Кипр – Кровь и Вера

Глава 19

Тунисский зной обрушился на город, словно невидимое покрывало, наброшенное щедрой рукой. Даже в тени крытых галерей дворца Касба воздух дрожал от жары, заставляя придворных говорить полушёпотом, экономя силы.

Крид стоял перед султаном Абу Фарисом, не выказывая никаких признаков дискомфорта, несмотря на своё европейское происхождение. Его способность переносить зной давно перестала удивлять местных жителей — как и многие другие его качества, выходящие за рамки обычного.

— Итак, вы вернулись из Иерусалима раньше, чем планировали, — заметил султан, жестом приказывая слуге подать прохладный шербет. — И, судя по вашему виду, путешествие было… непростым.

— Сложности были ожидаемыми, Ваше Величество, — спокойно ответил Крид. — Но цель достигнута. Фанатик, называвший себя братом Константином, больше не представляет угрозы ни для христиан, ни для мусульман.

— Интересная формулировка, — султан чуть приподнял бровь. — Не «мёртв» или «схвачен», а «не представляет угрозы». Я правильно понимаю, что подробности лучше не уточнять?

— Скажем так, — Крид сделал паузу, отпивая шербет, — его душа отправилась к Создателю для окончательного суда.

Султан понимающе кивнул. Для правителя, чья власть основывалась на тонком балансе между различными фракциями и религиозными группами, подобная дипломатичность была привычной и ценной.

— Ваш успех радует меня, кардинал, — сказал он, помолчав. — Фанатики опасны для всех, независимо от того, какую веру они искажают своими крайностями. — Он сделал паузу. — Но я полагаю, вы вернулись в Тунис не только чтобы сообщить мне эту новость?

— Верно, Ваше Величество, — Крид выпрямился. — Я вернулся, чтобы просить вашего разрешения на выполнение обещания, данного шейху Тахиру. Как вы помните, я обязался обеспечить защиту Джербы и прилегающих территорий. Но для этого необходимо установить контакт с другими племенами пустыни и побережья, многие из которых до сих пор следуют древним верованиям или особым толкованиям ислама.

— Вы хотите проповедовать среди берберов? — удивлённо спросил султан. — Христианский кардинал собирается обращать мусульман и язычников?

— Не обращать, а находить общий язык, — уточнил Крид. — Я не намерен навязывать свою веру. Моя цель — установление доверия и взаимопонимания. Показать, что христиане могут быть добрыми соседями, а не только крестоносцами с мечом.

Султан задумчиво погладил бороду.

— Необычный подход для служителя церкви, — заметил он. — Но вы и сами… необычный человек. — Он внимательно посмотрел на Крида. — Мои советники предостерегают меня от предоставления вам такой свободы действий. Они опасаются, что вы используете эти контакты для создания антимусульманской коалиции племён.

— Ваши советники мудро проявляют осторожность, — признал Крид. — На их месте я бы высказал те же опасения. Но позвольте спросить: за те недели, что мы знакомы, видели ли вы во мне религиозного фанатика или интригана, стремящегося разжечь вражду?

— Нет, — после паузы ответил султан. — Напротив, ваши действия показывают стремление к миру и стабильности. Это… необычно для христианского сановника в наших землях. — Он слегка улыбнулся. — Почти так же необычно, как ваше знание наших языков и обычаев.

— У меня было время их изучить, — сдержанно ответил Крид.

— Несомненно, — кивнул Абу Фарис. — Гораздо больше времени, чем можно предположить, глядя на ваше лицо. — Видя, что Крид никак не реагирует на этот намёк, султан продолжил: — Я дам вам разрешение, о котором вы просите. Вы можете свободно передвигаться по моим землям и говорить с вождями племён. Но при двух условиях.

— Я слушаю, Ваше Величество.

— Во-первых, вас будет сопровождать мой представитель — Хасан ибн Юсуф, которого вы уже знаете. Он будет не столько надзирателем, сколько проводником и переводчиком, если потребуется.

— Разумное требование, — согласился Крид. — И второе условие?

