Васильевич. Книга четвертая. Ливония. Продолжение

Глава 6

Событие шестнадцатое

Раз Иоганна фон дер Рекке пришлось брать с собой, то и двадцать немцев моряков, прибывших с ним в Москву, тоже нужно увозить. Немцы были полезные, их Юрий Васильевич не по росту в свиту к барону подбирал, а по умениям. Это не просто моряки были, а моряки, что так или иначе, но принимали участие в строительстве кораблей в Гданьске, Кёнигсберге, Ревеле. По прибытии Боровой отвёл их к бригаде мастеров, что для него ушкуи делала, и передал Илье в качестве бесплатной рабочей силы. Оплата шла от казны, как морякам, наравне со стрельцами, по тридцать три копейки в месяц, и сам Юрий Васильевич ещё по рублю в месяц доплачивал. Грех жаловаться было немцам. Нигде в мире больших таких зарплат нет… Ну, если ты не пират.

Потом через пару недель спросил Боровой у старшего артели корабелов Ильи Щукина, мол чего, как немцы. Рубаки? В смысле, топором рубить умеют?

— Разные, княже. Есть опытные, даже мне есть чему поучиться, а есть неумёхи, у которых всё из рук валится, но за помощь благодарствую, все оне, какие ни есть, а корабелы, большое подспорье нам.

Юрию Васильевичу пришлось моряков ещё и приодеть. Изобрёл для них форму с чёрными кафтанами и штанами с серебряными всякими галунами и погонами. Это он барона Думе представлял, как кандидата на должность… То ли наместника, то ли руководителя полунезависимой державы, но называться будет пока ландмейстером, чтобы народ не баламутить. Для самого фон Рекке такой же кафтан пошили, только всё серебро на золото поменяв, в нём он и женился на дочери князя Дмитрия Фёдоровича Палецкого по прозванию Шереда — Авдотье Дмитриевне. На младшей сестре Иулиании или Юльки. Породнил их с бароном теперь Иван Васильевич, организовавший эту свадьбу. Теперь Юрий Васильевич с будущим ладмейстером свояки. Тут история пошла не по своему пути. Герцога Магнуса (он же Арцимагнус Крестьянович) Иван Грозный женил на дочери своего брата Марии Владимировне Старицкой. Но сейчас эта дивчуля ещё не родилась даже. Совсем недавно сам Владимир только женился на княжне Евдокии Владимировне Одоевской, двоюродной сестре князя Курбского. Но теперь род Палецких как бы высоко взлетел, всё же Юлька жена царевича и наследника была. Жена-то она и теперь, только наследник Димитрий. Немцу явно повезло. Авдотья в красоте его Ульяне или Юльке не уступает и в росте тоже, плюсом хохотушка ещё. Рядом с чопорным бароном костром настоящим выглядит.

Обоз получился приличный. Два десятка русских ратников, два десятка немецких моряков, эти все одвуконь путешествуют. Юрий Васильевич с бароном едут в возке, но фон Рекке оказался хоть и моряком, но страстным лошадником, и большую часть времени тоже на подаренном ему Иваном чёрном крупном жеребце, похожем на фриза, гарцует.

Следом тащатся два десятка саней. Трое везут стволы минометов стадвадцатимиллиметровых, трое станины к ним, трое боеприпасы, а остальные продукты — провизию и фураж для лошадей.

Спешить особо некуда. Нужно прибыть в Выборг к середине апреля, когда Финский залив должен уже очиститься ото льда. Возможно, и там ещё придётся какое-то время провести. Нужно ведь входить в реку Нарва или Нарова и подняться по ней на двенадцать вёрст. Странное место датчане для порта выбрали, не на берегу залива, а аж на таком приличном удалении. Хорошо хоть Нарва довольно глубокая река и по ней корабль может до крепости дойти. По слухам там метров пятнадцать глубина. Просто запредельно для реки. При этом однозначно, что река вскрывается позже залива. В апреле же была битва на Чудском озере и там был лёд, а Чудское озеро всего в нескольких километрах к югу от Нарвы.

Могли и позже выехать, но Юрий Васильевич решил тестя уважить. В прошлые оба раза только на один день в Новгороде у наместника останавливался. Неудобно, так-то тесть молодец и дочку воспитал очень приличную, и в Великом Новгороде не мошну набивает, а крепит обороноспособность державы и всячески торговле способствует.

А теперь ещё и Иоганн с ним, новый зять боярина. Обидится точно князь Палецкий, если хоть дня два — три не погостят и не поделятся планами о завоевании Терры Марианы или Ливонии.

