Князь Кошмаров

Глава 23

25–26 мая 2515 по ЕГК.

…Ульяна, Ксения Станиславовна, Валерий Константинович, ветераны второго отделения, Нина, братья Плещеевы, четверо «новичков», Илья и Саша прибыли к родовому поместью Костиных незадолго до полудня, порадовались моросящему дождю и, конечно же, воспользовались этим подарком природы — заключили владение вконец охамевших аристократов сплошным «кольцом» из буйств молний. С учетом того, что эти навыки вывешивались отнюдь не Новиками, в особняке и его окрестностях стало крайне неуютно, вот его обитатели и запаниковали. А мои продолжили работать, как часы — перекрыли подъездную дорогу цепочкой артефактных «гвоздиков», вскрывающих теневиков, связались с главой рода, объяснили причину моего недовольства, уведомили о получении разрешения на объявление межродовой войны и предупредили, что в двенадцать тридцать откроют проход для эвакуации беременных женщин, детей до четырнадцати лет, прислуги и простецов, с которыми мы, Беркутовы-Туманные, не воюем.

Алексей Игоревич перепробовал сразу несколько стратегий соскочить. Сначала закосил под дурачка и заявил, что не понимает, о чем речь, ибо ЕГО сыновья служат Империи не за страх, а за совесть, благодаря чему дослужились до крайне серьезных должностей и в принципе не нарушают Закон. Не добившись ожидаемого результата, потребовал связать его со мной, дабы разобраться с недопониманием. А когда узнал, что я улетел в Пятно на поиски места крушения дирижабля ИВП, взорванного Мироном Алексеевичем, из-за чего нахожусь вне зоны действия сети, почему-то решил, что мои люди проявили инициативу, напомнил Боевой Горничной о том, что его дочка — супруга наследника престола, и… проявил великодушие. То есть, пообещал особо не лютовать, если «дурные вояки, заигравшиеся в Черного Беркута и его Стаю», уберутся восвояси в течение пяти минут!

Шпага равнодушно дослушала и этот монолог, предупредила о том, что выделит на эвакуацию уже перечисленных категорий лиц ровно десять минут, сбросила вызов и спустила «дурных вояк» с поводка. В результате все четыре попытки высокоранговых теневиков Костиных пробиться через самые слабые буйства закончились уничтожением «героев». Ибо ранги последних не шли ни в какое сравнение с рангами тех, кто держал «кольцо» и пребывал в ярости из-за попытки взорвать мой «Антей».

Пока народ выносил доблестных разведчиков и ждал начала эвакуации, к «Эскортам» подъехал кортеж Воронецких и высадил еще двух личностей, пребывавших в ярости. Впрочем, желание воздать сторицей за все содеянное не мешало им соображать. Поэтому Император и Цесаревич пожелали доброго дня моим родичам, стоявшим возле машин, попросили включить себя в уже имеющиеся планы, выслушали ценные указания Шпаги и перешли под командование персональных «первых номеров». А перед тем, как выдвинуться на позиции, поделились толикой информации «не для всех» — сообщили, что послали в известном направлении Алексея Игоревича, Лидию Алексеевну и тех своих родственников, которых эта парочка убедила помочь с «решением проблемы», а столичное поместье Костиных уже окружено вояками Первой ОБОН и вот-вот будет взято штурмом.

Последние десять минут ожидания эвакуации тянулись как-то очень уж медленно. Особенно для меня, обретавшегося в ходовой рубке «Единички» и пялящегося в остекление: степь, тянущаяся до горизонта, была ровной, как стол — само собой, по сравнению с Западным Пятном — на чистом небе не было ни облачка, из-за чего создавалось ощущение, что дирижабль не летит, а висит на месте, в области покрытия прозрения не было ничего крупнее и «опаснее» шакалов шестого ранга, «силуэты» членов Стаи, Императрицы и летунов почти не двигались, а Настя, «вглядывавшаяся» в этот сектор наблюдения на пару со мной, ничего не транслировала. Зато в двенадцать тридцать время плавно ускорилось: Ульяна снова набрала Алексея Игоревича, предупредила, что вот-вот откроет проход, и приказала скинуть одно из буйств молний«всего-навсего» первого Кошмарного ранга, а секунд через двадцать пять-двадцать семь Денис ударом воздушного лезвия«вскрыл» теневика, прятавшегося в толпе женщин, а Ульяна, Ксения Станиславовна и оба Воронецких положили беднягу на месте. Ну, или — если не кривить душой — он склеил ласты от удара Боевой Горничной, оказавшейся самой шустрой, а остальные изуродовали труп. Потом мои успокоили толпу, деморализованную мгновенной смертью родича, и разрешили начинать движение. Минуты через полторы грохнули Арсения Алексеевича, пытавшегося свалить из поместья под мощнейшим артефактом сокрытия. А ровно в двенадцать сорок всадили в особняк каменные взрывы.

