Осколки Протокола. Контур забвения

Глава 8

Дверь в ангар поддалась со скрипом и стоном, словно испытывала физическую боль от того, что впускает кого-то внутрь. Я проскользнул в ангар, тут же прикрыв за собой тяжелую створку. Внутри пахло сыростью, ржавчиной и застарелой техногенной тоской. Огромное бетонное помещение было забито полуразвалившейся аппаратурой: пульты управления, обесточенные шкафы автоматики. На полу валялись порванные провода, куски облицовки и дохлая крыса, расплющенная так, что от неё осталась только смазанная физиономия.

— Атмосфера — что надо, — пробормотал я, глядя на пыльную табличку: «Объект №32. Контрольный узел дренажной системы №4».

Симба молчал. То ли анализировал помещение, то ли переваривал информацию о прекращении преследования. Впрочем, об этом я не жалел — собеседник из ассистента был так себе.

Нашёл я искомое не сразу — спуск в технический тоннель оказался завален грудой хлама. Старый металлический люк, на котором кто-то маркером приписал «НЕ ВСКРЫВАТЬ!». Угу. Спасибо за предупреждение.

Я растащил обломки и попробовал поднять крышку.

Не вышло.

Металл будто прирос к бетону. Ручка покрыта налетом коррозии, сама крышка вварена в обрамление годами бездействия и грязи. Я выругался, поискал глазами подходящий рычаг, не нашел, и потянул из-за плеча верную арматурину. Проверенный друг, мать его. Вставив прут в прореху под крышкой, я примерился, нажал…

— При помощи молотка, зубила и какой-то матери проложим путь к новой цивилизации, — сквозь зубы процедил я. Металл со стоном поддался. Крышка заскрипела, пошла вверх, а потом резко сорвалась с места и хлопнулась в сторону, открыв темный провал спуска. Снизу дохнуло…

Это было даже сложно запахом назвать. Застоявшийся воздух вонял гнилью, машинным маслом и чем-то еще. Сладковато-едким, с отчетливыми нотками разложения. Как в скотомогильнике.

Я отпрянул, морща нос.

— Симба, это что еще за букет?

— Возможны скопления биоразлагающихся веществ. Повышенная влажность. Загрязнение воздуха летучими токсинами неизвестной природы.

— Проще говоря — смердит, — хмыкнул я.

— Подтверждаю.

— Спасибо, Кэп. Без тебя бы я ни в коем случае не догадался.

Я постоял над темным лазом несколько секунд. Воняло так, будто само метро хочет мне что-то сказать. Например, «проваливай отсюда». Уж слишком этот запах был отталкивающим.

Но отступать было поздно.

Я затянул ремень обреза, поправил вещмешок и вздохнул. Была мысль перекусить перед спуском, но в такой вонище… Ладно, потерпим. Пока тех нескольких кусочков вяленого мяса, что я успел перехватить по дороге к зараженной станции, было достаточно. Я, конечно, не оказался бы от комплексного обеда из трех блюд, но, кажется, в здешней столовой перерыв. Да и засиживаться тут не стоит. Перемкнет что-нибудь в башке у геллхаундов, и обедом стану уже я. А мне этого очень не хотелось бы.

Я ухмыльнулся, присел и поставил ногу на первую скобу вмурованной в бетон летницы. Что ж. Посмотрим, чего там испугались геллхаунды.

Хотя лично я с удовольствием останусь на этот счет в неведении.

Скобы оказались не лестницей, а насмешкой.

Старые, проржавевшие, скользкие и неудобные — остатки еще советского мракостроя, рассчитанного на людей с короткой жизнью и низкими стандартами безопасности. Каждая вторая — с налетом слизи, будто по ним до меня уже прошлась сотня мокрых, склизких гусениц.

Я сплюнул, выругался шепотом и продолжил спуск.

Меня окружала тьма, густая и плотная, как мазут. Хотя кое-какие очертания в ней все же умудрялчся различать.Внизу — тьма. Не фигуральная, нет. Самая настоящая. Густая, плотная, как мазут. Гребаная черная дыра. Но вариантов нет, нужно лезть. Так что…

Металл под ладонью был ожидаемо скользким и влажным. На ощупь — чисто плесень взбитая в блендере с дохлыми медузами. Под ногой предательски хрустнуло, и я инстинктивно вцепился в скользкий металл крепче.

— Шикарный спуск, просто шикарный, — пробормотал я. — Поскользнулся — и привет. И хорошо, если сразу шею сломаешь… Не хотелось бы доходить, нанизавшись на острые железяки на дне…

Шаг за шагом. Рука — нога, рука — нога… Я медленно переставлял конечности, вцепляясь в каждую скобу, будто в последнюю надежду. Ноги гудят, с подбородка капает пот… Вроде же здесь неглубокое метро, чего так долго-то, а? Может, хватит уже?

— Симба! — позвал я ассистента, просто чтобы услышать свой голос, и в этот момент скоба, за которую я держался обеими руками, с хрустом вылетела из стены.

