СССР. Книга 4. Мастер спорта в догонялки

Глава 21

Прибыли мы где-то через час. Из чего следовало, что место, для кого-то постоянной а для меня, надеюсь очень недолгой, дислокации находится не так уж и далеко от, ставшего почти родным, Свердловска. Я бы сказал, километров шестьдесят-семьдесят, не более. Хотя, как эти, в кавычках «важные данные», могут помочь или, наоборот навредить моим, довольно-таки смутным планам, пока не представляю. Просто мимоходом отметил этот малозначительный факт и, оставив зарубку в памяти, угнездил его на краю сознания.

Народ, как только машина притормозила, засуетился. Начав прятать следы пиршества по сумкам и рюкзакам и цепляя на морды лиц сурово-сосредоточенное выражение. Долженствующие доказать встречающим, что мы «ни в одном глазу». То есть, трезвые аки стёклышки и вообще. Такое вопиющее нарушение безобразий, как употребление внутрь горячительных напитков — это совсем не про нас.

Что, в общем и целом, было правильным. Не то, чтобы неоперившихся и не нюхавших не то, что пороха, а не знакомых даже с запахом солдатских портянок призывников сходу, прям вот немедленно, начали бы подвергать взысканиям. Назначая наряды вне очереди и засовывая на губу.

Но, наличие пиетета перед начальством и желание понимать субординацию, а так же остроту момента, говорило о вменяемости и адекватности находящихся рядом со мной вчерашних школьников. И это, несмотря на лёгкое подпитие и общую, сумбурно-приподнятую атмосферу, царящую в, ставшем нашим временным пристанищем кузове грузовика, очень радовало.

Задний борт опустили, брезентовый полог, при помощи длинной и отполированной многочисленными использованием палки закинули на верх и, подошедший, подтянутый и плечистый старшина, угрюмо скомандовал.

— На выход!

Что, собственно, мы и проделали, бодро спрыгивая на заасфальтированный плац и, по мере сил и умений, образовывая некое подобие строя.

Водитель, проделавший открывшие нам дорогу манипуляции, опустил тент, потом зашнуровал его и, больше не обращая на «салабонов» внимания, забрался в кабину. А ответственный за наше благополучное прибытие капитан, с сосредоточенным и деловым видом, окинув всех долгим взглядом и, как понимаю, пересчитав, вздохнул и отдал честь приблизившемуся старшему офицеру.

— Товарищ майор! — Донеслись до нас слова рапорта. — Группа призывников, в количестве тридцати пяти человек, доставлена! Эксцессов и происшествий во время следования по маршруту не было! Сопроводительные документы в порядке!

При этом он протянул принимающему толстую папку, в которой, как понимаю, и находились приписные свидетельства и, не знаю, какие ещё документы, привезённых в часть парней. И оба больших начальника, мельком и без особого интереса мазнув по строю двумя парам глаз, направились по своим, важным и недоступным пониманию простых смертных, делам.

— В шеренгу по двое стано-вись! — Зычно скомандовал, как понимаю, ответственный за наше размещение старшина. — И, когда мы, с горем пополам выполнили требуемое, взмахом руки указал направление и негромко рявкнул. — За мой шаго-ом арш!

Ничего путного, в смысле, марширования в ногу и печатания шага, у нас, конечно же не получилось. Но, тем не менее мы, более или менее организованной толпой и даже соблюдая какое-то подобие строя, двинулись по заданному азимуту.

«Интересно девки пляшут»… — Задумчиво размышлял я, переставляя ноги и разглядывая маячивший впереди меня стриженный наголо затылок. — «Меня что, вот так просто, сходу записали в новобранцы и, даже ни о чём не спросив и не поинтересовавшись моим мнением, упекли в армию»?

И, так как «отцы-командиры», по-прежнему не оглядываясь и не заботясь о нашей дальнейшей судьбе, скрылись в каком-то двух этажном строении, а мы, бодро и динамично ушагивали в совсем другую сторону, получалось что «да».

Меня, сбитого и подобранного на пустынной улице Свердловска, просто и незтейливо определили в солдаты. А, так как по внешнему виду и возрасту я практически не выделялся из окружавшей меня толпы, а в сравнении с некоторым выглядел даже немножко моложе, то весьма органично вписывался в созданную моей невнимательностью и чьей-то, хировыебанной (опять простите за мой французский, очень мудрой и, подозреваю, что немножечко злой) волей ситуацию и ни у кого не вызвал отторжения.

Во всяком случае, идущие со мной плечом к плечу юноши, а так же возглавляющий нашу колонну старшина, не проявляли никакой озабоченности.

