Васильевич. Книга четвертая. Ливония. Продолжение

Глава 18

Событие пятьдесят второе

Зачистка предместий, Нижнего города и Верхнего заняла двое суток, и можно было ещё продолжать, но ситуация поменялась. Восемь кораблей, что они оставили в Выборге для перевозки сюда второй партии поместных Кострова и Коробова, а также части артиллеристов Костина с фальконетами и стамиллиметровыми орудиями, вошли в гавань Ревеля на четвёртый день с начала штурма или на третий с начала зачистки взятого фактически уже города. Вошли рано утром и поменяли планы Юрия Васильевича. Чьи-то слова умные сразу напомнив: «Напиши свои планы карандашом, а ластик отдай Богу».

Оставлять в тылу неуспокоенный Ревель, то есть, столицу конфедерации Ливония, было нельзя. Ясно же, что три русские рати сейчас, наверное, с разной скоростью, гонят немцев с востока сюда на северо-запад. Куда побежит фогт крепости или небольшого городка, когда его выбьют из этой своей крепости или городка, или он окажется умнее и уйдёт, только увидев приближающуюся огромную рать??? Можно не сомневаться, он двинет в столицу. А куда поведёт набранных по Европе наёмников комтур Динабурга хер Кеттлер? В Динабург? Что он дурак? Он поведёт их в Ревель.

И какой вывод из этих размышлизмов можно вывести? А то, что сейчас к стенам города начнут подходить разрозненные отряды кнехтов, баронские дружины, наёмники ландскнехты и прочие ополченцы. И можно не сомневаться, что найдётся человек, который их объединит. И Готхард Кеттлер очень для этой роли подходит. Сумел же он из остатков Ливонии собрать себе герцогство и даже побывать последним ландмейстером Ливонии. А ещё провернуть всё так, чтобы русские, первоначально захватившие практически всю Ливонию, проиграли эту войну и лишились приличного куска территории. Нужно об этом господине серьёзно подумать, либо его грохнуть надо, либо на свою сторону перетащить.

Вывод напрашивается простой, нужно оставить в Ревеле значительные силы. Это не о количестве. Вот толку от того, что в Ревеле было почти две тысячи всяких разных вооружённых людей. Город взяли за один день. А теперь просто вылавливают дезертиров и ждунов. А ещё всяких срочно переквалифицировавшихся в бандиты наёмников. Почему бы не пограбить лавки и магазинчики, да просто зажиточных граждан, нет же власти в городе, а потом с набитыми серебром карманами вернуться к себе в Цюрих или Любек? Так вот, значительные силы — это умение, вооружение, дисциплина. И поместные, что приплыли на кораблях из Выборга вполне для этого подойдут. Ну и естественно, усилить их артиллерией не помешает. И артиллерию привезли.

Есть вероятность, что войска стекающиеся к Ревелю и даже объединённые тем же Герхардом Кеттлером или коадъютором Рижского епископа Иоганном Вильгельмом фон Фюрстенбергом, насколько помнил Боровой — следующим ландмейстером Ливонии после смерти нынешнего ландмейстера Ливонского ордена Генриха фон Галена, так вот есть вероятность, что войска не будут штурмовать Ревель — уйдут к Риге. И стены у Ревеля неприступны, и артиллерии нет у всего этого собранного сброда, пограбят предместья и окрестные городки и сёла и всё равно уйдут на запад, так как с востока движутся русские рати и орды степняков, которые как саранча поедают всё на своём пути. Выжженная земля после них остаётся. И их столь много, что выстоять против них в чистом поле, не прикрывшись высоченными стенами, невозможно.

Возможно такое, но вот Егор нашёл подземный ход, а Кеттлер или Фюрстенберг найдут предателей, которые откроют ворота, а может и ещё один подземный ход укажут, раз есть один, то почему бы не быть и второму более поздней постройки. Стоп. Почему предателей? Это он захватчик. А люди показавшие Кеттлеру подземный ход будут патриотами.

Обстрел замка с помощью миномётов проредил число тех, кто может за власть в Ливонии бороться. Погиб старенький, чуть не восьмидесятилетний ландмейстер Ливонского ордена Генрих фон Гален. Разорвало на куски ревельского комтура Франца фон Зегенгагена генанта Анстеля. Царство им… подземное. Нашли среди убитых и фогта Ревеля Бернхарда Гаррена, а рядом местные опознали фогта замка Раквере Роберт де Граве особо почитаемого немцами, так как совершил он паломничество в Святую землю, в Сантьяго де Компостела и на могилу Святого Губерта, занимался дипломатией, представлял Орден у Римского папы Климента VII и у императора Священной Римской империи германской нации. Ну, последние чёрт с ними, а вот то, что погиб ландмейстер — это хорошо. Теперь легитимности у фон дер Рекке будет побольше.