— Вы не будете вмешиваться в вопросы налогообложения и военной службы племён. Эти вопросы находятся исключительно в моей компетенции.

— Я принимаю оба условия без возражений, Ваше Величество, — Крид слегка поклонился. — Моя цель — духовное и культурное сближение, а не политические изменения.

— Превосходно, — султан хлопнул в ладоши. — Тогда решено. Когда вы планируете отправиться в первое путешествие?

— Как только Хасан ибн Юсуф будет готов, — ответил Крид. — Я предпочёл бы начать с племён западного побережья, постепенно продвигаясь к внутренним районам пустыни.

— Мудрый выбор, — одобрил султан. — Прибрежные племена более открыты к чужеземцам благодаря торговым контактам. Они станут хорошей проверкой вашего… дипломатического таланта.

На этом аудиенция завершилась.

— Приветствую вас в моём скромном доме, — произнёс шейх. — Султан Абу Фарис оказывает нам честь, посылая своего советника. А ваш спутник… — он внимательно посмотрел на Крида, — необычный гость на нашей земле.

— Благодарю за гостеприимство, почтенный шейх, — Крид склонил голову в знак уважения. — Давно я стремился познакомиться с мудрым народом Бану Сулейм, о котором слышал много достойного.

— Вы говорите на нашем языке, словно родились среди нас, — заметил Имран, жестом приглашая гостей пройти в прохладную комнату для приёма. — Где вы изучили его с таким совершенством?

— У меня был хороший учитель, — уклончиво ответил Крид. — И долгие годы практики.

Слуги принесли прохладный мятный чай, свежие финики и плоский хлеб. По берберским обычаям, серьёзный разговор не мог начаться, пока не было разделено угощение и не произнесены ритуальные приветствия.

— Хасан ибн Юсуф сказал, что вы христианский священник высокого ранга, — продолжил шейх, когда формальности были соблюдены. — Но я не вижу на вас знаков вашего сана.

— Они остались в Тунисе, — кивнул Крид. — Я пришёл к вам не как представитель церкви, а как человек, ищущий понимания и желающий поделиться своими знаниями. В этих землях слишком долго христиане и мусульмане, арабы и берберы смотрели друг на друга через острия мечей. Я верю, что пришло время для иного взгляда.

— Благородная цель, — шейх задумчиво погладил бороду. — Но многие до вас провозглашали подобные намерения, а заканчивали крестовыми походами или джихадом.

— Я не принёс с собой меча, — спокойно ответил Крид. — Лишь открытое сердце и готовность слушать так же внимательно, как и говорить.

Имран внимательно изучал лицо своего гостя, словно пытаясь прочесть его истинные намерения. Что-то в глазах Крида — глубина, которую невозможно было объяснить прожитыми годами, — заставило шейха принять решение.

— Хорошо, — наконец сказал он. — Вы можете остаться в нашем поселении на три дня. За это время вы познакомитесь с нашими обычаями, а мой народ узнает вас. После этого мы решим, стоит ли продолжать знакомство.

— Справедливое предложение, — Крид поклонился. — Я принимаю его с благодарностью.

Так начался первый этап миссии Крида среди берберских племён. Три дня превратились в неделю, а затем и в месяц. Шейх Имран, первоначально настроенный скептически, постепенно проникся уважением к необычному гостю. Его знание берберской истории и традиций, умение слушать и задавать правильные вопросы, а главное — полное отсутствие высокомерия, столь характерного для европейцев, произвели глубокое впечатление.

Каждый вечер у костра в центре поселения Крид беседовал с местными жителями. Сначала приходили лишь немногие, движимые любопытством. Но с каждым днём слушателей становилось всё больше. Он не проповедовал в привычном смысле слова — не пытался обратить их в христианство или осудить их верования. Вместо этого он рассказывал истории. Истории из разных традиций и культур, объединённые общими темами — добром и злом, правдой и ложью, жертвенностью и эгоизмом.

— Как может христианин рассказывать истории из Корана? — удивлялся один из старейшин племени.