Ну а я… Чуточку поразмышляв и даже пожав плечами, пришёл к выводу, что «и так сойдёт». А так же порассуждал о том, что неисповедимы пути Создателя. И, очень даже может быть, что это и есть та самая, вовремя и кстати протянутая рука помощи, так необходимая одному, натворившему дел и подавшемуся в бега, импульсивному молодому человеку.

Мелькнула, правда, мыслЯ, что это какой-то грандиозный розыгрыш. А нас всех и, в обязательном порядке меня, снимают скрытой камерой. Но, слегка напрягши извилины, дотумкал таки, что предположение абсурдно и не выдерживает никакой критики.

Так как, во-первых, не та я фигура, чтобы ради меня задействовать столько людей и затевать подобное, весьма затратное и, в некотором роде, даже масштабное мероприятие. Ну а, «во-вторых», почему-то возникла уверенность, что само понятие тайной, и проводимой без ведома «пациента» съёмки, совсем «не из этой оперы».

"Может, где-то в столице… Или в, так и не вспомненной мною, далёкой Прибалтике практикуют подобного рода перфомансы. Но, чтобы в нашем, вполне себе провинциальном и носящем благообразные патриархальные черты Свердловске занимались подобной хуйней (то есть, прошу меня извинить, глупостями) — в это верилось очень и очень слабо.

Хотя… Ежели принять во внимание участие во всём этом Юли Подгорной, малая толика вероятности имела место быть. Ибо, кто их, «взбалмошных и увлекающихся столичных штучек» знает. Тем более что девушка имеет непосредственное отношение к телевидению. А, учитывая административный ресурс и возможности её деда, вполне могла чудить что-то подобное.

Но, чуть-чуть поломав голову, я решил, что это именно, при чём весьма и весьма небольшая, «толика». Так как, в любом случае, никто не мог знать, что у меня с собой парализующие иглы и я, несмотря на все неблагоприятные и противостоящие мне факторы, смогу вырваться из ИВС. И, по собственно дурость, ухитрюсь попасть под этот долбанный и злосчастный грузовик и, в конечном итоге, оказаться в армии.

Или, если учесть то, что мне до сих пор не заламывают руки и, надев кандалы не тащат обратно в кутузку, можно сказать, что сбившая меня армейская колымага была, в общем и целом, «счастливой».

Так как остался (тьфу-тьфу-тьфу) цел. Относительно здоров и, как ни странно, до сих пор на воле. Правда, «свобода» была из разряда «так себе». Но, по крайней мере, не сижу в камере с агрессивно настроенными зеками. А к мой жопе не мечтают пристроиться разные озабоченные уроды.

При воспоминании о кратковременном нахождении в «пресс-хате» меня слегка передёрнуло. И, помимо воли, возникло непреодолимое желание, наплевав на брезгливость, поотрывать им их грязные причиндалы и засунуть в вонючие глотки.

Но я тут же выбросил эти неконструктивные мысли из головы. Постаравшись воспринимать их не отдельными личностями, а взглянуть как на часть системы.

Призванной такими вот, идущими в разрез с законом, неформальными методами, добиваться покорности и, как понимаю, сотрудничества со следствием и администрацией, неуступчивой части «контингента».

К тому же, все эти грустные и не воодушевляющие события, остались в, пусть недалёком но, очень на это надеюсь, невозвратном прошлом. А у меня есть чем заполнить дурную голову. При этом постаравшись принять верное, ведущее к более-менее нормальным перспективам и сулящим относительное благополучие, решение.

Короче, я молчал в тряпочку, шкандыбал вместе со всеми и, старясь не привлекать внимания, украдкой озирался по сторонам. Кстати, справедливости ради нужно отметить, что любопытство проявлял не я один. Так что ничем не выделялся из толпы и, как следствие, абсолютно не привлекал, не нужного мне внимания.

Мы дотопали до каптёрки, получили на руки по довольно-таки объёмному кулю с сапогами и формой и двинулись на помывку.

Там, кстати, я и узнал, что фамилиЕ моё теперь Васин. Зовут, как и раньше Николаем, а отчество у меня Александрович. Было немножко забавно, когда в ответ на выкрикнутые позывные никто не ответил. Но, после непродолжительной паузы, я всё-же напряг, по-прежнему имеющиеся в количестве двух в моём примитивном мозгу извилины. И, методом исключения, пришёл к выводу, что, раз никто не отзывается то, значитца, это я и есть.