Ну, а раз поместные прибыли, то решил Юрий Васильевич срочно выдвигаться. Старшим в Ревеле останется князь Василий Дмитриевич Палецкий, и с ним будет почти четыре сотни поместных Кострова и сотня поместных Коробова. Артиллеристов будет две сотни под общим командованием самого Костина. Плюс немцы, что были с фон Рекке и те, что ему выделил Мюнхгаузен, это ещё почти сотня человек. Чтобы от шпаны отбиться этого вполне хватит, а если прибудут шведы или датчане, то всегда можно затвориться в Верхнем городе, который взять просто невозможно.

Ревельский епископ Фридрих фон Амптен, после того как диверсанты его доставили на «Аврору» и с ним вдумчиво побеседовал князь Углицкий, и князь-епископ Курляндский, и князь-епископ Эзель-Викский Иоганн фон дер Рекке, согласился, что лучше всего будет для паствы его, если новым ландмейстером будет фон дер Рекке. Особенно, если он встанет стеной на пути Реформации и начнёт борьбу с еретиками после того как полностью подчинит себе Ливонию.

Боровой даже не задумывался пока, а какое из двух направлений христианства поддерживать ему в Ливонии. Католики зависят от Папы. Нужно ли ему влияние Ватикана в Ливонии. Простой ответ. Протестанты с этой точки зрения лучше. Они плевали на Ватикан и Папу. Но и сами протестанты с их принципами не сахар. Ладно, если, чтобы успокоить страну и утвердить власть нового ландмейстера нужно пообещать католику вступиться за католицизм, то почему бы этого не сделать. Париж стоит мессы. А потом нужно продавить через Макария строительство в Ливонии православных храмов и школ при них. Не быстрый процесс смена религии, но капля камень точит.

Так что теперь можно сказать, что Иоганн фон Рекке имеет поддержку, как ландмейстер трёх епископств Ливонии из… пусть будет шести. Осталось Дерптское епископство, Рижское архиепископство и епископство самой Риги. Епископ Дерптский — Герман II Везель, после того как русские, без всякого сомнения, возьмут Дерпт и все земли к западу от Чудского озера, остаётся вне игры, можно вообще эти земли сразу отдать России, Ивану, как исконно русские. Юрьев же? Какой такой Дерпт. Не было никакого Дерпта.

Остаётся только Рижский архиепископ. Архиепископ Вильгельм Бранденбург. Этого пропольского и пропрусского товарища тащить на свою сторону не надо. Этого нужно просто сметать.

Пора отправляться в Ригу.

Событие пятьдесят третье

Утром тринадцатого июня тринадцать кораблей князя Углицкого и Калужского отправились на запад. И словно специально ветер опять был почти встречным. Им нужно было пройти около ста километров на юго-запад до Гапсаля, где уже можно будет двигаться строго на юг к Риге. И ветер при этом был довольно слабый и северо-западный. Пришлось корабли, которые не переделаны под гафельные косые паруса оставить в Ревеле. Три брига и десять коггов побольше, на которые был поставлен трисель только оборудованы этим парусом, они и отправились в путешествие вокруг Прибалтики.

Перед отплытием Юрий Васильевич с Егором, Андрейкой и десятком диверсантов прошёлся по складам Ревеля, разыскивая те, где хранилось зерно. А ещё отправил потешных по всем пекарням и едальням и прочим тавернам с рынками, с командой изымать в каждом месте, где попадётся, пару кило зерна, какое бы не встретилось, рожь, так рожь, пшеница или ячмень и их брать, да не забывать про овёс и гречку. А также, если увидят большие и оранжевые морковки и крупные свёклы, их тоже приватизировать. Уже июнь и чуть поздновато, но ведь можно прямо на корабле посадить морковки и свёклы в землю, в горшки, бочечки из-под пороха, потом дорастить до вызревания семян уже в теплице в Кондырево, куда до осени Юрий Васильевич надеялся вернуться.

