Осколки Протокола. Контур забвения

Глава 22

В начале записи на инфодампе не было ничего интересного — ну, если не считать интересным сам факт, что в условиях окружающей разрухи, запустения и тотального постапокалипсиса вообще еще остались люди, которые приехали «на смену». Судя по словам инженера, он и еще несколько человек должны были провести здесь неделю, присматривая за техникой и механизмами, а потом их сменят. Вот только, учитывая тело с оплавленной дырой в спине, что-то пошло не так. И меня сейчас больше всего интересовало, что именно.

Я перемотал несколько записей рабочего дневника — в терминологии, которой сыпал инженер, я все равно не понимал ни бельмеса, и решил оставить это Симбе. У него мозги кремниевые, пусть он и думает. Все, что я понял из увиденного — что все идет штатно, ремонт юнитов проходит по расписанию, а в утиль отправляется совсем малый процент. То есть здесь у нас — ремонтная станция. Ну, логично. Всех этих рапторов, риперов, и, не будь он к ночи помянут, бастионов, кто-то должен обслуживать и ремонтировать. Я, правда, считал, что имеет место некая замкнутая экосистема, в которой роботы ремонтируют роботов, но, как выяснилось, человеческое присутствие для этого все же требовалось. Что внушало определенный оптимизм…

Или нет.

Я перемотал дальше — где-то с десятой записи инженер уже не так бодро рапортовал о ходе работ. Он выглядел усталым, нервным, говорил с запинкой, постоянно косился куда-то за экран.

«Станция работает нестабильно. Все началось с… аномалий в протоколах отклика. Некоторые юниты начали возвращаться с задания и… не уходили на диагностику. Просто стояли. Иногда по несколько часов. А потом…»

Он не договорил. Закашлялся, потер глаза.

«Один из „Сигма“-моделей, рипер, набросился на техника в ремблоке. Без причины. Просто подошел и… раздавил ему грудную клетку, будто жука. Я видел запись. Он даже не пытался затормозить. Совсем. Мы решили, что это сбой… Пока еще пара не заглючила. Тогда стало ясно — это не локальный сбой. Это — заражение.»

Я инстинктивно подался вперед.

«Судя по анализу пакетов, вирус просочился по каналу связи с ретранслятора. Сначала модули слежения, потом — боевые юниты. Все быстро. Очень быстро. Вирус перескакивает между подсетями, проникает в автономные кластеры. Мы успели обесточить ретранслятор, пока не дошло до резервного ядра. Если бы оно заразилось…»

Инженер вздрогнул и поежился.

«…то был бы активирован протокол самоуничтожения. Станция просто взорвалась бы… Вместе с нами. Но мы успели. Основное ядро потеряно, но резервное мы успели инкапсулировать. Только теперь мы ничего не контролируем. Ни внутренний цикл, ни внешних юнитов. Эдем нас не слышит. Или слышит, но молчит…»

Я почувствовал, как где-то внутри тянет. Словно цепляет за что-то важное, знакомое. Как будто все это я уже слышал. Где-то. Когда-то.

Следующая запись была короткой. Инженер уже не сидел за терминалом — стоял, почти вплотную к камере.

«Станция изолирована. Связь с Центром потеряна. Эвакуации не будет. Те, кто еще жив, — забаррикадировались в нижнем секторе. Я… Я пока держусь здесь. У меня есть доступ к камерам. Я вижу, как они бродят. Юниты. Они убивают. Методично, деловито, словно по инструкции действуют. Как будто мы — мусор, который нужно зачистить. Они не в бешенстве, не в ярости. Просто… Просто делают свою работу.»

В кадре на секунду мелькнула панорама одного из производственных цехов. Стены, залитые кровью. Раздавленные тела. И киборги, аккуратно укладывающие останки в контейнеры. Без ненависти, без интереса, просто выполняют рутинную работу.

Твою мать…

Я сжал челюсти. Пальцы стиснули корпус инфодампа.

Последняя запись начиналась с того, что камера лежала под странным углом. Видимо, инженер включил ее на ходу.

«Кажется, они нашли меня. Не знаю, как, но…»

Громкий сигнал. Сухой щелчок двери. Трясущаяся картинка.

«Нет, нет, пожалуйста, я…»

Выстрел. Камера упала. Экран закрутился, показывая пол, размазанные следы крови… И в финале — лицо. Синтетическое, скрытое полумаской. В почти человеческих глазах — ни тени сомнений, ноль эмоций. Киборг поднял ствол, утопил спуск…

Запись оборвалась.

