Эволюционер из трущоб. Том 15

Глава 11

Я активировал доминанту «Жнец», трансформируя всю кровь, пролитую по округе, в свою собственную. Синеватая кровь Сломленных резко стала красной и начала шипеть. Твари заорали, содрогаясь в конвульсиях. Их тела стремительно таяли.

А как они хотели? Моя токсичная кровь и раньше была не подарок, а сейчас она и вовсе седьмого ранга! Думаю, теперь я с лёгкостью растворю что угодно!

Сломанный, придавивший Лешего, завизжал и начал плавиться. Буквально. Его плоть стекала как воск, обнажая кости, которые тоже начало разъедать.

— Фу, пакость! — Леший выкатился из-под чудовища и стал накладывать на себя Целебное касание, чтобы залечить ожог от кислотной крови. — Миха! Предупреждать надо! На меня этой дрянью накапало!

— Извини! — крикнул я, чувствуя, как мана стремительно убывает.

Эффект был потрясающим. Сотни, тысячи Сломленных, покрытых собственной кровью, теперь горели изнутри. Моя токсичная кровь пожирала их, превращая в зловонное месиво. Вой стоял такой, что уши закладывало.

— Учитель! — Муэдзин подбежал ко мне, подхватывая под руку. — Вы как?

— Еле держусь на ногах. Слишком много сил потратил. Ещё минута, и я вырублюсь, — признался я, а после этого гаркнул. — Все ко мне!

Ребята тут же подтянулись ближе, и началось самое интересное. Твари неслись в нашу сторону, разнося ледяную стену в клочья. Попутно они получали новые раны, а когда приближались ко мне на двадцать метров, попадали под действие доминанты «Жнец» и начинали тлеть. Воздух наполнился химозным ароматом, от которого защипало в лёгких, и ребята закашлялись.

Серый, весь в крови и ссадинах, тоже тлел… Его кожа и мышцы сгорали от кислотной крови, но очень быстро восстанавливались благодаря регенерации. Его теневики почти все полегли, но он сам всё ещё стоял на ногах. А вот Артём шумно дышал, опираясь на копьё. Ему повезло, так как ранений он не получил, иначе сейчас бы кричал от боли, как Леший минутой ранее.

Внезапно наступила тишина. Вокруг нас были тысячи бурлящих кровавых лужиц. И ни одного Сломленного, куда ни посмотри.

— Все… мертвы? — спросил Леший, вытирая пот с лица.

— Кажется… да… — Артём огляделся и присвистнул. — Кто там хотел догнать кашевара по силе? Кажется, мы на веки вечные остались позади.

— Обогнать учителя? Пффф. Немыслимо, — фыркнул Муэдзин, падая на задницу. — Как всегда, великий Михаэль спасает всех в последний момент.

Венера открыла глаза и посмотрела в неестественно серое небо:

— Я в аду?

— Почти, — прохрипел я и потерял сознание.

Мне снилась всякая жуть. А как иначе? Я поглотил генетический материал Дракона Смерти, и знаете, что я узнал? Ничего весёлого. Чёртовы Хароны приносили соплеменников в жертву, чтобы откормить эту тварь. Причём соплеменники сознательно и добровольно шли на убой. Когда я захотел закричать от кровавого зрелища, то очнулся я от того, что кто-то лил мне на лицо воду. Холодную. Противно пахнущую.

— Живой, — послышался голос Муэдзина.

— Жив вашими молитвами, — я с трудом разлепил глаза и увидел лицо Венеры.

— Архаров. Сволочь. Ты меня напугал, — буркнула она.

Оказывается, всё это время я лежал у неё на коленях.

— Я старался, — улыбнулся я и получил от Венеры шлепок по плечу.

Кряхтя, я принял сидячее положение и огляделся. Мы всё ещё были у каньона, но картина изменилась. Неподалёку открылся портал, из которого появились знакомые мне Харонцы. С собой они притащили десятки соплеменников и заставили их прибираться на поле боя, собирая останки Сломленных.

— Эй! Вы чего делаете? Согласно пункту пятому, вы обязаны… — начал было я, но Венера меня успокоила.

— Они уже собрали для тебя образцы. Всё вон в той колбе.

На земле и правда лежала кристаллическая колба, внутри которой плескалась вязкая розовая жижа.

— Тогда я доволен, — кивнул я.

Заметив, что я очнулся, к нам подошёл главный Харонец и преклонил колено:

— Ты… спас нас. Спас… наш народ. Долг… — Он замолчал, будто раздумывал над следующими словами и кивнул. — Мы в неоплатном долгу.

— Да ладно, — я махнул рукой, хотя движение далось с трудом. — Каждый сделал то, что обещал по контракту.