Боярин закатил пир на весь мир… На весь Новгород точно, даже велел три бочки мёда выкатить перед теремом и угощать чаркой всех желающих. Продлился пир без всяких перерывов, даже на сон, три дня. Народ засыпал за столом, опохмелялся и, перекусив, опять мордой лица в паюсной икре засыпал, потом разбуженный гусельниками опять опохмелялся и всё по кругу. Немец чуть не вымер от такого русского гостеприимства. Ещё бы день и уморил бы зятя Дмитрий Фёдорович, как Петр первый своего, пусть тоже будет, зятя — герцога Курляндии Фридриха III Вильгельма (нем. Friedrich (III.) Wilhelm Kettler) — мужа будущей императрицы Анны Иоанновны.

На четвёртый день рано поутру обоз, загруженный боярином и новгородским купечеством с горой на каждые сани и увеличившись в размере в три примерно раза, тронулся к Орешку. В одних из саней, приплюсованных к обозу, дрых не проснувшийся утром средний сын новгородского наместника князь Василий Дмитриевич Палецкий. Он старше Юльки на несколько лет. Под тридцать мужику и до сих пор не женат. Всё воюет, некогда женой обзавестись. Последнее место службы воеводой в Туле. Организовывал войско для отпора Давлет Гераю. Не свезло отличиться, Иван Шереметев с князем Углицким пооткусывали раньше от хана и от славы.

Тестюшка уговорил Юрия Васильевича взять шурина с собой в поход. Славы добыть. Возглавить войско, что будет Ревель штурмовать. Или Ригу? Или Эзель. Но лучше Ревель. Город на слуху и воевода, что его возьмёт, может на царскую милость рассчитывать. Вместе с Василием Дмитриевичем отправил наместник и три десятка лучших воев из своей дружины. Нет, понятно, что никаких дружин у князей нет, но это только официально нет, а у богатеньких князей, у бояр, обязательно есть несколько десятков боевых холопов или послужильцев, вот их с сыном Шереда и отправил. Снарядив по высшему разряду.

Событие семнадцатое

Юрий Васильевич некоторые обычаи этого времени не понимал. Что за радость обзывать князей и даже бояр всякими прозвищами, в том числе и не очень благозвучными, но это ладно, так эти князья и бояре эти прозвища иногда фамилиями делали, детям передавали и гордились.

Вот в первый день пирушки Юрий Васильевич наконец понял, почему у тестя прозвище Шереда. Это такая общеславянская забава неправильно многие звуки произносить. Шереда — это череда. Заменили «ч» на «ш». Или потом поменяют «ш» на «ч». Примеров полно. Конешно, што. Это наглядные примеры, и других масса. А череда — это очередь, что ли, но чаще всего в этом времени используется для названия вытянувшейся в длину бредущей отары овец. Вот в первый день своего приезда в Великий Новгород, когда перед пиром они всей семьёй Палецких пошли в церковь, то шереда и выстроилась. Идёт сам Дмитрий Фёдорович, за ним трое сыновей, жены, детки деток, дворня. Целое стадо и все за вожаком степенно вышагивают.

Покидал гостеприимного тестя Юрий Васильевич с облегчением, он ведь тоже почти все три дня за столом провёл. Уйдёшь — обидишь гостеприимного хозяина. Не выпьешь подданную им чарку — опять обидишь. Череда из этих трёх дней в один скомкалась. Вроде вот выходят только опять настоящей шередой из собора, а вот уже его из-за стола двое потешных гренадёрского роста берут и в возок запихивают.

— Надо меньше пить! Надо меньше пить! — держась за скобу на двери возка, Юрий Васильевич бежит вдоль наезженного тракта с трудом поспевая на ватных ногах за четвёркой высоких и мощных чёрных жеребцов. А чего, похмелье можно по-разному выгонять, можно опохмелиться, водочки грамм сто на грудь принять, можно рассол огуречный из трёхлитровой банки выхлебать, можно капусты квашеной откушать. Пиво, вроде бы, помогает. Ещё всякие алькозельцеры есть и аспирины Байер АГ растворимые, шипящие. А вот если всего этого нет, то можно попробовать… Да, нет, просто необходимо попробовать километров пять пробежаться, придерживаясь рукой за скобу, присобаченную к наружной стенке возка. Первый километр тяжело. Второй совсем тяжело, третий ещё тяжелей, четвёртый просто невмоготу. А вот потом и головная боль проходит и тошнота и ноги упругими, а не ватными становятся. Всё, выгнал организм из себя все яды, расщепил на сахарозы с фруктозами и сжёг их.

Немец, перец, колбаса на такой подвиг не решился и до следующего утра страдал. Даже выбегал пару раз пугал лошадей странными звуками, пытаясь опорожнить давно уже совершенно пустой желудок.

