Васильевич. Книга четвертая. Ливония. Продолжение

Глава 3

Событие седьмое

Можно не сомневаться, что тысячи учёных в будущем, даже целые институты, и тысячи алхимиков в прошлом, и сейчас ещё, вот прямо в эту самую минуту, пытаются улучшить порох. И Боровой, если бы у него был под рукой приличный алхимик и университет какой немецкий смог бы подсказать и помочь этому алхимику, как сделать нитроглицерин, как динамит и как бездымный порох. Но чего нет, того нет. Хотя, не всё так печально.

Есть Филька. Это Юрий Васильевич одного из выпускников школы лекарской, углядев в нём склонность к экспериментам, внедрил в Пушкарский приказ. Сам построил для него каменную лабораторию на полигоне роты Коробова и засадил улучшать имеющийся порох. Было это три года назад. Бежит же время.

Если известны три компонента, то подобрать оптимальный состав не так и сложно. Тем более, что в голове у Борового было… Как-то читая монографию историка с их кафедры, Юрий Васильевич узрел там интересные цифры, хмыкнул, и на обеде в столовой институтской, поймав автора, поинтересовался у доцента Сидорчука, откуда он эти цифры взял. Тот почесал затылок наклонился к Боровому, словно вокруг куча иностранных шпионов, и, понизив голос до шёпота, сказал, что есть у него приятель, охотник заядлый и химик по совместительству, и он рассказывал на охоте, что сам вывел идеальное соотношение серы, селитры и угля. И оно отличается от общепринятого. Считают, что для максимального взрыва нужно семьдесят пять процентов селитры в порохе, и именно столько стало в дымном порохе к концу девятнадцатого века. Так вот, это заблуждение и селитры должно быть шестьдесят пять процентов. А серы и угля… вот тут память подвела, чего-то семнадцать процентов, чего-то восемнадцать. Ну, это же не сложно проверить. Всего два эксперимента нужно всего-то провести. А ещё проверить про заблуждение и поработать над составом, где селитры семьдесят пять процентов, тоже подбирая количество других ингредиентов. Ну пусть пара десятков проб. И ошибок. Вполне решаемые проблемы.

И ведь Филька, поставленный провести эти эксперименты, подтвердил сказанное доцентом Сидорчуком, на самом деле, на глаз по крайней мере и, если сравнивать по дальности разлётов осколков гранаты, бомбы и мины идеальное соотношение в порохе ингредиентов селитры — 65%, серы — 17%, а угля — 18%.

При проверке пороха с семьюдесятью пятью процентами селитры оптимальный состав двух других компонентов получился при их равенстве. Серы и угля по двенадцать с половиной процентов. Однако Боровой дал указание Фильке поработать над возможностью снижения серы в порохе. Получилось, что если в порох с семьюдесятью пятью процентами селитры добавлять только десять процентов серы и пятнадцать процентов угля, то результат не сильно отличается от оптимального. Ну, а если результат одинаков, то зачем платить больше. Пока сера вся привозная, и она очень дорога, и за неё приходится платить пушниной или серебром. А мягкая рухлядь, при покупке её купцами иностранными в России, чуть не в десять раз дешевле, чем в Европе. Пользуются гады своей монополией. Ничего, скоро появятся англичане, а ещё скорее присоединится к России Ливония, обеспечив выход российским товарам на европейские рынки без посредников шведов и монополии Ганзы.

На этом эксперименты не закончил Филька, он же Филипок, он же Филипп, он же Филипп Фёдорыч, как его ратники Коробова уважительно называют за вечно измазанный углём, но серьёзный такой вид, ну и за знания, все к нему с болячками идут, хоть есть и несколько штатных докторусов при роте. Филька не только лекарства прописывает, а объясняет, как и что при этом работает, как отвар или мазь готовится, просвещает воев. Народ к знаниям тянется и к Фильке, понятно.