Эту часть Воздаяния я наблюдал в «окошке», развернутом в МДР, и под максимальным разгоном восприятия. Поэтому видел, как разносило стены, как оседало здоровенное здание, как из него вырвался и сразу же лег то ли Боярин, то ли Князь, как какой-то Одаренный пытался удержать обломки конструкций воздушной стеной, как «прибивалась» пыль, как развалины трамбовались прессами и как выровненный слой битого камня вдруг превратило в монолит слитными ударами текучестью, слиянием и упрочнением. А потом в семейный канал упало сообщение Светы и заставило задуматься о разнице в менталитете уроженцев Надежды и Китежа:

«Все, Костины показательно уничтожены. Причем при активнейшем участии мужа и свекра их самой влиятельной представительницы. И такой намек на нежелательность портить с нами отношения не проигнорируют даже особо самовлюбленные идиоты…»

Что интересно, эту самую разницу я обдумывал, ощущая себя главой аристократического рода Империи. Поэтому был спокоен, как озеро в полный штиль, и смотрел в будущее со сдержанным оптимизмом. Но Дайна, видевшая через микрокамеры других членов Стаи мою спину, решила перестраховаться и выдала в личный канал ТМГ нафиг не нужный аргумент:

— Игнат, в чужой монастырь со своим уставом не ходят. То есть, прояви ты хоть толику гуманности и начни сортировать Костиных, отделяя виновных от тех, кто никогда не выполнял преступные распоряжения Алексея Игоревича и его сыновей, выжившие гарантированно задались бы целью тебе отомстить, а остальное дворянство сочло бы тебя слабым и когда-нибудь попробовало бы ударить в спину. А оно нам надо?

Я едва заметно зашевелил пальцами и набрал ответ:

«Солнце, я прекрасно помню все откровения Мирона, соответственно, не страдаю гуманизмом от слова „совсем“…»

…Всю вторую половину дня «Единичка» двигалась по стандартному маршруту патрулирования, а мы — то есть, моя Стая, Людмила Евгеньевна и я — пялились в остекление ходовой рубки и искали следы падения «Двоечки». Правда, Императрица вглядывалась в степь добросовестнее некуда, а мы лишь изображали повышенное внимание, но изображали качественно. Не унялись и после захода солнца — командир дирижабля опустил его до ста метров и чуть-чуть снизил скорость полета, а мы подняли воздушные стены, переключились на сумеречное зрение и продолжили разглядывать «посветлевшее» Пятно.

Поужинали на своих «постах» и стоя — Полинка, обретавшаяся в каюте для старшего офицерского состава, охранявшая нашу снарягу и вполголоса переговаривавшаяся со Злобной Мелочью, притащила каждому по пищевому контейнеру и бутылочке с соком, после чего вернулась к себе и продолжила скрашивать подружке затянувшееся ожидание. А в двадцать три двенадцать Настена, вглядывавшаяся в сектор на одиннадцати часах, внезапно заметила первый фрагмент прочного корпуса, валявшийся на земле, и невольно ввергла государыню в бездну отчаяния.

Нет, держалась Людмила Евгеньевна достойнее некуда — без какой-либо спешки подошла к нам, убедилась в том, что девчонке ничего не показалось, и попросила рулевого скорректировать курс. Но пара секунд трансляции эмоций Воронецкой показались мне вечностью — она плавилась от боли и отчаяния, а от надежды, еще за несколько часов до этого ощущавшейся негасимым огнем, осталась крошечная искорка. Поплохело и мне — проснувшаяся совесть как следует разошлась и нещадно рвала мне душу всю «следующую» вечность. Слава богу, в какой-то момент на самой границе области покрытия прозрения появились знакомые «силуэты», и я сбросил с души Императрицы почти весь неподъемный груз:

— Людмила Евгеньевна, я чувствую четыре ауры! Аура Лизы ощущается чуть менее ярко, чем обычно, а Виктора, Татьяны и Виктории — существенно ослабленными. Но это мелочи: главное, что они живы…

Спрашивать, уверен ли я в своих ощущениях, женщина не стала — нервно облизала пересохшие губы, обожгла благодарным взглядом, на негнущихся ногах подошла ко мне, поинтересовалась, в каком направлении чувствуются эти ауры, выслушала ответ и продублировала его командиру экипажа.