— Нет, — он покачал головой. — Ты сделал… больше. Намного… больше.

Из его груди вырвался сгусток серебристого света и влетел мне в сердце. Тепло разлилось по телу. Усталость схлынула. Раны затянулись. Мана начала восстанавливаться.

— Я исцелил… твои раны. Это меньшее… что я могу… сделать для тебя.

— Ну, спасибо, — улыбнулся я. — Теперь мы можем уйти?

— Портал… готов.

Мы кое-как поднялись. Леший держался за рёбра. Артём хромал. Серый молча шел, нахмурив брови. Муэдзин закинул руки за голову и насвистывал под нос бодрый мотив гимна Солорианских рыцарей. Перед порталом я обернулся:

— Кстати! Насчёт вашего мира. На дне каньона я видел разлом в энергетическом спектре. Огромная трещина в ткани реальности. Она медленно расширяется. Именно она свела Сломленных с ума, излучая постоянный поток хаотической энергии.

Харонцы переглянулись, радость и страх блеснули в их глазах.

— Как… починить?

— Понятия не имею, — честно ответил я. — У вас год, максимум два.

— Мы… найдём способ. Или… новый мир.

Кивнув, я шагнул в портал. Хлопок, темнота, и вот мы снова стоим на улице города Черняховск.

— Поверить не могу, что разломы могут вести и в такие мес… — начал было Артём, но договорить не успел.

Слева, справа, позади, впереди, даже под землёй и над головой — кружили сотни тварей. А я сражаться больше не желал. Закинул ребят в пространственный карман и телепортировался в Калининград. Очутившись на центральной площади, я плюхнулся прямо в лужу. Здесь дождь будто и не собирался заканчиваться. Лило как из ведра.

— Михаил Константинович! Вы вернулись? — козырнул один из гвардейцев деда.

— Да. Сообщи Максиму Харитоновичу, что я теперь настоящий абсолют, а не самозванец, — измученно улыбнулся я, поднимаясь на ноги.

— Разрешите выполнять? — спросил гвардеец, и я кивнул.

Он опрометью бросился в сторону дедовского имения, да и я направился туда же. Дождь будто следовал за нами, превращая улицы Калининграда в подобие венецианских каналов. Я брёл к дедовскому особняку, чувствуя, как каждый шаг даётся с трудом. В пространственном кармане ребята наверняка уже возмущаться тем, что я упрятал их в непроглядную тьму.

Имение деда выглядело как крепость времён осады. Высокие стены, патрули на каждом углу, магические барьеры так плотно окутывали территорию, что воздух буквально вибрировал от избытка энергии. Интересно, что случилось за те сутки, что я провёл в мире Харонцев? Судя по укреплениям — ничего хорошего.

Охрана меня узнала сразу и распахнула ворота, не задавая вопросов. Видать, приказ был отдан заранее.

— Михаил Константинович! — к крыльцу выбежал дворецкий Павел Сергеевич, размахивая зонтом, как знаменем. — Господи, да вы весь в… в этой синей дряни! Это кровь?

— Не важно, — буркнул я, поднимаясь по ступеням. — Где дед? Где отец?

— В гостиной. Проводят** срочное совещание. — Павел Сергеевич нервно комкал платок. — Максим Харитонович просил вам передать, цитирую: «Как только внучок объявится, тащи его в гостиную, даже если он будет с трудом на ногах стоять».

— Вот как, — усмехнулся я. — Ну точно случилось что-то серьёзное.

Я прошёл через парадные двери и сразу активировал пространственный карман, выпуская друзей. Они вывалились кучей-малой прямо на дорогущий персидский ковёр. Дед потом наверняка устроит мне разнос за испорченную тряпку.

— Ай! Леший, скотина! Ты мне на ногу наступил! — взвыл Артём.

— А нечего их раскидывать где попало, — огрызнулся тот, поднимаясь и отряхивая штаны от засохшей крови Сломленных.

Артём поднялся следующим, морщась от боли в ноге:

— Миша, обещанные приключения я уже посмотрел; где награда? Ты говорил, что сделаешь меня абсолютом…

— Сделает абсолютом⁈ — Венера приподняла брови от удивления. — Это как? Я думала, что единственный путь — это родиться гением и упорно тренироваться годами, а вы здесь все… Как бы помягче сказать? Странные, что ли? На вид и тридцати нет, а уже по силе близки к абсолютам, так не бывает. Нет, конечно бывают, гении, рождающиеся раз в тысячелетие, когда комета пролетает над землёй, а тысяча девствинниц воспевает их пришествие. Только всё это чушь из сказок. Я ещё ни разу в жизни не видела абсолюта младше тридцати пяти лет.

