Мелодия огня и ветра. Том 1

Глава 21. Слёзы в темноте помочь не в силах

Виета шла по тёмному коридору поздно ночью. Голос императора до сих пор отдавался у неё в ушах.

— Завтра скажешь Аилань, что она отправляется на передовую. Настал черёд раздувать настоящее пламя.

— Пламя войны… — прошептала Виета, но гулкое эхо зала донесло её шёпот до трона.

— Тебе не нравится война, «Золотая свеча»? Может, ты думаешь, что страну спасёт твоё милосердие? Скольким беднякам по обеим сторонам границ ты помогла?

— Я… не считала, отец-император.

— Я считал: ни одному из них. Ты можешь тешить своё тщеславие, думая, что изменила их жизни. Но когда закончится хлеб, что ты им дала, они придут просить ещё. И будут вытягивать из тебя все соки. А когда закончат, начнут рыскать глазами в поисках виновных в своих бедах. Как думаешь, на кого падёт их взор? — Виета ничего не ответила, лишь стояла с опущенной головой, император ответил сам: — Ты подашь им миску воды, они обвинят тебя в том, что ты утаила бочку. Ты отдашь им всё, а они скажут, что ты несправедливо богата. Уже сама в поисках помощи ты протянешь к ним руки, а они с презрением плюнут и скажут, что им самим мало. Будешь настаивать — нападут. Не сможешь защитить себя — убьют. Не думаешь ли ты, что тебе изначально не стоило вмешиваться в их жизни?

Виета не ответила. Отчасти она знала, о чём говорит император.

Однажды, проезжая мимо одной из бедных деревень, Виета услышала шум. Толпа окружила женщину и бросала в неё камни. Стражники по приказу принцессы остановили расправу, и, расспросив, Виета узнала, что эта женщина воровала у соседей еду и монеты, чтобы прокормить себя и маленькую дочь. Но девочка в итоге всё равно умерла. А соседская семья, лишившись последних еды и денег погибла от голода. Односельчане, вычислив преступницу, призвали её к ответу.

— Она уже наказана гибелью своего ребёнка. Что ещё вы хотите с неё взять? — спросила их Виета.

Но селяне были неумолимы и стенали о справедливости. Виета отдала им все монеты, что были при ней, для крестьян — почти состояние, и лишь тогда люди замолчали и позволили израненной женщине уйти.

Виета догнала её и хотела дать ей еды и припасов в дорогу, но женщина посмотрела на неё таким пустым взглядом, что у Виеты внутри всё упало.

— Вы думаете, вы спасли меня? — улыбнулась она безумной улыбкой и пошла дальше.

На обратном пути Виета увидела её снова. Женщина повесилась на дереве.

«В этом мире есть дела, совершая которые, не получишь вознаграждения. Но мир в собственной душе — это тоже награда», — подумала Виета. Она сама учила Аилань: когда миру становится худо, надежду приносит милосердие и сострадание… а война сострадание уничтожит.

— Отец-император правда ждёт от меня ответа?

Рейтан холодно рассмеялся.

— Мне-то известен твой ответ. Но хочешь узнать мой?

— Поделитесь со мной своей мудростью, император, — проговорила Виета почтительные слова, но оба знали, что все они фальшь.

— Мой ответ всему миру — пламя. И ты знаешь, кто будет его раздувать. Скажи Аилань, что завтра она едет.

Виета вышла из зала и покачнулась. Рейтан нарочно… провались он в бездну, он нарочно послал к Аилань именно Виету! Он может притворяться, что не помнит имена своих детей, но прекрасно осведомлён об их жизнях. И как Виета скажет ей такое? Разве после своих же слов сможет как в детстве обнять Аилань и ласково прошептать, что всё пройдёт, когда сама в это не верит?

Их детство давно кончилось, только Аилань до последнего не хотела этого замечать. Виета была не против, ей нравился лёгкий и радостный нрав младшей сестры. Виета думала, что если Аилань и предстоит в будущем измениться, то это будет мягко… но война разобьёт её сердце вдребезги.

Виета остановилась посреди коридора и сжала тонкие руки в кулаки. Она не допустит этого. Она убережёт младшую сестру. И единственная, кто может помочь Виете в этом… «И пусть. Даже если придётся встать на колени, я…»

Виета уверенно зашагала по коридору. Она знала, что в нужной комнате всё ещё горят свечи. Виета постучала — два удара, один удар, два удара. Секретный пароль из почти забытых детских игр. Но его помнили и пригласили войти.

