Космонавт

Глава 9

В животе заурчало. После утренней пробежки и особенно после визита милиции требовалось подкрепиться.

На кухне я достал из хлебницы половинку «кирпичика» — чёрного хлеба, который был куплен вчера. Отрезал хороший ломоть, сверху положил тонкий ломтик сливочного масла и кусок колбасы. Бутерброд получился справный.

Чайник поставил на газовую плиту и, пока вода закипала, достал с полки жестяную баночку с чаем. Заварка с шорохом посыпалась в фарфоровый чайничек с отбитой ручкой. Когда чайник на плите засвистел, залил кипятком заварку и накрыл сверху грелкой-бабой — махровым колпаком на вате.

С бутербродом и стаканом чая устроился за кухонным столом, пристраивая об эмалированный графин с кипячёной водой первую газету. Передо мной их лежала целая стопка, все, что я нашёл дома: «Правда», «Известия», «Вечерняя Москва».

Первой взял «Правду». На первой полосе прочёл:

«Трудящиеся Подмосковья досрочно выполнили план по сдаче государству картофеля и овощей»

Перелистнул страницу и наткнулся там на сообщение о визите Хрущёва в Египет.

«Интересно, — подумал я, — он вообще подозревает, что его скоро снимут? Хотя… это и к лучшему. С его-то кукурузной одержимостью…»

В «Вечерке» обнаружилась заметка об открытии в столице нового универсама на проспекте Мира. И фотография улыбающихся продавцов за прилавками, ломящимися от товаров, там тоже была.

«Ну, не такая там картина маслом», — усмехнулся я про себя, перелистывая страницу, — «но всё-таки идёт дело».

Дальше шли международные новости:

«В США продолжаются расовые волнения»

«The Beatles дали концерт в Далласе»

Заметка сопровождалась ворчливым комментарием о «буржуазной поп-культуре».

«Зато какие песни!», — подумал я, с трудом сдерживая улыбку.

Самая же важная информация для меня отыскалась в разделе «Наука и техника»:

«В Калуге открыта новая экспозиция в музее К. Э. Циолковского»

— О! А вот это нам надо. Надо будет съездить, — негромко проговорил я сам себе.

Может, удастся узнать что-то о текущем состоянии космической программы. Хотя вряд ли там будет что-то по-настоящему ценное — секретное…

Допивая уже остывший чай, я наткнулся на крошечное объявление:

«Двадцатого сентября в Политехническом музее пройдёт лекция профессора А. А. Штернфельда 'Перспективы космических исследований»

Вот это повезло! Штернфельд — один из признанных теоретиков космонавтики. Надо обязательно сходить. Может, удастся с ним поговорить… Хотя вряд ли он станет обсуждать с первым встречным проекты из-под грифа, но любая беседа с таким человеком будет полезна.

Последний глоток чая оказался горьким — гуща просочилась через ситечко. Я отставил стакан и задумался. Газеты, конечно, пестрят сообщениями об успехах, но за этим фасадом скрывается множество проблем. И где-то за закрытыми дверями разворачивается настоящая гонка за космос, о которой простым смертным знать не положено.

Радиоприемник перестал вещать симфонию и заговорил голосом диктора.

«Говорит Москва! Сегодня в столице открывается выставка достижений машиностроения…»

Я вздохнул и потянулся за следующей газетой. Надо было изучить всё до мелочей. Вдруг я отыщу подсказку, как переиграть развитие событий? И тогда смогу изменить будущее…

Закончив с газетами, я отложил их в сторону и оглядел нашу небольшую кухню.

«Ремонт бы не помешал, » — пронеслось у меня в голове.

Встал и прошёлся по квартире. Двухкомнатная «хрущёвка» — стандартное жильё для советских семей. По нынешним меркам — даже и шикарное, ведь много людей сейчас ютятся не только в коммуналках, а и вообще в бараках без удобств, даже в самой Москве. Последствия войны и ускоренной индустриализации так быстро никуда не денешь.

В прихожей теснились вешалка и этажерка для обуви, в крохотной кухне едва хватало места для стола на двоих. Метраж я, конечно, не поменяю, но кое-что сделать можно.

«Надо бы покрасить стены, » — отметил я, осматривая потрескавшуюся побелку. «И дверь в ванную скрипит — смазать бы петли.» Достал блокнот, который носил с собой всегда в последние дни, повернул его другой стороной и записал туда, что необходимо сделать по дому.

Перешёл в свою комнату. На столе поправил стопку книг и тетрадей. Подумал, что до экзаменов в аэроклубе оставались считанные дни, а первым делом надо ускорить физподготовку.