С мерками, правда, вышла небольшая путаница. Так как в сопровождающих документах был указан рост на пять сантиметров ниже. Да обувь тоже не подходила. Но, так как в армии есть всего два размера, «слишком маленький» и «слишком большой» то это незначительное недоразумение никого не удивило. Мне просто дали то, что нужно, и мы двинулись дальше.

— Шмотки снимаем, про бухло можете сразу забыть! Ну а, жратву, так и быть, оставляйте! — Информировал нас старшина, заведя в уставленный выкрашенными в коричневый цвет лавками, предбанник.

Тут же имелось с пяток табуреток, возле которых с какими-то садистскими и, хрен знает почему так показалось, предвкушающими ухмылками, ожидали бойцы с машинками для стрижки.

Часть новобранцев озаботились снятием шевелюры дома. Ну а те, в том числе и ваш покорный слуга, кто решил прибыть в армию «по гражданке», в порядке очереди занимали место в импровизированных «парикмахерских креслах» и, под беззлобные шуточки, лишались волос и вливались в дружные ряды «оболваненных» солдат «первого года службы».

«И вот чё же, блядь, делать»⁈ — Сняв костюм, ненадолго пригорюнился я. — «Возбухнуть и, получив в тыкву, заслужить славу придурковатого неадкевата? Или, приняв удар а, возможно, всё-таки подарок судьбы, не отсвечивать и поплыть по, так вовремя подвернувшемуся, надеюсь попутному, течению»?

Представив, как воспримут моё заявление и какие последуют «оргвыводы» и дальнейшие действия, я мысленно плюнул. Потом засунул руку в карман пиджака, отколупав ногтем фотографию с удостоверения, незаметно сунул её в рот и, слегка прожевав, проглотил. Дабы лишить тех, кто возможно будет шмонать карманы, возможности идентификации и не дав опознать в только что прибывшем в часть молодом солдате, бывшего младшего лейтенанта, а ныне беглого зека, по фамилии Петров.

Кстати, справедливости ради нужно добавить, что о том, чтобы устроить бучу и сделать ноги, я всерьёз не раздумывал. Так как перспектива провести ночь хрен знает где, да ещё без крыши на головой, совсем не воодушевляла. Да и сама мысль спрятаться в армии, словно лист в лесу или иголка в стоге сена, казалась всё больше и больше привлекательной.

Само удостоверение я разорвал на две части. И, хотя корочек было чуть-чуть жалко, бросил в общую кучу. Даже если и надут то, в любом случае, воспользоваться ими никто не сможет. Ну а я не возьму лишний грех на душу и, буде опять окажусь в лапах правосудия, не навлеку на себя обвинение в подлоге и использовании потерявших законную силу, и потому являющихся фальшивыми, документов.

После чего, с почти спокойной душой и относительно чистой совестью, устроился на табурете. И, зевнув, почувствовал, как ходящая металлом кожу машинка, начала состригать волосы с моей очень дурной но, как ни странно, при этом поразительно везучей, бестолковки.

Сами банные процедуры были довольно-таки прозаическими. Никакой парилки, тем более, с «пивом-воблой-и-девочками», разумеется, не было.

Нас ждал вполне себе прозаический душ, жестяные тазики, а так же грубые мочалки и куски светло-коричневого хозяйственного мыла. Ополоснувшись, мы надели новую, пахнущую мешковиной и чем-то таким, «по-армейски особенным» форму и, кое-как, под руководством старшины, накрутив на ноги портянки, добрались до казармы.

— Отбой через пол часа. — Поставил нас в известность всё тот же старшина. — А пока, можете пришить подворотнички и осмотреться.

И, оставив нос одних, громко топая удалился. А мы принялись расстилать, лежавшие на двухъярусных кроватях скрученные матрасы, надевать наволочки и заправлять простыни.

Из-за того, что действие выпитого в дороге самогона заканчивалось, а все недавние забулдыги начали «ловить отходняк», особой движухи не было. Мы вяло разделись и, кто во что горазд, разместив форму на стоявших возле кроватей тумбочках, завалились спать.

Кстати, «дедов» или каких-либо ещё, учащих разуму и наставляющих на путь истинный старослужащих, в казарме не наблюдалось. Что, в общем и целом способствовало тому, что все вырубились почти мгновенно. И, как и положено по уставу, с подачей команды «отбой» наступило «тёмное время суток».

Как только голова носителя коснулась подушки, а изрядно уставший, измотанный полученными стрессами и перегруженный сегодняшними событиями мозг погрузился в спасительное забытьё, симбионт принялся размышлять и анализировать ситуацию.

