СССР. Книга 4. Мастер спорта в догонялки

Глава 3

Наученный горьким опытом и, памятуя, что все особо тяжкие преступления находятся в ведении прокуратуры, я даже не удивился, когда увидел, что представители этого славного ведомства решили привезти оба ордера лично.

Всё та же, светло-бежевая «Волга», за рулём которой сидел подтянутый тридцатилетний мужчина. И сопровождающая его, симпатичная и ухоженная двадцативосьмилетняя девушка.

Которая при виде меня состроила слегка недовольную моську и, отвернувшись, пренебрежительно фыркнула.

Успевший привыкнуть к такой, неоднозначной реакции особ противоположного пола, я даже не обратил на это внимания. Девичьи заморочки, не более.

И вообще, мне с этой, носящей более высокое звание фифой, в разведку не ходить. Да и совместным крещением детей заниматься, вроде бы, оба не собираемся.

Всё, как и в прошлые разы, прошло «как всегда». То есть, Анатолий Викеньтьевичь поручкался с прокурорскими, которые едва удостоили нас с Василием лёгкого кивка и, пошептавшись минуты три, в течении которых к нам присоединился, имевший немного угрюмый вид участковый, все четверо направились в подъезд.

Мы с капитаном, выдержали небольшую, так сказать, «паросекундную» паузу и, соблюдая, если можно так выразиться «субординационную дистанцию», двинулись следом.

Собственно, в этой ситуации наше присутствие в общем и целом, совсем необязательно. Разве что, придётся выступить в роли «силовой» поддержки. Но, никто не верил, что два пропитых ханурика смогут преподнести хоть какой-то сюрприз.

Ведь, ни прокурорские, ни Позняков, даже не заикнулись о том, чтобы вызвать милицейский наряд для усиления.

Мы неспешно поднялись на четвёртый этаж и, остановились перед стандартно оббитой дерматином дверью.

Работник прокуратуры несколько раз сильно стукнул в, гулко забухавшую «фанерно-дэвэпэшным» звуком преграду.

— Гражданин Пескарёв, октройте! — Хорошо поставленным, зычным голосом громко потребовал он. И, наверное, для придания пущей важности взятой на себя миссии, на весь подъезд возвестил. — Милиция!

С хера ли он назвался представителем немножко другого ведомства, я так и не понял. Хотя… Ежели разобраться, то «Откройте, Милиция» звучит гораздо привычней уху простому советского человека чем, «Откройте, Прокуратура»!

Да и не солидно, неверное, деятелям столь серьёзной конторы, лично разъезжать по всяким там алкогольным «малинам» и прочим, служащим прибежищем маргиналов, «блат-хатам».

Ответом на грозный призыв облечённого нешуточной властью сотрудника нашей советской прокуратуры была… первозданная тишина. Никто не спешил, быстро семеня и гулко топая, отворять двери. И, именно поэтому, процедуру пришлось повторить ещё один раз. А затем, начавший терять терпении сотрудник юстиции, обернулся и недовольно взглянул на «хозяина этой земли», старшего лейтенанта. Мол, «что делать будем»?

Тот, скорчив кислую рожу, индифферентно пожал плечами и даже, немножко попятился. Мол, «вы эту кашу заварили, вам и домино в руки».

Поняв, что не встретил понимания, деятель из прокуратуры, не терпящим возражения тоном, скомандовал Познякову.

— Пусть ваши ребята сломают дверь.

— Основания? — Явно не желая наживать на собственную жопу лишнего геморроя, моментально парировал тот. — Да и вообще… В таких случаях, нужно вызывать представителей ЖЭУ…

Понимая, что в конкретно этой ситуации он не прав, прокурорский не стал настаивать. И лишь, выражая недовольство от непредвиденной задержки и напрасно потерянного времени, еле слышно топнул, обутой в до блеска начищенный туфель, нижней конечностью.

Так как мы с Василием стояли на половину лестничного пролёта ниже, да и вообще, согласно сложившейся «табели о рангах» занимали самое, что ни на есть подчинённое положение, то участия в дискуссии не принимали.

Я так, вообще, отвернулся и уставился в расположенное горизонтально, прямоугольное окно.

В самом деле… Анекдотическая ситуация получается. Шестеро серьёзных людей собрались, чтобы задержать, то ли подозреваемого в убийстве сожительницы а, может, просто жертву чудовищного оговора, местного алкоголика. А им, таким важным и сердитым, попросту не открывают дверь.

Игнорируют, можно сказать, представителей власти. Нанося урон престижу и плюя в самую душу социалистической законности.