Следующими попытками изменить порох стали опыты, в которых поставлен главный для России вопрос, а чем можно дефицитную пока серу заменить. Вот на это у Филиппа Фёдоровича ушло полтора года. И чудо произошло. Он получил несколько порохов, в которых серы не было вообще. Первым он изобрёл, ну или повторил чьё-то изобретение, двухкомпонентный порох. Только селитра и уголь. Восемьдесят процентов селитры и двадцать угля. Вот только уголь нужно не простой. Нет, так-то тот же древесный уголь, только пиролиз в котором прошёл не до конца, получается такой коричневый уголь. Изобрёлся такой порох у Фильки почти случайно. Повезло. Хотя в данном случае поговорка: «Везёт тому, кто везёт», в самую жилу. Пришла очередная партия древесного угля, и он оказался недожжённый. Сверху хитрые углежоги положили в корзины нормальный, а под ним этот коричневый. Филька долго ногами топал и кары на голову подьячего, пропустившего брак, призывал, а потом решил попробовать, сильно ли ухудшится порох, если применить такой уголь. Ну, и раз он пробовал разные примеси к пороху, то и решил попробовать исключить именно из этого серу. Она кончилась у него в лаборатории, и нужно было на склад идти, а там дождь нудный осенний на улице. Горел порох неровно, и дорожка из него, если её поджечь, иногда гасла, но спрессованный в гранате, этот порох мало чем уступал по взрыву покупаемым у немцев порохам с серой.

А ещё один порох Филька изобрёл недавно из совсем уж местного сырья, и более того, практически из отходов. Из сосновой живицы гонят скипидар. При этом в остатке получается канифоль, спрос на которую гораздо меньше скипидара. Привезли её на полигон, чтобы лодки просмолить, да лишку привезли. На улице у лодок осталась куча целая. Главный изобретатель порохов шёл мимо, зачерпнул пригоршню и показалась ему, что на серу материал похож, почему бы не попробовать. Заменил серу на превращённую в порошок канифоль и оказалось, что врыв даже лучше, чем у покупных немецких порохов, и дыма ещё получается в два раза больше. Мины попробовали с таким русским порохом. Бабахнуло от души — замечательно. И взрыв сильный и дыма вонючего, едкого полно. Считай — бонус к рёву Фенрира, ещё и дымовая атака. Теперь все мины делают именно с этим «русским» порохом. Ждут рыцарей сюрпризы, должны понравиться.

Событие восьмое

Химия, химией. Но порох — это не только состав, но и способ приготовления и способ калибровки.

Если вы просто-напросто возьмёте и перемешаете серу, селитру и уголь в виде порошка, то получите сероватый порошок, который мгновенно сгорает, но не взрывается. Ясно, что такой результат никому не нужен.

Эту «инструкцию» Юрию Васильевичу рассказали на пороховом дворе на окраине Москвы. Боровой пришёл тогда с Филькой, только завербованным в изобретатели пороха… года три назад и попросил показать им, как делают пороховую мякоть. Вот «пороховщики» и рассказали, что если нужно добиться именно взрыва, а не горения, то только путем тщательного перетирания-перемешивания. Селитру, древесный уголь и серу тщательно смешивали в медной или бронзовой, а то и деревянной ступке и долго толкли, чтобы смесь превратилась во взрывчатое вещество, требовались сутки работы. В две смены люди трудились. В результате получался тонкий как пудра порошок. Артиллеристы на Руси назвали его «пороховой мякотью», а в Европе серпентином, — по имени примитивной пушки, в которой он использовался при своём появлении.

Стрельба пороховой мякотью была делом медленным и непредсказуемым. Когда частицы пороха тесно спрессованы, заряд горит только на поверхности. Вот только в пушке вся масса пороха должна была сгорать очень и очень быстро. Артиллерист не может взять и доверху набить порохом зарядную камеру своей бомбарды или пищали, он должен обязательно оставить свободное пространство, чтобы рыхлый заряд вспыхнул достаточно эффективно. Так что камеру — толстостенный цилиндр в задней части ствола — загружали где-то наполовину. Затем забивали камеру деревянной пробкой и помещали сверху ядро.

В Европе уже перешли на зернистый порох. А вот на Руси эту технологию ещё не знали. Да и в Европе делали ещё и серпентин, тоже не все освоили новый способ производства.