Отвечать ей, разумеется, никто не стал. Леший тут же увёл разговор в другое русло.:

— Ничего себе хата. Я думал, у нас в Кунгуре дом большой, но это… это вообще дворец какой-то, — восхищённо выпалил он.

— Калининградская резиденция деда, — пояснил я, оглядывая друзей. Все были избиты, покрыты ссадинами и синей кровью. — Павел Сергеевич, проводите моих друзей в гостевые комнаты. Пусть приведут себя в порядок, а потом накормите. Уверен, они жутко проголодались.

— Слушаюсь, Михаил Константинович, — дворецкий поклонился и повёл ребят по коридору.

Муэдзин оглядывался по сторонам с открытым ртом:

— Учитель себе не изменяет. Как всегда, живёт в роскоши… Картины, лепнина, хрустальные люстры… А это что? Статуя из чистого золота⁈

— Говоришь, ты ученик Мишки, — спросил его Артём.

— Мишки на севере, а это великий Михаэль! — осадил Артёма Муэдзин, подняв вверх указательный палец.

— Ведёшь себя, как деревенщина какая-то, — фыркнул Артём, не получивший ответа.

— А я и есть деревенщина! И горжусь этим! — заявил Муэдзин, но тут же споткнулся на ковре и едва не упал.

Проводив их взглядом за поворот, я направился в гостиную, откуда доносились приглушённые, но явно напряжённые голоса. Распахнув тяжёлую дубовую дверь, я увидел Максима Харитоновича, сидящего за массивным столом в окружении четырёх магистров. И все они выглядели так, будто мир вот-вот рухнет.

— Внучек! — дед вскочил с такой прытью, что стул опрокинулся с грохотом. — Жив, здоров! Слава богу!

Он бросился ко мне и сжал в медвежьих объятиях. Пахло от него табаком, дорогим коньяком и… страхом? Странно. Дед никогда не боялся.

— Харитоныч, — прохрипел я. — Задушишь же.

— Ах, да. Прости. Перестарался, — он отстранился, разглядывая меня с головы до ног. — А ты чего такой чумазый?

— Из разлома сразу к тебе, — улыбнулся я. — Где отец?

— Костик в лазарете. После битвы с Вольфом его пришлось по кускам сшивать. — преувеличил дед. — У него восемнадцать сломанных костей, три трещины в черепе, разрыв селезёнки… и это при условии, что регенерация твоего батеньки отлично работает… Вольф его знатно отделал. Не будь у Костика анимагии, как пить дать, подох бы уже.

— Архаровы живучий род, — гордо подметил я.

— Максим Харитонович, — подал голос один из магистров, сидящих за столом. — Может, позволите нам продолжить совещание? У нас времени в обрез.

— А, да-да, — дед кивнул. — Михаил, познакомься. Полковник Крашенинников, майор Свиридов, подполковник Долгополов и капитан Фислюйсон, — фамилию последнего дед выговорил с огромным трудом. Судя по всему, этотвояка был финном по национальности. — Господа, это мой внук, Михаил Константинович Архаров.

Я кивнул в знак приветствия. Все четверо вскочили и отдали честь. Их лица были мне знакомы, вот только имён до этого момента я не знал. Я плюхнулся в кресло рядом с дедом и спросил:

— Что у вас произошло, пока меня не было? Прошли же всего сутки.

Дед тяжело вздохнул и налил себе полный бокал коньяку. Выпил залпом, поморщился и налил ещё:

— Случилось. Ещё как случилось. Михаил, тут такое творится… С чего начать?

— С начала, — я потянулся к графину с водой и налил себе стакан. Вода была холодной, с привкусом серебра, так как на дне графина лежала серебряная монетка. Выпил водичку с наслаждением.

— Ладно, слушай, — дед откашлялся. — Вчера вечером, как только ты ушёл в разлом, ай… Да что тут рассказывать? Долгополов, включи запись. — Дед махнул рукой, и магистр выполнил приказ.

Он включил массивный телевизор на стене. Экран загорелся, показывая логотип новостного канала «Конфедерация сегодня». Потом картинка дёрнулась, и на экране появился репортёр. Вернее, то, что от него осталось.

Мужчина сидел на крыше небоскрёба, камера дрожала в его окровавленных руках. Лицо перепачкано кровью и копотью, одежда изодрана в клочья, на плече зияла рваная рана. Позади него бушевало пламя, и столбы дыма поднимались до самых облаков.

«Это… это Нью-Йорк,» — голос репортёра срывался, хрипел. — «Если кто-то слышит меня… Боже, помогите нам… Волна мертвецов захлестнула всю Северную Америку. Всю! Континент уничтожен! Я видел, как пал Вашингтон. Видел, как горел Лос-Анджелес. Чикаго… Чикаго превратился в одно огромное кладбище за четыре часа!»