«Бег на 3 км, подтягивания, упражнения на пресс, » — мысленно перечислял я требования. «С бегом проблем нет, каждое утро тренируюсь. А вот с подтягиваниями надо работать. Необходимый минимум — двенадцать раз».

Теоретический экзамен будет тоже непростым. Там и аэродинамика, и устройство самолётов, и навигация. В 2025 году я знал всё это назубок, но сейчас программы другие, техника совсем не та. Нужно сходить в районную библиотеку, там должны быть пособия для авиационных училищ — откалиброваться.

Потому что для меня главное — не перегнуть палку, знания должны соответствовать уровню советского абитуриента шестидесятых, а не опытного пилота из двадцать первого века. Я и так на собеседовании чуть не выдал лишнего, а это может привлечь ненужное внимание со стороны «бдящих» структур. Собственно, они же тоже не просто так бдят.

Продумывая всё это, я не сидел без дела — вынес во двор ковёр, старый, с выцветшим узором, развесил на специальной перекладине и начал выбивать, поднимая тучи пыли. Солнце припекало, хотя сентябрь уже в самом разгаре.

— Серёга! На смену вечером пойдёшь? — раздался за спиной знакомый голос.

Я обернулся. Передо мной стоял дядя Боря. Только не тот вечно поддатый сосед, которого я знал, не с помятой физиономией, не в засаленной тельняшке, а будто другой человек. Выбрит до синевы, рубашка выглажена, волосы аккуратно зачёсаны назад, и от него ощутимо пахло… нет, не перегаром, а именно одеколоном, может, «Шипром» или «Тройным».

— Конечно, пойду, — кивнул я, продолжая выбивать ковёр. — Ты чего такой… — замялся, подбирая слова, — праздничный? Жениться собрался? Ха!

— А? — дядя Боря почесал в затылке, заметно смутившись. — Да-а это самое… Я пить бросил.

— Ого! Серьёзно, дядь Борь?

— Сам ещё не понял, как, — продолжил он, перейдя почти на шепот. — Просто… Понимаешь, ну стыдно вдруг стало. Ты ж стремишься, движешься, вон, куда рвёшься… хотя и мальчишка ещё. А я всё по течению, как щепка. Вроде бы, взрослый, а глянул на тебя — будто себя молодого увидел. Только вот ты не сворачиваешь, а я… ну, ты понял. И что-то внутри вот так р-раз — щелкнуло. Вот и решил, что хватит. Сегодня третий день как не пью, представляешь? Даже сны другие стали. Хм…

Я присвистнул. Сосед и впрямь изменился. Даже взгляд стал его другим, без усталости и красных прожилок в глазах.

— Молодец, дядя Боря. Это здорово! Так держать! — сказал я, подняв большой палец. Потом на секунду задумался — а был ли в это время уже этот жест? Да и ладно, он всё равно меня понял.

— Постараюсь, — пожал он плечами. — Кстати, насчёт вечера… Говорили, вагон с запчастями привезут. Работа непыльная. Да и платить должны хорошо.

— Тогда тем более пойду, — улыбнулся я.

Дядя Боря кивнул и отправился по своим делам, а я снова взялся за ковёр. Мысли вертелись вокруг предстоящих экзаменов. После уборки обязательно загляну в библиотеку — нужно проверить, какие учебники сейчас актуальны по теории полётов, да и не только.

«И заодно нужно узнать расписание лекций в Политехническом, » — вспомнил я объявление в газете. — «Штернфельд может дать полезные советы, а вдруг там и ещё что интересное есть?»

Ковёр, наконец, перестал пылить. Я свернул его и понёс на плече обратно в квартиру. Впереди был насыщенный день: уборка, библиотека, вечерняя смена. А между делом — упорная подготовка к экзаменам.

После уборки я переоделся в чистую рубашку и вышел из дома, направляясь в районную библиотеку имени Крупской. Это было старое двухэтажное здание с высокими окнами, простое и какое-то доброе. На фасаде — вывеска с золотыми буквами, чуть потускневшими от времени.

Стоило войти в помещение, как в нос ударил характерный запах — смесь книжной пыли, дерева стеллажей и типографской краски. На стене у входа я увидел плакат: «Книга — источник знаний!», с которого всем входящим улыбались пионеры.

Я отыскал взглядом библиотекаря — пожилую женщину в очках с цепочкой, которая сидела за массивным деревянным столом с картотекой — и направился к ней. Женщина подняла на меня внимательный взгляд:

— Здравствуйте. Вам что-то нужно, молодой человек?