К счастью для всех, этажом ниже защёлкали замки и в приоткрышуюся щёлку высунулась седая старушечья голова.

— Спят они, ироды проклятые! — Поставила всех в известность она. И, пылая явно недобрыми чувствами к таким беспокойным соседям, доложила. — Всю ночь гулеванили, сволочи. И откуда только деньги берут! — Осмелев, наша добровольная информаторша, вышла на площадку и принялась жаловаться. — Сами бухают, а три рубля, что Лёнька месяц назад одолжил, так и не отдают!

— Здравствуйте, Марфа Ивановна. — Как знаток местных аборигенов, участковый выступил на передний план. — Так с кем, вы говорите, всю ночь пьянствовал ваш сосед Леонид Пескарёв?

— Так, с Ванькой Барановым и этим, что надысь с ЛТП вернулся, Лаптем. — Исправно все расклады стоящая на страже общечеловеческих ценностей, бдительная Марфа Ивановна.

— Понятно. — Резюмировал старший лейтенант и, пользуясь случаем, сбежал по лестнице и обратился к пенсионерке. — Марфа Ивановна, можно я от вас позвоню? И, предупреждая ненужные и вопросы, поспешно добавил. — В ЖЭУ.

— Надысь? — Повернулась в сторону старшего лейтенанта правым ухом старушка. — Кудысь?

— В жилконтору. — Незаметно вздохнув, терпеливо объяснил въедливой бабушенции участковый. — Нам с Леонидом Пескарёвым срочно побеседовать надо, а он, видите, не отрывает.

— Так пьяный патаму шта. — Выдала очевидное предположения престарелая помощница милиции. — Говорю же, зеньки залил, и дрыхнет. — И тут же, уловив основной посыл в речи старшего лейтенанта, пытливо взглянула на него выцветшими глазами. — А в домоуправу вам зачем?

— Так, слесаря вызвать. — Спокойно и, явно «поймав» неторопливую и умиротворённую волну, на которой нужно общаться с маленькими детьми и доживающими свой век представителями старшего поколения, сказал участковый. И, не дожидаясь следующего, очевидного вопроса, типа «зачем вам слесарь», пояснил. — По закону, дверь ломать мы не имеем права. А так, вызовем рабочего и он, быстро и аккуратно вскроет замок.

На секунду задумавшись, Марфа Ивановна поправила причёску и, хитро взглянув на всю нашу, по правде сказать, начавшую терять терпение компанию, победно возвестила.

— Так, не вызовете!

— Почему же, Марфа Ивановна? — Закатывая глаза и, поинтересовался «хозяин этой земли». И, подпустив немножко иронии в голос, съязвил. — И вообще, откуда, простите пожалуйста, у вас такая всеобъемлющая осведомлённость?

— Так Лёнька и есть слесарь. — Заулыбалась Марфа Ивановна. — Так что, вам нужно сначала его разбудить, а ужо потом он вам замок-то и вскроет!

«Бинго»! — Чуть ли не в голос заржал я.

Круг замкнулся, а куча, прибывшего выполнять свой служебный долг и облечённого властью народа, споткнулась о такую вот, простую и незатейливую, «се ля ви».

— И всё же, можно я от вас позвоню. — С поистине ангельским спокойствием, ещё раз попросил участковый.

— Да, пожалуйста. — Развернулась Мафа Ивановна и скрылась в своей квартире. — Только, бестолку всё это. — Донёсся до нас её, слегка приглушённый голос. — Говорю же вам, слерарёв в управе больше нету.

Дверь участковый не закрывал. Так что мы все были свидетелями его разговора с диспетчером ЖЭУ. Ну, по крайней мере, части озвученной им лично.

— Всё так. — Через полторы минуты, оповести он всех, аккуратно закрывая за собою дверь. — Пескарёв, как мне сказали, «на вызове». А других специалистов подобного рода в управлении нет.

— Я же вам сразу сказал, ломайте дверь! — Снова взял в свои руки бразды правления работник прокуратуры. И, видя совсем неодушевлённое выражение лица Познякова, скрепя сердце, добавил. — Под мою ответственность!

— Коля, Вася! — Кивком головы подозвал нас наш непосредственный начальник. — Давайте, что ли…

Видно было, что участвовать в этом, если можно так выразиться, беспределе, майору нисколько не улыбается. Но и затягивать мероприятие из-за такого, в сущности пустяка, как зарытая спящим алкоголиком дверь, тоже не хотелось.

