевой дом был огромен. Почти особняк. И — судя по всему, в нем было много посетителей. Это мне не слишком понравилось, но южанин утешающе поднял руку.

— Не переживай, здесь чудаков хватает. Вряд ли кто-то опознает в твоих обгорелых лохмотьях мундир.

— Да плевать на костюм, я шум не люблю, — усмехнулся я, говоря это скорее в шутку.

Наша комната располагалась на третьем этаже. Признаться — ходить между людей с обнаженным двуручником не слишком приятное занятие, но стоило отдать должное: посетители не удивлялись. Я для них, кажется, вообще был пустым местом. Вонючий, с грязными патлами, скрывающими изуродованное лицо… потасканный мешок на плече и жутковатый меч лишь подкрепляли убогость моего подранного и подгоревшего наряда. В общем-то, я мог вызывать сильные подозрения только у того, кто не побрезгует вглядеться в мой видок. А брезговать было чем. Поэтому меня по большей части игнорировали. А вот на Валькирию, которая не смогла скрыть свои бронированные наплечники, пшеничные волосы, невинные голубые глаза и точеные черты лица, мужчины поглядывали. И даже некоторые женщины.

Ян что-то все время щебетал. На него наше пребывание в портовом городе действовало ободряюще. Чего я не мог сказать о себе: меня сильно беспокоило то, какими способами южанин протащил нашу карету мимо стражи на воротах. И каким образом мне найти человека, который согласится перевезти через море группку нечисти. А еще… еще я волновался об Алисе. В моих снах не было конкретной информации, и я мог только гадать, где она и чем занимается сейчас.

— Добро пожаловать в наш временный дом! — Ян демонстративно распахнул дверь, пропуская нас с Валькирией внутрь.

Две кровати. Стол у окон. Стул, фортепиано. Сундук, на котором лежала стопка одеял. Туалетный столик, небольшая ванна. Пышные подсвечники. Камин и кресла.

— Сколько это все стоило? — удивился я, скидывая сумку с плеча и осматриваясь. — Уверен, не меньше пары золотых монет за ночь.

— Три, — Ян для убедительности показал это и на пальцах. — Я подумал, что нам стоит хорошенько потратить деньги перед тем, как мы уплывем в страну, где другая валюта.

— Ха, ты со мной хочешь?

— А нельзя? — южанин с некоторым беспокойством посмотрел на меня. — Я, вроде, говорил о путешествии с тобой в целом. А не только по Холивриту.

— Расслабься, — попросил я. — Если хочешь — почему нет. Просто уточнил. Мне казалось, ты мог порядочно утомиться от всего происходящего.

— Как раз таки после всего случившегося я и не могу устать. Позади столько всего — а сколько впереди? — Ян развел руки и упал на кровать, словно его прямо на ней и распяли. — Красивые девушки и мужчины, много выпивки и вкусной еды, приключения…

— Нечисть, монстры, убийства, кровь и грязь, — я решил на этом закончить романтический перечень возможных перспектив.

— И это тоже в определенном смысле прекрасно, — мечтательно пробормотал Ян, позевывая. — Кстати, я сегодня весь день убил на поиск баржи. Пока, к сожалению, мало успехов. Завтра еще поговорю с парой-тройкой мореплавателей. И погуляю по кабакам.

— Смотрю, ты всерьез взвалил на себя то, что должен делать я? — с усмешкой подметил я, усаживаясь на стул.

— Мы партнеры. Что уж удивляться, я тоже могу быть полезным и трудолюбивым. Ты — прекрасно крошишь монстров для бульона, а я — а я умею договариваться и подмигивать нужным людям в нужный момент.

— Только вот что-то я представлен как какой-то жалкий помощник повара, а ты — весь из себя дипломат и обаятельный жулик.

— Такова жизнь, друг мой. Красавчики берут розы, а суровые воины — шипы!

Я перевел взгляд на Валькирию, которая все это время стояла как неприкаянная.

— А ты что думаешь? — спросил я.

— О чем?