Камера дёрнулась, показывая улицы внизу. Тысячи, нет, десятки тысяч зомби заполонили город. Они карабкались по зданиям, ломали витрины, пожирали тех немногих живых, кто не успел сбежать. В небе кружили крылатые твари, выхватывающие людей прямо с крыш.

«Они повсюду,» — продолжал репортёр, и в его голосе звучало отчаяние смертника. — «Армия не смогла их остановить. Все одарённые мертвы… Кроме… Кроме проклятых абсолютов. Абсолюты бросили нас и скрылись в портале. Все мертвы. Все! Мой оператор, моя съёмочная группа, мой продюсер… Все сожраны этими тварями. Кажется… кажется я последний живой человек на континенте».

За кадром раздался грохот. Дверь на крышу с треском распахнулась, вылетев с петель. Камера резко качнулась, показывая десяток зомби, вываливающихся на крышу. У них не было глаз, только пустые глазницы, из которых сочилась чёрная жижа. Челюсти судорожно двигались, издавая щёлкающие звуки.

«Нет! Нет-нет-нет!» — закричал репортёр. Камера упала, но продолжала снимать небо. Слышались крики, хруст костей, мокрые чавкающие звуки. Репортёр кричал, молил о пощаде, но зомби были глухи к мольбам.

Потом крик оборвался. Наступила тишина, нарушаемая лишь чавканьем.

Камера лежала на боку, показывая окровавленную руку репортёра без кисти. Зомби скрылись из кадра, волоча за собой обглоданное тело. Один из них обернулся на камеру и оскалился. У него не было половины лица, но он всё равно улыбался. Жутко, противно улыбался.

Экран потемнел. Появилась заставка «Сигнал потерян».

В гостиной повисла гробовая тишина. Я чувствовал, как желудок скручивает в узел от нервов. Уничтожен целый континент… А не слишком ли быстро продвигается Туз Крестов?

— Вот так, — тихо сказал дед, глядя в пустой бокал. — Южная Америка тоже пала. Бразилия продержалась дольше всех благодаря джунглям. Последние новости пришли по рации из Рио-де-Жанейро. Радист орал что-то про «океан мёртвых, пожирателей плоти», и потом связь оборвалась.

— Твою мать… — я откинулся в кресле, чувствуя нарастающую тревогу. — Если два континента пали, значит, совсем скоро мертвяки придут и по нашу душу…

— Это катастрофа планетарного масштаба, Михаил Константинович, — подтвердил Крашенников. — Мы созвали экстренное совещание, чтобы решить, что делать дальше. Судя по всему, Императору доложили о происходящем, и он приказал эвакуировать всех жителей с побережий вглубь континента. Видать, боится, что мертвяки переплывут океаны.

— Переплывут? — я нахмурился. — Зомби не дышат. Они могут просто пойти по дну. Правда, такая прогулка у них займёт долгие месяцы, если не годы.

Повисла пауза. Крашенников побледнел:

— Вы хотите сказать…?

— Именно так. Они уже в пути, — закончил я. — Миллионы мертвяков направляются к берегам Европы, Азии, Африки. И мы ничего не сможем с этим поделать, пока они не выползут на сушу.

— Господи помилуй, — ахнул Свиридов. — Мы обречены.

— Не обязательно, — возразил дед, наливая себе ещё коньяку. — У нас есть время. Океан широкий, зомби медленные. Недели две-три у нас точно есть до их прибытия.

— Две недели, — пробормотал я. — Если они используют крылатых тварей, чтобы буксировать баржи с зараженными, то за две недели первые партии мертвяков уже будут здесь. А значит, за это время нужно подготовить оборону всего побережья Евразии. Десятки тысяч километров. Это невозможно. Тем более, что с Императором мы, мягко говоря, недолюбливаем друг друга…

— Поэтому мы и собрались здесь, — сказал Долгополов. — Чтобы решить, что делать дальше. Император хочет стянуть все силы к себе в Хабаровск и создать там неприступную крепость. Бросить на произвол судьбы мирных жителей, которых он ссылает вглубь континента. Он просто переваливает свои проблемы на аристократию, а сам будет отсиживаться в уютной норе.

— Типично для этого ублюдка, — хмыкнул я.

— Я предложил Максиму Харитоновичу послать весточку Императору о том, что род Багратионовых жив и готов выступить против зла во славу Империи, — продолжил Долгополов.

— И что мой дед на это ответил? — Спросил я, уже зная ответ.

— Едва не разбил ему морду, — ухмыльнулся Максим Харитонович.

— Вот за это я тебя и люблю, дедуля, — улыбнулся я. — Слушайте сюда. Мы поступим следующим образом…