СССР. Книга 4. Мастер спорта в догонялки

Глава 2

СССР. Книга 4. Глава 1.

Короче, как вы поняли, задержанные по моему, подстёгнутому так называемым, «шестым чуйством» науськиванию, упирались, как могли. И, ни в коей мере не собирались «колоться».

То есть, переводя на общепринятый, нормальный человеческий язык, давать признательные показания. И, обильно потея и, как и положено изобличённым злоумышленникам, обливаясь горькими слезами, дрожащей от страха перед наказанием рукой, подписывать протокол.

Пошкандыбав туда-сюда и, с отчаянием поняв, что толку от этого псевдозаконного маразма мало, я попытался сосредоточится и вызвать в себе этого самого, вот прямо сейчас и конкретно сегодня подведшего под монастырь, «интуита».

Хотя… Предполагаемые неприятности, в общем и целом, были из разряда «так себе». На троечку с минусом, по пятибалльной шкале. Так как, согласно всё тому же уголовному кодексу, директриса с грузчиком вполне могли быть допрошены в качестве свидетелей.

Ведь, в конце-концов, оба хорошо знали, как потерпевшую, так и подозреваемого в убийстве. Который, благодаря общественному мнению и созданной им же самим, прямо скажем, совсем незавидной репутации, сразу и прочно был записан соседями в душегубы.

Собственно, ежели б не мой внутренний «сатрап», терзающий душу и злобно пытающий, периодически вспыхивающей в, и без того пострадавшей в аварии бестолковке, болью, то я бы тоже нисколечко не сомневался в прямом и безоговорочном причастии сожителя к смерти бедной уборщицы.

Ведь всё, как ни крути, сходилось один к одному. И его асоциальный образ жизни. И недавнее возвращение из Лечебно Трудового Профилактория. Да и общая неустроенность и, прямо скажем, незавидность их совместного быта тоже, если можно так выразиться, «ложилась в масть».

Но, так как и я, и мои коллеги успели неоднократно убедиться, что мой злой помощник зря «пургу гнать не будет» то я, в очередной раз зайдя в кабинет, где Викеньтич терзал мадам, словил его вопросительный взгляд и отрицательно покачал головой.

Давая понять, что ничего не ясно и, в то же время, предостерегая от принятия поспешного решения отпустить обоих. Как рассказавших всё, что им известно свидетелей и лиц, в общем и целом, благонадёжных.

Благоразумно сотрудничающих со следствием и поведавших всё без утайки. Как положено честным советским гражданам, горящим желанием помочь советскому правосудию. Ну, и поспособствовать восстановлению социалистической законности, куда ж без этого.

— Посидите пока… Подумайте. — Обтекаемо попросил Позняков негодующую гневом Валентину свет Николаевну. И, явно не надеясь на положительный результат моих «стремительных метаний», как-то, совсем неубедительно, промямлил. — Может быть, что-нибудь вспомните…

— Я ведь всё уже объяснила! — Почуяв слабину, тут же визгливо чуть ли не завопила оборзевшая тётка. И, с места в карьер, в который уже раз принялась угрожать. — Я на вас жаловаться буду!

— Побойтесь Бога! — Примирительно выставил перед собой ладони майор. И, как мне показалось, устало и немного заискивающе, произнёс. — Мы ведь вас ни в чём конкретно не обвиняем. А, рассказать о привычках и окружении убитой, ваша прямая обязанности и долг законопослушной гражданки и члена общества.

— Хватают людей! Жить спокойно не дают! — Видимо, позабыв, что является представителем торговой элиты, вспомнила тяжкую базарную юность директриса. И, опять завела шарманку по-новой. — Меня, между прочим, дела ждут!

— Совсем чуть-чуть осталось. — Заверил вздорную бабу Анатолий Викеньтьевичь. А потом, кивнув мне на выход, прошелестел одними губами. — Пошли пошепчемся.

Как только мы оказались за дверью, начальник поспешно повернул ключ в замке. Затем вытащил из кармана саятую пачку сигарет и, тяжко и, как мне показалось, как-то обречённо вздохнув, не спеша направился в сторону туалета.

Чувствуя вину за это бестолковое, в общем и целом, задержание, я уныло поплёлся следом. И, едва остановились перед открытым окном, я дождался пока Позняков закурит и выпустит смачную струю дыма, еле слышно пробормотал.

— Викеньтьичь, хрен знает… — Я растерянно развёл руками. И, не найдя каких-либо вразумительных аргументов, в несвойственной советскому милиционере манере, по блатному поклялся. — Бля буду!