— О приключениях. Хочешь с нами на юг? Или ты все же завтра утром пойдешь убеждать людей в грядущем конце света?

Девушка нерешительно потупила взгляд, будто задумавшись. Хотя в ее глазах я видел ответ.

— Я хочу тебе верить, вампир. То, что ты рассказывал о людях, и та книга, которую ты читал… — она замолчала.

— Ну?

— Может, ты и прав. Мир поменялся за то время, что валькирий здесь не было.

— Ха! — я откинулся на спинку стула, расслабляясь. — Если я вдруг окажусь не прав, ты можешь разрубить меня огромным мечом для лгунов.

— Я хочу поехать с вами, — сказала Валькирия, проигнорировав мое дурачество.

— Ян, ты не против? — спросил я южанина.

— Отказаться от такой прелестной компании? Я был бы не я, позволь такому случиться.

— Вот и отлично. Только знаешь, Валькирия, я должен тебя предупредить. Есть некоторый шанс, что к нам присоединится моя сестра с еще одной девушкой. И дело в том, что я постараюсь сделать этот шанс как можно большим. Если тебя не смутит присутствие еще одного вампира и бандитки, то добро пожаловать к нашему костру.

— Не смутит, — Валькирия улыбнулась. — Мне кажется, ты умеешь подбирать знакомых, Джордан.

И стоило мне вскочить, чтобы с наигранным удивлением посмотреть на девушку, назвавшую меня по имени, как она торопливо подошла ко мне и, наклонившись, шепнула на ухо: «Меня зовут Аллаза». Это разбудило во мне теплое и сентиментальное чувство начавшегося товарищества.

— Рад познакомиться, — улыбнулся я, легко пожимая холодные пальцы Аллазы. — А теперь садись в кресло у камина. Я разожгу огонь. Надеюсь, это хоть немного поможет твоим крыльям.

***

Рыжее солнце опускается в закат. Я стою на причале, вяло расхаживая из стороны в сторону. Доски подо мной скрипят, уподобляясь снегу. К вечеру погода успокоилась, и сейчас все вокруг было покрыто медовой коркой последних лучей. Все, кроме кораблей. И фигуры в белом плаще.

— Значит, ты смогла стабилизировать Врата? — спросил я, удерживая руку на мече.

Алиса дернулась. Я увидел в ее глазах сомнение.

— Смогла.

— Я тоже много чего смог, — моя усмешка, кажется, ее взбесила.

— Что же, например? Отрезать мне руки? — ядовито плюнула Алиса.

— Нет, — я отвел взгляд. Отвернулся. Возвышающаяся церковь дралась с облаками за право быть над землей. — Я убил его.

— Кого?..

— Плачущего. Спящего. У него много имен. Но так или иначе, я смог это сделать, — я обернулся к Алисе и развел руки в стороны. — Теперь я свободен. Я настоящий.

— Звучит так, будто ты спятил. Демон — это ты. Разве нет? — Алиса двинулась с места, и я повторил за ней.

Мы медленно двигались в противоположные стороны по кругу. Я смотрел себе под ноги, а вампирша внимательно следила за мной.

— Демон был мной. И я был демоном, — тихо сказал я. — Но так было только двадцать лет моей жизни. Другие девять… я был иным.

— Кем же?

— Сыном своего отца. Твоего отца. Ребенком наших родителей, — я поднял взгляд на Алису. — Я бы никогда не отрезал тебе руки. Я бы никогда не посмел.

— Я хочу в это верить, Джордан. Но…

— Сомневаешься. Знаю. Имеешь право. И все же, ты приехала сюда. Ради встречи со мной, правильно понимаю?

— Да.

— Что ты хотела обсудить? Я, кажется, сказал уже все, что мог. Ты все-таки хочешь сразиться?

— Можем, — Алиса двинула плечами. — Разговор-то не особо клеится.

— Это странно, — вздохнул я. — Мне казалось, у тебя иной настрой.

— Я и сама так думала.

— Тогда сразимся. Нет проблем.