— Так же, как мусульманин может почитать Ису, сына Марьям, — отвечал Крид. — Различия в наших верованиях реальны, но не должны заслонять общие ценности и уважение к истине, где бы она ни находилась.

Особенно глубокое впечатление на берберов произвело то, что Крид знал и почитал их доисламские традиции — те аспекты культуры, которые многие арабские богословы считали языческими и старались искоренить. Он говорил с уважением о древних божествах берберов, о их понимании цикличности природы, о глубокой связи с землёй и водой.

— Откуда вы знаете то, что многие из нас уже забыли? — спросил однажды молодой берберский воин.

— Память человечества длиннее, чем жизнь одного человека, — ответил Крид. — Я лишь собираю её осколки, разбросанные по разным землям и временам.

Через месяц, когда пришло время покидать поселение Бану Сулейм, шейх Имран собрал своих людей и объявил:

— Этот человек пришёл к нам чужаком, но уходит другом. Пусть все знают, что Бану Сулейм считают его мудрецом и почётным гостем. Его слова будут уважаемы в наших землях, его друзья — нашими друзьями, его враги — нашими врагами.

— Я не достоин такой чести, — ответил Крид. — Но принимаю её с благодарностью и обещаю не запятнать оказанное мне доверие.

Так, из поселения в поселение, от племени к племени, двигался Крид вдоль побережья, а затем и вглубь страны. Не все встречи были столь успешными. Были племена, отказывавшиеся принимать его, были фанатичные имамы, объявлявшие его присутствие оскорблением ислама. Но постепенно слава о странном христианине, говорящем на берберских диалектах и уважающем местные традиции, распространялась по всей стране.

Хасан ибн Юсуф, сопровождавший Крида в этих путешествиях, наблюдал за его действиями с растущим удивлением и уважением. Однажды, когда они разбили лагерь под звёздным небом пустыни, советник султана решился задать вопрос, давно его мучивший:

— Вы действительно делаете это ради мира между религиями, или у вас есть иная цель?

Крид долго смотрел на огонь, прежде чем ответить:

— Цель всегда одна, Хасан. Искупление.

— Искупление? — удивился советник.

— Я предлагаю следующее, — сказал Крид. — Позвольте мне остаться среди вас на сорок дней. За это время я докажу искренность своих намерений. Если по истечении этого срока вы решите, что мои предложения не имеют ценности, я уйду и никогда не вернусь в ваши земли.

Амануэн задумчиво погладил седую бороду.

— Сорок дней в пустыне… Как Иса в ваших священных книгах, — заметил он. — Хорошо, чужеземец. Ты получишь свои сорок дней. Но твой спутник вернётся в Тунис и сообщит султану, где ты находишься. Если с тобой что-то случится, пусть вина не падёт на мой народ.

Хасан выглядел встревоженным:

— Монсеньор, это слишком опасно. Вы не можете остаться здесь один, без охраны и поддержки.

— Я буду в большей безопасности среди честных врагов, чем среди фальшивых друзей, — спокойно ответил Крид. — Возвращайтесь к султану, Хасан. Скажите ему, что я принял решение и беру на себя всю ответственность.

После долгих возражений советник султана наконец согласился. На следующее утро он отбыл обратно в Тунис в сопровождении малочисленной охраны, оставив Крида наедине с туарегами.

Так начался один из самых необычных периодов его миссии. Первые дни амануэн держал своего гостя под негласным наблюдением, ограничивая его передвижения по лагерю. Но постепенно, видя искренний интерес Крида к жизни и обычаям туарегов, его уважение к местным традициям, Аг-Гали начал ослаблять ограничения.

Удивительным для вождя было то, как легко европеец вписался в суровую жизнь пустыни. Крид не жаловался на жару или холод пустынных ночей, с готовностью принимал простую пищу кочевников, спал на жёсткой подстилке из шкур. Было в нём что-то, что выдавало человека, давно привыкшего к лишениям и трудностям — качество, которое туареги высоко ценили.

На десятый день пребывания Крида в лагере произошёл случай, изменивший отношение к нему. Группа молодых воинов, возвращавшихся с охоты, привезла тяжелораненого товарища. Он был атакован львом и получил страшные раны — животное распороло ему бок и сломало несколько рёбер.