— Да верю я тебе Коля! Верю. — Глубоко затягиваясь, отчего на щеках образовались объёмные впадины, выдохнул вонючий столб в небо Позняков. И, давая понять, что целиком и полностью на моей стороне, сказал. — Я и сам чую, что мадам. — Тут он кривовато усмехнулся и сплюнул в унитаз. — Что-то чудит. Только вот доказать мы, похоже, в этот раз ничего не сможем…

«Встрял, блядь». — Опечаленно подумал я. (То есть, простите, своими необдуманными и поспешными действиями создал не очень удобную ситуацию.) — «А облажаться перед всеми — не айс».

Ну, не пытать же эту, обвешанную золотом, словно Новогодняя Ёлка гирляндами, толстую тётку!

Да, когда Позняков задавал, простые, в общем-то вопросы, женщина вела себя несколько неадекватно. Бегали туда-сюда, густо подведённые, глазки. Участилось дыхание, а ухоженные руки, помимо воли, начинали теребить, пахнущий какими-то приторными духами, носовой платок.

Но, так как детекторы лжи и полиграфы нашим законодательством предусмотрены не были, это её, на наш с майором обличающий взгляд, лёгкий мандраж, к делу пришить было совершенно невозможно.

— Вряд ли она своими руками делала что-то. — Почухав репу, высказал «мудрое» предположение я. — И, мне кажется, нужно её отпускать. Но! — Уловив насмешливо -скептический взгляд майора, я предостерегающе помахал перед ним указательным пальцем. — Сделаем это так, чтобы мадам прошла перед кабинетом, где Вася пытается расколоть Баранова. Причём, дверь в этот миг будет открыта и он убедится, что директриса свободна.

— Будем давить на психику и убеждать, что хозяйка слада его со всеми потрохами? — Выбрасывая окурок в унитаз, полувопросительно засмеялся Позняков. — И, почесав кончик носа, хитро взглянул на меня. — И чему только вас, в вашей Пярнусской школе милиции, теперь учат…

«Ага… Я бы тоже хотел это знать…» — Про себя улыбнулся я.

Но, так как посвящать старшего товарища в подробности своего самочувствия не собирался, просто пожал плечами.

— Тому же, чему и всех, товарищ майор. — Легко отбрехался я. — Соблюдению социалистической законности и правовым методам дознания.

— Ладно… Ты зайди, пока, к Васе и приоткрой дверь. — Распорядился майор. — А я пока закончу с мадам и позвоню участковому. — Пусть продиктуют адреса и кликухи всех корешей и собутыльников фигуранта. — Тут Анатолий Викеньтьевичь взглянул мне в глаза, и серьёзным голосом произнёс. — Если ты прав, то сожитель убитой где-то лежит в пьяной отключке. Накачанный бормотухой и не помнящий про вчерашнюю ночь ни черта.

— Побежал. — Бодренько отрапортовал я.

И, со всех ног, рванул по коридору. При этом, очень сильно радуясь, что начальство не только согласилось с моими, сделанными лишь по велению, терзающей мою неспокойную голову, «интуиции», но и успело выстроить вполне рабочую версию происшедшего.

Согласно которой, недавно вышедший из ЛТП сожитель потерпевшей не виноват. Душегубом являлся, сидящий в соседнем с нашим кабинете, Виталий Баранов. А жирная директриса была, организовавшей убийство, заказчицей.

Что конкретно произошло и какая ситуация стала причиной конфликта пока не ясно. Но, в общем и целом, там где крутятся деньги, то и дело возникают всякие щекотливые моменты и весьма неоднозначные ситуации.

Не все, правда, заканчиваются такими трагическими событиями. Но, при наличии дефицита на те или иные товары, в торговле имеют место быть большие и, самое главное, неучтённые и неподотчётные, суммы «налика».

Может, увидела несчастная поломойка чего лишнего… Или, как вариант, каким-то боком участвовала в мутных схемах. Да нам, в общем и целом, это не так уж и важно. Пусть крохоборством ОБХСС занимается.

Наше дело — вывести на чистую воду убийцу и получить признательные показания. А там, думаю, что подведенный под условную «вышку» злодей, вряд ли станет выгораживать, оставшуюся чистенькой, начальницу.

Да просто, бессильно злобствуя и пылая чувством праведной мести, он её просто обязан сдать.

Возможны, конечно, варианты. С угрозами семье и банальным подкупом. И, разумеется, обещанием «греть» на зоне и помочь устроиться на работу при выходе.

Но, так как за особо тяжкие преступления, а лишение жизни, если вы помните, является таковым, предусмотрены большие, вплоть до пятнадцати лет срока и даже высшая мера наказания, думаю, что уличённый нами Баранов, на это не пойдёт.

Так что, сидеть вам, неуважаемая Валентина Николаевна, не пересидеть. Вышку, естественно, не дадут. Но, учитывая махинации по торговой части и организацию убийства уборщицы — мало тётке не покажется.

