Демон-Инквизитор

Глава 32: Линия жизни

Ближе к вечеру пошел снег. Легко и непринужденно, белоснежные пушинки освящали улицы, пропахшие паникой. Первую даму города искали везде. Разъяренный управитель назначил за ее спасение крупную сумму. На стены развешивали драные клочки пергамента, на которых было кое-как перерисовано лицо убитой мною. Я смотрел на чернильные глаза и видел в них голубизну. Неряшливо нарисованные распятия напоминали мне о нежных рубцах, покрывавших кожу крестной матери. И истеричные приписки «Сотня мудрий за мать Эйлирду!» вызывали во мне усмешку. Каково это — видеть, как ищут того, что уже разлагается внутри тебя? Хочется выйти на площадь, развести руки и сказать: «Она во мне». Посмотреть на лица, озаренные ужасом и отвращением. Но увы, мне приходится сдерживаться. В этом городе нужно сделать еще пару дел.

Ожидая Яна, я думал об Алисе. И чем больше проходило времени, тем больше я понимал. Сложно оценить кого-то, кто всегда рядом. Но стоит ему пропасть надолго, как лоскуты картины укладываются в нужном порядке. И ты начинаешь вынашивать собственный взгляд. Искренний. Хотя я обвинял себя в паранойе, с каждой проведенной под снежащим небом секундой я все больше убеждался в двуличности Алисы. Что бы она ни говорила, я нащупал скважину ее второго дна. Осталось подобрать ключ. Но это вопрос времени.

— Я убью его. Он поплатится за то, что сделал.

— У меня перед ним долг, — Алиса отводит взгляд, пряча глаза. — Я сама разберусь.

Аксель не последнюю роль занимал в ее планах. Хотя, были ли это планы? Может, глупая инстинктивность?

— В вашей религии это называется алчностью, ведь так?.. Я… ела. Много. Вампиров, людей, зверей… Однажды сожрала мелкого божка. Я искала силу.

Я начинал проклинать себя за наивность. За то, что забыл, каким образом Алиса выкарабкалась с того света. Она просила исповедь — но раскаивалась она лишь в собственной приближающейся смерти.

Клыки пронзают ткань мундира, впиваются в предплечье, и я чувствую, как что-то выходит из меня вместе с кровью…

Да, она загнала себя в ловушку. Идиотское совпадение — демон-прародитель, ну надо же! Ей не повезло. И она терпела. А потом…

Внутренности огненной лавиной хлынули через глотку, на свободу, наружу, стремясь уплыть в потоках моей же крови.

Мое тело было убито. Это разорвало связи с Алисой. Еще одно удачное совпадение. Мы больше не чувствовали боль друг друга. Освобождение.

— Ну надо же, кто у нас здесь?

Я оборачиваюсь и встречаю взгляд тумана. Алиса.

Изменения в ее поведении поразили меня. Она была иной. Это чувствовалось.

Как удачно. Я вернулся в город, вернулся в замок, чтобы найти ее, несмотря на то, что наши тела больше не связаны. Ожидала она этого или нет, но я был там, и ей нужно было удержать меня. Сделать это легко, учитывая, что я сам желал этого.

— Как ты вскипел, — шепчет Алиса. — Неужели так хочешь этого?

— Мне кажется, ты сейчас неискренняя, — отвечаю я, отстраняясь от прилипшей ко мне вампирши.

— А может, наоборот?

Искусная женская игра. Печально чувствовать это. Все становится с ног наголову — не она любит меня, а я ее. Впрочем, удивляться здесь нечему. Причин полюбить меня не так много, как мне бы хотелось.

— Почему ты себя не убьешь? Проткни собственное сердце и сдохни, — ее кинжал вонзился в меня прежде, чем я что-либо понял.

Но всегда играть не выходило. Иногда наигранная любовь обращалась в искреннюю ненависть. Я должен был это почувствовать, но слишком сосредоточился на единственной цели: убедить всех и себя в том числе, что я имею право на жизнь. Я — тот я, который должен жить. За моим вечным нытьем скрывалась нерешимость. Будь я искренен в своей ненависти к себе, я сломал бы даже костяную пластину, которой сердце огородилось от мира. Но я не желал ни жизни, ни смерти. В отличие от Алисы.