— Здравствуйте. Учебники по авиации, пожалуйста. Для подготовки в аэроклуб, — ответил я, стараясь говорить тише, так как в читальном зале за соседними столами сидело несколько человек.

Библиотекарь кивнула и достала из ящика деревянный каталожный ящик:

— Вот вам раздел «Техника. Авиация». Ищите по алфавиту.

Листая пожелтевшие карточки, я нашел несколько подходящих изданий:

«Основы авиации» Г. А. Тюменева (1962 г.)

«Теория полета самолетов» Н. С. Аржанникова (1961 г.)

«Аэродинамика для начинающих» П. М. Степаненко (1963 г.)

«Устройство самолета Як-18» (пособие для аэроклубов, 1960 г.)

Заполнив требования, я передал их библиотекарю. Пока она искала книги, мой взгляд упал на стенд с новинками. Там красовался свежий номер журнала «Крылья Родины» с фотографией нового Ан-24 на обложке — совсем недавно такие начали поступать в Аэрофлот.

— Вот ваши книги, — женщина поставила передо мной стопку и предупредила: — На дом выдаем на две недели. Читальный зал работает до закрытия.

Благодарно кивнув, я прошёл в читальный зал и выбрал место у окна. Столы здесь были массивные, деревянные, с желобками для карандашей. На каждом стояли лампы с зелеными абажурами и чернильницы-непроливайки. В углу виднелся бюст Ленина, а на стене висела большая карта СССР. Несколько читателей — в основном, студенты и пенсионеры — сидели за столами, склонившись над книгами.

Первым делом я открыл «Устройство самолета Як-18». Именно на таких учебных машинах предстояло летать в аэроклубе. Чертежи и схемы полностью соответствовали тому, что я помнил из будущего: двигатель М-11ФР, деревянный винт, простейшие приборы.

«Хорошо, что базовые вещи мало изменились, — подумал я, делая выписки в свою тетрадь. — Тут главное — не путаться, запомнить терминологию шестидесятых, потому что в 2025 году мы говорили иначе о многих вещах.»

Потом я тщательно прочёл раздел о действиях в аварийных ситуациях. Насколько я помню, это всегда было важно на экзаменах.

В «Основах авиации» нашел любопытную главу о перспективах развития реактивной техники. Конечно, ничего секретного — только общие рассуждения о преимуществах турбореактивных двигателей. Ни слова о готовящемся к испытаниям МиГ-25 или Ту-144. Так и запомним.

Когда я углубился в изучение «Аэродинамики», ко мне подошел пожилой мужчина в очках:

— Молодой человек, вы, случайно, не в аэроклуб собираетесь? — спросил он, указывая на мои книги.

— Да, — ответил я и насторожился.

Чем я ему так интересен?

— Я там раньше преподавал, — мужчина улыбнулся. — Разрешите? — он указал на свободный стул за моим столом.

— Присаживайтесь.

— Сейчас я, знаете, на пенсии. Иногда захожу сюда, по старой памяти. Дух книг помогает думать, так сказать. А тут гляжу, вы с аэродинамикой воюете, хе-хе… Захотелось подсказать. Я в своё время ребят учил, а теперь всё больше, по привычке, разговариваю с газетой. Но ведь если человек тянется — грех не помочь.

Собеседника звали Николаем Петровичем и был он бывшим летчиком-инструктором. Мы проговорили больше часа, и за это время он успел объяснить мне тонкости расчета взлетной дистанции и несколько практических приемов пилотирования, о которых не писали в учебниках. Когда время подошло к закрытию библиотеки, мы договорились с ним встретиться здесь же завтра, после полудня.

Пока мы с Николаем Петровичем беседовали, за соседним столом я заметил двух девушек-студенток, которые тоже шепотом что-то обсуждали, наверное, свои конспекты, и время от времени бросали на нас любопытные взгляды.

Покидая читальный зал с книгами под мышкой, я отыскал взглядом большой дощатый стенд у выхода, увешанный разноцветными афишами. Среди объявлений о спектаклях и выставках нашлась скромная синяя листовка: «Политехнический музей приглашает на цикл лекций „Космическая эра“. Двадцатое сентября в 18:30 — лекция профессора А. А. Штернфельда „Перспективы космических исследований“. Вход свободный.»

Я аккуратно отогнул уголок афиши, под которым обнаружил более подробное описание: «В лекции будут рассмотрены вопросы орбитальной механики и перспективы межпланетных перелётов. Особое внимание уделено работам К. Э. Циолковского.» Запомнив дату и время, я мысленно отметил — нужно будет сообщить сегодня соседу, что завтра я пропущу вечернюю подработку. Лекция интересная, а такая возможность могла больше не представиться.