Местный знахарь, осмотрев раненого, покачал головой:

— Слишком поздно. Духи пустыни уже зовут его к себе.

Крид, узнав о случившемся, попросил разрешения осмотреть воина.

— Ты целитель? — с сомнением спросил амануэн.

— Я изучал искусство врачевания во многих странах, — уклончиво ответил Крид. — Возможно, я смогу помочь.

После краткого колебания вождь дал своё согласие. Крид провёл несколько часов, обрабатывая раны молодого туарега, используя не только местные травы, но и собственные лекарства, которые всегда носил с собой. Он извлёк обломки костей, очистил глубокие порезы, наложил сложные швы с помощью тонкой иглы, которую обычно использовал для починки своей одежды.

Всю ночь Крид просидел рядом с раненым, меняя повязки и давая ему пить отвары целебных трав. К утру лихорадка, вызванная ранами, начала отступать, и молодой воин открыл глаза.

— Это чудо, — прошептал старый знахарь, проверив состояние пациента на рассвете. — Ты вернул его из преддверия смерти.

Весть о чудесном исцелении быстро разнеслась по лагерю. Туареги, многие из которых до сих пор относились к чужестранцу с подозрением, начали смотреть на него иными глазами. Матери приводили к нему больных детей, старики спрашивали совета о своих недугах.

Крид никогда не отказывал в помощи, но всегда подчёркивал:

— Я не творю чудес. Я лишь использую знания, собранные многими поколениями до меня. Настоящее исцеление приходит не от меня, а от Создателя, которого мы все почитаем, хоть и называем разными именами.

Эти слова, лишённые религиозного фанатизма или чувства собственного превосходства, находили отклик в сердцах туарегов. К середине сорокадневного срока амануэн пригласил Крида разделить с ним вечернюю трапезу — высокая честь, означавшая принятие гостя в ближний круг.

— Ты необычный человек, Крид, — сказал Аг-Гали, когда они остались одни в его шатре. — Мои люди говорят о тебе с уважением, которое редко выпадает на долю чужеземцев. Даже моя дочь, Тамарза, которая обычно избегает мужчин не нашего племени, спрашивала о тебе.

— Я благодарен за доверие, оказанное мне тобой и твоим народом, — ответил Крид. — Туареги — гордые и свободолюбивые люди. Я уважаю это качество.

— Ты говоришь так, словно знал нас задолго до этой встречи, — амануэн пристально посмотрел на своего гостя. — Иногда, когда ты рассказываешь о древних обычаях, у меня возникает странное чувство, будто ты сам видел те времена, о которых говоришь.

Крид ответил не сразу. Он смотрел на пламя масляной лампы, словно видя в нём картины далёкого прошлого.

— Каждый народ имеет свою память, передающуюся из поколения в поколение, — наконец произнёс он. — Я лишь слушал внимательно тех, кто говорил о древних временах.

— Возможно, — кивнул амануэн, хотя в его глазах читалось сомнение. — В любом случае, я готов выслушать твои предложения более серьёзно, чем в день твоего прибытия.

В последующие дни Крид часто беседовал с вождём туарегов, излагая свой план создания безопасного торгового маршрута через пустыню, который бы контролировался не иностранными войсками, а самими туарегами. За обеспечение безопасности они получали бы фиксированную плату от торговцев — легальную, официально признанную всеми сторонами, в отличие от нынешних поборов, которые внешний мир считал разбоем.

— Ты предлагаешь нам стать стражами караванов? — с сомнением спросил один из старейшин племени. — Но туареги всегда были свободны, как ветер пустыни. Мы не слуги султанов или купцов.

— Не слуги, а хозяева, — поправил его Крид. — Хозяева пустыни, контролирующие её пути по собственному праву. Разве не лучше получать законную плату за проводнические услуги, чем вечно сражаться с войсками султанов, пытающихся защитить свои караваны?

Идея постепенно находила отклик, особенно среди молодых туарегов, уставших от постоянных конфликтов и мечтавших о более стабильной жизни для своих будущих детей. Но оставались и консерваторы, опасавшиеся любых перемен в традиционном укладе.