Ее губы припадают к моей ране. И я вновь чувствую, как силы стремительно покидают мое тело. Снова, как и в тот день, в Гриде, когда вампирша решила прикончить меня клыками, раз кинжалами не вышло.

И правда, что мешало? Связи тел нет, если поглотить мою душу вместе с кровью, то цепи демона-прародителя с чадом не будут разорваны. Всего лишь и нужно, что выпить всю кровь и умертвить тело.

Вот только сердце грифона никогда не желало гибели. Оно боролось. И я встал, обескровленный, лишенный сил, думая, что так и нужно — ведь я позволил вампиру кормиться.

Но Алиса не питалась. Она старалась уничтожить меня.

Только возможность повторить попытку ей не представилась. Появился Ян, и она настолько обеспокоилась возможным разрушением планов, что сама же все и испортила.

Это вызывало злость. Хотя, стоило отдать ей должное, моей человеческой стороной манипулировали прекрасно. Оставалось решить, что делать с вампиршей, когда она появится.

Если появится.

Брызги снега попали мне на лицо. Я повернулся в сторону, откуда прилетел снежок. Ян с довольным лицом кинул еще один, от которого я просто увернулся. Кожа, на которой осталась влага, ощутимо болела.

— Меня бесит вода, — мне пришлось напомнить об этом и схватить руку с комком снега, чтобы не получить порцию жидкости в лицо. — Ты разобрался с таверной?

— «Чертик». Она недалеко и там довольно дешево, — весело отозвался Ян.

— «Чертик»! Отпусти…

— Замечательно. Веди.

В глазах юноши был хаос. Расширенные зрачки смотрели то на меня, то на землю, то куда-то в сторону; за твердыми движениями и тяжелым шагом скрывалась шаткость и недостаточная точность.

— Ты напился, — сухо прокомментировал я, выходя вместе с Яном на улицу.

— Что? Да я пош… ти не пьян.

«Чертик» внешне выглядел достаточно опрятно, хотя крепежи на вывеске нуждались в замене: металл покрылся ржавчиной.

Ключ лег в мою ладонь, Ян сел за стол к какой-то компании людей. У стойки были препирательства.

— Крыша протекает! Слышите? Спать не возможно, прямо на кровать течет!

Бросив взгляд на недовольного постояльца, вынуждающего трактирщика изъясняться, я остановил взгляд на ножнах.

«Святые буквы, что обагрились кровью Иуды».

Я хорошо помнил эти слова. Они были выгравированы на клинке меча, который я так хотел вновь взять в руку.

— Сейчас нанять никого не выйдет, в городе траур! — рявкнул хозяин заведения. — Крестную мать выкрали, уже несколько дней найти не могут, еще и какой-то псих с боем прорвался в город! Никто в здравом уме сейчас не пойдет крыши чинить в харчевнях. Сидят по домам, суки, не рыпаются… Не нравится комната — плати за другую. Либо ушивайся прочь, скотина!

Толкнув дверь, я скользнул в коридор, ведущий к комнатам. Отперев одну из них, я с удовлетворением увидел Тласолтеотль, лежащую на кровати. Ее длинное лезвие блестело в сумраке свечей. Хоть я и просил Яна спрятать меч, это сделать у него, видимо, не вышло. Оно и понятно: комнатка была убогая, ни ванны, ни мебели хорошей. Только шаткий стол с кувшином вина да кружкой — последнее, подозреваю, в стоимость комнаты вошло. Большего мне и не нужно.

Плеснув из треснутого глиняного кувшина дешевой выпивки, я ухватился за кружку и в пару глотков опорожнил ее. Пламя свечей дернулось. Я налил себе еще. Но на этот раз пить не стал, оставив ее стоять. Поинтересовался:

— Кто ты такой, и что делаешь в моей комнате?

Из-за спины доносилось тихое сопение. Я усмехнулся. Развернувшись, встретил взгляд.

— Это я, Ливер. Не узнаешь меня, да? — лицо, покрытое ранами, презрительно скривилось. — Хороший же из тебя друг, Джордан…

Рассмеявшись, я покачал головой.

— Черт, а ведь почти. Совсем немного, и я бы испугался. Но ты не тянешь ни на моего мертвого товарища, ни на мои ночные кошмары. Так, что-то среднее, и то, только если перевернуть да вглядеться, — мои пальцы нащупали кружку, я сделал глоток. — Тебе стоило подождать, пока напьюсь. Хотя честно скажу, выпивка здесь — как моча. Я не пробовал, но уверен, что так и есть. Держи.