Я долго сидел, глядя в застывший кадр. Ни слова. Ни мысли. Только странное ощущение внутри — ледяное и тяжелое, как чугун.

— Симба… — хрипло выдавил я. — Ты это видел?

— Подтверждаю. Анализ завершен. Угроза: подтверждена. Предыдущая оценка риска была занижена. Ретранслятор С-2 стал источником распространения вируса. Станция заражена. Режим управления — автономный, нерациональный. Поведение юнитов — агрессивное и непредсказуемое.

— Ты думаешь… — я проглотил ком в горле, — думаешь, я тоже могу вот так… сломаться?

Симба не ответил сразу.

— В данный момент — нет. Однако при утрате контроля над вирусом вероятность подобного поведения носителя увеличивается.

Я сжал зубы. Весело, твою мать. Не то, чтоб мне было дело до того, что будет со мной после смерти, но… Я вдруг осознал, что мне совсем не хотелось бы стать вот этим: бездушной тварью, заточенной на убийство. Ну нет, лучше уж самому себе башку разнести…

— Симба, — проговорил я, не отводя взгляда от застывшего кадра. — Сколько прошло времени с момента записи?

— Сопоставление метки времени инфодампа с текущими логами… Завершено. С момента финальной записи прошло четыре дня, шестнадцать часов и сорок две минуты.

Четыре дня.

Я почесал затылок и медленно опустился на корточки рядом с телом инженера. Кровь вокруг подсохла, но труп почти не разложился. Погода, герметичность помещения, низкая температура — все это, видимо, сдерживало распад. Или система вентиляции до сих пор работала — неважно. Главное: это случилось совсем недавно.

Четыре дня. То есть… это все — не отголоски прошлого. Не дела давно минувших лет, преданья старины глубокой…. Это — настоящее. Живое. Горящее. Хватающее за горло.

Я выпрямился и медленно огляделся по сторонам. Значит, где-то в этом мире все еще есть люди, которые приходят на смену, заводят протоколы, ведут ремонт юнитов, заполняют журналы и ждут следующую бригаду. Люди, работающие на ГенТек. Не сталкеры в обносках, не дикари из подземки. А инженеры. Сотрудники. Персонал.

Совсем другой масштаб.

Совсем другой мир.

Который, судя по всему, старается тщательно скрывать свое существование.

— Это все… не вяжется, — пробормотал я, больше для себя, чем для Симбы. — Если такие станции еще функционируют, если связь с Центром была, если сюда до сих пор присылают людей, если вообще есть еще какой-то Центр — значит, кто-то там наверху все еще считает, что ситуация под контролем. Или делает вид, что считает. Хотя, судя по морде того киборга… — я скосил взгляд на остановленную запись. — Контролировать тут уже нечего.

— Уточнение, — вмешался Симба. — Вероятность того, что заражение станции является уникальным случаем, составляет менее шести процентов. Скорее всего, аналогичные сбои произошли и на других объектах, получивших обновления с ретранслятора С-2.

— Прелестно, — буркнул я. — Просто прелестно. Значит, это не просто поломка. Это — эпидемия. Вирусный прорыв, запущенный с узла связи… Но кто его запустил?

— Информация отсутствует, — отозвался Симба. Я только рукой махнул.

— Забей, железяка. Это риторический вопрос.

Я провел ладонью по лицу, отгоняя нарастающую головную боль. Слишком много вопросов. Слишком мало ответов. Мир трещит по швам, а мне приходится склеивать его по кускам, не зная, кто я, зачем здесь и что вообще происходит.

Но ныть некогда.

— Ладно, — выдохнул я, захлопывая корпус инфодампа и пряча его в рюкзак. — Психоанализ отменяется. Вернемся к делам насущным. У нас есть станция. У нас есть инкапсулированное, что бы это ни значило, ядро. У нас есть Симба, у которого, надеюсь, есть хоть какой-то план.

— Недостаточно вводных, — отозвался тот.

— А какие вводные тебе еще нужны, железяка? Давай, показывай, как подключиться к этим твоим инженерным системам. Думаю, нам не помешает пара тузов в рукаве, прежде чем меня снова начнет убивать все, что шевелится.

— Активный терминал с инженерным интерфейсом находится на стене у серверной стойки.

Я повернулся к стойке и с трудом рассмотрел блок доступа: панель с клавиатурой ввода, небольшим экраном и унифицированным интерфейсным разъемом. Таким же, как на ретрансляторе.

— Ну хоть где-то без сюрпризов, — пробормотал я и, хмыкнув, выдвинул клинок из предплечья. Подвел его к гнезду, почувствовал легкую вибрацию, и с негромким щелчком вогнал клинок в разъем.