В Орешек санно-гусе… просто санный поезд прибыл двадцать пятого марта. Ну и понятно, Нева покрыта льдом. Юрий Васильевич выбрался из возка, позаимствовал у одного из потешных тяжелую под руку великана саблю и потыкал ею в лёд. Ну, да сверху он ноздреватый, но их маленьким деревянным корабликам, даже медными листами не обшитыми, нечего и думать пока из себя ледоколы изображать. Была мыслишка, что всё растаяло и дальше он на трёх коггах, здесь оставленных на зимовку, пойдёт. Но нет.

Здесь в Орешке было всего три когга из его флота. Они были вытащены на берег для кренгования и профилактического ремонта. Работы практически закончились, и моряки ждали пока лёд на Неве вскроется, чтобы спустить опять кораблики на воду. Помощи капитаны не просили. Просто ждали у моря погоды. Передохнув один день в построенном на левом берегу Невы небольшом посёлке, поезд тронулся дальше. Дорога оказалась наезженной, с новым русским городом Выборг шла какая-то торговля и ещё младший Коробов, с адмиралом Бергером наезжали регулярно в Орешек для проверки готовности корабликов к новым свершениям.

Ещё через неделю, третьего апреля, они наконец добрались до Выборга.

Неожиданно город оказался не вымершим и не заброшенным. Более того, он рос на глазах прямо при въезде в него князя Углицкого с кавалькадой всадников и обозом. Недалеко от дороги на краю посада возводили двухэтажный терем. Стучали топоры, перекрикивались на нескольких языках сразу люди, от которых валил пар.

— Останови, — Юрий Васильевич среди суетящихся плотников и помощников обнаружил такого же расхристанного и исходящего паром адмирала своего флота Густава Бергера.

Князь Василий Дмитриевич Палецкий соскочил с каурого коня и пристроился рядом. Телохранитель, блин. Это тестюшка ему, строго так зыркнув, велел не спускать глаз с князя Углицкого и беречь того, как зеницу ока. Ростом Василий Дмитриевич, да и статью пошёл в отца. При росте где-то в метр шестьдесят, имел широченные плечи и громоздкий такой корпус, и весь рыжим волосом зарос. Его без грима можно снимать в какой-нибудь саге про гномов. Секиру бы ещё вычурную и готов. Интересно, а если отец, скажем прямо, не очень высок и все братья — сыновья в него пошли, то в кого Улька — Юлька, которая на голову выше отца. Дочь-то точно. Всё семейство рыжее, хоть прикуривай.

— Густав, чем это таким весёлым вы тут занимаетесь? — обнял пышущего паром моряка Боровой.

— Дом себе строю! — Андрейка под рукой уже. Суёт писульку.

— Это правильно. Вот заберём сейчас у рыцарей города по побережью и можно женить тебя на русской княжне. Вон, бери пример с Иоганна, он уже не княжне женился. Вернётся в Москву, а там уже наследник дожидается… Пелёнки пачкает и орёт: «Подавай тятьку… тьфу. Подавай титьку».

Событие восемнадцатое

Все семнадцать корабликов лежали на боку. Первым делом и здесь Юрий Васильевич мечом богатырским (саблей гренадёра, под его размеры кованной) лёд попробовал. И проткнул его. Ну, если меч входит, то слабый совсем. Обрадованный Боровой показал на это Густаву Бергеру. Тот покачал головой и стал диктовать Андрейке отповедь.

— Это тут у самого берега. Мы, принц, каждый день проверяем. Ваше указание исполняем. В двух — трёх метрах от берега ещё толстый лёд. Нужно неделю подождать сейчас бы хороший шторм и Финский залив вскрылся бы, но, как назло, хорошая погода, — для убедительности швед даже в небо пальцем ткнул.

Юрий Васильевич и сам видел. Они под это солнышко всю неделю из Орешка до Выборга добирались. При этом лёд-то стоит на Неве и в Финском, вон, заливе лёд, а снег почти стаял, и из-за этого вместо четырёх дней последние двести вёрст неделю сквозь грязь на санях пробивались. И сами все устали и извозились, и лошадей замучили. Не надо было пьянствовать в Новгороде, как раз бы поспели. Правду бают: пьянство — зло.

Финская она или русская, а баня она и есть баня, после этой выматывающей дороги в полтора месяца почти, посидеть пару часиков в бане, раз пять или шесть зайдя в парилку — лучший отдых. Ничего другого не надо. Вырубило Юрия Васильевича едва он добрался до кровати в казарме только построенной на берегу речушки, впадающей в Выборгский залив. В город, и тем более в крепость, он не поехал. Там всё из камня, там вонь густонаселённого посада со всякими животными и птицами, нет, не нужна такая аромотерапия. Опять же сто процентов клопы и вши до кучи. Есть же новый военный городок в лесу на берегу речушки, и есть новенькая казарма, которая дожидается прибытия войска. Не одна дожидается, десяток дожидаются и дальше продолжают строить. Казармы человек на сто рассчитаны, большие, хочется сказать светлые, но чего нет, того нет. Стекла нет, а потому маленькие окошки с бычьим пузырём, да и те ставнями закрытыми, чтобы тепло не выпускать. Две нормальные большие печи с трубами в обоих концах казармы и двухэтажные нары. Горит несколько свечей, делая мрак ещё более мрачным. Ничего, тут войску не жить, тут только отдыхать после того, как доберутся из Москвы, перевести дух и в море. Потом назад на отдых и пополнение припасов, и набег на очередной город. Такая база отдыха для флота. Самая главное, тут ещё нет ни клопов, ни вшей, ни тараканов. И просто фантастический запах свежего дерева. Смолы. Дышать и дышать бы.

