Осколки Протокола. Контур забвения

Глава 14

Время — штука странная. Иногда оно растягивается до бесконечности, превращая каждую секунду в отдельный бой, в отдельный рывок через боль, страх, гул крови в ушах и металлический привкус отчаяния на языке. А иногда — вдруг сжимается в сгусток из шагов, пустых улиц, полусгнивших вывесок и молчаливых руин, которые проваливаются за спиной, не оставляя следа.

К счастью, на этот раз мне выпал второй вариант.

Не знаю, кого благодарить — судьбу, навигационные таланты Симбы или просто элементарную удачу, — но с момента выхода из укрытия мне не встретилось ничего опасного. Даже плотоядная флора ограничилась вялыми попытками шевелиться на обочине. Разве что один раз пришлось делать широкий крюк: старая дорога оказалась завалена, а соваться в тоннель под аркой разрушенного дома я что-то не рискнул. И выглядел он ненадежно, и темнота в глубине шевелилась как-то чересчур неуютно… В общем, пришлось немного покружить и полазать по руинам.

Но все-таки я дошел.

Вопреки моим представлениям, НИИ связи оказался не монструозным зданием, а небольшой пятиэтажкой, пережитком старого времени, не снесенным наверное только потому, что отключать и перевозить оборудование было сложнее, чем построить для него новое здание. Выглядел дом… Мягко говоря, запущенным.

Трещины на стенах, заросшие мхом окна, выломанная дверь, затянутая коричнево-бурой листвой — все говорило о том, что цивилизация здесь померла давно и весьма мучительно.

Впрочем, сам институт меня интересовал мало. Куда интереснее было то, что виднелось из-за здания.

Вот он, собака.

За домом, возвышаясь над полузаросшими постройками, стояла вышка ретранслятора, резко контрастирующая с окружением. Тонкая, ажурная, обросшая облупленными антеннами и лохмотьями проводов. Техногенная игла, что тянулась к низкому, затянутому свинцовыми тучами, мрачному небу.

Я присел у перевернутого автобуса и глотнул воды, прижавшись спиной к ржавому борту.

— Вот ты где, зараза, — пробормотал я. — Неужели хоть раз в жизни все будет по плану?

Сомневаюсь.

Перебравшись через полуразрушенный забор, я скользнул вдоль здания. Отыскал окно, не столь густо затянутое бурой растительностью, расчистил проем топором, и, подпрыгнув, ухватился за подоконник. Подтянулся, бросил быстрый взгляд внутрь — чисто, — и втащил себя в помещение. Внимательно посмотрел под ноги, аккуратно спустился на пол и осмотрелся.

Первое, что бросилось в глаза — коричневая растительность.

Она была повсюду. По стенам, по полу, по потолку — будто кто-то разлил густой, подсохший кофе и дал ему прорасти. Не зелень — коричневая дрянь, такая же, как и остальные виденные мною образчики местной флоры, оказавшейся в постапокалиптической Москве доминирующим видом. Сухая, ломкая и, по ощущениям, очень неживая. Но, тем не менее, даже в таком состоянии она стелилась, вытягиваясь в определенном направлении: длинными усами, распластанными жгутами, к задней части здания — туда, где за стеной стояла вышка.

— Интересно, — пробормотал я. — Эта дрянь чувствует излучение?

Пройдя через помещение, я толкнул топором дверь и вышел в коридор.

Здесь было сыро, мрачно и пусто. Тусклый свет, пробивающийся через разбитые окна давал возможность различить обломки мебели, сваленные в углу терминалы, ржавые стойки, целые жгуты проводов, тянущихся вдоль стен… Все, как и ожидалось. Ладно. Двинемся дальше.

Я достал фонарь, двойным нажатием кнопки врубил красный диод, менее заметный с улицы, и, перехватив топор поудобнее, медленно двинулся вперед.