Симба тут же заговорил, его голос стал чуть громче, как будто теперь он говорил не только из глубины моего черепа, но и через саму станцию:

— Подключение установлено. Получен базовый доступ к инженерной сети станции СХГЭС-01. Инициализация протоколов… Завершена.

На интерфейсе вспыхнула трехмерная проекция — та самая карта станции, но теперь дополненная и детализированная. Обновленные линии коридоров, отмеченные сектора с пометками «обрушено», «перекрыто», «неизвестно». Красные зоны — активные охранные узлы.

— Обновление схемы выполнено. Получен доступ к следующим подсистемам: контроль освещения, аварийные люки, инженерные шлюзы, частично — системы наблюдения. Сигналы от большинства охранных блоков и автономных юнитов заблокированы вирусом. Попытки перехвата командных пакетов — неудачны. Предупреждение: вторжение в систему, скорее всего, было зафиксировано.

Я дернулся.

— Что значит — скорее всего?

— Вероятность обнаружения превышает девяносто восемь процентов Является логичным следствием подключения к активному инженерному интерфейсу без авторизованного допуска.

— То есть ты хочешь сказать… — я прищурился. — Что за нами уже идут?

— Подтверждаю. Вывожу изображение с ближайшей камеры наблюдения.

В интерфейсе замигал видеопоток. Помехи. Пыль. Затем картинка прояснилась и я увидел двух киборгов. Массивные фигуры с пушками наперевес быстро и целенаправленно маршировали по коридору. Они, мать их, точно знали, куда и зачем идут.

За мной.

— Дистанция — около ста метров. Время до контакта — тридцать пять секунд.

— Отлично, мать его! — буркнул я и резко выдернул клинок из терминала. — Спасибо, что предупредил. Главное — вовремя!

Я скользнул к двери, сжимая рукоять топора. Ну давайте, железные морды. Пообщаемся.

Дверь с шипением распахнулась, и я начал действовать.

Первый киборг ломанулся в проем, удерживая приклад у плеча, и я ударил его топором снизу вверх. Целился в руку, попал по оружию — но и так вышло неплохо. Ствол дернулся вверх, плюнул голубым сгустком и в плитах подвесного потолка появилась оплавленная дыра — такая же, как в спине инженера, только больше. Оружие заискрило, вывернулось, и со звоном покатилось по полу. Не давая противнику времени опомниться, я перехватил топор, сделал шаг вбок и вторым ударом рубанул по шее.

Сухой хруст, глухой звук металла о металл — киборг дернулся, будто у него заклинило позвоночник. Голову повело в сторону, сервоприводы издали жалобный скрежет. На долю секунды он завис — как старый компьютер, получивший противоречивую команду.

Этого оказалось достаточно.

Второй киборг без лишних сантиментов вскинул оружие и дал очередь — прямо сквозь тело напарника. Сноп бело-синих искр пробил первого бойца, расплескался по стене… Я едва успел отреагировать — шаг вперед, захват за грудную бронепластину и резкий толчок.

Металлическое тело полетело вперед, сбивая стрелявшему прицел и выигрывая мне дополнительную секунду.

Которая сейчас была совсем не лишней.

Прыгнув вперед, я зацепился за толстый кабель над дверь, канулся и буквально выстрелил своим телом вперед.

Удар подошвами ботинок пришелся точно в грудь второго киборга. Тот отлетел, тяжело рухнул на спину. Пока он пытался подняться, я уже был на нем.

Клинок вырвался из предплечья с резким щелчком, прошел через защитную маску киборга, пробив гортань и устремившись в мозг. Тело дернулось, забилось, и обмякло.

Я выпрямился, стряхнул с клинка кровь и серую массу и медленно обвел коридор взглядом.

Тишина.

— Гостеприимство на высоте, — буркнул я. — Дальше будет только веселее, да?

— Вероятность дальнейших столкновений с охранными юнитами — восемьдесят девять процентов, — отозвался Симба.

— Кто бы сомневлся, — пробормотал я.

Выпрямившись, я подошел к поверженным киборгам.

Эти разительно отличались от тех, что я видел ранее — там, в подвале. Те, конечно, были потрепанными, но хотя бы пытались имитировать человечность — синтетитческая кожа, волосы, какие-никакие лица… У этих — только блестящий полированный металл да бугры мускульных волокон, нанизанных прямо на каркас. Треугольники сервоприводов, блестящие шарниры… Все как на витрине мясного отдела, только вместо костей — углепластик и сплавы.