На тридцатый день пребывания Крида в лагере произошло событие, окончательно склонившее чашу весов в его пользу. Разведчики туарегов донесли о приближении большого отряда вооружённых людей — около сотни всадников, двигавшихся прямо к скрытой долине, где располагался лагерь.

— Это не люди султана, — встревоженно сообщил главный разведчик. — Судя по одежде и оружию, это наёмники из Феццана, возможно, посланные шейхом Аль-Мансуром.

Шейх Аль-Мансур был известен как давний враг туарегов, неоднократно организовывавший карательные экспедиции против кочевников, якобы для обеспечения безопасности торговых путей. В действительности он стремился монополизировать торговлю через пустыню, устраняя конкурентов любыми средствами.

— Они выследили наш лагерь, — мрачно констатировал амануэн. — Придётся сражаться.

— Или договариваться, — предложил Крид. — Позволь мне выйти к ним парламентёром.

— Это самоубийство, — покачал головой Аг-Гали. — Аль-Мансур не слушает послов, особенно от туарегов.

— Я не туарег, — напомнил Крид. — И, возможно, имя кардинала Крида что-то значит даже для наёмников Феццана.

После краткого совещания с советниками амануэн неохотно согласился. Крид, надев свои кардинальские одежды, которые возил с собой, но редко использовал, отправился навстречу приближающемуся отряду в сопровождении лишь пяти туарегских воинов с белым флагом.

Встреча произошла на небольшом плато в нескольких километрах от лагеря. Наёмники были удивлены, увидев христианского кардинала во главе делегации туарегов.

— Что это значит? — грубо спросил командир отряда, смуглый человек с шрамом через всё лицо. — Кто ты и почему говоришь от имени этих разбойников?

— Я кардинал Крид, специальный посланник Его Святейшества Папы Римского, — спокойно ответил Крид. — А эти люди — не разбойники, а законные хозяева этих земель, с которыми я веду переговоры от имени христианского мира и султана Туниса.

Имя Крида произвело впечатление на командира. Очевидно, даже здесь, в глубине пустыни, слухи о таинственном кардинале с необычными способностями и высоким положением уже распространились.

— Мы посланы шейхом Аль-Мансуром для наказания туарегов, напавших на его караван, — менее уверенно произнёс командир. — Это не касается христиан или Папы.

— Напротив, это касается всех, кто заинтересован в мире и торговле в этом регионе, — возразил Крид. — Я предлагаю вам другое решение, нежели бессмысленное кровопролитие. Решение, которое удовлетворит и вашего господина, и туарегов.

В течение нескольких часов Крид вёл переговоры с командиром наёмников, объясняя свой план создания безопасного маршрута через пустыню. Он предложил компенсацию за товары, якобы похищенные туарегами из каравана Аль-Мансура (хотя, как позже выяснилось, нападение было инсценировано самим шейхом как предлог для нападения). Главное же, он пообещал, что новая система позволит шейху Аль-Мансуру сохранить своё влияние на торговых путях, но без необходимости постоянных военных конфликтов.

К вечеру, к удивлению туарегов, наёмники согласились отступить и передать предложения Крида своему нанимателю. Это было неслыханно — обычно столкновения между туарегами и отрядами феццанских шейхов заканчивались кровопролитием с обеих сторон.

Когда Крид вернулся в лагерь, его встретили с почестями, обычно оказываемыми великим воинам. Амануэн лично вышел ему навстречу:

— Ты сделал то, что казалось невозможным, — сказал он. — Отвратил битву без единой капли крови. Теперь я вижу, что твои слова о мире — не пустой звук.

В тот вечер у костра Аг-Гали торжественно объявил:

— Совет туарегов принял решение. Мы принимаем предложение Крида о союзе. Пусть будет мир между нашим народом и теми, кто признаёт наше право на эти земли.

Это была решающая победа в миссии Крида. Получив поддержку туарегов — самого независимого и воинственного племени пустыни, — он сделал огромный шаг к созданию безопасного коридора и заключил множество договоров и соглашений.