Я планировал добраться до лестницы, подняться повыше и рассмотреть вышку с безопасной дистанции. Что-то мне подсказывало, что просто подойти к ней прогулочным шагом, ткнуть пару кнопок и бодро двинуться к станции Эдема не получится. Слишком просто. А значит, сначала нужно провести рекогносцировку. Даже если я окажусь не прав, снаружи нет никого и ничего, пусть я лучше потрачу зря время, чем с разбегу суну голову в пекло. Хватит уже. В этот раз мне может и не фартануть.

Я шел медленно, стараясь не шуметь. Не потому, что было страшно — просто привычка. Когда вокруг все мертво и глухо, любой звук кажется криком. А привлекать лишнее внимание к своей персоне мне совсем не хотелось.

Внутри НИИ производил ощущение брошенности. Как будто не время сожрало это место, а люди сами выдрали из него все ценное и свалили. И, судя по всему, так и было.

На полу валялись бумаги. Много бумаг. Засаленные, слипшиеся от плесени, но кое-где уцелевшие настолько, что можно было различить заголовки. «Инструкция по переходу в режим автономной блокировки», «Карта резервных каналов связи», «Служебная переписка — ВНУТРЕННЕЕ». Одна особенно жирная папка валялась под ногами, разодранная, словно ее пытались унести, но передумали или не успели. Я пнул ее в сторону, и из-под обложки выползла жирная коричневая мокрица.

— Ну конечно, — пробормотал я. — Кто бы сомневался, что ты тут живешь, милая.

Я прошел дальше.

Вдоль коридора тянулись бесконечные административные помещения. Залы открытой планировки с перегородками, вдоль которых раньше сидели сотрудники. На столах — мониторы. В ряд, аккуратно, словно никто не трогал. А вот рабочие станции отсутствовали. Из-под столов торчали пучки проводов, но вместо системных блоков — пустота. Будто все собрали впопыхах, сдернули в ящики — и деру.

— Экстренная эвакуация, — пробормотал я, глядя на хаос.

Двери в кабинеты скалились открытыми створками. Где-то опрокинуты стулья, валяются папки, на боку лежит здоровенный шкаф с документами. Но при этом ни следов от пуль, ни застарелых пятен крови… Впрочем, время и растительность потрудились здесь настолько основательно, что можно было их и не заметить. Ладно, неважно. В конце концов, здесь не произошло ничего, что выбивалось бы из ряда уже привычных картин, виденных мною ранее. А значит, это все не имеет серьезного значения.

Серверная — или то, что от нее осталось — выглядела особенно тоскливо. Я ожидал увидеть хотя бы развороченное железо. Вместо этого — абсолютно пустые стойки. Не демонтированные, а именно пустые. Все вынули подчистую.

— Да, ребята, вы явно куда-то очень спешили, — пробормотал я.

Симба молчал. И, наверное, это было к лучшему. Лучше тишина, чем очередное предупреждение о неведомой опасности. Мне и так не скучно. Так, ладно. Где тут у них лестница на второй этаж? Надо бы забраться повыше…

Лестница обнаружилась в конце коридора, и по ней пришлось карабкаться. Один из пролетов рухнул, перекрыв путь обломками и арматурой, и пришлось искать зацепы, подтягиваться, ругаться сквозь зубы и молиться, чтобы ненароком не уцепиться за что-то живое. Я уже неплохо изучил этот мир и щзапомнил: то, что выглядит мертвым — не всегда мертвое. А то, что выглядит, как живое, лучше обойти десятой дорогой.

Поднявшись до второго этажа, я выругался. Путь наверх отсутствовал. Один из пролетов обвалился особенно неудачно, не оставив даже щели, сквозь которую можно было бы проскользнуть выше. Ладно. Пойлем поищем другую дорогу. Не одна же здесь лестница на все здание, верно?

Коридор второго этажа походил на предыдущий, словно брат-близнец. Тот же запах затхлости, тот же пыльный ветерок из разбитого окна, те же пустые столы и мониторы, лишенные питания и смысла. Я медленно шел вперед, поглядывая по сторонам. Пару раз под ногами хрустнули высохшие канцелярские скрепки — звук в тишине показался оглушительным. Подняв голову, я посветил вперед и выругался.

Дальше пути не было.