Выплеснув остаток вина на незваного гостя, я выхватил меч и рубанул воздух. От удара увернулись, но это меня устраивало. Я получил возможность попятиться в сторону кровати, на которой лежал двуручник. Им в комнате не особо помашешь, но на богиню я надеялся больше, чем на дешевый кусок металла в руках.

— Ты стал чуточку хитрее. Даже жаль, что не выйдет одурачить снова, — сказали мне с нескрываемым ядом, убирая капли вина с лица.

Иллюзия рассеивалась на глазах — плоть растворялась, кость исчезала, и под этим всем было знакомая крысиная морда.

— Где твой бархатный фрак, дядя? Только не говори, что потерял его вместе с клыками.

Аксель легонько пожал плечами и вытащил меч из ножен.

Мой меч.

— Бархатный фрак пришлось выкинуть, чтобы выбраться из Альтстона. К несчастью, не все смогли так сделать, — оскалился вампир.

Лица, омытые дождем и огнем. Тусклые, сжавшиеся, с повисшей на костях кожей. Некогда живые стали «сгоревшими», смрадными и ядовитыми даже для самых голодных трупоедов.

Я сделал короткий выпад, почувствовал крепкий удар по клинку в руках и тут же отскочил назад. Аксель, видимо, умел кое-как обращаться с мечом. Зная инквизиторское оружие и его качество, я понимал, что шансов у меня не так много. Было бы. Полагайся я только на оружие.

— Знаешь, почему нельзя пользоваться чужим оружием, ублюдок? — поинтересовался я, для развлечения нанося быстрый удар и отскакивая назад.

— И что же ты мне скажешь, малявка? — усмехнулся Аксель.

— Не только скажу, но и покажу, — я отбросил меч; вампир, увидев то, что я безоружен, рванул ко мне. — Симфония металла!

Падение лепестков. Что светятся ярчайшими цветами. И воспевают ноты, стремящиеся к небесам.

Вот, что для меня Симфония металла. Это роза, что теряет цвет; ромашка, что поет последнюю мелодию перед тем, как будет прожевана ненасытной коровой; одуванчик, что хочет пустить семена по всему миру, но на деле не уйдет дальше сотни метров; лотос, что тонет под лапами скользкой жабы.

Аксель остановился в метре от меня, подняв взгляд к потолку, туда, где замер мой меч. Его глаза брызнули грустью. Она потекла по щекам, ненадолго останавливаясь на подбородке и слетая с него на пол.

Слезы, что навсегда покидают обреченный глаз.

Вот, что такое Симфония металла.

— Понятно… — отстраненно сказал вампир. — Не знал… ты владеешь магией. Что же… я надеялся, продержусь дольше. Жаль, Алиса не предупредила.

Со всем презрением, со всей яростью я махнул рукой вниз.

Баттута ломает доски сцены, выпрыгивает из мелодии, звуча топором палача. А флейты, барабаны и скрипки — стоны восторженной толпы, доведенной до экстаза видом крови провинившегося перед родом людским.

Лезвие скользнуло между губ Акселя, пронзая его грязный язык, извивающийся в угоду лишь желчи и злобе; заходя в горло, по которому текла лишь чистая выпивка, не оскверненная ядом труса.

— Его будет непросто убить… — признается Алиса, и я вижу, что это ложь.

— Умри! — закричал я. — Сдохни!

Меч провернулся во внутренностях вампира. Его тело было выпрямлено, он в буквальном смысле проглотил весь клинок, и теперь его рот источал кровавую влагу. Я с наслаждением наблюдал за тем, как вонючая крыса тонет в помоях, которые сама для себя же и нагрела.

— Не убивай его, у меня перед ним должок, — попросила Алиса.

— Черта с два… — зарычал я. — Ты умрешь прямо сейчас! Я превращу твои внутренности в ту кашу, в которую мои превратил яд! Никто тебе их не заменит! Никто не вставит в тебя сердце грифона, чтобы ты выжил! Ты умрешь, прямо сейчас. В эту. Секунду. Сейчас!!!