Первая принцесса Илана сидела в кресле с книгой. Золотые локоны рассыпаны по спине и плечам. Светлые полуопущенные ресницы отбрасывали тень на белой коже. Нижнее белоснежное платье складками струилось по её талии и бёдрам. Постучись сюда кто другой, то Илана бы непременно выгнала его вон в столь поздний час или хотя бы оставила за дверью до тех пор, пока не оденется как подобает принцессе. Но у Виеты с детства было особое право видеть сестру такой. Право, которое, как она думала, давно утратила, а потому застыла у дверей.

— Что случилось? — спросила Илана, не поднимая от книги глаз.

— Император отправляет Аилань на войну.

— Я слышала.

— Помоги спасти её.

— «Спасти»? Ты преувеличиваешь. Император не допустит, чтобы она погибла. Её будут охранять как зеницу ока. Ей даже не придётся близко подходить к бою. Будет стоять в арьергарде с остальными музыкантами, — медленно произнесла Илана и перевернула страницу.

— Но ей придётся убивать. Она не сможет! Это сломает её!

— Аилань стоило понимать, что император рано или поздно использовал бы её способности в войне. Ей стоило это понять ещё в тот миг, когда он одобрил её ветер. Так чему теперь удивляться? — спокойно заметила Илана.

— Не поняла она этого раньше, и что теперь? Сказать ей: «Сама виновата». И бросить в огонь?

— Что ты хочешь от меня?

— Помоги спасти её.

— Не в моей власти отменять приказы императора. Почему ты не возразила ему?

— Это бесполезно!

— Именно.

— Илана, он не согласится просто оставить Аилань. Нужно что-то предложить взамен. Если бы я умела заклинать, я бы предложила отправить на войну себя. Но я не умею.

«Зато ты умеешь», — повисла в воздухе невысказанная мысль. Илана захлопнула книгу. Все знали, что первая принцесса пыталась учиться музыке. Но лишь Виета знала, сколь хорошо ей это удалось. В отличие от их тщеславной третьей сестры Киао, Илана не показывала свою силу, но Виета видела её огонь. И это пламя по силе уступало лишь пламени Айварса и самого императора.

— Пожалуйста. Замени Аилань.

На этих словах Виета рухнула на колени и поклонилась в пол. Илана резко встала с кресла и в своём струящемся платье стала похожа на мраморную статую с таким же застывшим выражением лица. Она молча смотрела на младшую сестру, которая была на неё похожа, словно родная, с которой они когда-то были так близки, а потом…

Мгновения тишины тянулись невыразимо долго. Виета с опущенной головой слышала только потрескивание свечного огонька и не смела разогнуться. Плевать на гордость, если это спасёт Аилань.

— Нет.

Ответ обрубил её надежды.

— Почему? Что ты хочешь взамен?!

— Взамен? По-твоему, я похожа на нашего отца? — Илана изогнула бровь, и впервые за весь разговор в ней можно было прочесть эмоции.

— Тогда почему нет? Чего ты хочешь?

— Нет потому, что у меня нет ничего столь же ценного для императора, как её ветер… И у тебя нет ничего столь же ценного, каким был для меня Джиан.

Сердце Виеты будто кольнули тупой иглой. Она медленно поднялась и вышла за дверь. Илана осталась стоять посреди комнаты в тишине.

Виета брела по пустым коридорам. Ковры заглушали её шаги. Лунный свет из окон-щелей освещал серебром её фигуру.

«Виета, я сожгу дотла все цветы, что тебя укололи. Не плачь»

Виета плакала.

«У тебя нет ничего столь же ценного, каким был для меня Джиан».

Сколько лет, боли и слёз между этими фразами.

Джиан был первой и единственной любовью Иланы. До его появления Илана всегда проводила с Виетой всё время, но всё чаще стала тайком отлучаться из дворца. Джиан был сыном торговца украшениями, и всегда вместе с отцом посещал дворец, чтобы показать знатным дамам новые товары.

Как они переглядывались… глаза Иланы светились словно два блика на снегу. Она рассказала о своих тайных встречах с Джианом по секрету Виете, и та обещала молчать, хоть, будучи ребёнком, и не понимала почему.

Однажды Виете стало любопытно, и она проследила за старшей сестрой. Та, разумеется, снова пришла к любимому. Они гуляли в лесу и разговаривали, как вдруг Джиан предложил Илане стать его женой. Илана и была счастлива, и испугалась. Но Джиан взял её руки в свои и заверил:

— Я стану самым богатым человеком в Редауте, выложу перед твоим отцом дары, о которых не мечтал и император. И тогда попрошу твоей руки. А если же Рейтан будет столь жесток, что не благословит наш брак, то мы просто убежим в Лердэ».