От пола до потолка тянулись тугие, блестящие во мраке, как мокрый кабель, лианы. Целая стена, сплетенная из десятков жил — жилистых, коричневых, с зазубринами… Прямо по центру — толстый, как ствол дерева, корень, уходящий вверх, в пролом в потолке. Сквозь трещины в бетоне пробивался слабый дневной свет, подсвечивая лианы сверху, и от этого вся конструкция казалась… живой.

Нет. Не казалась.

Была живой.

Лианы шевелились слабо, почти незаметно, будто от легкого ветерка. Вот только ветра не было. Я прищурился. Влажные отливы искажающегося света скользили по поверхности лиан, как если бы внутри струилась кровь. Или что-то похуже.

— Нормальные герои всегда идут в обход, — пробормотал я, глядя на эту стену. Я уже видел такие растения. Там, на улице. И они явно питались не фотосинтезом. Так что — нафиг, нафиг. Обойдем.

Понять бы только, как…

Я сделал шаг назад. Второй. Лианы шевельнулись. Как будто чувствовали приближение. Я поморщился.

— Да чтоб вас… — пробормотал я. — Жаль, бензина не осталось. Я бы вас сейчас накормил… До смерти.

Шевеление прекратилось. Вся масса замерла, как зверь, притворяющийся мертвым. Я хмыкнул. Страшно, да? Не бойся, хтонь. Бензин закончился. К сожалению.

Я шагнул к двери в левой стене. Посмотрю, что за ней, в крайнем случае, переберусь в следующее окно по карнизу. Все лучше, чем пытаться пробиться сквозь лианы.

Дверь поддалась не сразу. Ручка была липкой, обросшей коричневым налетом, словно и здесь растительность пыталась заявить о своих правах. Я толкнул, и с хрустом оторвал пласт облезлой краски. Да твою ж мать! Сделав шаг назад, я примерился и ударил в дверь ногой. Та с треском и грохотом провалилась внутрь. Прекрасно, Антей. Ты просто мастер скрытности. Асассин. Бесшумный убийца, мать его!

В нос ударила смесь плесени и пыли. Я заглянул внутрь и улыбнулся: повезло. За дверью оказался опенспейс с несколькими входами, и дальний из них определенно выведет меня с той стороны стены из лиан. Отлично.

Здесь внутри было все то же самое. Столы, перевернутые набок, груды стульев, провалившихся внутрь, как после драки, пучки вырванных проводов, обрывки бумаги, потемневшие от времени и лежащие на полу как омертвевшие листья. Мертвый лес, созданный временем… И человеком.

Одна из перегородок обрушилась. Свет из треснувших окон падал полосами, выхватывая отдельные участки. Где-то трепыхалась на сквозняке полуистлевшая штора. На стенах — следы от клея, где, вероятно, раньше висели плакаты или технические схемы. Ни одного компьютера. Ни одной рабочей станции. Только мониторы. Черные, пыльные, слепые.

Пройдя через зал, переступая через стулья и лавируя мимо столов, я остановился перед прозрачной выгородкой в конце. Кабинет. Застекленный, с перекошенной дверью. На полу валяется безликая пластиковая табличка. РУКОВОДИТЕЛЬ ПРОЕКТА. Внутри — мертвый монитор, какая-то аппаратура — старая, громоздкая, с выгоревшими экранами, обмотанная проводами, как в кокон. Толкнув дверь, я поднял облако пыли и звонко чихнул. Симба, засранец бесчувственный. Хоть бы «будьте здоровы» сказал, что ли…

Я зачем-то вошел внутрь и осмотрелся. Тотальное запустение, как и везде. Разве что на спинке стула висит лабораторный халат, выглядящий так, будто готов развалиться. Именно он и привлек мое внимание. Висле он как-то неправильно, наискось, будто один из карманов оттягивало что-то тяжелое.

Я шагнул вперед, представил, как извлекаю из кармана халата полный комплект штурмовой брони, шлем высшего класса защиты и стрелковый комплекс с запасом патронов, и усмехнулся. Мечты-мечты… Запустив руку в карман, я достал оттуда увесистый металлический шар с выступающими гранями и кнопкой по центру.

— Это еще что за хрень?