Будучи младшим, как по возрасту, так и по званию, да и вообще, так как моё имя прозвучало первым, я взбежал по лестнице и, взявшись за ручку, «пошатал» хлипкое дверное полотно.

Сделанная «из говна и палок», то есть, простите, из тонких, в сущности реек, обитых древесноволокнистой плитой, дверь не представляла серьёзной преграды.

И выносилась, если можно так выразится, «с полпинка».

Но вот просто так, за здорово живёшь, причинять ущерб, какой-никакой, а всё-таки частной собственности, мне почему-то не хотелось.

С одной стороны, в любом случае, придётся писать пару-троку отнимающих время и, по своей сути, никому не нужных бумажек. Ну а, с другой… Я поставил себя на место этого бедолаги, и мне его стало жалко.

Пришли, понимаешь, «дорогие товарищи». Принесли бухла. Потом всем вместе культурно отдохнули… Правда, на службу пойти не смог ну, так не мне его за это судить. Думаю, мастер или начальник участка, без меня разберутся, как и чем наказать нерадивого работника.

А тут, ни с того, ни с сего, какие-то, посторонние личности вламываются в, между прочим, охраняемое законом, жилище и приводят входую дверь в состояние полной негодности.

Ведь, и выполненный из соснового бруса косяк, равно как и сделанный из того же материала каркас двери, от моего удара разлетятся в щепки.

А восстановление или, даже скорее замена, будет стоить бедолаге немало времени и нервов. Не говоря уж о материальной составляющей этого, затеянного торопливым работником нашей славной советской прокуратуры, перфоманса. (Кстати, опять не слишком часто употребляемое окружающими слово, да…)

В общем, от этого, пусть даже и «устно-санкционированного» и «полузаконного» взлома хуже будет всем. Не говоря уж об имидже советской милиции. Которая, «по беспределу» врывается в жилища честных советских граждан. И наносит довольно ощутимый вред их материальному благополучию.

— Не надо ломать, товарищ майор. — Повернувшись к нетерпеливо переминавшимся с ноги на ногу начальникам, сообщил я. И, пресекая готовую сорваться с губ, принявшегося набирать в грудь воздуха прокурорского, ругань, быстро пояснил. — Мне проще через балкон залезть. — Тут я преданно взглянул в глаза Познякову, и тихонько добавил. — Да и геморроя меньше…

— А сможете? — Поиграв желваками, недоверчиво смерив меня с ног до головы злым взглядом, задал вопрос старший советник юстиции.

— Да. — Не желая вдаваться в подробности, чётко и коротко ответил я. — Нужно просто попросить жильцов пятого этажа, чтоб пустили в квартиру. Пройду к ним на балкон, а затем спущюсь на четвёртый.

— Хорошо, действуйте! — Отдал команду прокуроский. И я, дождавшись одобряющего кивка моего непосредственного начальника, поднялся на пару пролётов выше.

На звонок, как и в случае с ниже живущим Леонидом Пескарёвым, никто не ответил. На всякий случай понажимав на круглую коричневую пимпу, торчащую из чёрного пластмассового цилиндрика, ещё пару-тройку раз я спустился обратно и развёл руками.

— Нет никого. — Поиграл в капитана-очевидность я. И, обращаясь к нашему капитану, прочно узурпировавшего место за рулём недавно отбитого с боем, (причём дважды, один раз у бандитов, а второй у милицейских хозяйственников) УАЗика, спросил. — Вась, у нас в машине отвёртки, случайно, нету?

— Есть, как не быть. — Тут же ответил мне Василий. И, подняв указательный палец вверх и, при этом, почему-то кося масленым глазом в сторону молоденькой прокурорши, уточнил. — Причём, совсем не случайно а потому, что техника должна быть укомплектована и содержаться в порядке.

«Кот мартовский! Казанова, бля»! — Выругался я про себя. И тут же, столь нелицеприятно охарактеризовав старшего товарища, спрогнозировал его, прямо скажем, невеликие шансы на взаимность именно с этой вот, конкретной, особью противоположного пола. — «Да она на тебя не посмотрит даже, опер зачуханный»!

Что, учитывая немножечко высокомерно-пренебрежительное выражение симпатичной моськи работницы советской юстиции, было более чем вероятно.

И, кстати, никак не вязалось с изредка а, скорее, очень даже часто, бросаемыми на меня любопытными взглядами. Которые я, не особо надеясь на быстрый секс и вообще, хоть какую-нибудь вразумительную взаимность, мужественно и стоически игнорировал.