— А у вас тут, я смотрю, дресс-код, — хмыкнул я, присаживаясь к ближайшему. — Никаких штанов, все откровенно… Доверяете друг другу наверное, да?

Я взял киборга за голову, и брезгливо одернул руку. Из щели в голове, проделанной моим клинком, сочилась серая липкая масса. Мозг.

— Ну, я гляжу, хоть что-то человеческое в вас осталось, — невесело пошутил я. — Хотя лучше бы у вас были карманы. А то даже обыскивать нечего. Ни карточек, ни боеприпасов, ни даже зажигалки с логотипом корпорации. И где ваша корпоративная культура?

Я поднял оружие второго киборга — тяжелый массивный ствол, почте квадратное цевье, короткий плоский приклад и увесистая рукоятка. Почти как дробовик. Но не дробовик.

— Симба, опознай зверя.

— Молекулярный деструктор. Модель МД-7. Назначение: ближний и средний бой. Принцип действия — генерация фокусированного импульса, нарушающего межмолекулярные связи в целевой точке. Эффективен против легкобронированных целей и биологических объектов, высокая эффективность против киберорганики. Эфективная дистанция применения — от двух до семи метров. Боезапас — девяносто шесть процентов.

Хорошо. Очень хорошо.

Я кивнул, вертя оружие в руках. Оно едва уловимо вибрировало, будто дышало.

— А звучит-то как красиво — «молекулярный деструктор». Прямо как имя космического маньяка, — пробормотал я.

— Или рекламный слоган, — отозвался Симба. — «Разрушай с молекулярной точностью».

Я хмыкнул. Даже не знаю, пугает меня или радует, что у него стало появляться чувство юмора.

Вторую пушку я разворотил топором, так что толку с нее не будет. Ну, одна есть — и то хлеб. Особенно учитывая, что до этого приходилось сражаться все больше в рукопашную. А здесь — хоть что-то дистанционное. Тех-но-ло-гия!

Я отрегулировал ремень деструктора и повесил его на шею. Примерился, пару раз вскинув и направив в стену — нормально. Как родной прям.

— Так, Симба, хватит отдыха, — проговорил я, поводя плечами. — Проложи мне дорогу к ядру. Только, желательно, не через фронтальную мясорубку.

— Уточните параметры.

— Параметры простые: тихо, быстро и по возможности без новых дыр в организме. Если можно миновать охранные узлы и патрули — минуем. Если нет — предупреждай заранее.

— Принято. Анализ текущего расположения… Сопоставление с планом объекта… Построение маршрута.

Проекция в интерфейсе дрогнула, закрутилась, и передо мной распахнулась полупрозрачная схема ближайших этажей. На этот раз Симба не подвел — маршрут был полным и легко просматривающимся. Дальше по коридору, потом вниз по аварийной лестнице, минуя зону разгрузки, затем вдоль производственной линии через нижний техэтаж к лифту. По шахте — вертикальный спуск прямо к техническому кольцу, где и находилось управляющее ядро.

— Лифт, говоришь? — я прищурился. — Он точно работает?

— Вероятность работоспособности транспортного механизма — ниже тридцати процентов. Однако шахта остается пригодной для вертикального перемещения вручную. В стенах установлены аварийные скобы и кабели энергопитания. При наличии физической подготовки — преодолимо.

— Физическая подготовка есть. А вот уверенности в завтрашнем дне не хватает, — пробормотал я. — Ладно. Фиксируй маршрут, годится.

Схема покорно мигнула и расцветилась разными цветами. Синим — пунктир маршрута, зеленым — безопасные зоны. Красным были выделены предполагаемые зоны враждебной активности — патрули, автономные турели…

— Если двигаться быстро и не шуметь — столкновений можно избежать, — уточнил Симба. — Однако вероятность обнаружения возрастает по мере приближения к ядру. Вероятно, оно защищено.

— Ну, кто бы сомневался. Чем дальше в лес — тем больше стеклотары. История моей жизни, мать ее.

Я вернул топор в крепление на рюкзаке, перехватил деструктор и шагнул в коридор, освещенным тревожным красным светом аварийных ламп.

— Ну что, Симба, пошли искать следующего в очереди на деструкцию. Кто не спрятался — я не виноват.

Симба промолчал. А вот станция ответила: легким гулом где-то в глубине. Как будто услышала и теперь тихонько посмеивалась над моей самоуверенностью.

Ну, ничего, зараженная ты хреновина. Хорошо смеется тот, кто смеется без последствий. И я очень постараюсь, чтобы этим кем-то был я.