Тот тоже не тупил — приказал скорректировать курс, дал полную тягу на движки и гнал дирижабль по прямой до моего следующего восклицания:

— Они во-он под тем обломком прочного корпуса! Сбрасывайте скорость, снижайтесь метров до десяти и опускайте рампу…

Сбросили. Снизились. Опустили. А за считанные мгновения до пролета над убежищем, которое мы создавали и… хм… «благоустраивали» без малого семь часов, врубили реверс. Ну, а взвывшие движки «выбили Злобную Мелочь из забытья». В общем, в узенький лаз между неподъемной железякой и землей она протиснулась за долю секунды до того, как я вышел из рывка, «заставила себя подняться на подгибающиеся ноги» и вымученно улыбнулась:

— Ну, наконец-то…

Отыграть следующую сценку ей помогла Оля — «возникла» рядом с нею, незаметно отправила «страшно измученную» девчонку в целительский сон, подхватила на руки, передала мне, приложила диагностирующим плетением и озвучила диагноз:

— Чрезвычайно сильно истощена. Плюс залечила несколько серьезных ранений и травм по самому минимуму, основательно перенапрягла энергетику и не спала целую вечность. В общем, день-два — и будет, как новенькая…

— Подниму в десантный отсек и сдам Вале. Под охрану… — буркнул я и, не дожидаясь ответа, понес «актрису» к люльке для подъема тяжелораненых, уже опускавшейся… метрах в двадцати-двадцати пяти от нас. А мои супруги деловито углубили лаз прессами, по очереди скользнули внутрь и обнаружили что-то вроде импровизированной палаты. Как выяснилось значительно позже, за сутки пребывания в ней Лиза окончательно довела антураж до ума, поэтому у Императрицы, забравшейся внутрь следом за этой парочкой, не возникло ни одного вопроса к интерьеру. Впрочем, он создавался под чутким руководством Дайны и наверняка не напряг бы даже «городских» следователей. А Людмила Евгеньевна была политиком и… любящей бабушкой. Поэтому сходу рванула к раненым, оценила их состояние и вдумалась в монолог моей старшенькой, успевшей продиагностировать самую тяжелую пациентку своей наставницы:

— Максакова — красотка, каких поискать: вернула Татьяну с того света и сходу отправила в целительский сон, остановила все кровотечения, включая внутренние, продезинфицировала и зарастила раны, направила регенерацию в нужное русло и не позволила подруге сдохнуть ни от обезвоживания, ни от истощения.

— Та же картина и с Викой… — угрюмо сообщила Света уже после того, как я вернулся на землю, забрался в убежище, встал, огляделся и притянул к себе «страшно расстроившуюся» Полинку. Потом перебралась к «ложу» Вити, на пару с Олей приложила его комплексом целительских навыков и мрачно вздохнула: — Я не понимаю, как Лиза вытянула всех троих, зато знаю, что они обязаны носить ее на руках до конца жизни!

— Будут! — лязгнула сталью голоса Императрица, еще раз посмотрела на лаз и повернулась ко мне: — Игнат Данилович…

Мысль, горевшую в ее взгляде, можно было не озвучивать, поэтому я перешел на командно-штабной и раздал Ценные Указания. А после того, как раненых накрыл мини- купол сестренки, начал обратный отсчет.

Стая, давным-давно привыкшая согласовывать воздействия, вложилась в подпорки одновременно со мной, так что неподъемный фрагмент прочного корпуса перевернуло и отбросило в сторону, а Людмила Евгеньевна сдула всю пыль, поднявшуюся в воздух…

…Лизу вернули в сознание в районе семи утра — сразу после того, как мои благоверные закончили третий сеанс исцеления, поменяли капельницы и заявили, что пациенты гарантированно переживут и оставшуюся часть пути до «Степи», и перелет в наше родовое поместье. Кстати, Императрица сочла их решение поручить эту четверку заботам Ксении Станиславовны нормальным и даже заявила, что доверяет нашей целительнице в разы больше, чем всем дворцовым, вместе взятым. А потом прикипела взглядом к личику Максаковой и затаила дыхание. До тех пор, пока «актриса» не открыла глаза, не вспомнила о своих пациентах и не попробовала «в панике» вскочить:

— С Витей, Таней и Викой все в порядке: мы вас нашли и подняли на борт «Единички», так что Ольга Ивановна и Светлана Валерьевна уже без малого семь часов исцеляют, как богини!

— Они по-другому не умеют… — криво усмехнулась Злобная Мелочь и понесла отсебятину. Впрочем, в том самом ключе, который рекомендовал я: — А я, дура, раскачала целительские умения только до третьего обычного ранга, ибо считала нас бессмертными! И их мощи катастрофически не хватало даже для исправления огрехов, вызываемых буйствовавшей регенерацией!!!