Горло пронзил крик. Глотку пронзил меч. Острие вспороло живот и грудь, раскрыло рот через нижнюю челюсть, высвобождая осколки зубов и подбородка. Я с упоением смотрел, как кишки ненавистного мне упыря вываливаются на пол. Но сердце… сердце — оно еще было в груди. И Аксель был жив.

Я подскочил к нему. Сапоги чавкнули внутренностями, лежащими на полу. Запустив руку в зияющую рану, я, не церемонясь, сжал сердце и почувствовал, как мои пальцы остановил камень.

Это оно…

Некрос смотрит на меня заботливо и нежно.

— Советую тебе убить Акселя до того, как он убьет твою Алису.

— Говорил же Алисе, все дерьмо из тебя вытрясу, — прошептал я вампиру в лицо, глядя в зеленые глаза. Они все же станут фруктом, который упадет, так и не созрев. Я раздавлю их, втопчу в землю, потому что передо мной — лишь зазнавшийся слизняк. — А вообще, скучно вышло. Надеялся, что сможем сразиться по-настоящему. А ты пошел на меня с моим же мечом. Глупец.

Вытащив душу Акселя, я посмотрел на нее. Это было нечто твердое, красное, пропитанное чужими жизнями. Я мог его сожрать, проглотить и растворить в себе, забрав всю силу этого мерзкого существа. Но мне не хотелось. Я интересовался кое-чем другим. Безусловно, уничтожить этот камень, пока он не ускользнул куда-нибудь — это приоритет. Но почему бы его не раскрыть, словно косточку абрикоса, чтобы достать из крепкой скорлупы зернышко?

Я щелкнул ногтем по поверхности. Душа треснула. Движением пальцев раскрыв трещину, я впился в края губами, пропуская язык внутрь. Там было тепло. Мерзко. Захватывающе. Как свежая куча дерьма, сдобренная кровью и в то же время — медом. Меня закружило в водовороте знаний, воспоминаний и осознаний. И чем глубже я шел, тем больше вокруг было крови.

Он принадлежал к клану пауков. Зеленые глаза. Его движения могли бы стать поистине ошеломляющими, достойными молний и пуль. Но с самого детства он решил идти по другому пути.

Акселя обратил один из вампиров. Родных родителей уродец не помнил, потому что никогда и не видел.

Прикрыв глаза, я сосредоточился.

***

«Отца», воспитателя и кормильца, убили. Он не смог спастись даже со своей паучьей ловкостью. Конечности запутались в сетях охотников, и смерть его была достаточно быстрой — лезвие топора разрубило голову напополам. Вампир так и остался висеть в сплетенных веревках, пока солнце и дожди не закончили начатое людьми.

Аксель видел, как убили его родителя, давшего ребенку и яд, и кровь, и кров. Взгляд тогда еще не совсем зеленых глаз был прикован к висящему телу. Он видел, как искривленные и длинные пальцы старого вампира силятся пошевелиться, но могут лишь едва-едва коснуться крепких сетей. Наблюдал за медленной гибелью до восхода солнца. Тогда смерть стала окончательной. Аксель знал, что не может помочь. Он не мог освободить подвешенного наставника, и звать было некого.

С тех пор ребенок решил: сила клана слаба. Даже умея цепляться за стены и пролазить в самые узкие щели, это не спасет ни от чего. И хоть глаза его стали такими же насыщенными, как у мертвого родителя, Аксель отверг их.

Его клыки отведали плоть другого вампира достаточно скоро. Ее звали Элизабель. Юная девочка клана фиолетовоглазых. Многие считали, что эти вампиры властны контролировать умы. Конечно, в меру собственных сил. Аксель поверил этим слухам. Он решил, что если бы смог в тот вечер захватить разумы охотников, его наставник жил бы и дальше. Наивная, детская мысль так засела в голове мальчонки, что он убил юную вампирессу, даже не заметив, что успел полюбить ее. Лишь потом, осознав, что он натворил и с кем, Аксель впервые был вынужден столкнуться с грешностью собственных деяний и целей. Но он поборол и ноющее сердце, и тревожащийся разум. Вся юность и молодость была потрачена на охоту за фиолетовыми. Аксель желал силы, воровал ее у других вампиров. Но прогресс был слишком медленным, и цель в итоге оказалась недостижимой — собратья-вампиры вырвали клыки убийцы, лишив возможности пожирать. И с тех пор кинжалы, отравы и ловушки стали единственным способом найти хоть какую-то еду. Речи не шло о том, чтобы питаться вампирами — для этого нужен яд, который мог бы парализовать жертву и превратить ее внутренности в кровавую влагу. Зеленоглазые не зря назывались пауками: быстрые и проворные, ядовитые и жестокие, слишком похожие на своих пушистых любимцев.