Я полетел вниз.

Рефлексы сработали быстрее разума. Правая рука — вниз, ловлю следующую скобу. Пальцы скользят по слизи и срываются. Левая рука хватает пустоту, нога скользит, сердце уходит в пятки…

Мне все же удалось вцепиться в следующую скобу. Меня мотнуло, по инерции приложило о стену, и я снова едва не сорвался. Фу, блин…. Повиснув на вытянутых руках, я попытался найти ногами опору. Удалось не сразу. Поймав подошвами новую скобу, я замер, переводя дух. Вот это, блин, встряхнулся… Сердце молотит, в ушах шумит…

— Незначительная потеря устойчивости, — прокомментировал Симба. — Следует быть осторожнее. Вероятность повторного срыва — высокая.

— Незначительная, говоришь, — прохрипел я, цепляясь за перекладину, будто за родную мать. — Понятно. Спасибо, родной, постараюсь быть более осторожным.

Я перевел дух и продолжил спуск.

Чтобы буквально через несколько ступенек коснуться дна.

Я представил, как нелепо я выглядел со стороны, судорожно цепляясь за скобы на высоте четырех метров, и нервно хохотнул. Ну, кто ж знал-то… Лучше нелепо выглядеть, неверно рассчитав высоту, чем рухнуть с высоты девятиэтажки на кучу лома.

Коснувшись пола, я невольно скривился. Под ботинками — каша из пыли, паутины и чего-то мерзко-органического. Замерев на месте, я попытался оглядеться. Удивительно, но сейчас я видел гораздо лучше, чем в начале спуска. Да, можно привыкнуть к темноте… Но не к тьме-то кромешной!

— Я перестроил фоторецепторы сетчатки, активировав ночной профиль. Палочки усилены, колбочки перенастроены для расширенного спектра, — проговорил Симба, будто прочитав мои мысли.

— Переведи, пожалуйста, с киберпанка на человеческий, — буркнул я.

— Носитель теперь лучше видит в темноте, — будто обидевшись, сухо ответил он. — Но ожидать цветной картинки не стоит. Баланс смещен в сторону восприятия формы и движения.

— Ну, хоть не впотьмах на ощупь. Спасибо, брат, — буркнул я. Ладно, надо идти.

Я оказался в техническом помещении. Судя по маркировке на стене — управляющий узел насосной станции. Две консоли, покрытые слоем пыли толщиной с палец, какие-то древние реле, щитки, распределительные коробки. Кабели, как кишки, свисают с потолка, запутавшись в слоях паутины. В воздухе — смрад. Плесень, гниль, запустение. И ещё что-то — едкое, химически-животное. Запах, который можно резать ножом. Который цепляется к коже и проникает в ноздри, как плесень в хлеб.

— Ну и вонь… — пробормотал я, прикрывая рот предплечьем. — Симба, ты уверен, что тут нет гнезда чего-нибудь особо мерзкого?

— Ответ отрицательный. Высокая влажность, биологическое загрязнение, активных сигналов — нет. Однако рекомендую избегать тактильного контакта с неизвестной органикой.

— А как бы мне это, мать его, сделать? Я тут без костюма химзащиты, если ты не заметил, — пробурчал я. Симба отвечать не стал. Видимо, понял, что вопрос риторический.

Сквозь пыль тянулась едва заметная тропка. Кто-то здесь ходил. Недавно — или давно, но не тысячу лет назад. Паутина порвана, на полу — следы. Похожи на человеческие. Похожие…

Я двинулся по этой тропке.

Каждый шаг отзывался мерзким липким звуком, будто я вступал в кашу из мокрой бумаги и тухлых грибов. Все мускулы невольно напряглись. Подсознание буквально кричало, что за любой кучей хлама может прятаться… Что угодно. Например, то, чего испугался Гончий Улей, прекративший преследование, едва я приблизился к этой дыре. Миленько выйдет, ничего не скажешь.

Проход был узким, загроможденным, местами приходилось пригибаться, местами — протискиваться, но в целом двигаться можно. С потолка что-то свисало, и мне хотелось надеяться, что это были оборванные провода. Очень приятное место, ничего не скажешь…

— Двигаюсь к выходу, — сообщил я скорее себе, чем Симбе. — Очень надеюсь, что за следующим поворотом не окажется сюрприза.

— Вероятность — умеренная.

— Прекрасно. Лучшее, что я сегодня слышал. Продолжай в том же духе, и мы подружимся.

Узкий тоннель впереди заканчивался дверью. Металл, смятый, грязный, но целый. Над дверью — табличка: «ТК-17: Инфраструктурный переход. Доступ для технического персонала».

Не знаю, что такое «инфраструктурный переход», но подозреваю, что если доступ только для технического персонала, то он, скорее всего, закрыт. Что ж. Это ожидаемо.

Я толкнул дверь. Заперто. Ну, ничего нового. Панель доступа на двери, разумеется, не светилась — откуда здесь взяться электричеству?