Про эти изыски европейские Боровой прочитал всё в той же монографии доцента Сидорчука с их кафедры. Если необходимо уменьшить опасность взрыва, то нужно просто добавить в ступку немного жидкости. Иногда использовались очищенные винные спирты, а ещё применялась человеческая моча, особенно моча пьяницы, а лучше всего — пьяного епископа. Чем уж она там лучше у епископа? Так-то епископ довольно большая шишка, их не больно-то и много, наверное, пьющих среди них вообще единицы, в епископы к старости выбиваются. Можно предположить, что потому их моча и лучшая, так как её хрен достанешь. В результате увлажнения пыли больше не было и, стало быть, уменьшился риск случайного взрыва. Вместо рыхлого порошка получалась влажная паста, которую, правда, после нужно было просушить и размолоть. Размолоть и получить одинаковые гранулы. И не получилось. Однако в ходе этих работ обнаружили артиллеристы, что крупные гранулы взрываются лучше порошка. Придумали в окончании выдавливать пасту через ячейки сита, а потом сушить.

Боровой же у себя на пороховом заводе после мельницы просеивал получившие гранулы через три сита. Частицы от восьми до пяти миллиметров шли для крупных орудий — обозвали это артиллерийским порохом. Гранулы поменьше — от пяти до трёх миллиметров шли на маленькие орудия и миномёты, а от трёх до двух — на пищали, тромблоны, мушкеты и прочие карамультуки и пистоли, этот назвали ружейным порохом. Промежуточному название подобрать долго не могли, нельзя называть миномётным, пока ведь очень секретное оружие. Прижилось название «порох второй». А то, что меньше двух миллиметров, отсев с последнего сита, шёл на повторный размол и приготовление новых гранул. Влияет ли алкоголь в моче на силу выстрела Юрий Васильевич не знал, но так как химиком точно не был, он просто дал указание собирать мочу в казармах у потешных и поместных. Хуже точно не будет. Тем более, и нужно не очень много.

Сила взрыва зернистого пороха превосходила взрыв пороховой мякоти примерно в два раза. И для меньшей гигроскопичности, и чтобы зёрна не склеивались, при размоле добавляли немного графитового порошка.

Филька добился можно сказать получения идеального для этого времени пороха. Сравнивали с немецким и шведским, даже у турок изъяли на испытание. Самый сильный взрыв получался на порохе, к которому Филипп Фёдорыч руку приложил.

Теперь главное, чтобы враги коварные не украли Филькины секреты и не научились делать такие пороха хорошие. Нет, понятно, что изобретут и научатся, раз сделали это в Реальной истории. Но пусть попозже, когда России на Западе выйдет на свои границы. Ливония первой на очереди. А если Польша рыпнется, то можно и на Прусское герцогство замахнуться. Калининград должен вернуться к родным берегам.

В монографии коллеги было и объяснение почему зернистый порох лучше взрывается. Теории Юрий Васильевич, конечно, не запомнил, но вот сравнение врезалось в память. Мол, не секрет, что щепками разжечь костёр гораздо легче чем опилками. Только там в костре нужно пространство для кислорода, а здесь нужно пространство для паров расплавленной селитры, которая сама выделяет кислород. Теперь стало возможно и картузное заряжание орудий, между гранулами пороха вполне хватало места для паров селитры. Сила же взрыва увеличивается из-за того, что огню гораздо легче проникать в гранулу, чем в пороховую мякоть имеющую очень развитую поверхность. Эта же развитая поверхность ещё и, понятно, увеличивала гигроскопичность пороховой мякоти. Метр квадратный поверхности тянет влаги больше чем сантиметр.

Филька продолжал испытывать другие вещества для приготовления пороха, без применения серы. Вспомнив про бенгальский огонь, Юрий Васильевич задумался. Ну, да там горит магний. Но что-то он на пачке с бенгальскими огнями или где-то в интернете читал про то, что магний смешивают там с порошком железа. Именно железо, сгорая, и даёт эти искры. А тут, где взять порошок железа? Что ни магний, ни алюминий сейчас недоступны — это понятно, а вот порошок железа?

А ведь элементарно. Он получает на мельницах или голтовочных барабанах бронзовую краску. А если бронзу не закладывать в барабан, а куски железа туда накидать. Там размол производится чугунными или стальными шарами, которые закалили. Ну, пусть медленнее, но рано или поздно железо превратится, как и бронза, в порошок.

А вот это попробуйте, как милицейский начальник сказал в «Бриллиантовой руке».