Хотя, надо признать, Аксель все же успел достичь некоторых успехов в освоении фиолетового цвета. Правда, для него стало разочарованием то, что полный контроль над умами — утопия, которой достичь было невозможно даже истинному владельцу силы.

Все, что мог зеленоглазый, — это навести иллюзию, внушить невинную или приятную мысль. Вроде как поцелуя с красивой женщиной или перекладывания ложки на пять сантиметров вправо. Хотя со временем он понял, что, при должной концентрации, может заглядывать в умы. Это требовало больших усилий, и хоть какой-то личной вещи жертвы. Но все же, это было возможно. И это открыло доступ Акселю к новому способу борьбы с врагами — обнаружением их страхов.

Постепенно его это захватило. Он начал забавляться. Смеялся над шлюхами, которые мочились под себя при виде живого воплощения персонального ужаса; заставлял разбегаться дворовых псов или рыдать маленьких детей. А иногда ему даже удавалось испугать врага во время боя.

Вампир становился виртуозом собственных жалких техник. Он не мог равняться на зеленых или фиолетовых, но Аксель все еще имел власть над слабыми людьми и совсем юными вампирами. И тогда ему попалась Алиса.

Эту девушку он назвал сначала «пустоголовкой». Когда он нашел ее на улице, она была лишена разума. На вид девочке можно было дать девять лет, но точно узнать было невозможно. Ее сознание было чисто как лист бумаги. И хоть Аксель видел, что под этим листом был еще один, исписанный историей детства и естественными знаниями организма, перевернуть страницу он так и не смог. Потому начал писать заново. Его захватил тот факт, что Алиса — единственная, чей разум подчиняется ему полностью. Он мог внушить ей любую мысль, более того — он мог создать ей целую историю жизни, и девушка, чью память и знания заблокировало нечто неизведанное, приняла бы россказни Акселя за чистую монету. Это был росток, который вампир мог проектировать. Тем более, девочка имела потенциал.

Вампир сразу понял, как она рождена и что послужило причиной того, что она настолько непохожа на клыкастых, хоть и является одной из них. Что делать с этим он не знал, потому решил просто заложить информацию в голову Алисы. Ты — истинный вампир, жила долгое время на улице, пока не встретила меня. Навыдумывав костяк из невероятной чуши о том, что Аксель спас ее и она ему должна; о том, что Алиса его обещанная невеста и прочее, что захотелось, вампир в свободное время от скуки стал прорабатывать детали ее жизни. Выдумывал боль и радость, которую девочка могла испытывать до встречи с ним; придумывал ее мечты и цели. Убедил в том, что она желает осушать любого, кто может дать ей хоть каплю силы… Это он решил позаимствовать из собственной биографии — непонятно, зачем.

Алиса стала книгой Акселя. Ходячей книгой, которая могла ублажать его плоть и благодарить за то, чего вампир не делал. Ее мозг долгое время развивался только благодаря вампиру, который превратил это в развлечение. Что не понравилось в придуманной истории — стирал, что понравилось — оставлял и раскрывал чуть красочнее. Оставляя на странице чернильные пятна, нечеткие, бывшие когда-то буквами, а, может, целыми словами, Аксель не осознавал, какой хаос создает в сознании вампирессы. Как только возникали парадоксы мышления — он затирал их новыми правилами. «Не думать об этом». «Не сравнивать это».

Алиса из существа стала выдумкой, идеалом жизни вампира, но — только в глазах Акселя. Опасаясь, что за его «любимой девочкой» однажды придут старые владельцы, он странствовал по городам и странам, не позволяя Алисе ни с кем общаться. До тех пор, пока ей не исполнилось двадцать, пока не появился туман и клыки. Тогда уже, научив ее охотиться и использовать свою силу, он чуточку расслабился. Был убежден: его девочка — самое верное и самое преданное, что только может быть в его жизни. Осев в Альтстоне, он позаботился, чтобы Алиса избегала контакта с Некрос, которая легко могла запустить свои «вонючие лапы» в мозг девочки, который он с таким упорством развивал годами.