[ОБНАРУЖЕН НАКОПИТЕЛЬ ИНФОРМАЦИИ]

Я хмыкнул. Интересно.

— Симба, что это еще за флешка такая экзотическая? — поинтересовался я.

— Защищенный инфодамп повышенной емкости. Используется для длительного хранения информации. Устойчив к агрессивной среде, обладает крайне высокой автономностью.

— Ты что, хочешь сказать, что эта штуковина работает? — удивился я.

— Вероятность — выше девяносто пяти процентов.

— И куда его совать, чтоб узнать, что на нем? — у меня разыгрался интерес.

— Активация производится механическим переключателем типа «кнопка», — бесстрастно отрапортовал Симба.

— Типа кнопка, — буркнул я, оглядывая шар. — Когда-нибудь я все-таки научу тебя говорить по-человечески. Ну, ладно, флешка из преисподней. Показывай, что там у тебя интересного.

Я нажал кнопку. Раздался щелчок, и шар раскрылся, будто очищенный апельсин. Из него ударили тонкие голубоватые лучи, рисуя в пыльном воздухе лазерную проекцию.

Передо мной был мужчина. Немолодой, лет семьдесят. Блестящая лысина, густая седая борода, аккуратная рубашка с галстуком и тот самый халат. На носу — старомодные прямоугольные очки. Мужчина посмотрел прямо в камеру и заговорил.

— Итак, испытания прошли успешно. Квантовый резонатор стабильно держит канал при тестовом разнесении на двенадцать километров. Потеря пакетов — отсутствует. Учитывая, что для передачи не требуется стандартный радиочастотный канал, смею предположить, что мы совершили маленькую техническую революцию. Теперь Эдем может обмениваться данными со своими узлами и юнитами практически мгновенно, в режиме реального времени, невзирая на любые помехи и препятствия. Завтра проведем дополнительные испытания, но в целом — можно открывать шампанское. У нас получилось!

Профессор улыбнулся, протянул руку, и изображение погасло. Конец файла.

Интересно. Кажется, что-то вроде личного дневника исследований. И снова Эдем… Впрочем, чего я ожидал? Навряд ли рестранслятор поставили бы во дворе здания, не имеющего отношения к проекту… Ладно, посмотрим, что там дальше.

Я снова нажал на кнопку. Запустился следующий файл. На «экране» снова появился тот же профессор. Сейчас он выглядел радостным и возбужденным.

— Мы провели испытания по передаче сигнала в сложной среде. И значете что? Не знаете. А я вам скажу: полноценный канал связи с тестовым юнитом в восемнадцати километрах отсюда! Под землей! Сквозь бетон, армированную сетку, и даже экранирующие панели. Ретранслятор даже не нагрелся! Это уже не перспективная разработка. Это — хребет новой цифровой цивилизации. Уверен, руководство подпишет расширение штата. Это победа, друзья!

Следующий файл. Невнятная тарабарщина, изобилующая терминами и формулами. Следующий файл. Технические отчеты. Следующий файл. Таблицы и графики. Следующий файл…

Снова изображение профессора. На этот раз он выглядит озадаченным и озабоченным.

— Мы обнаружили аномалию. Произошло это при анализе трафика. Помимо основной передачи — координат, пакетов обслуживания, тактических данных — в каждом пакете есть зашифрованные данные, не поддающиеся декодированию. Мы прогнали их через все известные шифры. Ноль. Ни по военным таблицам, ни по внутреннему протоколу GenTek они не вскрываются. Мы запросили мастер-ключ в штаб-квартире GenTek… И знаете, что они ответили?

Профессор выдержал паузу.

— Они ответили, что ничего не кодировали. То есть… Либо нам врут, либо… Либо Эдем сам закодировал эти пакеты. В таком случае…

Новая пауза.

— Я бы очень хотел, чтобы нам врали.

Конец записи. Я пощелкал кнопкой, но тщетно — других файлов на накопителе не отказалось. Впрочем, и тех, что были, хватило, чтобы повергнуть меня в глубокую задумчивость.