И Илана согласилась. Она согласилась бежать из дворца, из Редаута, согласилась бросить Виету. На следующий день Виета пошла к императору и рассказала ему о Джиане. Он внимательно послушал и велел идти. Через несколько дней она увидела, как один из доверенных людей императора посадил Илану в закрытую повозку, и они вместе куда-то поехали. Виета даже обиделась, что её не взяли на прогулку. Но по возвращении Илана заливалась слезами.

— Не верю! Не верю! — кричала она и бросалась подушками.

Позже Виета узнала, что по приказу отца Илане показали, как её «жених» развлекается с женщиной из публичного дома. Горе старшей сестры было глубоко как море.

Торговец украшениями во дворец больше не приезжал. Но Илана всегда была умной, и когда эмоции улеглись, она вознамерилась узнать всё наверняка. И узнала. Она заплатила владельцу постоялого двора такой щедрый куш, что он быстро выложил всю правду. О том, как к нему пришли люди и заплатили за то, чтобы он опоил Джиана, а затем перенёс его в комнату и вызвал для него куртизанку. После того как Илана увидела это и ушла, те же самые люди увели Джиана. Больше его никто не видел.

Тогда Илана поняла всё о своём отце. Задавалась лишь одним вопросом: как он узнал? Но вскоре догадалась по случайно брошенной фразе.

— Илана, ты теперь снова всегда рядом. Ура! Я уж думала, ты уйдёшь с Джианом и бросишь меня. Но ты ведь теперь не уйдёшь?

Юная Виета тогда ещё не знала, что натворила. К чему привёл её неосторожный порыв.

— Ты… — проскрежетала Илана сквозь зубы. — Это ты сказала ему, да?! Ради того, чтоб я была только с тобой, ты убила Джиана!

Илана так кричала. Колотила ладонями по Виете, пока та заливалась слезами и не понимала, в чём провинилась. Их разнимали кормилицы. Прекрасное лицо Иланы тогда покраснело от гнева и слёз. Лицо Виеты — от слёз, синяков и обиды. Больше они не были близки.

Принцесса «Золотой Полдень» превратилась в «Зимний Полдень». Виета же с тех пор за одну погубленную жизнь спасала множество.

Но боль от потери сестры не уменьшалась. Через год после тех событий на свет появилась Аилань. Виета заглянула в колыбель и увидела трогательное создание, что улыбалось ей тёплой улыбкой. Виета решила, что станет для неё самой лучшей старшей сестрой на свете, никогда не бросит и не обидит её.

«Аилань. Я скорее обрушу Обсидиановый дворец всем на головы, чем позволю кому-то навредить тебе».

По щекам текли слёзы. Виете не оставалось ничего, кроме как снова идти к императору и умолять на коленях его. Но, как и сказала Илана, всё оказалось бесполезно.

Ещё до того, как бронзовый рассвет озарил всё небо, воины с обеих сторон выстроились в формации. С высоты они напоминали чернильных птиц, выжидающих момент, чтобы вырваться из плена картины и броситься друг на друга в схватке. Синяя форма Шуйфена и красно-чёрная Редаута. Музыканты обеих армий выстроились в арьергарде и в центре.

Обычно битва начиналась с первой ноты, когда боевые трубы пели наступление, а затем замолкали до решающего часа. Цитры и лютни Шуйфена тоже издавали свой «дрынг» и затихали под ладонями музыкантов. Но сегодня обе стороны как будто торопились закончить битву, а потому начали с боевых мелодий, а не клинков.

Водяные драконы столкнулись в воздухе с огненными и пролили горячий дождь. На земле зазмеились пламенные ленты и, шипя, старались пробиться через возникающие на пути ручьи. Волны невидимого моря накатывали на иссушенные огнём берега. Оранжевые искры порхали в воздухе и долетали до передних рядов противника.

Воины Шуйфена кривились от их игольчатых прикосновений, пытались отогнать как назойливых насекомых, но не могли оторвать взгляд от танца воды и огня. Характер этой битвы зададут музыканты, и от исхода зависит боевой дух обеих армий. А потому, когда звуки цитр стали тяжелеть и превращаться в грозные поступи стихии, воины Шуйфена возликовали, ибо на их глазах поднялась большая волна и нависла над авангардом Редаута.

Огненная стена встала у неё на пути, но не доходила и до половины высоты волны. Сквозь толщу воды золотились рассветные блики, и звуки цитры становились всё настойчивее, слаженнее, громче, подавляя протяжные завывания труб.