Я оголил клинок. Алиса откинула полы плаща, демонстрируя лезвия, идущие из кистей. Не в силах выдержать зрелища этой убогой искалеченности, я скривился. Но взгляд не отвел. Ведь это из-за меня она теперь такая.

Алиса исчезла в черном тумане. Я остановился. Приподнял клинок, закрывая им сердце грифона. Моя сестра знает о моих способностях. Но не о всех. Она будет бить наверняка, ровно в сердце. Других ударов себе не позволит: боится Симфонию.

Провернувшись на каблуках сапог, я, не двинув рукой, отразил выпад, направленный в мою спину. Клинок Алисы звякнул о мой меч. Она попробовала возобновить атаку, но я взмахнул лезвием, и второй протез моей сестры был опрокинут мимо меня.

— Твой стиль изменился, — прошептала Алиса.

— Изменился мой разум. Я не хочу убивать. И мне незачем делать шаг навстречу смерти.

— Хорошо, если так. Но внутри меня все еще есть злость на тебя, — моя сестра пыхнула, убрав от глаз выбившуюся прядь.

— Излей ее.

Я продолжил стоять на одном месте. Мне не нужны были ноги, чтобы выстоять против Алисы. Ее оружие изменилось, но цель ударов осталась одна — и мне не сложно предугадать, как именно она захочет атаковать в следующий момент. Это… легко.

— Знаешь, Джордан, — Алиса двигалась вокруг меня. Она замолчала, дожидаясь, пока зайдет мне за спину. — Если кто-то может предугадать каждое твое движение, стоит просто расширить траекторию.

Когда я повернулся, моей сестры уже не было. Я обвел взглядом округу. Черный туман не оставлял следов в воздухе. Поначалу я решил, что Алиса хочет ударить сверху, но секунды шли. И я понял, что она затеяла.

Чем больше она медлит, тем меньше у меня шансов предугадать удар. Я не настолько хорошо знаю ее, чтобы понять, с какой стороны она нападет после десятисекундного замешательства. Ведь она не действует заученно. Она обдумывает свою атаку.

В таком случае, мне остается лишь закрыть глаза. Нужна максимальная концентрация.

Тишина. Зимний воздух вокруг меня замер, загустел, наполнившись напряжением.

Снег скрипнул справа. Я выбросил меч в бок, открывая глаза. Чайка, замершая в воздухе, уткнувшись крылом в кончик клинка, показала мне масштаб ошибки.

Время остановилось, но я чувствовал, что лезвие Алисы уже проникло под мою лопатку. Холодная сталь пронзила кожу. И я потерял концентрацию.

Песок рванул со скоростью света. Я задохнулся. Боль, настоящая боль пронзила каждый кусок моего тела. Клинок разрезал кость, и сердце, в очередной раз расширившись, напоролось на сталь.

Я четко ощутил, как ослабли жилы, что удерживали мое тело все это время. Ослабли, но — не умерли.

— Цветы, увяньте, — прошептал я, концентрируясь на Даре.

Время остановилось. Неохотно. Оно не желало подчиняться тому, кто почти погиб. Храм сна окутал мое тело. И мне стоило большого труда сойти с лезвия до того, как сердце в очередной раз позволит себе удар. До того, как время продолжит свое бесконечное движение в пустоте неощутимого.

— Ха, так я тебя задела? — усмехнулась Алиса, глядя, как я прижимаю ладонь к груди. — Рана с другой стороны, Джордан, ты не там зажимаешь.

— Да, остроумно, сестренка, — криво усмехнулся я. — Но я что-то не помню, чтобы чайка участвовала в нашем бою. Или ты решила позвать ее на помощь, потому что без нее не сможешь одурачить?

Алиса прищурилась. Открыла рот, чтобы что-то сказать. Я перебил:

— Чайки. Сейчас. Зимой. Черт возьми, я, может, тот еще ублюдок, но я не тупица. Я знаю, что они улетают на зимовку. Тем более, это была не настоящая — мой клинок прошил ее ровно в тот момент, как ты прошила меня. Временная иллюзия? Очень ловко, Алиса, я не ожидал, что ты станешь лучше за такой короткий период.