Правда, для этого надо правильно разыграть спектакль. А затем плотно и очень вдумчиво поработать с Виталием Барановым.

Очень надеясь на помощь, завёдшую нас в эти беспросветные дебри, пресловутую «интуицию». И, при этом, не скатившись до не совсем законных и даже чреватых общественным порицанием, с занесением в многострадальную грудную клетку, физических методов воздействия.

Хотя, положа руку на сердце, ваш покорный слуга не испытывал отторжения от того что, возможно, придётся подрихтовать фэйс потерявшего берега Баранова. А так же, нанести пару-тройку ударов по его, и без того, дышащей на ладан, печени.

Нельзя, кто ж спорт. Да и на законодательном уровне строго возбраняется. Так что, придётся действовать, как можно более гуманно. «Нежно» давить на психику и пытаться изобличить преступника, не выбиваясь из конституционных норм.

Как и договорились, я вошёл в кабинет и, «забыв» закрыть двери, прислонился к косяку. Здраво рассудив, что, проявляющий любопытство Баранов, обязательно будет бросать на меня настороженные взгляды.

И, безусловно, заметит, что начальницу отпустили домой. Ну, или ещё куда. Это совсем не важно. Главное, чтобы болезный поверил, что его «сдали». И, испытывая озлобление и панику, начал «метать икру».

Секунд через сорок после моего появления, в коридоре раздалась слоновья поступь Валентины Николаевны. И, громко цокая широкими каблуками лакированных туфель, она гордо прошествовала мимо распахнутой мною двери.

Бросив короткий взгляд на сидящего перед Василием грузчика и моментально отвернув голову.

Мол, «знать не знаю» и вообще… «Что общего, скажите пожалуйста, может быть у МЕНЯ с этой вот подзаборной швалью»?

— Ну что, Виталий Иванович. — Заход в кабинет и предавая мне листок бумаги, через несколько минут спросил Позняков. — Будем говорить правду, или как?

— Какую правду, начальник? — Картинно вскинув брови и распахивая мутные от портвейна глаза, заблажил Баранов. И, чуть ли не ударяя себя пяткой в грудь, осчастливил нас неискренней и весьма щербатой улыбкой. — Я чист как стёклышко!

— Да? — Деланно удивился Позняков. И, продолжая отыгрывать спектакль, с сожалением произнёс. — А вот, Валентина Николаевна, нам всё рассказала. И потому, — чуть повысив голос, оповестил Баранова майор, оставила у меня в столе свой паспорт и была отпущена под подписку о невыезде.

— Знаю я ваши подписки! — Стал наливаться дурной кровью Баранов. — Небось, пару-тройку сотен с этой жирной коровы слупили! — И, опуская глаза в пол, ели слышно прошептал. — Суки!

— Молча-ать! — Пришедший в нешуточное негодование от таких подлых, и порочащих честь советского милиционера инсинуаций, Василий громко хлопнул ладонью по столу. Отчего пластмассовый стаканчик с шариковыми ручками и карандашами подпрыгнул и опрокинулся на бок. — Я тебя, за таки слова, козёл, сейчас самого сукой сделаю!

— Извини, начальник! Погорячился. — Тут же сдал назад, резко побледневший Баранов. И, понимая, что, раз директоршу отпустили, мы с удвоенной силой примемся за него, отчаянно замотал давно не стриженной головой. — Я ничего не делал, клянусь!

— Где сейчас находится Лапотников Александр Павлович? — Решив, что пора вступать в дело мне, нейтральным тоном поинтересовался я.

— Кто-о? Не знаю такого! — Откинувшись на спинку стула, демонстративно скрестил руки на груди Баранов. И, видя перед собой мою юную мордашку, снова начал наглеть. — Ничего не знаю, начальник?

— Санёк сейчас где? — Нагоняя жути, грозным голосом подхватил эстафету моментально вступивший в игру Василий. — Или, может забыл, кто твой корешь «Лапоть»?

«Вот интересно, угадал с кликухой Вася, или нет»? — С любопытством подумал я.

Хотя… У таких вот, обделённых умом и фантазией гоблинов, производная от фамилии, с завидной регулярностью и неизменным постоянством, превращается в «погоняло».

— А-а, Лапоть… — Делая вид, что только что вспомнил, покаянно заблеял Баранов. — Так, хто его знает, убийцу хренова…

Сыграно было на троечку. А, судя по слегка дрожащему голосу и отведенным в сторону глазам, наша с Викеньтьевичем теория была не лишена смысла.

Явно, знает ханурик — «где».

И, прочитав в выданном мне Позняковым листочке первую фамилию, я задал вопрос.

— У Гуся?