Как вдруг над полем ласточкой вспорхнула мелодия медно-золотой флейты. Вмиг поднялся ветер — душный как перед грозой. Он дул, слово кузнечные мехи, и огонь креп и рос, пока не встретил волну, и они, гася друг друга, оба сошли на нет.

Музыка с обеих сторон замолкла. Музыканты выдохнули, чтобы перевести дух.

— Что произошло? — негодовали шуйфенские офицеры. — Ведь их почти смыло!

— Это их принцесса. Не слышали? Она заклинает ветер.

— Ветер способен так усилить огонь? Неудивительно, что Рейтан изменил традиции. Держу пари, Редаут решился начать войну из-за появления ветра.

Разговоры пресёк сигнал об атаке. Развернулись «крылья» формаций, и в бой вступили мечи и щиты.

— Гоните их! Они должны были уже израсходовать всю воду. Здесь им не Шуйфен! — распалялся Гален.

Он всецело рассчитывал, что в поле, где нет рек, а воздух сухой и терпкий, Шуйфен не сможет развернуться с той же силой, что и на родине среди рек, озёр и рукотворных каналов. Здесь им куда труднее воззвать к воде, а вечно таскать за собой чаны не смогут.

Так и вышло. Все плодородные земли Редаута лежали в центральной части и на юге княжества. Но его север был негостеприимен.

При распаде империи шестьсот лет назад ни Шуйфен, ни Ванлинд не позарились на эти земли, где воздух, почва и ветер сухие и горячие. Зато Редаут из раза в раз делал их плацдармом столкновений и успешно оборонял огнём. По этой же причине в этой части Редаута была и столица, и никто не пытался перенести её в более живописное место.

Слишком давно княжества не переступали эту границу и забыли, что сама природа здесь предпочитает огонь. Конечно, музыканты и воды, и ветра могли здесь заклинать, но с тем трудом, с которым идёшь против течения или летишь против ветра.

И вот теперь здесь появилась та, для кого горячий восточный ветер был родным. Кто мог развернуть его паруса и показать могучую силу суховея, уже отчаявшегося встретить в этих краях своего музыканта.

Битва подползала всё ближе, всё больше людей вовлекались в сражение, раненые отряды отходили назад, и вот Аилань уже стоит в центре армии, и сражение идёт всего в нескольких рядах впереди неё.

Если после битвы музыкантов Шуйфен и растерял боевой дух, то теперь количества его воинов оказалось достаточно, чтобы согнуть линию обороны. Напор Шуйфена постепенно стал столь силён, что воины Редаута начали отступать к изначальным позициям.

Если бы только их было больше… Но император отправил сюда не всю регулярную армию. Большая часть по-прежнему на подступах к столице. Но другие княжества привели так много сил, что даже без заклинателей начинали теснить противника.

Музыканты огня, что стояли перед сражением рядом с Аилань, оказались раскиданы по полю боя. Лишь один остался поблизости. Он сыграл «Огненный барьер», и пламя отделило сражающиеся ряды от стоящих. Это остановило продвижение врага, но ненадолго.

Рядом с Аилань рухнул солдат с пронзённым стрелой глазом. Аилань вскрикнула. Тут её кто-то больно схватил за локоть, и она в страхе дёрнулась.

— Дура, чего тут стоишь?! Ждёшь, когда тебя выпотрошат, как свинью? — гаркнул на неё Гален и потащил назад в тыл, бормоча под нос: — Если ты тут помрёшь, отец меня на костёр отправит.

Гален был зол, как знойная пустыня. Только он почувствовал перевес в битве, как Шуйфен задавил его грубой силой. Нужен переломный момент, и у Галена уже был план.

Он привёл Аилань к военному штабу, где уже вовсю распоряжалась Ейлин. Музыканты по её команде пускали во врага огненные шары и стрелы. Когда она увидел Аилань, то тихо хмыкнула.

— Когда я отведу солдат, создаём барьер. Ейлин, сосредоточься и играй нормально, а не как в прошлый раз. — Ейлин обиженно закатила глаза. — Ты, — Гален обратился к Аилань. — Дуй своим ветром изо всех сил, если не хочешь, чтобы нас тут всех порешили.

Аилань беспомощно кивнула. Локоть всё ещё болел от железной хватки Галена, но она крепче сжала флейту. Шум и крики вокруг пугали её. Нос щекотал душный воздух, напоенный кровью. Колени подкашивались. Аилань хотелось убежать и забиться в какой-нибудь тёмный уголок, чтобы переждать бурю, но ей не дадут скрыться. Перед Виетой она сдержала слёзы и убеждала её и себя, что всё будет в порядке. Но как это может быть порядком?