— Много крови выпила, знаешь ли, — усмехнулась вампирша. — Не обижайся за чайку. Может, воссоздавать скрип снега и полет птицы не очень честно, но иначе я бы тебя не достала. Согласен?

Я чувствовал, что сердце почти заживило себя. И усмехнулся. Рана не смертельная. Хотя болезненная.

— Песок, замри, — прошептал я, наблюдая за тем, как сестра останавливается на одном месте, разведя руки. — Конечно согласен, сестренка. Черт тебя дери…

Откинув меч, который не успел пролететь достаточно далеко и замер прямо в воздухе позади меня, я побрел к Алисе. Остановился перед ней. И обхватил руками, прижимая к себе в объятиях. Когда время соскользнуло в привычное русло, моя сестра вскрикнула от неожиданности.

— Джор-рдан! Что за?!.. — она попробовала оттолкнуть меня, но помешали лезвия. Которые пустить в ход Алиса, конечно же, не решилась. — Ты совсем идиот?!

— Я люблю тебя, се-стрен-ка, — прошептал я ей на ухо, сжимая еще крепче и приподнимая над землей.

Прежде, чем она успела ответить, я закружился с ней, взрывая снег под ногами и вызывая у Яна смех.

— Эй, он что, тут все время был?! — смущенно вскрикнула Алиса, когда я остановился.

— Нет, я пришел как раз вовремя, чтобы увидеть, как ты протыкаешь Джо, — объяснил южанин, а потом торопливо добавил. — Я нашел баржу. Отправляется уже этой ночью. Думаю, экипаж корабля тебе понравится. Там хватает нечисти. А капитан… ох, черт, она такая горячая, что я даже подумал забыть о мужелюбстве. Кстати, привет, Алиса. Рад тебя видеть.

— А?.. — моя сестра оторвалась от объятий со мной и как-то странно посмотрела на Яна. — Да, я тоже тебя. Рада видеть. Наверное…

Не решаясь прервать их зрительный контакт, я тихонько отошел от Алисы. Она уставилась на южанина, будто ее кто-то погрузил в транс. Закусив губу, задумалась.

Отведя взгляд от сестры, я заметил неподалеку Айви, одиноко стоящую среди сугробов и ящиков с товаром, который собирались погрузить на один из кораблей. Приветственно махнув ей рукой, я усмехнулся. Черный туман в глазах бандитки ясно дал мне понять, что Алиса времени даром не теряла. Айви же, увидев мой жест, обозленно сплюнула и отвернулась, надувшись. Я почесал затылок.

— Алиса, ты ведь объяснила ей ситуацию с ее братом?

— Ту, которую я не знаю? Джордан, это ваше дело. Иди и поговори с ней сам.

— Ладно, ладно, — согласился я, в шутку состроив кислую мину. — Схожу, так и быть. И что бы вы без меня делали?

— Джордан, это твоя ситуация, мы здесь вообще ни при чем!

— Я просто шучу, боже…

Айви, по мере моего приближения, отворачивалась все больше, пока не оставила меня созерцать ее спину. Я снова почесал затылок.

— Ну-у… привет, что ли. Давно не виделись.

Новообращенная позволила себе взгляд через плечо, после чего снова отвернулась.

— Обижаешься на меня, да? — неуверенно спросил я, и тут же скривился: спросить что-то получше додуматься не успел.

— Вроде того, — пробормотала Айви.

— Ты хоть повернись, а то неудобно со спиной говорить.

Бандитка обернулась ко мне. Я встретил взгляд ее глаз. Они теперь были такими же, как у Алисы. Разве что, несли в себе другие чувства. И от их выражения я улыбнулся. Хоть и нет больше зеленых изумрудов, которые мне так понравились при первой встрече, искорки остались. Картинным жестом протянув руку Айви, я выставил ногу вперед и с насмешкой поклонился:

— Потанцуем?