— Классика. Вот просто классика жанра, — вздохнул я и начал искать способ открыть двери. Ни на что не надеясь, я провел пальцами по панели. Тщетно. Экран мертвый, пластик холодный и слегка липкий от конденсата.

— Симба, питание есть?

— Питание отсутствует. Электроснабжение оключено. Придется действовать вручную.

— Само собой, — буркнул я, осматриваясь

Искомое, на удивление, нашлось сразу же. Справа на стене виднелся аварийный рычаг. Ржавый, с облупившейся краской и полустершейся пиктограммой замка. Судя по всему, использовался он последний раз лет этак сто назад. Если и меньше — то ненамного. Что ж, будем надеяться, за время бездействия он не успел окончательно проржаветь и сгнить.

Я ухватился за рычаг обеими руками и дернул. Не поддался. Выругался, уперся ногой в стену, потянул сильнее. Скрежетнуло, щелкнуло, и вдруг рычаг шевельнулся. Что-то сдвинулось. Ещё рывок — и рычаг со скрипом ушел вниз, освобождая запор.

— Полдела сделано, — пробормотал я, подцепляя дверь своей универсальной отмычкой — арматуриной. Навалился, дверь заскрипела, чуть сдвинулась и снова заела. Разгреб мусор снизу, загнал прут, поддел, навалился… Есть!

Дверь с визгом заржавленных петель распахнулась. На секунду показалось, что воздух сейчас сам вытолкнет дверь изнутри — таким густым оказался запах, вырвавшийся наружу.

Я поморщился.

— Ну, мать вашу, неужели все, что связано со здешним метро, обязано вонять, как подвал некрофила? — пробормотал я и, приоткрыв дверь, протиснулся внутрь.

Надеюсь, я нигде не облажался с выводами, и этот ход приведет меня в тоннель, тянущийся от Сходненской до Тушинской. А там и до ретранслятора уже недалеко.

Я остановился, морщась от зловония и вглядываясь в темноту. Света не было никакого — только плотный, как деготь, мрак, прилипавший к коже. И все же… Да, все же я видел.

Не идеально, не как днем, но… Очертания, рельефы, глубина. Грубая текстура паутины на стенах, бледные силуэты труб, даже следы плесени в углах. Все это проступало перед глазами, как будто кто-то аккуратно отрисовал мир углем на сером холсте.

— Хм… — пробормотал я. — А ведь неплохо вижу. Раньше бы в такой темноте без фонаря идти пришлось бы наощупь.

Хмыкнув, я пошел дальше, внимательно глядя по сторонам. Да. Могло быть хуже. Намного хуже.

Пыльный воздух царапал горло, ботинки шуршали по слою песка и мусора, что накапливался здесь десятилетиями — или сколько там прошло времени с тех пор, как этот ход оказался заброшен? Я шел осторожно, на полусогнутых, то и дело оглядываясь. Коридор был низким, стены — из облупившегося бетона, местами покрытые грибком, проросшим прямо сквозь трещины. Где-то капала вода. Где-то что-то шуршало.

Впереди возник обломок бетонной балки, перегородивший путь. Весил он даже на глазок, более, чем прилично, но и я уже не тот, что раньше. Так что… Я уперся, напрягся, и, выдохнув, сдвинул блок в сторону. Он проскрежетал по стене и с грохотом рухнул на пол, полдняв клубы пыли.

Через несколько метров я наткнулся на новое препятствие. Коридор заканчивался завалом, между плитами и трубами оставался узкий лаз. Сюда откуда-то просочилась вода — подо мной чавкнула грязь.

— Ну охренеть теперь, — пробормотал я, и, ругнувшись, лег на живот.

Ползком, по-пластунски, как в добрые старые времена. Грязь лезла под куртку, цеплялась за волосы, пальцы скользили по плесени и гнили, но назад пути не было. Только вперед.

Долго ползти не пришлось — метра три, не больше. Выбравшись, я тяжело выдохнул и, смахивая дрожащими пальцами налипшую слизь, огляделся.

Передо мной простирался темный, гулкий тоннель. Рельсы, проседающие шпалы, кабельные ниши в стенах. Огромная труба, пронзающая землю насквозь. Метро.

— Симба… — прошептал я.

— Подтверждаю, — отозвался он. — Это тоннель метрополитена. Перегон Сходненская — Тушинская.

Я криво усмехнулся. Ну что ж. Добро пожаловать в подземку. Выживем — будет что вспомнить.

Но чтобы выжить — нужно приложить некоторые усилия. Например, пройти через тоннель, переподключить ретранслятор и вернуть станцию под контроль Эдема. Вот только что-то мне подсказывает, что реализовать этот план гораздо сложнее, чем озвучить.

Ну что же. Поживем — увидим. А пока — марш-марш, боец. Ад убивает праздных.

Правда, как показала практика, местное пекло и тех, кто активно двигается, не жалует. Но выжить, находясь в постоянном движении все же несколько проще.

А значит — будем двигаться.