— Интересно девки пляшут, — пробормотал я. — Симба, ты можешь как-нибудь прокомментировать это?

— Я…

Симба начал что-то говорить, но я его не услышал. Виски вдруг прострелило ужасной болью, картинка поплыла, и я рухнул в темноту. В глазах рябь, будто на экране старого телевизора, потерявшего сигнал, в ушах — гул… Яркие вспышки стробоскопом, треск помех… А потом меня захлестнуло потоком образов.

Вспышка.

Проливной дождь. Под ногами — гладкая поверхность с металлической текстурой. Стальной пол. Палуба корабля. Что-то… Нет, что-то другое. Не знаю.

За спиной кто-то кричит.

Я не оборачиваюсь.

Мои руки в черных перчатках, пальцы дрожат, но не от страха. От возбуждения.

В левой — ключ-карта. Без опознавательных знаков. Только цифра: 0.

Я прикладываю ее к считывателю.

Красный огонек…

…Мигает.

Зеленый.

Щелк.

Вспышка.

Глянцевый пол. Монотонное гудение. Я иду по ярко освещенному коридору, свет льется из-под ног, заливая все вокруг. Справа — витрины с чем-то, похожим на органы, плавающие в капсулах.

Я не смотрю. Я уже их видел.

В отражении — силуэт в черном. Шлем скрывает лицо.

Я не узнаю себя, но знаю, что это я.

Я останавливаюсь.

Впереди — дверь. Массивная, сейфовая, с кодовым замком.

Рука тянется к панели.

Я знаю, что нельзя.

Я всё равно ввожу код.

Вспышка.

Темнота. Плотная, пульсирующая, беспросветная.

Голос — ровный, мужской, без выражения.

— Совместимость — девяносто девять процентов. Жизненные показатели — в норме. Объект стабилен. Начинаю процедуру синхронизации.

Я не знаю, к кому обращён этот голос.

Но я чувствую, что он говорит обо мне.

Вспышка.

Я пришел в себя на полу. Череп раздирало пылающей болью,я валялся на боку в позе эмбриона, обхватив руками голову и прижав колени к животу.

— Симба, — прохрипел я, отдышавшись. — Что это было?

— Вирусное заражение скачкообразно прогрессирует, — бесстрастно отозвался ассистент. — Когнитивный отклик — ниже среднего. Наблюдается генерация паразитных электрических сигналов в синаптических связях. Предыдущий прогноз неактуален. Рекомендуется как можно быстрее посетить медицинский модуль Эдема.

— Паразитные сигналы, значит, — пробормотал я, пытаясь подняться. Боль понемногу утихала, но еще не отступила вовсе, угнездившись где-то в правом виске. — Как это я сам сразу не догадался? А что значит «прогноз неактуален»? Сколько у нас времени, железяка?

— Рекомендуется посетить медицинский модуль Эдема в течение ближайших двенадцати часов. В противном случае…

— Хватит! — рыкнул я. — Я помню, что в противном случае, хватит долдонить одно и то же!

Поднявшись, я достал из заплечного мешка воду, сделал несколько глотков а остатки вылил на лицо.

Двенадцать часов, значит? Что ж. Это целая прорва времени. Всего-то и осталось, что перенастроить рестранслятор, вернуться на станцию Эдема и найти этот их медицинский модуль. Легкая прогулка по мегаполису раскланиваясь с приветливыми и милыми горожанами.

— Хочу отметить, что отрицание очевидных фактов не приведет к достижению результата, — будто бы обиженно проговорил Симба.

— О, да ты делаешь успехи, — невесело усмехнулся я. — Почти как мой сержант в учебке заговорил! Хвалю.

— Я улавливаю в интонациях носителя то, что люди называют сарказмом, — прокомментировал мой спич Симба.

— Что ты, родной? — я хохотнул. — Какой еще сарказм? Сплошной оптимизм и настрой на победу!

Отшвырнув опустевшую бутылку, я поправил рюкзак и решительно забросив топор на плечо, пнул дверь, ведущую в коридор.

— Не кисни, железяка! Отправляемся достигать результат! — преувеличенно бодро провозгласил я, и вышел из кабинета.