Ну их нафиг, вышестоящих мадмуазелей. Да ещё со «страшелейтенантскими» погонами и, до кучи, совсем не из нашего ведомства.

Вася было направился вниз и я, дабы на мозолить глаза начальству и я, чтобы не дай Создатель, не спровоцировать ещё какой-нибудь приступ нездорового энтузиазма деятелей славной советской прокуратуры, торопливо двинулся следом.

Пройдусь, ноги не отвалятся. Заодно и ещё раз убежусь, что балконная дверь на четвёртом этаже действительно открыта.

А врезавшаяся в память картинка — не плод моего воспалённого воображения и попытка выдать желаемое за действительность.

Хотя, даже если и заперта то, отковырять штапик или отколупать оконную замазку и вынуть стекло и потом сделать как было, гораздо легче, чем ломать дверь и, тем самым, портить чужое имущество. И, как уже говорил, наносить вред имиджу работникам советской милиции.

Но тут на третьем этаже снова отворилась дверь и на лестничную площадку выглянула вездесущая и, как начинал подозревать, всезнающая, Марфа Ивановна.

— А Грумлёвых нету. — Как ни в чём не бывало, информировала она. И, словно это имело хоть какое-нибудь значение, выдала подробности. — Оба на работе, а дочка ейная в муз училище учится.

Сверху раздалось аж четыре тяжких вздоха а я, даже не оборачиваясь, очень ярко представил, как у прокурорских, участкового и Викеньтьевича, дружно закатываются глаза.

«Да уж… Тяжела ты, милицейская служба». — С иронией подумал я. — «Да и работа офицеров юстиции, тоже не мёдом намазана».

Правда, оборачиваться не стал. Ибо, обладая вполне себе развитым воображением, очень хорошо представлял кислые и унылые, словно они отведали лимона, лица старших по званию.

А, вместо этого, остановился напротив Марфы Ивановны и вежливо поинтересовался.

— Скажите, пожалуйста, а у вас отвёртка есть?

— Есть, как не быть. — Моментально ответила через чур бодрая пенсионерка. И тут же, словно я просил у неё, как минимум ключи от квартиры, где деньги лежат, подозрительно уставилась на меня. — А тебе зачем?

Не желая вдаваться в подробности а, самое главное, вызвать очередной виток старческого маразма, сопровождаемый потоком словоизлияний, я молча сделал витиеватый жест и многозначительно кивнув вверх, намекая на, как в прямом, так и в переносном смысле, вышестоящее начальство.

Мол, «большим людям понадобилось». И не нашего, маленького и незначительного ума дело.

— Счас принесу. — Буркнула проникшаяся важностью момента труженица неспяще-бдящего фронта. И, в очередной раз скрываясь в своей квартире, скомандовала. — Жди здесь!

Спрашиваете, зачем привлёк лишнее внимание этого «шерлок холмса в юбке»? Или, скорее, «мисс Марпл свердловского разлива». Так ведь, всё равно, никуда б от её, назойливого и, если честно, немножко раздражающего внимания, было не деться.

А так… Сделав её, если можно так выразиться, причастной к тайне и даже невольной соучастницей, оказавшей посильную помощь в проведении оперативно-следственного мероприятия я, очень на это надеюсь, таким вот, незамысловатым способом перетянул бабку на нашу сторону и приобрёл верного союзника.

Общее дело сближает, правильно? А тем более такое, как выведение на чистую воду надоевшего и набившего всем оскомину, подъездного пьяницы. К тому же, имевшего наглость одолжить у честной и совсем не богатой женщины три рубля и уже месяц как забывающей вернуть долг.

Кстати, надо будет вытрясти из Пескаря этот злополучный трояк. А, ежели в его пустых и дырявых карманах денег не окажется, просто отдать из своих.

Благо деньги, «спасибо» в кавычках так рано и, не без моей помощи покинувшему этот бренный мир Аркадию Трофимовичу, у меня имеются.

Мне пустяки, а бабушке будет приятно. Да и образ творящей самоуправство милиции сразу сменит совершенно другая картинка.

Где молодой, но уже твёрдо знающий, что такое настоящая справедливость, младший лейтенант, всегда готов прийти на помощь обиженным наглыми пропойцами советским пенсионеркам.

Отвёртка, с наказом непременно вернуть, была вручена. И я, снова поднявшись на пятый этаж, отодвинул от перил приставную лестницу и с задумчивым видом уставился на висящий на густо замазанных несколькими слоями масляной краски петлях, слегка побитый ржавчиной, амбарный замок.