Когда библиотекарь объявила о закрытии, я сдал часть книг, а «Устройство Як-18» и «Основы авиации» взял на дом. На выходе у меня строго проверили записи в моем читательском билете — книжечке с печатью — и ещё раз предупредили о сроках сдачи книг. Ну что ж — я и сам люблю, когда порядок.

Перед уходом я еще раз просмотрел каталог и нашел свежий номер сборника «Вопросы авиации» за 1964 год. В нем обнаружилась интересная статья о подготовке космонавтов. Конечно, там не было конкретных имен и деталей, но зато излагались общие принципы тренировок.

Возвращаясь домой с книгами под мышкой, я всё думал о завтрашней лекциию. Голову наполняли формулы, схемы, определения, но внутри почему-то было спокойно — впервые за то время, как тут очутился, я чувствовал себя на своём месте.

В подъезде столкнулся с тётей Шурой, соседкой с третьего этажа, вечно с авоськой и одетой в халат с цветочками. Увидев меня с книгами, она одобрительно кивнула:

— Молодец, Серёжа. Учиться, учиться и ещё раз учиться, — с некотрым пафосом процитировала она Владимира Ильича, а потом усмехнулась невесело. — Ленка, небось, гордится тобой. Эх… Не то что мой лоботряс — спит до обеда и ни в зуб ногой, — вздохнула она и, покачивая головой, стала неспешно спускаться вниз.

Я усмехнулся в ответ, но про себя подумал: забавно, как жизнь поворачивается. Кто бы мог подумать, что однажды во дворе я стану примером для чужих детей. Ха!

Дома уже пахло домашней едой — мать вернулась с почты раньше обычного. Она стояла у плиты в синем халате, помешивая что-то на сковороде.

— Пришёл, — обернулась она. — Где был?

— Ага, — кивнул я, ставя книги на полку. — В библиотеке. Нашёл всё, что нужно для подготовки к экзаменам. Завтра ещё схожу.

— Какие планы на вечер? Снова на смену сегодня?

— Ага, — снова кивнул я и пошёл в ванную мыть руки. — Пойду. Дядя Боря сказал, работа лёгкая сегодня. Запчасти какие-то, — прокричал я из ванной.

Ужинали почти молча. Мать рассказывала про работу, про то, как начальник опять ругался из-за очередей на почте. Я кивал, но мысли были далеко — в Политехническом музее, где завтра сам Штернфельд будет читать лекцию.

В первой своей жизни я и не мечтал встретиться с такими людьми.

— Ты сегодня какой-то рассеянный, — заметила мать, убирая со стола.

— Экзамены скоро, вот и думаю, — ответил я и пошёл переодеваться в рабочую одежду.

В семь вечера я уже стоял у подъезда, дожидаясь соседа. Он пришёл вовремя, по-прежнему трезвый. Молоток! По дороге к станции рассказывал, что сегодня наша бригада увеличится — старший взял ещё одного работягу.

— Кого? — спросил я, чтобы поддержать разговор.

— Да Ванька… — дядя Боря помолчал, потом криво усмехнулся. — Помнишь, такой здоровяк, неуклюжий, всё время с шпаной ошивается.

Я нахмурился. Помню, конечно. Тот самый, которого я тогда почти на автомате вытащил из-под падающей балки. Связи с ним у меня нет, и делить, вроде бы, нечего… но если полезет — сам виноват.

На товарной станции нас уже ждали. Вагон стоял на запасном пути, неподалёку разговаривал с каким-то мужиком, размахивая руками, бригадир в засаленной телогрейке, а рядом с ними переминался с ноги на ногу тот самый Ванька — высокий, широкоплечий, в потёртой рубахе навыпуск. Взгляд у него был не хмурый, а, скорее, неловкий.

— Ну, давайте, орлы, — буркнул бригадир, когда мы все собрались. — Разгружаем запчасти. Радиодетали, вон те ящики. Осторожно, хрупкое!

Работа началась. Ящики и правда оказались не тяжелыми, но внутри что-то мелкое тонко звенело. Ванька работал молча, лишь изредка бросая на меня косые взгляды.

Через час, когда бригадир отошёл проверить следующую партию, здоровяк неловко заговорил:

— Погода сегодня… ничего. Тепло ещё.

Я кивнул, перекладывая ящик.

— Завтра, говорят, дождь будет, — продолжил он, явно пытаясь завязать разговор.