Спустя почти год после начала своей миссии Крид вернулся в Тунис. Он прибыл не один — его сопровождала небольшая делегация представителей различных племён, включая молодого туарега, племянника амануэна, направленного для обучения в Тунисе и последующей службы в качестве официального посредника между его народом и властями султаната.

Султан Абу Фарис принял Крида с почестями, соответствующими его растущему влиянию. За год странствий кардинал не только подготовил почву для создания безопасного торгового маршрута через территории, ранее считавшиеся непроходимыми без сильного военного эскорта, но и заложил основы нового понимания между различными племенами, исповедующими разные вариации ислама и даже сохранившими древние языческие верования.

— Вы превзошли все мои ожидания, кардинал, — признал султан во время приватной аудиенции. — Когда я давал вам разрешение на эту миссию, я ожидал в лучшем случае нескольких договорённостей с прибрежными племенами. Но вы проникли в самое сердце пустыни и нашли общий язык даже с туарегами!

— Я лишь использовал то, что было заложено в сердцах этих людей изначально, Ваше Величество, — ответил Крид. — Стремление к миру и справедливости присуще всем народам, независимо от их верований.

— Возможно, — задумчиво произнёс султан. — Но найти путь к этому стремлению сквозь века вражды и недоверия — вот настоящее искусство. — Он сделал паузу. — Мои советники говорят, что вы не проповедовали христианство, как можно было ожидать от кардинала. Вместо этого вы говорили о едином Боге, которому поклоняются разными способами. Это… необычный подход для человека вашего сана.

— Моя цель была не в обращении этих народов, — пояснил Крид. — А в создании пространства, где различные верования могут сосуществовать мирно. Полагаю, это соответствует и вашим интересам, Ваше Величество.

— Безусловно, — кивнул Абу Фарис. — Мир выгоднее войны, особенно для торговли. Кстати о торговле… Строительство крепости на Джербе идёт по плану? Я получил отчёты, но хотел бы услышать вашу оценку.

— Работы продвигаются хорошо, — подтвердил Крид. — Первая очередь укреплений уже завершена, внутренние постройки будут готовы к концу года. Местные берберы, как и обещал шейх Тахир, не создают проблем. Более того, многие из них нашли работу при строительстве и теперь активно поддерживают проект.

— Превосходно, — султан удовлетворённо кивнул. — Теперь, когда вы обеспечили мир с племенами внутренних территорий, эта крепость станет ещё более ценным активом. Она сможет защищать не только морские пути, но и караваны, идущие из глубины страны.

— Именно так, Ваше Величество, — согласился Крид. — Более того, я надеюсь, что она станет не просто военным укреплением, но и центром торговли и обмена знаниями. Местом, где разные культуры могут встречаться и обогащать друг друга.

Султан внимательно посмотрел на своего собеседника:

— Вы мыслите масштабно, кардинал. Больше, чем просто орденская крепость или торговый пост. Вы видите… новый тип общества?

— Возможно, — уклончиво ответил Крид. — Мир меняется, Ваше Величество. Старые границы и разделения постепенно теряют значение. Те, кто сумеет увидеть новые возможности раньше других, получат преимущество.

— И ваш новый орден будет среди этих провидцев? — в голосе султана слышалось лёгкое любопытство.

— Надеюсь на это, — кивнул Крид. — Как и на продолжение нашего плодотворного сотрудничества с вашим султанатом.

После аудиенции у султана Крид провёл несколько дней в Тунисе, встречаясь с различными представителями племён, с которыми установил контакты за прошедший год. Он укреплял зарождающиеся связи, разрешал возникшие недоразумения, согласовывал условия будущего сотрудничества.

Одной из самых важных встреч стала беседа с учёным Абу Закарией аль-Аныси, тем самым старцем, который ранее говорил с ним о природе Копья. За прошедший год Абу Закария, казалось, состарился ещё больше — его борода стала совсем белой, а руки слегка дрожали. Но глаза по-прежнему светились живым умом.