Сам в складах в порту Юрий Васильевич тем же самым занимался, разрезал мешки с зерном и брал с разных складов по небольшому мешочку зерна. Не факт, что пшеница или ячмень с рожью тут какие-то особые, и дают урожай лучше, чем его, которые десять лет селекцией улучшали, выбирая самые большие или самые урожайные, а то и те, которые выжили, когда всё поле ржа поразила. Но мало ли, вдруг в этой Терре Мариане есть какой селекционер самоучка, который вывел замечательный сорт или это получилось случайно, и крестьяне просто размножили урожайную пшеницу, скажем. Народная селекция рулила веками. То, что уже лето, и сеять что-либо поздно, Борового не волновало, он уже проверял, зерна и ржи, и пшеницы всхожими остаются несколько лет, даже, если всю зиму пролежали в неотапливаемом помещении. Более того, он даже опыт провёл, выбрав из вполне урожайной озимой ржи по тысячи одинаковых крупных зёрен и одни посадил в первый год, а вторые на следующую осень, после того, как они всю зиму на морозе пролежали. Посчитали всхожесть и урожайность. Так зёрна, побывавшие на морозе, дали больший урожай. А вот повторить опыт забыли, мало ли, вдруг просто во второй год дожди в нужное время пролились, или лето чуть теплей было. Но всходят — это точно. Можно брать зерно на семена не опасаясь.

Морковки ему не попадались, подсолнухи тоже… Стоп! Юрий Васильевич проходил мимо одноэтажного домика, забором отгороженного от улицы, и ворота были повалены, не иначе его потешные или поместные за кем-то из кнехтов тут охотились. Так бог с ними с воротами, восстановят, если будет кому. Своих надо жалеть, а не ливонцев. Остановило другое. У дома стояли две бочки. Маленькие, из-под пороха. Одна была перевёрнута и видно, что там не порох был, а земля. И из земли росло растение. Вторая же бочка осталась стоять и видно было, что растение цветёт. Ну уж эти цветы с другими не спутаешь. Это был картофель.

Боровой сунулся в дом, но там никого не было. Потешные обошли соседние дома, но там про то, где сейчас хозяева этого дома ничего не знали. Эрнст был моряком, а его жена Кетрин дома с детьми возилось. Двое мальчиков. Нет, где сейчас не знают, третий день нет.

— Ну, в Международный розыск подавать не будем. Егор, двоим ребятам дай команду обе эти бочечки на «Аврору» доставить. Которая упала, аккуратно поднять не ломая, палку воткнуть и стебли к ней привязать. Это картошка. И видите картофелинки как горох. Так они белые. А наши красные, представляете какая ценная находка⁈ Закивали. Ну, просто князь радостью светился. Почему не покивать?

По рожам гренадёров понятно было, что представляют… что князь опять блажит, бывает с ним. Ну, пусть, так-то лучше его князей не бывает. Нужна Юрию Васильевичу бочка с цветком, доставим на корабль.

Следующим домом на этой улице был… была двухэтажная аптека. На втором этаже жил хозяин — аптекарь с семьёй, а на первом склад и сама аптека. Андрейка, переговорив с вышедшим встречать «покупателей» хозяином чуть скривившись пояснил, что не лучше наших-то. Травы не сам собирает, покупает. Многих лекарств не знает.

А вот Юрию Васильевичу в аптеке понравилось. Такая как в будущем аптека. С полочками, только без стеклянных дверок и полок. Простые деревянные открытые полки, зато многие лекарства в стеклянных пузырьках. И этикеточки приклеены. Орднунг. Нашим, даже великому Василию Зайцеву, и даже крымскому янычару такого вот порядка не хватает. Вечно бардак и в сундуках, и на полках. А значит и в мозгах.

— Как звать тебя?

— Рихард, хер герцог, — в сто двадцать седьмой раз поклонился аптекарь.

— Рихард, хочешь в Москве аптеку открыть и в академии преподавать. Точно больше денег заработаешь. И войны там нет… Ну, не будет больше, — вспомнил Боровой что через четырнадцать лет Давлет Герай сожжет Москву полностью в Реальной истории ни одного целого дома не останется и десятки тысяч человек погибнут. Нет, с Крымом нужно заканчивать. Кто к нам с огнём придёт, тот на костре и погибнет.

— Как же я тут всё брошу, а там как…

— Не бойся, Рихард, организуем продажу тут твоего имущества по самой выгодной цене, а там в Москве терем деревянный построим и аптеку тоже, всё за мой счёт. С тебя только одно — чтобы ты наших аптекарей вот к такому Орднунгу приучил. Красота же. А ты, Андрейка не кривись. Был я у тебя дома и в лазарете, бардак там. Как ты только лекарства находишь нужные? Не отвечай. Глухой я.