Прибудет войско отдохнёт, эвон как он, в баньке попарится, и в поход. Труба зовёт. А дальше не очень понятно. Удастся ли за одну навигацию взять Нарву, Ревель, Ригу и Эзель? Скорее всего, нет, и тогда тут придётся зимовать. Для того он и приказал строить два десятка казарм вместимостью в сто человек. Ну, что поделать, такова участь воина — вечно быть вдали от дома. Если будет не так, то сто процентов, что война всё равно будет, только, тогда как раз у тебя в доме.

Проснулся Боровой от грохота, кто-то так саданул дверью казармы, что она сама задрожала, хоть и сделана из огромных брёвен. На секунду почудилось, что даже слух к нему вернулся, но нет, тишина и дрожи больше никакой нет. Оказалось позже, что это Андрейка, разбуженный тоже громом так вылетел из дома, дверью саданув. Потом написал ему, что думал лекарь, будто с грохотом, похожим на пушечный выстрел, вскрывается лёд на Финском заливе. Боровой же выйдя на улицу убедился, что нет не вернулся слух. Никаких чудес, кроме мордобития. Это сигнал к утренней зарядке. Выскакивают из казарм немцы, финны, шведы, русские и начинают сначала пробежку, а потом двигаются к турникам и всяким брусьям… Нда только всё это в полной тишине.

Стоп. Боровой почесал затылок. Умные мысли после этого обязательно должны появиться. Мысль, правда, раньше пришла, теперь её только домыслить — вычесать нужно. Между спуском на воду кораблей, и экспедицией в Нарву небольшого отряда маленьких корабликов, есть много всяких действий, которые необходимо произвести. С кораблей снята артиллерия, выгружены все примасы, даже паруса сняты частично и такелаж. Всё это за пять минут не вернуть. Это несколько дней. А значит!!!

— Андрейка! Бегом! Через десять минут в этой казарме все командиры и воеводы должны быть. Побежали.

Андрейка и в самом деле побежал. И не придерживая двумя руками пузо, как многоопытный дьяк. Нет, он хоть и имеет чин дьяка Лекарского приказа, но бежит вполне как хороший спортсмен, высоко поднимая колени. Красиво бежит.

Через четверть часа народ собрался. Ждёт озарения княжеского. И оно есть. Сам Боровой это не раз и не два наблюдал. Пусть и не воочию. По телеку наблюдал. Как перед ледоколом на реках взрывают лёд, чтобы большие льдины не повредили мосты. Или ещё какие причины есть? Не суть. Главное, что лёд можно взорвать… Не много, вдоль берега, чтобы пять корабликов, кои пойдут к Нарве: три брига двухмачтовых и два когга, которые побольше, и у которых есть второй парус со сложным названием, спустить на воду и начать вооружать и припасы грузить. Пока они это проделают лёд и вскроется. Такая жарища стоит, будто не апрель, а конец мая.

— Пушка сейчас грохнула и навела меня на мысль интересную, — оглядев соратников, начинает им рассказывать свой план Юрий Васильевич, — мы с берега выстрелим большими миномётам, так чтобы мины попали метрах в двадцати от берега. Все, сколько есть поставим, все пять, два было и три мы привезли, напротив вытащенных на кренгование кораблей. Мина стадвадцатимиллиметрового миномёта точно разворотит лёд. Нужно только настроить взрыватель таким образом, чтобы он взрывался или ударившись об лёд или при небольшом погружении, может, тогда даже лучше получится, взрыв он вспучит много воды и вода разломает лёд на большей площади.

Увидев округлившиеся глаза Бергера, Боровой улыбается и качает головой.

— Нет, мы весь Финский залив взрывать не будем, нам нужна узкая полоска, чтобы снять корабли с берега и начать их вооружать, и наполнять припасами, а пока это делаем, солнышко за нас само залив ото льда очистит.

Добрый день уважаемые читатели, кому произведение нравится, не забывайте нажимать на сердечко. Вам не тяжело, а автору приятно. Награды тоже приветствуются.

С уважением. Андрей Шопперт.