— Я слышал о ваших подвигах в пустыне, кардинал, — сказал старец, когда они уединились в его скромном жилище. — Впечатляющие достижения для одного человека, пусть даже такого… необычного, как вы.

— Мне помогали многие, — скромно ответил Крид. — В том числе и ваши советы относительно особенностей верований некоторых берберских племён.

— Рад был оказаться полезным, — кивнул учёный. — Но я пригласил вас не для обмена любезностями. У меня есть информация, которая может вас заинтересовать. — Он достал из складок одежды потрёпанный свиток. — Это копия древнего текста, обнаруженного в одной из заброшенных библиотек Кайруана. Текста, упоминающего Копьё Судьбы и его… хранителя.

Крид напрягся, но внешне остался спокойным:

— И что же говорится в этом тексте?

— Многое из того, что, я подозреваю, вам уже известно, — Абу Закария развернул свиток. — Здесь описывается человек, получивший долгую жизнь после того, как пронзил копьём бок пророка Исы. Человек, обречённый скитаться по земле в поисках искупления. — Он поднял глаза на Крида. — Но есть и то, чего вы можете не знать. Здесь говорится, что фрагменты Копья имеют свою волю, своё стремление. Что они ищут воссоединения не просто как части одного целого, но как ключи к некоей двери.

— Двери? — Крид подался вперёд. — К чему?

— Этого текст не уточняет, — покачал головой старец. — Или, возможно, эта часть была утрачена. Но здесь есть предупреждение: если все фрагменты соберутся вместе в руках одного человека, это может привести к катастрофе невиданного масштаба.

Крид задумался. После событий в Иерусалиме и своего противостояния с братом Константином он чувствовал, что его фрагмент Копья изменился — стал тяжелее, беспокойнее. Словно поглощение части, которой владел монах, пробудило в реликвии нечто дремавшее.

— Вы знаете, сколько фрагментов существует? — спросил он.

— Текст упоминает семь, — ответил Абу Закария. — Семь частей, разбросанных по миру после распятия. Каждая со своей особой способностью, но все вместе образующие ключ.

— И вы делитесь этой информацией со мной потому…?

— Потому что верю, что вы осознаёте опасность, — серьёзно ответил старец. — Я учёный, кардинал. Я изучаю знания всех традиций и верований, ищу истину, где бы она ни скрывалась. И то, что я узнал о фрагментах Копья, заставляет меня опасаться их воссоединения. — Он сделал паузу. — Особенно в руках того, кто может использовать их силу не для блага всего человечества.

— И вы полагаете, что я… — начал Крид.

— Я полагаю, что вы больше других понимаете природу этой силы, — перебил его Абу Закария. — И что вам, возможно, суждено сыграть ключевую роль в грядущих событиях. — Он протянул свиток Криду. — Возьмите это. Здесь есть также указания на возможное местонахождение других фрагментов. Не для того, чтобы собрать их, а чтобы… предотвратить их неправильное использование.

Крид принял свиток.

Хасан молча кивнул, они стояли так до полной темноты, каждый погружённый в свои мысли, объединённые странной дружбой, возникшей вопреки всем различиям культуры, веры и происхождения.

— Я буду скучать по нашим беседам и приятному молчанию вместе с созерцанием звёзд, — наконец произнёс Хасан. — Они заставили меня увидеть мир иначе.

— Я тоже, друг мой, — Крид положил руку на плечо советника. — И надеюсь, что наши пути ещё пересекутся. Возможно, вы навестите меня на Джербе?

— С радостью, если позволят обязанности, — улыбнулся Хасан. — Султан не слишком щедр на свободное время для своих советников.

— Тогда я попрошу его отправить вас с официальной миссией, — в глазах Крида блеснула искорка юмора. — Проверить, как его иностранный гость использует предоставленные привилегии.

Они рассмеялись, и напряжение момента рассеялось. Остаток вечера прошёл в более лёгкой беседе о будущих планах, торговых перспективах и даже о местных винах — тема, не слишком одобряемая исламом, но вполне приемлемая в данной ситуации с точки зрения обсуждения эстетики и самой традиции.