Событие пятьдесят четвёртое

Вообще… Нет, сомнения были, но вообще Юрий Васильевич практически не сомневался, что все участники Ливонской войны в реальной истории отметятся и в этот раз. Это ведь не прихоти были правителей, хотя и от них зависело, это была Геополитика. И она требовала от этих правителей определённых действий. Потому сомневаться, что Дания отправит флот урвать себе кусочек Ливонии не следовало. Эти места… Эта территория была уже Датской. Тут многие замки строили датчане, тут церкви разные стоят, что построили датчане, тут процветают города, основанные или завоёванные датчанами. Готланд до сих пор датский. Прибалтика — это фантомная боль Дании. Король Дании и Норвегии Кристиан III — он же Кристиан Фредерикович. Он был уже взрослым и отлично помнил, как отец потерял Швецию. И вот теперь есть отличный шанс не только потеснить немцев католиков и поддержать Реформацию, но и создать отличный плацдарм для возвращения Швеции. Можно будет наброситься на неё с трёх сторон, с самой Дании, с Готланда и с Прибалтики. Ну, и естественно нужно не дать самой Швеции закрепиться на материке.

Карта выпали, и Дания снарядила флот. И он двинулся к острову Эзель, тоже ведь был датским. Возглавил флот не адмирал какой, ничего в политике не понимающий, а первый советник Кристиана Йохан Фриис (дат. Johan Friis).

Иоганн Мюнхгаузен и его брат Кристофер Мюнхгаузен были похожи, как братья. Оба были худые и длинные, правда на этом сходство с Янковским заканчивалось. А да, ещё усы были немного похожи. А так блондины с жёлтыми, почти белыми волосами, ниспадающими на плечи и блёклыми серыми глазами. У младшего Иоганна обвислые щёки на длинном лице ещё и большая чёрная родинка портила. Куда им до Олега Янковского⁈ Одеты братья по моде местной у ландскнехтов позаимствованной. На хилые плечи надет вамс — короткая куртка ландскнехта с широкими буфированными рукавами, вся в разрезах, через которые видны нижнее не менее яркие одежды. На щуплые ноги натянуты плундры — короткие, мешковатые брюки из бархата. Ниже чулки и тупоносые туфли. В руке трость. Франты.

Братья на князя Углицкого смотрели с немецкой въедливостью, как бы спрашивая, а в силе ли договорённости по свечному заводику? И по карандашному, и по пастельному?

— По свечному? — Юрий Васильевич прочитал писульку Андрейкину и брови вверх вскинул.

Ответил фон Рекке. Забыл, дескать. Когда про пастельные мелки разговор зашёл, то про воск… про поставки воска разговор зашёл. Вот тогда и возник свечной заводик. Есть же в России воск? Ульев он много у князя в Кондырево видел.

— Ясно. Конечно, херы бароны, всё будет, как ландмейстер ваш и обещал, его слово кремень. Булат. Ульи тоже научим делать, а пока, естественно воск поставим. Там же моя доля прибыли, кто же себя самого обманывать будет?

Разговор с братьями происходил в замке в Гапсале, куда по дороге в Ригу они и заглянули. И разговор Юрию Васильевичу нравился. Кристофер предложил помочь немного их войскам и захватить, пока власть шаткая, порт Пернов. Он находится на самой границе епископства Эзель-Викского и нонешнему епископу барону фон дер Рекке будет очень выгодно прирезать к своим владения незамерзающий порт на Балтике, через который проходит четверть всей морской торговли Терра Марианы.

— А что там с войсками? — потёр правое ухо Боровой, оценивая прибыль и затраты. Рига? Или Рига никуда не уйдёт?

Продолжают они делить шкуру полудохлого медведя, чтобы избежать нападения московитов, город и сам может сдаться, там фогт вполне разумен. Зачем рисковать быть разграбленным? Даже не рисковать, а точно дикие орды степняков сожгут всё, изнасилуют всё, поубивают стариков и детей, а женщин и мужчин угонят в рабство. Должно пронять народ в Пернове, и они добровольно захотят перейти на сторону добра.

Конструктивная идёт в целом беседа, и тут Егорка выбивает дверь ногой и чего-то крича сует Юрию Васильевичу назад одолженную им час назад великану подзорную трубу. А указующим перстом тычет в окно.