— Не-а! — С видимым облегчением, радуясь моей ошибке, растянул потрескавшиеся губы в улыбке, Баранов. И, тут же поняв, что, пусть и косвенно, но спалился. — Пошёл в отказ. — Я вообще не знаю, где это мурло может быть. И, в очередной раз сложив свои, давно не мытые грабли на груди, с гордым и независимым видом, уставился в окно. — Вам надо, вы и ищите!

«Найдём, соколик! Обязательно найдём». — Молча пообещал себе я.

И, не теряя времени даром, прочитал другую фамилию и озвучил трансформированную из неё кличку.

— У Лысого?..

«Лысый», «Кривой», а так же «Гнусавый» и «Сява» оказались попаданием пальцем в небо. Так же, собственно, как и «Гвоздь» с «Хмырём». И только восьмой по счёту «кореш», чьё забавное прозвище «Пескарь», заставило дёрнуться допрашиваемого, оказался нашим клиентом.

У которого, не сказать, чтобы со «сто» но, («мамой клянусь») с девяносто девяти процентной вероятностью, сейчас валяется в пьяной отключке, пребывающий в алкогольной нирване, «Лапоть». Как пить дать, подставленный сидящим напротив меня «Бараном» и, ведать не ведающий, что пробуждение будет ужасным, а похмелье страшным и очень горьким.

Вернее, могло бы оказаться таковым. Ежели бы не угнездившийся в моей бедной бестолковке палач, а так же вера коллег в мою талантливую проницательность.

Не желая показывать, что уже знаю место пребывания ложно обвинённого и подводимого под расстрельную статью Лапотникова, я дочитал весь список до конца. И, кивком дав понять Познякову, что закончил, сложил бумагу и засунул в карман.

— Посидишь пока. — Снимая трубку телефона и вызывая конвой, обозначил ближайшую перспективу Баранову, майор. И, когда подследственного увели, вопросительно взглянул на меня. — У Пескаря?

— Так точно, товарищ майор! — Шутливо отрапортовал я. И немножко жалея, что моя, так называемая исключительность, перестаёт таковой быть, слегка подъебнул. — Интуиция у вас — дай Боже!

— Да, ладно тебе, младлшОй! — Осадил слегка забуревшего меня Василий. — Тут, и без шерлокхолмщины, можно было просто по адресам пробежаться и, рано или поздно, всё выяснить! Хотя… — Тут старший товарищ потёр подбородок и негромко засмеялся. — Дёрнулся наш подопечный так, что я подумал, со стула свалится!

— Короче, все молодцы, всем по пирожку с полки. — Резюмировал Анатолий Викеньтьевич.

И, снова взявшись за телефон, принялся названивать в прокуратуру, для получения ордеров на обыск в квартире «Пескаря» и задержания, по подозрению в убийстве, так некстати вернувшегося к подъезду потерпевшей, Баранова.

Выждав минут сорок, в течении которых мы успели посетить столовую и плотно покушать, наш отдел загрузился в приснопамятный УАЗик и мы, наконец, выдвинулись на задержание Александра Лаптева.

Который, согласно моим (и не только моим!) догадкам, сейчас находился в полной прострации и слыхом не слышал, а так же ведать не ведал, какие страсти творятся вокруг его, в общем-то, ничем не примечательной и вполне себе одиозной, фигуры.

Ведь, ежели разобраться, такого вот, деклассированного элемента хватает в нашем, уверенно строящем светлое социалистическое будущее, государстве.

Наплевав на всё и вся, эти товарищи в наглую ставят личное впереди общественного. Зачастую нигде не работая и время от времени а, скорее всего, делая это на постоянной основе, попадая в такие вот, прямо скажем, нелицеприятные и очень опасные для здоровья, ситуации.

Хотя… Если сравнивать с той же мадам Валентиной Николаевной, то неизвестно ещё, кто больше вреда наносит обычным советским людям. Этот ханурик просто квасит по чёрному. Сидя на шее у сожительницы и, когда приходит срок, попадая в заведения типа Лечебно Трудовых профилакториев.

Локальное, так сказать, зло. Легко купируемое и потому, с моей точки зрения, само-собой, меньшее. Так что, разоблачая этих деятелей теневой экономики, пытающихся строить своё сомнительное счастье на искусственно ими же создаваемом дефиците, и избавляя гражданина Лаптева от тюрьмы я, очень на это надеюсь, со всех сторон и кругом прав.

Не знаю уж, свидетельницей каких мутных схем стала невинно убиенная уборщица. Да, если честно, мне это не особо и интересно. Своей головной боли хватает. А, если пытаться влезать во все тонкости и перептелии дел, заниматься которыми положено коллегам, служащим в других отделах, то никакой жизни ни хватит.

Не говоря уже о нервах. Ведь их, так или иначе придётся жечь, вникая во всю эту, прости Создатель за упоминание имени врага Твоего, чёртову мутотень.