Мой игривый вопрос застал ее врасплох и она вспыхнула, как старый подсолнух от спички ребенка.

— Ты… ты… — она задохнулась, пытаясь найти слово. — Идиот!

Ее крик разнесся по причалу, привлекая внимание ленивых матросов. Я же, заметив неподалеку патруль инквизиторов, вышедший из какой-то улочки, снова скривился.

— Слушай, не кричи так сильно. Мы вряд ли очень похожи на влюбленную парочку, а ребятки с крестами на лбах любят лезть в чужие дела.

Айви обернулась на патруль.

— Эти щенки? Да я их порву одним движением, если будет надо.

— Слушай, я в тебе не сомневаюсь. Но давай ты хотя бы подождешь, пока мы уберемся из этого города? А потом показывай силу сколько угодно. Захочешь — помогу в цирк устроиться, там силовые номера любят.

Бандитка снова возмутилась. А я рассмеялся. Почему Спящий никогда не позволял себе глупых шуточек? Это так забавно злит окружающих.

— … И вообще, вы с мамой подрались прямо на улице, и ничего! А мне что, нельзя? — Айви так тараторила, что я услышал только конец ее реплики. Но с уверенностью, положа руку на сердце, могу сказать, что не жалею об этом.

— Мы с твоей «мамой» вообще не самый лучший пример для подражания деткам вроде тебя. И вообще, взрослые — это взрослые, мы если не рискуем, то не пьем вино.

— Что-то твои шутки становятся все тупее и тупее, — мрачно сообщила Айви.

— Это из-за холода, — я поежился, обхватив себя руками. — Посмотрел бы, как бы ты шутила, будь у тебя под лопаткой дырка для фаршировки сердца. Идем, разнимем нашу влюбленную парочку и согреемся где-нибудь за стаканом выпивки. Нам еще многое стоит обсудить.

Алиса и Ян действительно успели увлечься диалогом и остановились только тогда, когда мы с Айви напомнили о себе непринужденным кашлем…

***

Глядя на то, как карету погружают на баржу, заводя туда же и коней, я с некоторым беспокойством чесал подбородок. «Остается надеяться, что крови на корабле хватит, чтобы мама дожила до Файльга», — экипаж судна и правда состоял по большей части из вампиров. Что странно — мне казалось, они не большие любители путешествий по морю.

Айви, Алиса, Ян, Аллаза пошли впереди кареты. Чтобы познакомиться с командой, проконтролировать размещение коней и кареты, в конце концов — закинуть вещи в каюты. После того.

Я же решил остаться еще немного на берегу. Этот город был удивительно спокойным. Может, сказывалась близость моря, из которого часто приходят иностранные корабли, и потому внимание к чужакам особо не проявляется. А может, Инквизиция стянула основные силы в Альту. Кто его знает. Но улицы, почти пустые, все сильнее заметались снегом. И патрули служителей креста показывались все реже. Меня это радовало — и в то же время печалило. Еще недавно я был одним из них, инквизитором. А теперь я опрокинул все усилия, которые прикладывал к тому, чтобы ужиться среди людей. Словно бы… я вдавливал себя в их общество изо всех сил. Пока натяжение какой-то неведомой пружины не оказалось сильнее меня. После этого мною просто плюнули. Весь мир перевернулся с ног на голову. И вся эта череда знакомств… Алиса, Акула, Аксель, Некрос, Тласолтеотль, Айви, тот безумный демон. Лишенный носа и ушей… Ян. И Аллаза. Чертова праведница с крыльями.

Кажется, я все равно кого-то не смог вспомнить. Из тех, с кем познакомился. Так много лиц, так много… смертей. Но это было неважно. Значение имеет лишь то, что сейчас. И то, что будет.

— Ну, о чем задумался, инквизитор? — мне на плечо положили руку. — Тяжела жизнь твоя, да?

— Ха, если бы. Наоборот. Сейчас она кажется мне слишком легкой. После всего пережитого… Выглядит так, будто я не приложил ни капли усилий. Все происходило само собой. Без моего участия.