Долго счастье не продлилось. Некрос требовала отчетности от вампиров, живущих в городе, и однажды она пожаловала в дом к Акселю. Игнорировала все его угрозы, претензии, предупреждения и просто поставила перед фактом: либо служишь мне, либо выметаешься из города и не путаешься под ногами.

Лишаться удобного, безопасного жилища не хотелось. И решив, что терять нечего, Аксель согласился.

Вместе с ним на службу поступила и Алиса.

Некрос так и не испытала какого-либо интереса к черноглазой. Тем более, что та ее яростно ненавидела. Это Акселя порадовало.

А вскоре произошло то, что смотреть уже не так интересно. Мое появление. Ревность Акселя. Его невинная шутка с пересмешником, который был всего лишь иллюзией. А затем — полностью серьезное покушение.

Меня заинтересовало нечто другое. Мой меч был связан, но не совсем со мной — он был привязан к человеку внутри меня. И все, что касалось Симфонии металла, сердца грифона, моей жестокости и кровожадности… все, что отвергалось человеком во мне, оставалось тайной для меча и Акселя. Вампир даже не догадывался, что человек — это лишь самая крошечная, самая ничтожная часть моей души. Когда меч перестал передавать знания и мысли «людского» Джордана, Аксель всего лишь пожал плечами. Невероятная беспечность, хотя как для такого дурака — сойдет.

Заметив меня в трактире, когда я проходил мимо стойки, он решил покончить со мной.

Наткнувшись на воспоминания о безумной боли, пронзившей все тело, а затем и душу, я оторвался от сосуда.

В моих руках осталась лишь скорлупа. Существо Акселя выветрилось вместе со всей его силой. Я выдирал все это по кусочку, чтобы узнать подробности. А просмотрев — выкидывал. Это было гарантией того, что вонючая душонка этого слизняка не отравит мое нутро новой порцией яда. Мне не слишком хотелось глотать такую грязную личность. Пусть даже ее силы мне были чуточку интересны. Возможно, паучья гибкость и иллюзии могли бы мне помочь, пусть бы я и не впитал их полностью. Но — ничто не мешает научиться этому у более чистых душ.

Алиса стояла у дверей. Под ногами — останки Акселя, выглядящие весьма плачевно. Заметив взгляд, которым она меня одарила, я улыбнулся.

— Здравствуй, любимая. А я тут покушать решил. Присоединишься? На обед рагу из крысы.

— Ты… — зашипела девушка, доставая кинжалы.

— Давай не будем, — вздохнув, я откинул пустую оболочку обратно к кишкам на полу. — Я знаю, ты не поверила мне, когда я рассказал тебе о происходящем. Ты решила, что я лгу, потому что ненавижу вампиров, а Акселя ты любишь так страстно, что просто жить не можешь без него. Я знаю, что ты брала деньги у него, чтобы расплатиться с трактирщиком. Когда нас обокрали в том городе. Я знаю, что ты трахалась с ним. Я знаю, что ты встречалась с этим уродом, пока я спал в телеге каравана. И я знаю, что ты была с ним в тот дождливый день. Но ты должна понять кое-что, пусть даже и не сможешь: он лгал. Лгал так искусно, что даже дешево. У тебя есть два пути. Напасть на меня во имя «истинной», — и тут я усмехнулся, — любви, либо остаться в живых. И пойти… куда-нибудь в другую сторону. Точно не на юг.

— Да неужели? А где вариант «будь со мной, я дам тебе кровь»? — съязвила девушка.

— Он уже не для меня. Тем более, я знаю, что если постараюсь удержать — ты не поверишь. Поэтому я говорю: уходи. Далеко. Прочь. Подальше от меня. Не желаю тебя видеть, даже учитывая твою грустную историю, которую я посмотрел глазами Акселя. Ты сгнила, и гнить будешь дальше. А я пока не могу вырвать написанное пером молодого романтика и показать то, что является настоящей летописью.

— Ты слишком много болтаешь. Так много, что хочется отрезать твой язык!

Алиса прыгнула. Но кулак остановил ее продвижение. Я невольно зевнул. Трата сил на мелких вампиров — это еще утомительнее настоящего сражения.