— Может быть, — сухо бросил я.

Ванька замолчал, но через пару минут вздохнул, поставил ящик на землю, выпрямился и вдруг сказал:

— Слушай… Спасибо, что тогда… вытащил.

Я посмотрел на него удивлённо.

— А то я бы… — он махнул рукой. — Короче, спасибо.

— Пожалуйста, — пожал плечами я. — Любого бы вытащил.

— Да? — он хмыкнул. — А я тебя… раньше засранцем считал, зазнайкой. Тихий, книжки читаешь.

— И? — вскинул бровь я.

— И ошибался, — Ванька потёр ладони о брючину. — Может, как-нибудь… отблагодарю.

Я хотел было отшутиться, но вдруг заметил, что у него в руках не папироса, как обычно, а леденец на палочке.

— Бросаешь курить?

— Пытаюсь, — он смущённо сунул конфету в карман. — Дядя Боря сказал, ты в аэроклуб идёшь?

— Ага, — кивнул я и взялся за ящик.

— Молодец, — неожиданно сказал Ванька. — Летать — это здорово.

Дальше мы работали уже без неловких пауз. А когда бригадир вернулся, Ванька вдруг вызвался таскать самые тяжёлые ящики. Те, что побольше.

Смену мы закончили ближе к одиннадцати вечера. Получили заработанные деньги у бригадира и отправились домой.

Шли мы с дядей Борей по вечерней Москве, обсуждая последние новости. Сосед сетовал на то, что сигареты подорожали до 30 копеек за пачку, и рассказывал, что в новом универсаме на проспекте Мира якобы появились дефицитные болоньевые плащи.

— Говорят, очередь с ночи занимают, — ворчал дядя Боря, закуривая самокрутку. — А у нас в гастрономе вторую неделю мясо худое продают. Нема нормального.

Вдруг я заметил тёмную фигуру и остановился — кто-то лежал у остановки трамвая. В слабом свете уличного фонаря было видно, как человек пошевелился, что-то промычал.

— Смотри, — толкнул я дядю Борю локтем.

— А, — махнул он рукой. — Напился. Обычное дело. Сейчас милиция приедет и в вытрезвитель заберёт. Пойдём.

Нет, тут что-то было не то. Я уже шел к лежащему. Вблизи стало ясно — мужчина лет пятидесяти в добротном костюме, лицо синюшное, одна рука судорожно сжимает грудь. Сердце?

— Дядя Боря! Он не пьяный! — крикнул я, уже расстёгивая мужчине воротник. — Беги, звони в скорую! Быстро!

Пока сосед бежал, я действовал по сразу же всплывшему в голове алгоритму: проверил пульс — нитевидный, прерывистый. Расстегнул рубашку, ослабил ремень. Приподнял ноги, подложив под них свёрнутую кофту. В это время «пациент» всё-таки отключился, и пульс совсем пропал. Вот чёрт! Я начал делать непрямой массаж сердца, считая ритм: «И раз, и два, и три…» — как учили на курсах первой помощи в прошлой жизни.

«Мужик, только не сейчас», — мелькнуло в голове. В 1964-м ещё не было тромболитиков, не говоря уже о дефибрилляторах.

Через пару минут (которые показались мне вечностью) подбежал запыхавшийся дядя Боря:

— Скорая едет! Что с ним?

— Сердце, — коротко бросил я, не прерывая действия. — Помоги — дыши ему в рот, когда я скажу. На, платок положи сверху. Давай быстрее!

Дядя Боря, весь бледный, кивнул.

Скорая приехала удивительно быстро, буквально за десять минут. Врач в белом халате с завязками на спине сразу достал шприц с камфорой.

— Молодцы, — бросил он, пока фельдшер устанавливал капельницу. — Без вас бы не успели. Как зовут?

Мы назвались. Медики уже грузили мужчину в машину.

— Адрес оставьте, — попросил фельдшер. — Для порядка.

Дядя Боря дико заморгал, но продиктовал наш адрес. Когда скорая уехала, он долго смотрел на меня, а потом не выдержал:

— Откуда ты… это знаешь? Как спасать? Такое в обычных книгах не написано.

— В журнале «Здоровье» читал, — слукавил я, отряхивая колени.

Мы пошли дальше. Дядя Боря то и дело покачивал головой:

— А я думал, пьяный лежит… как же… Человек бы помер. Молодец, Серёга. Вот что значит — грамотный. Умная молодёжь растёт!

Я молчал, а в голове крутилась мысль: «В будущем многие и вовсе снимали бы это на телефон вместо того, чтобы помочь».