— Но ты же вскрыл глотку Спящему. Мне Тласол рассказала.

— Это… это было слишком легко. Демон был не готов к моему Дару. Да и… Мы с ним старые друзья. Не удивлюсь, если он поддался, чтобы сделать лучше для меня, — говорил я легко, с улыбкой. До тех пор, пока не осознал странность этого разговора.

«Тласол? Тласолтеотль?! Мало кто о ней вообще знает, а чтобы так фамильярно называть…» — я рывком обернулся, скидывая с себя чужую руку. И замер.

— Приветствую, Джордан, — тонкие пальцы с длинными ногтями салютовали мне. — Ты все-таки определился с тем, кто ты? Живой и сытый Тото или умирающий и одинокий? Жертвуешь другими или жертвуешь собой?

— Некрос… — прошептал я, глядя на нее и не веря своим глазам. — Это ты?

Огненно-красные пряди разметались по ее плечам, плотная шуба скрывала фигуру, но… но глаза сказали мне обо всем, что я хотел бы знать.

— Прости, малыш, появилась я поздновато. Но сам знаешь — эти инквизиторы хуже горькой редьки, — Некрос подмигнула мне. — Ты и сам бываешь таким, судя по рассказам.

— Я… — на время мой голос куда-то пропал, и мне оставалось только молча смотреть. Пока я не нашел слов. — Она говорила, что ты вернешься, но я не ждал тебя так скоро.

— Люблю сюрпризы, особенно когда их устраивают не мне, — Некрос шагнула ближе и хлопнула меня по плечу. — Хватит разговоров, Джордан. Полезай на борт. Надеюсь, моя детка еще не прогнила насквозь.

И капитан судна, движущегося на Файльг, повела меня по трапу, по-дружески обнимая одной рукой, а в другой сжимая рукоять моего двуручника, который ей, видимо, вернули без моего ведома.

Пока я шел вместе с Некрос, я чувствовал себя странно. Мне казалось, что все это — будто… сон. Или сказка. Возвращение Алисы. Айви, простившая меня. Ян, ставший другом. Аллаза, которая приняла меня, хоть так и не одобрила мои методы. Наконец… Демоница, которая вернулась с того света и вновь предстала передо мной — но на этот раз в образе солдата, а не ученой. В ее алых глазах я узнал ту Рену, что когда-то выступила против Спящего. И мне оставалось только гадать, почему прежде во взгляде Некрос не было этой стальной нотки. Лишь спокойствие и безмятежность, всепоглощающая доброта и гостеприимность…

— Эй, Джо! — Алиса тряхнула меня за плечо. — Выходи из транса! Мы все решили, что тебе стоит проставиться в честь того, что мы… — сестра замолчала, набирая воздух в легкие, а потом закричала что есть мочи в сторону города: — Наконец-то ушли из этого блядского Холиврита!!!

Я ошеломленно обернулся, услышав странный грохот. Замок, до того возвышавшийся над городом и рябящий куполами пристроенных церквей, сейчас раскрылся огненным цветком.

— Что за?.. — я невольно замер, завороженный видом множества взрывов, происходивших внутри огромного строения.

— Это… не обращай внимания, — Некрос слегка сжала мое плечо. — Я просто подумала, что раз уж я освободилась от ноши материнства, то можно продолжить веселье. С мечами и… ка-а-апелькой взрывчатки. Ужасно устала нянчиться, захотелось размяться. Тем более, должна же я была отомстить за Альтстон? Эти твари взорвали мою огромную ванну, в которой я так любила плавать! Пусть не надеются, что я все в этой жизни буду спускать им с рук.

Подняв взгляд на Некрос и увидев на ее лице торжествующую улыбку, я невольно задумался: «Была ли она такой безумной раньше?..»

Наш корабль отплывал все дальше. Дальше от Холиврита. От Темнолесья. И от города, охваченного пламенем.

Вперед — в Файльг.

Ведь дорога.

Никогда.

Не ждет.

…Продолжение следует.