Событие девятое

Зима двигалась себе потихоньку. Убрались шведы (послы), которым теперь непонятно как домой добираться. Боровой махнул рукой и выделил им для путешествия свой возок с печкой. И даже лошадей. Вещь громоздкая и тяжёлая, и увезти чтобы её нужна четверка лошадей цугом запряженная, да не кляч, а вполне серьёзных тяжеловозов. Но хоть и жалко было, а Юрий Васильевич выделил всё это, и даже дал указание Коробову отправить с ними десяток самых морозостойких ратников, для охраны. Проводят послов, а потом пусть в Выборге и останутся. Назад уже явно не успеют вернуться. Весна начнётся и всё воинство двинется по их следам. Правда, поход предстоит на лодьях, как и в первый раз.

Послы долго торговались. Дума тоже торговалась, два с лишним месяца ушло на то, чтобы сойтись на одних цифрах. Юрий Васильевич в это действо не вмешивался, а то потом его же обвинят, что условия плохие. Сами, всё сами. В политику лезть не стоит. Вот если напугать нужно Густава, разбить ему все вазы… И Вазончиков перебить в Або и Стекольне — это попросите только, по дороге к Ревелю зайдём на денек к Стокгольму, крюк не великий, и вазы разобьём и стекла выстеклим.

Условия практически те и приняли, что ему послы озвучили ещё в Або, так, мелочь, по беспошлинной торговле ещё на два года договорились и на то, что мастера из Швеции приедут в Орешек и начнут там когги делать. Хотелось бы чего покрупнее, но возможно шведы и правы, учиться такому серьёзному делу, как кораблестроение нужно постепенно, не с галеонов и чайных клиперов начинать, а именно с мелких коггов.

В Москве же, начиная с того момента, как они вернулись, Боровой загрузил артель, что для него ушкуи делала, по полной. Рать увеличилась в два раза, а у него всего сотня лодей застряла на Волге под Тверью. Если гренадёров, коробовцев и костровцев будет по четыреста человек, да тысяча артиллеристов и плюсом медсанбаты и хозчасти, тогда общее количество, уплывающих на войну, к двум с половиной тысячам приблизится. Это уже сто лодей. А припасы? А припасы для Выборга? А порох? А мины? А бомбы с гранатами? Так всё же добился Юрий Васильевич и ещё ему отольют и обработают три миномёта стадвадцатимиллиметровых. Тоже целая лодья для перевозки каждого понадобится.

Итого: заказал Боровой ещё пятьдесят лодей дополнительно делать. Пока всё это в разобранном состоянии, но весь берег Яузы, где верфи расположены забит каркасами лодей. Как скелеты китов белеют на истоптанном чёрно-рыжем снегу. Обещали успеть к ледоходу мастера корабелы. Часть их Боровой заберёт к Орешку на новые верфи — учиться у шведов не лодьи, а настоящие корабли делать.

Практически вместе со шведами убыло посольство и из Ливонии. Это им по совету Юрия Васильевича братик выкатил ультиматум, мол если дань за Юрьев не погасите к августу, то… он удвоится.

— Ты им, главное, войной не грози, Ванечка, говори чушь всякую, мол, отправишь послов в Ватикан на них жаловаться будешь самому папе, а до кучи и Великому Гроссмейстеру Тевтонского ордена Вольфгангу Шутцбару Мильхлингу в Мергентхайм тоже жалобу пошлёшь.

Иван так и поступил. Послы уехали едва улыбки скрывая, дескать, хрен вам дикие московиты, а не тридцать тысяч талеров (около 840 килограммов серебра). И ржут, наверное, до сих пор, радуясь, что опять схизматиков и ортодоксов провели. Ничего, ребята, смейтесь. Потом вместе поржём когда мины будут на ваши столицы падать с неба завывая… А вот интересно, у крымцев и прочих татаровей орали джины и иблисы, у шведов рычал и завывал гигантский волк Фенрир. А кто будет для немцев в Ливонии рычать? Чего там есть у немцев в легендах? Есть Вервольфы — это оборотни в образе волков. Ну, нормально. Стоп. Там ещё какие-то недодраконы есть? У них только две ноги. Как же они называются? Тело змееподобное, покрытое чешуёй, а голова драконья. Ага! Линдворм.

Он у многих немецких родов в геральдике.

Про рык этого бескрылого и наполовину безногого дракона Боровой ничего не помнил, ядовитый был, вроде даже плевался ядом. Ну и ладно, теперь будет ещё и реветь. Ждите херы скоро услышите рёв Линдворма.