Слишком быстро всё произошло. Так что, покатившиеся, словно мчащийся с к горы снежный ком, перерастающий во уничтожающую всё на своём пути мощную лавину, события и принятые реципиентом решения требовали тщательного взвешивания и неторопливого осмысливания.

Ведь, детально продуманный план по обретению известности и, полученной таким способом, пусть и гипотетической и исчезающе малой, но всё так более-менее вероятной возможности встретиться с, так плотно вошедшими в жизнь хозяина женщинами, летел в тартары.

Естественно, если его теоретические выкладки были верны, а всех троих забросило в одно время и место. В смысле, в пределах этой Локации.

О том, что подруга владельца их общего тела, и служившая проводником, ориентирующимся в подпространстве словно у себя дома девочка, могут оказаться за границами приютившего их государства, квазиживой организм не горевал. Задумывался, безусловно, не без этого. Но, если все трое окажутся в едином темпоральном пласте, то их встреча практически неизбежна.

Собственно, если бы не досадная случайность, выпадающая «одна на миллион» и не получение носителем травмы, действия, принявшего на себя личину «Коли Петрова», были бы чуточку более осмысленными. И, помнящий о том, что где-то здесь находятся, ставшие членами его семьи женщины, скорее всего, он бы был осмотрительнее.

Ну, во всяком случае, не нарушил бы местные законы столь кардинально и им обоим не пришлось бы подаваться в бега.

Кстати, осуждать поступки хозяина, биопроцессор даже не собирался. Ведь, с точки зрения жителя Содружества, он был полностью в своём праве. И, защищая данные Создателем жизнь и здоровье, от которых, кстати, напрямую зависело и его собственное существование, поступил, пусть и в разрез с местными, весьма условными и несовершенными «законами», а так, как и должно быть.

К тому же, как говорится, «что сделано — то сделано». И все, без исключения, крепки задним умом. А, так как глупо плакать по волосам, снявши голову, симбионт принял ситуацию с поистине стоическим спокойствием. И, постаравшись внедрить в голову реципиента поверхностные сведения о порядках, царящих в советской армии "образца

одна тысяча девятьсот семьдесят второго года", «отполировал» его сновидения видеорядом двух счастливо смеющихся особей женского пола.

И, посчитав свою задачу выполненной, снова принялся ждать.

Команда «подъём», отданная громким и зычным голосом, как ни странно, прозвучала неожиданно. И, как представилось нифигушечки не выспавшемуся мне, совсем не оправданно и очень даже быстро. Вот, казалось, только что коснулся головой подушки и — нате вам! «Опять — двадцать пять» и «наше вам с кисточкой»!

Неугомонный дневальный, чтоб ему пусто было, орёт во всю глотку. Беспардонно выкидывая из сладкой неги и возвращая в незнакомую и немножко пугающую действительность.

Кстати, моё мнение разделяли, все без исключения, товарищи по казарме.

Впрочем, возмущаться или тем более возбухать и качать права, никто не осмелился.

Искоса посматривая на хмурые лица сослуживцев, я понял, что я не один такой. И все поголовно, чуточку удивлённо оглядываясь, мысленно задают себе один и тот же вопрос.

«Что я здесь делаю»? — Было написано на недовольных мордах, призванных в ряды советской армии будущих бойцов. Ну а некоторые, отличающиеся особо нежным складом ума и утончённостью характера, явно хотели произнести вслух, жалобное и просительное, «мама, роди меня обратно»!

Но, так как заботливые родительницы остались дома и в прошлом, а их функции на ближайшие два года взяли на себя старшины, сержанты и такие же, но прокантовавшиеся «в сапогах» немного больше, молодые люди, именуемые в просторечии ёмкими словами «черпак», «дед» и «дембель», всем пришлось вставать.

Потом мы напялили «форму одежды номер раз», кое-как застелили койки и, под подбадривающие выкрики двух ефрейторов, выбрались на зарядку. Где, нас по-быстрому поставили в известность, что мы теперь — «взвод». И входим в состав, имеющей такой-то и такой-то номер, роты.

И, так как, по всей видимости, большего салагам знать было не обязательно, нас начали учить накручивать портянки. Что оказалось не таким уж и сложным. Ну, по крайней мене, у меня получилось с первого раза.

К тому же, инструктировавший нас, более опытный товарищ заверил, что «после того, как натрём ноги, сами сообразим».

И, вдохновлённые этими вот, архиважными знаниями, а так же окрылённые и выкриками обоих ефрейтором мы, дружно топая, приступили к своей первой пробежке.