— Ты сделала самое главное: нашла ребят, перетащила под этот кусок корпуса, удержала на этом свете и защищала от зверья до нашего появления… — мягко сказал я, сжав ее предплечье. — Кстати, а почему возле вашего убежища не было ни одной тушки?

— Уносила. Метров на двести-триста по ветру… — нехотя призналась она, вспомнила нюансик, который надо было озвучить, и со вздохом добавила: — К сожалению, не стремительными рывками, а своим ходом. Ибо сливала Силу на исцеление…

— А экипаж «Двоечки», как я понимаю, не выжил? — спросила Людмила Евгеньевна и заставила девчонку закаменеть:

— Нет, не выжил: твари, заминировавшие дирижабль, на взрывчатке не экономили. Кроме того, одурманили нас какой-то редкой дрянью. И если бы не привычка восполнять Силу и слетевшие «пассивки» на одних рефлексах, вбитая в меня Беркутовыми-Туманными, то я гарантированно не пережила бы ни второго взрыва, ни удара об шпангоут, ни падения как бы не с километра. Просто потому, что первый взрыв снял и кольчугу, и порядка четверти объема защитного покрова. А у членов экипажа кольчуг не было вообще. Да и покровы не отличались особой мощью. Поэтому большую часть тел просто разорвало. И я замучилась собирать их по всей округе, стаскивать в подходящую низину и хоронить.

— Вы похоронили все тела⁈ — изумленно переспросила Императрица, и Максакова на долю секунды дала волю настоящим чувствам. То есть, пошла красными пятнами и спрятала взгляд за ресницами. Впрочем, навязанную роль отыграла на десять баллов из десяти возможных:

— Не думаю: я выходила на поиски только после того, как сливала всю Силу на исцеления. И боялась отходить от убежища достаточно далеко. Хотя закрывала лаз достаточно тяжелым куском стали. Но стараться — старалась: подчиненные Вити заслужили достойное погребение…

После этих слов Лиза поиграла желваками и «придумала», как сдвинуть фокус внимания с себя на кого-нибудь другого. Поэтому задала встречный вопрос:

— Кстати, о поисках. Почти уверена, что попытка нас уничтожить — часть некоего в разы более широкомасштабного плана. А значит, его авторы могли проявить себя в чем-либо еще. Так вот, вы их, случайно, еще не находили?

Воронецкая, естественно, поняла, чем руководствовалась Максакова, съезжая с темы, но ответить — ответила. Причем ни разу не односложно:

— Все верно: изначальный план братьев моей невестки был в разы более широкомасштабным. Но попытка заминировать ВПП «Степи», дабы взорвать Игната Даниловича и его Стаю в тот момент, когда они прилетят на авиабазу, чтобы отправиться на ваши поиски, не увенчалась успехом…

— Беркутовы-Туманные, как обычно, выжили, вырвались на оперативный простор и устроили Костиным похохотать? — злобно ощерилась девчонка и приподнялась на локте, чтобы лучше видеть лицо рассказчицы. А та кивнула и расплылась в злорадной улыбке:

— Они устроили похохотать только Мирону Алексеевичу. Но после того, как выжали его досуха, связались с Ульяной Егоровной и отправили в родовое поместье Костиных полтора десятка Кошмаров. И отнюдь не с подарками…

Тут Злобная Мелочь первый раз проявила инициативу. То есть, отошла от рекомендованного нами алгоритма общения:

— Боюсь, что полтора десятка Кошмаров, расстроенных неуважением к Игнату Даниловичу… страшно расстроят и Лидию Алексеевну!

— Во-первых, Мирон с Арсением пытались убить ее сына, поэтому расстраиваться из-за них — идиотизм! — напомнила Людмила Евгеньевна и желчно добавила: — А, во-вторых, Мирон Алексеевич, разговорившись, рассказал Игнату Даниловичу так много чего интересного о методах решения проблем и результатах некоторых интриг моей невестки, что Миша, посмотрев видеозапись этого допроса, вышел из себя. Результат уже расстроил эту властолюбивую дуру в разы сильнее, чем неминуемая гибель всей родни: мой сын официально развелся, отправил бывшую жену на аборт и хирургическое удаление узла лепки, вернул на доследование семь уголовных дел из категории особо тяжких, приказал прогнать через медикаментозные допросы весь ближний круг Лиды, включая телохранителей и самых активных членов свиты, и, вероятнее всего, в скором времени переселит благоверную из медблока в следственный изолятор…