Аилань не смотрела на сражение и вместо этого уставилась в землю. Но с холма поле боя просматривалось безупречно, и когда Гален махнул Ейлин, та скомандовала всем остальным. Трубы запели степенный, могучий, как скалы, мотив. Из-за разных инструментов мелодия получилась объёмной и глубокой, словно жерло вулкана.

Аилань даже издалека почувствовала, что под звуки труб впереди поднимается жар. Словно из самой земли выросла огненная стена, разделив поле боя на две половины. Но разве это остановит?

— Твоя очередь, — бросила рядом Ейлин и ткнула Аилань локтем. — Покажи, за что тебя так ценит отец. Или что, слабачка?

— Но разве за той стеной ещё не сражаются наши? Гален отвёл не всех.

— Какая разница! — раздражённо фыркнула Ейлин. — Всё равно они уже по ту сторону стены. Играй!

Аилань поднесла к губам флейту. Раздалась красивая переливчатая мелодия, и уже на четвёртой ноте из-за спины подуло горячим ветром. Огненная стена рывком выросла до небес. В закатном солнце горели облака. Повинуясь сильному ветру, стена начала крениться в сторону Шуйфена, поглощать голую землю, словно сухую траву. Огонь рос, рос, стелился по полю, заполнял собой всё, как лесной пожар — такой же уничтожающий.

Все, кто был с той стороны начали разбегаться. Одиночные струи воды гасли в огненном чудовище. Горела сама земля. Воздух заполнила вонь горящих трупов, а вскоре раздались и крики живых. Они бегали по полю, как факелы, пытались сбить пламя, но быстро падали и затихали.

А Аилань всё играла, играла, зажмурившись. Она звала ветер. И он ей отвечал, распространяя огонь быстрее пожара. Когда она чувствовала, что ветер уже улетел далеко, и его трудно контролировать, Аилань решилась открыть глаза и окаменела.

Перед ней разверзлась огненная бездна, и люди в ней кричали и корчились, а затем падали, воздевая руки. Но вместо голубых небес на них пастью смотрела огненная смерть. Аилань выронила флейту. С широко открытыми глазами она смотрела на ревущее и всепоглощающее пламя, и ей было трудно дышать. Вот как выглядит бездна, и Аилань уже в ней.

Она не сразу услышала, что, кроме предсмертных воплей, раздаются ещё крики — радостные. Воины Редаута смотрели на неё и восклицали: «Принцесса!» На лицах читалось одобрение, восхищение, восторг. Но чему они радуются?

— Эй! Это был мой план вообще-то! — выкрикнул Гален.

— Да-да, братец, ты молодец. — Ейлин скрестила руки на груди. — Пускай себе шумят. Главное, во дворце узнают, что всё это было твоим хитрым планом.

Шуйфен был разгромлен, понёс колоссальные потери и отброшен обратно к границе. Невидимой линией между ними стала безмолвная Железная крепость, где когда-то по вине Аилань впервые пролилась кровь. Теперь же этой крови на ней…

— Какая жалость, что тут был только Шуйфен, — расслабленно потянулся Гален. — Я ждал Сюнлина. Интересно, чего твой ветер стоит против его.

Аилань опустила взгляд и закусила губу. Больше всего она боялась, что увидит на другом конце поля Сюна, что пошлёт смертельный огонь прямо на него, что он пострадает или погибнет. А ещё… она боялась, что Сюн узнает… что увидит на другом конце поля её. О чём подумает? Как посмотрит на неё? Возненавидит? Почувствует себя преданным? Всё, чему Сюн учил её, Аилань сейчас использует, чтобы разжигать пламя войны.

Аилань не хотела больше задерживаться на том поле. При взгляде на почерневшие тела, на которых различались жилы и зубы раскрытых в безмолвном крике ртов, сердце Аилань разрывалось от холодеющей жалости и жгучей вины.

Она отправилась вместе с ранеными в столицу, лишь бы оказаться как можно дальше оттуда, оказаться дома. Но когда они прибыли, и перед ней выросла громада Обсидианового дворца, Аилань поняла, что не хотела возвращаться и сюда. И единственное, что могло её здесь удержать…

— Аилань! — Сестра тут же бросилась к ней и начала осматривать с ног до головы. — Ты не ранена?

— Виета… — Глаза Аилань наполнились слезами. — Я больше не хочу играть музыку. Никогда.