Девушка, упав на пол, в кучу внутренностей, приподнялась. Под ее глазом красовалась ссадина от удара.

— Как?.. — прошептала Алиса.

— Неужели думаешь, что это сложно? — удивился я. — Вся твоя «жизнь» была просмотрена мною за несколько секунд. Что бы ты ни делала, это все у тебя от Акселя и его советов. Ты ведь училась только у него. Так что… считай, я знаю почти каждое твое следующее действие.

Еще один прыжок. На этот раз я не стал бить — просто перехватил руку и перебросил легкое тело девушки через себя.

— Не думай, я не жалею тебя. Просто кулаки-то надо беречь, — объяснил я, сжимая горло Алисы.

Она вновь исчезла. Слишком легко понять, что вампирша решит прыгнуть на меня сверху. Ее каблуки стукнули об доски, и тут же тело рухнуло после подсечки.

— Черт возьми, Алиса, ну ты подумай хоть немного — единственное, что ты можешь сделать, это не делать ничего. Только этого я не могу предвидеть. Но пока ты идешь на поводу у злости и пытаешься убить меня, я знаю каждое твое движение.

— Заткнись!

Мне пришлось ударить ее под дых. Воздух вампирам все-таки нужен, в отличие от меня. И наблюдать за тем, как легкие сжимаются, выпуская спасительный кислород наружу, в какой-то степени забавно.

— Если ты будешь надоедать, я отрежу тебе кисти и оставлю лежать здесь.

— Давай!

Я пожал плечами. Лезвие свистнуло, сбрасывая с себя кровь Акселя. Оно желало чего-то нового. Более вкусного.

Как же мерзко слышать хруст костей сестры. Пусть даже она рождена от гулей, которые некогда были моими родителями.

Алиса закричала, в ужасе глядя на обрубки, из которых хлестала кровь вперемешку с туманом.

— Прости за это, — я скривился. — Мне неприятно, но иначе ты не дашь расслабиться.

Подняв с пола кружку, я плеснул себе вина из кувшина, на котором успели появиться рубиновые капельки.

— Знаешь, Алиса, на самом деле, мне стало легче. Понимаю, без рук тяжело, но не представляешь, как мне на них было мерзко смотреть — и это после того, через что мы прошли! Я с отвращением понимал, что ты всего лишь желала мою силу. Зачем? Я мог быть твоим другом и дарить ее в любой момент. Хотя, не отвечай, — я сделал пару глотков и довольно поморщился. — И так знаю, что это все Аксель внушил. Для тебя желать выпить чужую силу нетипично, в этом я уверен. Это скорее в духе Акселя, ведь он крыса, которую даже другие вампиры переносить не могли.

Девушка не отвечала, ее горло лишь стискивалось от стонов и всхлипов. Боль скрутила тело, и она не могла, а может, не хотела это побороть. В конце концов, без рук сложно что-то сделать с демоном, которому даже меч брать не нужно.

— Жаль, что так вышло. Еще раз приношу извинения, хотя нам обоим стоить признать, что отрубил я тебе руки за дело, — я повернулся к Алисе. — Уходи отсюда прямо сейчас. Своими воплями ты перепугала всех в трактире, скоро они завалятся и увидят тебя, меня да кишки. Я-то выкручусь, мне не в первой, ты знаешь. А вот за тобой могут легко увязаться охотники. Кровь ты вряд ли остановишь во время побега, а собаки очень любят упырей.

— Ублюдок… ты ублюдок, Джордан, я ненавижу тебя!

— Я это понял еще утром, — холодно сказал я. — Мне хочется назвать тебя сукой, но я сдержусь. Ради того, что мы семья. Проваливай. А я пойду, развлекусь с простолюдами.

Отцепив от пояса Акселя окровавленные ножны для моего меча, я упокоил инквизиторский клинок, закинул ремень на плечо и взял с кровати Тласолтеотль. Главное, чтобы Ян сделал все правильно и не пошел к моей комнате вместе с охраной. Идеально, если он вышел на улицу вместе с сумками. Потому что мне нужно убить хотя бы десяток людей, чтобы убраться из трактира. А южанин будет мешать — безоружный, любопытный и глупый.

Ведь его так легко спутать с другими людьми…